– Ты не с той женщиной связалась, проповедница. Ты выпустила то, чему никогда не следовало выходить на свободу.
Колесс глядела на выступившую на лбу вампирши испарину. Соня была похожа на женщину в сильном приступе малярии, и от нее шел жар, как от чугунной печи.
Пусти, шепнула Другая. Отпусти меня. Это будет правильно, разве ты не чувствуешь?
Она чувствовала, и это ее больше всего тревожило. Перегрузка действовала на сущность, живущую в ее снах, не меньше, чем на ее физическую форму. Ее рвали на части попеременные волны невыносимой стужи и кипящего жара. Ей показалось, что слышен запах перегорающих цепей у нее в голове.
Отпусти меня на волю. Отпусти или нам обеим конец.
– Нет.
Раздался звук сотни гневных голосов, и в склеп ворвались крестьяне с длинными горящими факелами над головой, зловеще размахивая вилами и косами.
– Смерть вампиру!
– Смерть чудовищу!
Вампирша бросила истребительницу и зашипела от злости. Она бросилась бежать, но сельский священник встал у нее на пути, воздев над головой взятое из церкви распятие. Вампирша отшатнулась от поднятого креста и съежилась, закрывая руками голову от его сияния.
– Хватай ее!
– Бей!
– Убийца! Дьявол!
Грубые руки схватили рычащую и бессильную вампиршу, притиснули к стене. Красные лица расступились, пропуская истребительницу.
– Дайте-ка мне. – Истребительница держала над головой меч. На глазах у изумленных крестьян лезвие превратилось в голубое пламя. Они благоговейно ахнули, но не ослабили хватку.
Вампирша зашипела, задергалась, пытаясь вырваться, но тщетно.
Колесс приставила острие над сердцем вампирши и вогнала лезвие.
Вампирша вскрикнула, выгнулась дугой, когда меч пронзил сердце. Колесс положила обе руки на рукоять и вогнала клинок глубже, пока тело вампирши не оказалось приколото к стене. Из глаз вампирши показалась кровь, а вампирша смеялась.
– По-пожалуйста, миссус Колесс, не протыкайте меня этим уж-жасным мечом!
Это был и не был голос Сони Блу.
– Вот теперь ты это сделала, – вздохнула вампирша, вынимая меч из своей груди. Крестьяне с факелами затрепыхались в воздухе и исчезли, как голограммы. – Теперь ты наконец достукалась.
* * *
Кэтрин Колесс снова была в своем теле, хотя и не помнила, как они расцепились. Наверное, это Блу выбросила ее из своего сознания. Кэтрин не ожидала, что вампирша будет так сильна. Она собиралась проткнуть незащищенную психическую сущность Блу так же легко, как лягушку острогой. Впервые в жизни Колесс встретила противника не слабее себя.
Блу стояла в центре силового поля, и оно колебалось и рябило вокруг нее зловещим мыльным пузырем. Глаза Кэтрин глядели только на Блу – та подняла руки, будто в экстатическом общении с порожденной ею тьмой.
Колесс знала, что надо бежать, но не могла шевельнуться. В оцепенелой зачарованности она смотрела, как растет голова Сони Блу, становится размером с рекламный воздушный шар. Очки, закрывавшие измененные глаза, растворились, открывая бездонные ямы и лилово-черные туманности, клубящиеся в их глубине. От пальцев вампирши отлетали, танцуя, сине-зеленые искры, вырисовывая странные узоры в пахнущем озоном воздухе.
Кэтрин Колесс пережила такой отклик на зло, исходящее от вампирши, что это было даже сильнее сексуального позыва. На краткий миг двери восприятия Кэтрин Колесс распахнулись. Живущий в ней Притворщик вышел из укрытия. Часть ее сознания, считающая себя Кэтрин Колесс, съежилась при виде своего демонического дополнения. У Притворщицы была гладкая кожа цвета корицы, две пары грудей, одна над другой, с крошечными мышиными глазками вместо сосков. Несмотря на свою монструозную непохожесть, Притворщица была невероятно знакомой, и Кэтрин тянуло назвать эту тварь по имени, но ее гортань не могла произносить слов.
Кэтрин вывернулась из видения раньше, чем могла бы рассмотреть тварей, извивающихся в складках губ суккуба. Блу по-прежнему стояла в середине своего пузыря, в глазах клубилась темнота, губы благосклонно улыбались.
(К чертовой матери. Сейчас я ей башку разнесу на фиг.)
Кэтрин выдвинула верхний ящик стола, стараясь не зацепить мертвое тело Клода. «Люгер» лежал на месте, заряженный и готовый к действию. Когда-то пистолет принадлежал Зебулону. Когда работаешь на ярмарках, он иногда бывает необходим. Впоследствии он использовался как доказательство военного прошлого («Снял его с мертвого фрица») и как символ поддержки Американских Ценностей при контактах с Национальной Стрелковой Ассоциацией. Очень хорошо, что она не послушалась Эзру и не выбросила оружие.
Щелкнув предохранителем, она прицелилась Соне в голову. Чем убивают вампиров, она точно не знала, но никто и ничто не выдержит, если его мозги расплескать по комнате.
Пистолет в руке дернулся, и Кэтрин увидела выползающую из дула пулю. Все шло медленно, как под водой.
Вот нос пули уткнулся в шкуру пузыря, окружившего ее врага. На шкуре появилась ямочка, она стала медленно прогибаться внутрь. У Кэтрин возникло видение: она сама зажигает спичку, сунув перед этим голову в духовку газовой плиты.
* * *
Услышав очереди на лужайке перед домом, Векслер понял, что пора рвать когти. Чтобы выяснить, в чью пользу счет, ему не надо было глядеть в окно.
Все тело ныло, а голова будто была набита опилками, сметенными с грязного пола бара. Одеваясь и проходя мимо зеркала, Векслер старался не глядеть, чтобы не видеть, что она с ним сделала.
Гримаса через час прошла, но лицевой тик, искажающий его черты в маску смерти, случался каждые десять минут. Он заметил свежие царапины от ее ногтей, исчертившие ему спину, плечи и живот. Член покраснел и распух, но половое возбуждение здесь было ни при чем. Последний раз такое суровое обращение с ним случилось в шестом классе, когда Векслер сдрочил двенадцать раз подряд.
Сколько времени он провел под ее контролем? Часы? Дни? Уже одного того, что она экспериментировала с ним как с марионеткой, достаточно, чтобы послать все к чертовой матери. И «Елисейские поля» туда же. Ради Бога, пусть его презирают коллеги, лишь бы избавиться от этой крашеной твари.
Начали возвращаться подавленные воспоминания, слава Богу, нечеткие и без звука. Он смотрел, как он обслуживает Колесс, смотрел, как смотрит зритель порнографический спектакль, только без полового возбуждения. Орган стоял – такой же твердый как был, – но никакого удовольствия при этом не было.
От охватившего стыда Векслера чуть не вырвало. Его превратили в живой вибратор.
Он с трудом натянул штаны, с облегчением вздохнул, найдя в кармане ключи. «БМВ» припаркован за поворотом перед домом. Если повезет, можно удрать, пока эти два создания ужаса будут Драться внизу – как в фильмах про чудовищ, которое он в детстве смотрел.
Он заберет из банка все деньги и возьмет билеты на первый же самолет, летящий куда угодно: Рагнун, Мехико, Дюссельдорф – да любая малярийная дыра будет лучше, чем еще одна ночь в объятиях Кэтрин Колесс.
Он осторожно стал спускаться по толстому ковру лестницы, в одной руке держа туфли от Гуччи, в другой – ключи от машины. Все было тихо-тихо. Нет, стой! Показалось, что из кабинета слышны неразборчивые женские голоса, но он не узнал, кто говорит.
Вдруг у него поджало мошонку, яички попытались вползти в живот, лицо перекосило в жутком подобии усмешки. Эффект был потрясающий – один из ведущих популярных психологов страны превратился в типичного старого похабника – подмигивающего, подталкивающего локтем. Да, надо будет залечь на дно, пока не пройдет лицевой тик. С такой рожей ему ни одной книжки не продать.
Трава была мокра от росы и много еще от чего, но сейчас было не до брезгливости. Векслер бросился к машине. Что ж, все же удача ему не изменила. Он готов был засмеяться, но боялся повторения спазма.
Есть. Есть. Пробился. Пробился.
Ударная волна свалила его наземь.
Он лежал в середине бешеного пожара, и этот огонь не опалял ни мяса, ни костей, но выжигал разум. Что-то сунулось в голову как пальцы, вертящие вязальные спицы, обнажая мягкое и извивающееся на дне его души. У этого «чего-то» были глаза цвета киновари и очерченный кровью разинутый рот.
Резкая боль в груди повторила такой же спазм в голове. Векслер свалился возле своей машины с разорванным желудочком сердца.
Он был первой, но не единственной жертвой непонятной эпидемии остановки сердца, разразившейся в то утро.
Прозекторы и врачи «скорой помощи» говорят, что время между двумя часами ночи и пятью утра – как раз то, которое большинство людей выбирает для прихода в этот мир или ухода из него.
После тяжелого дня, наполненного перебиранием бумаг в офисе и скольжением вдоль колючих проволок правил внутреннего распорядка, жертвы ложатся спать, и в самом глубоком забытье, куда и сны не приходят, сердце отказывает. Некоторые успевают проснуться и понять, что случилось, другие – нет. Вполне естественное явление.
Когда же власти собрались на совещание с записями и картами, чтобы попытаться найти систему в эпидемии сумасшествия и смерти, отметившей эту ночь, получились концентрические круги вроде тех, которые описывают взрыв атомной бомбы.
* * *
Радиус две мили. Собаки выли как погибшие души в пекле, а соседские кошки вопили как обиженные младенцы. Дети просыпались в слезах, крича, что над их кроватками витала «женщина с красными глазами».
Радиус одна миля. У четырех эпилептиков случились припадки, причем одному из них ранее диагноз эпилепсии не ставился. Миссис Даррен Мак-Клинток, вдова, страдающая хронической бессонницей, утверждала, что видела у себя на заднем дворе очертания женщины, облитой кровью.
Радиус полмили. Девять звонков в «скорую помощь» по поводу сердечного приступа, в четырех случаях наблюдалась мгновенная смерть. Три приступа случились у людей, ранее на сердце не жаловавшихся. Выжившие пациенты при опросе сообщали о кошмаре, где участвовала «женщина с красными стеклянными глазами».
Радиус три квартала. Два случая самоубийства; обе жертвы характеризуются друзьями и родственниками как «полностью нормальные». Мистер Джексон Маркс, тридцати восьми лет, встал с кровати, не разбудив жену, прошел к себе в кабинет и снес себе череп из пистолета, который купил год назад для защиты от грабителей. Синтия Энн Файф, пятнадцати лет, когда ее видели последний раз, сидела у себя в комнате и смотрела «Поздно-поздно ночью».
Точное время смерти неизвестно. Родители нашли ее в восемь часов утра. Она села в ванну и вскрыла себе вены маникюрными ножницами.
Радиус один квартал. Ноэль Лэндри, тридцати четырех лет заснул перед телевизором в одиннадцать часов вечера. Его жена Элизабет, зная, что он сам проснется, когда станция прекратит работу, пошла спать. Лэндри действительно проснулся но перед тем как подняться наверх, взял дробовик из чулана. Он застрелил свою жену и двоих детей (четырех и шести лет), а потом сунул дуло себе в рот.
* * *
Эпицентр...
Соня не знала, что случится, когда заряд будет сброшен, но этого она никак не ожидала.
Кэтрин Колесс стояла, подняв раскинутые руки, как ребенок, играющий во Франкенштейна. Зеленоватая субстанция сочилась из ноздрей, рта, глаз и пальцев проповедницы. Это вещество слегка люминесцировало, как дешевая маска Хеллоуина. В вязкой массе Соня узнала эктоплазму, хотя и в количествах, не имеющих прецедента в истории паранормальных явлений.
Она буквально изливалась из Колесс как из гротескных игрушечных монстров, у которых течет слизь из всех отверстий, если игрушку сдавить.
Эктоплазма извивалась и пузырилась, невидимые руки придавали ей человекообразную форму. Соня шагнула назад, дальше от фантомов, возникающих из этой гущи.
Среди них был угловатый мужчина с ястребиным лицом, в комбинезоне, и женщина с пустыми дырами на месте глаз. Женщина прижимала к груди недолепленного младенца. Бесформенная кучка пустолицых и пустоглазых детишек, соединенных как бумажные куклы, плыла хвостом за фантомной матерью.
Призрачные старики с растущими из рук ходунками и жертвы рака могли бы сойти за живых, если бы не восковой глянец кожи.
Над всем этим антуражем господствовал призрачный образ высокого холеного мужчины с лисьими манерами. Костюм-тройка сросся с кожей, а из рук исходили отростки, напоминающие Библию и микрофон. Соня поняла, что это Зебулон Колесс, покойный муж Кэтрин.
Последней поднялась из неестественной плазмы крупная фигура. Соня с запозданием узнала размытые черты Клода. Она отодвинулась дальше в тень – ей не хотелось к нему прикасаться.
Настала жуткая тишина, как покой в глазу урагана. Комнату озарял странный зеленоватый свет, исходящий от собравшихся призраков. Они пахли смесью древесного дыма, копченой свинины, белого джина и увядших роз.
Колесс заморгала, будто просыпаясь от глубокого сна. Казалось, ее сбивает с толку наполнивший комнату колдовской свет. Когда же она увидела размытые лица вокруг себя, здравый рассудок оставил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33