— Неплохо. А вы?
— О, просто замечательно. Установил много ценных коммерческих контактов. Да и путч помог.
— Это чем же?
— Ну, во-первых, 19-го отменили международные рейсы, а то я очень сильно нервничал перед полетом. А во-вторых, во время демонстрации познакомился с одной очаровательной русской девушкой. Говорит, что полюбила с первого взгляда. Кстати, а где ваши птички?
(— да вот, оглянись, прямо за тобой два мордоворота)
— Улетели. Открыли защелку клетки и упорхнули.
— Ай-яй-яй! Ну да ладно, побежал на свидание. Я с утра аж десять таблеток Прометея выпил, — толстяк хитро подмигнул: — чтобы лучше стоял. Еще лучше!
— Счастливый… — почему-то подумал Раду: — мне бы твои заботы… Ну да пора возвращаться на землю:
Потом он обратился к Нику:
— Нику, теперь я хочу лично заглянуть в подвал, где вы нашли Ладонь. Еще раз все внимательно осмотреть.
— Ты что, нам не доверяешь — каждый сантиметр облазили, в каждую щель заглянули…
— Короче, рассказывайте, как пройти, а лучше нарисуйте.
Нику, как более продвинутый по части черчения, послушно разложился на скамейке, вытащил из кармана клочок бумаги и начал рисовать план.
— Может, пойдем вместе? Мы и покажем.
— Нет, не вместе, не вместе. Нечего вам светиться. Сейчас у всех документы проверяют, а вы — самые настоящие нелегалы. Могут принять за агентов мирового коммунизма и морду набить. Так что лучше поспешите к Ерофею, водичку смените, а я скоро вернусь. Вопросы есть?
Вопросов не было и на том компания распалась. Братья поспешили домой, а Раду отправился в сторону убежища.
ПОСЛЕДНЯЯ ОХОТА
Старшего сержанта Виктора Фролова, отличника боевой и политической подготовки, сильно разочаровала трусость и нерешительность командования. Оно так и не отдало правильного приказа, «наградив» его за три дня и три ночи, проведенных в неудобном танке, лишь глазеющими зеваками, очкастыми агитаторами с листовками и любопытствующими детишками, бесстрашно залезающими на броню. И это все? А он-то надеялся проявить силу, расстрелять или задавить какую-нибудь сытую холеную буржуйскую рожу. Увы! Большинство командиров продалось со всеми потрохами, поменяло красный цвет на цвет доллара и предпочитало бездействовать. Вот и дождались.
Чуть позже прошел слух об аресте Вязова и прочих путчистов. А он то, наивный, думал до конца службы прятаться за министром, как за каменной стеной. Сливки со знакомства снимать. Теперь эта стена начала рушиться, а вместе с ней и акции Вязовского протеже. Витя уже едва успевал уворачиваться от первых обломков:
— Ну что, Витек, твоего-то другана в тюрягу на перевоспитание отправили!
— Да, нехорошо, брат… С врагом народа общался… За это по головке не погладят.
— Вот помяни, вернемся в часть, отберут твой танк. На какую-нибудь рухлядь пересадят, а то вообще в мастерскую отправят гусеницы клепать.
Эти шуточки донельзя задевали самолюбие Витька и даже пугали. Так ведь оно и бывает — паны дерутся, у холопов чубы трещат. Скверно стало на душе, очень скверно. Рушился мир, таяли иллюзии, жестокая реальность хватала за горло. Да, именно за горло, которое вдруг захотелось промочить. Даже не промочить, а обжечь. Тут-то и пригодится бутылка водки, подаренная пострадавшим от демократии.
Витек даже слегка прослезился от неожиданно .нахлынувшей жалости и к самому себе, и к щедрому бомжу:
(— эх, братишка… не судьба тебе выбраться из люка в нормальную квартиру. Продали нас, сволочи…).
Вытащив заветную поллитровку из укромного местечка, Витя незаметно зашел во двор близлежащего дома и почти залпом все высосал. Запросто. Без закуски. Без удовольствия. Через несколько минут в голове поплыло, а губы начали непроизвольно бормотать. Подслушай кто-нибудь этот алкогольный бред, не будь дураком, позвал бы на помощь, чтобы схватили «съехавшего» сержанта, да поблизости никого не оказалось:
— А плевать! А в рот! Может для кого и завершилось, не для меня. Устрою свою охоту, самостоятельно отдам приказ стальному другу. Вот так-то! Я найду двуногую крысу и раздавлю ее напрочь. А потом танк остановлю и выгляну посмотреть из люка на мокрое пятно на асфальте. Сначала издалека. А потом поближе, дабы в деталях.
Плохо, развалясь на башне, криво бренчал на гитаре Ваше благородие, госпожа удача. Похоже, лично его политическая ситуация совершенно не волновала, похоже, не в прок пошли ему лекции Витька, который уже не скрывал своего раздражения:
— Эй, Плохо, сваливай на землю!
— Зачем это?
— Надо мне отъехать, поехать…
Язык у Витька основательно заплетался, а глаза смотрели в разные стороны и никак не могли сфокусироваться. Плохо удивился:
— Ты где это успел набрался?
— Где набрался, там уже пусто. Ну, мне еще раз повторить приказ?
Кулаки у Вити серьезные, и Плохо предпочел спрыгнуть. Хотя, с другой стороны…
Про другую сторону происходящего Плохо слишком долго думал, ибо Витек уже лихо прыгнул в танк, уверенно включил двигатель и с ревом тронулся с места. Да, мастерство не пропьешь! Никто не успел опомниться, как подняв столбы пыли, стальное чудовище скрылось за углом.
Всего-то чуть-чуть успел проехать Охотник, а уже показалась первая мишень. Ничего не подозревая, она медленно продвигалась по улице — высокий мужик, смотрящий в какую-то бумажку:
(— и где этот проклятый люк? прямо, потом налево и ещё раз налево, ну и план! как здесь говорят, без поллитра не разберешься…)
Будь на дворе светло, да поприличней оптика, Витек увидел бы крючковатый нос мужика и, не будь столь пьян, теоретическую бы подвел базу:
(— нацмен или жид. давить, как клопов!)
Но сейчас ему все равно, кого и как давить — хоть самого Вязова. Он собирался выиграть заочный спор с самоубийцей Колькой и от этой мысли аж заулыбался.
До цели, все еще не замечавшей надвигающейся опасности, оставалось буквально несколько метров и Охотник уже предвкушал первую жертву, как мужчина неожиданно ловко отпрыгнул в сторону — прямо сальто-мортале какое-то исполнил. Словно и не отпрыгнул, а по воздуху перелетел.
Это только раззадорило танкиста:
(— ничего, циркач, я с тобой сейчас разделаюсь!)
Танк со скрежетом развернулся, боком врезался в столб электропередач и согнул его. Витя больно ударился о какую-то железяку — до чего же неудобно место механика-водителя! Из рассеченной брови брызнула кровь, только прибавившая злости и агрессивности.
Между тем, объект охоты отбежал на десяток метров и поманил танк пальцем. Не танк, конечно, а его водителя. А это уже вызов, это уже война безо всяких компромиссов.
Встревоженные сослуживцы Фролова тем временем тоже не дремали. Весть о пьяном танке уже разнеслась по отделениям милиции, по военной прокуратуре, по штабу Московского военного округа. Трезвонили и жильцы домов, под окнами которых происходило сафари. Несколько милицейский машин уже прибыло к месту событий, но что они могли сделать супротив пятидесятитонной дуры?
Едва завидев подмогу, Раду прекратил игры в кошки-мышки, стоившие городской казне трех сбитых фонарных столбов и карманам автолюбителей нескольких раздавленных легковушек. Он завернул за, угол, решив до конца досмотреть интересное представление. Какой у этого шоу будет конец?
(— не люблю хороших концов! почему бы не проучить негодника, чтобы не повадно было?!)
Витя же, потерял из вида верткого мужика, недолго огорчался. Чем не цель ментовские машины с проблесковыми маячками и сиренами? Он погнался за одной и так грамотно задел боком, что тачка отлетела метров на двадцать и перевернулась на крышу. Испуганные пассажиры в погонах, потирая ссадины и ушибы и поправляя фуражки, бросились врассыпную. Но танкист и не собирался их давить, эту мелюзгу, он уже преследовал другую четырехколесную болтунишку, орущую в мегафон:
— Солдат Фролов, остановитесь!
(— никакой я не солдат! я генерал!)
Пока все гадали, как остановить махину, во время одного из пируэтов она въехала в угол старого двухэтажного здания, рухнувшего прямо на танк и покрывшего его слоем столетней штукатурки и сгнивших перекрытий. Проблем-то очиститься — дай задний ход и продолжай куражиться, но мочевой пузырь подвел, да и пьяная голова барахлила. Дав задний ход и разбросав обломки здания, Витя зачем-то остановился и вылез из люка. Не зачем-то, а помочиться.
— Фролов, ты на прицеле. Стоять и не двигаться. Мы не шутим, будем стрелять!
Хмель из мозга уже слегка испарилась и проштрафившийся солдатик готов был выполнить приказ. Какая-никакая, а власть! Набедокурил он, конечно, основательно, но вроде никого не убил. Ну год дисбата вкатят, ну три, делов-то на пять копеек, уж как-нибудь перекантуется…
Так бы все и закончилось, скучно и неинтересно, но в соседнем переулке Витя краем глаза узрел «циркача», с мерзкой ухмылкой наблюдающего за происходящим и делающего неприличные знаки. Звериная ярость, хуже всякой водяры, помутила сознание Вити и швырнула его в направлении шутника, дабы без всякого танка, без всяких гусениц, а своими руками задавить. Это был рывок спринтера, рывок несостоявшегося рекордсмена мира…
Витя Фролов не сразу понял, почему так больно обожгло ему спину, ноги, ягодицы. Не сразу понял, что это за смешные железные цилиндрики пронзительно засвистели возле самого уха и один за другим начали расплющиваться о броню, выбивая искры. А когда понял, было уже поздно. Взорванное десятками пуль, его молодое тело все еще цеплялось за жизнь, но как уцепишься за вытекающую кровь? Это посложнее, чем опытному альпинисту за отвесную скалу. Как за эту самую жизнь уцепишься, если даже десяти пальцев не хватит, чтобы заткнуть все дырки?! Эх, Гарвей, Гарвей…
Удовлетворившись кровавым финалом, Раду почел за лучшее незаметно ретироваться с поля боя и вернуться на квартиру, отдышаться и поделиться впечатлениями. Да и из общих соображений требовалось переждать несколько часов, пока все уляжется. Да и план местности потерялся, а с этими перебежками и ориентировка сбилась.
Братья азартно дулись в подкидного дурака и вяло поинтересовались, как успехи:
— Нет успехов. Зато почти как на войне побывал. Какой-то бухой шизик на танке едва в лепешку не превратил — спасибо милиции, взяла огонь на себя.
— Моя милиция меня бережет — вставил Нику.
— Вот именно. На этот раз пойдем вместе, потерял я план. Да и разобраться в этих каракулях сложно.
Джике и Нику послушно встали:
— Мы готовы.
— Не сейчас. Там куча милиции и военных шныряет. Такое ЧП — похлеще всего ГКЧП будет. Надо переждать.
Около трех ночи Раду посчитал, что суета должна улечься и оказался прав — лишь несколько полусонных военных прохаживаются в оцеплении батального места, а ни танков, ни милиции не было. О недавнем событии напоминали лишь сломанные столбы, покореженные машины и снесенный угол дома. А в остальном, тишь да гладь.
Еще один поворот, и Джике указал на люк, чернеющий под козырьком забитого досками подъезда:
— Вот здесь.
— Надо же, совсем рядом находился. Да этот пьяница все испортил!
— Пьянству — бой!
— Да уж, бой был не слабый.
В убежище покойного Василя стоял смрад — не продохнуть, но Раду неприятные запахи не оскорбляли и это наследственное. Еще его достопамятный отец мог спокойно обедать по соседству с полуразложившимися трупами и агонизирующими телами, не теряя аппетита. Даже наоборот — он ароматов крови и смерти легкие так сладко распирало… Чистый мед.
Включив тускловатую лампочку и поставив братьев на стреме, Раду приступил к скрупулезному исследованию помещения. Пожалуй, действительно, ничего интересного здесь нет. Наверное, и не было. Поэтому следующую шутливую речь он произнес чисто в воспитательных целях, не особо скрывая, что уже сменил гнев на милость:
— Вижу, вы изрядно позабавились. Ишь, все раскидали по сторонам, икебана прямо какая-то. Но никогда не надо сильно свинячить, это некрасиво. Вот пакетик, соберите туда все эти уши и губы и вручите их бывшему обладателю. И член не забудьте, небось переживает без него.
Раду вытащил из кармана пакет, где бравый суровый ковбой курил сигареты Мальборо и вручил Нику:
— Работай.
— А сердце туда же?
— Нет, его положи на тарелку — так красивше будет.
Скоро все части тела, кроме сердца, перекочевали с пыльного пола в пакет. Разжав пальцы Василя, Джике положил его в руки:
— Вот так. Словно из магазина запчастей…
Труп Ганина тоже не остался без внимания. Уже слегка разложившийся, кишащий какими-то червяками и личинками, слегка объеденный крысами, он, тем не менее, выдавал в его обладателе человека весьма заурядного и не особо сильного. К сожалению, рассмотреть возможные следы от укуса не удалось, ибо горло оказалось перебито и все в кровоподтеках, но кое-какие выводы Раду сделал:
(— и вот этот тип умудрился заполучить Ладонь моего брата? что-то здесь нечисто!)
Вот и все, больше здесь искать нечего. Но когда наша, далеко не святая, троица, собиралась уже покидать подвал, Москву осветили первые лучи благодатного солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61