— Ну что, господа, все в кучу собрались?
— Все, — признал Серега очевидное и погнал с места в карьер: — А теперь, милая наша хозяйка, объясните-ка нам…
— Тп-р-р-ру, — придержала она его порыв. — Не торопитесь, ночь впереди длинная — куда спешить? Ведь вы, надеюсь, не откажетесь здесь заночевать?
Мы ничего ей не ответили.
— Молчание, как известно, знак согласия, да к тому же еще и золото, — промурлыкала она. — Впрочем, куда вам еще с этой подводной лодки? Некуда. Так что проходите, располагайтесь, будьте как дома — сейчас я вам ужин придумаю.
— За который мы уже заплатили? — вспомнив о пяти сотнях, преодолел я свою немоту.
— Увы, — улыбнулась она, — вы же, помнится, заплатили только за обед. Который, кстати, съели.
— А мы ли его съели? — спросил я.
Она лукаво прищурилась и поинтересовалась:
— А какая разница кто, любезный?
— Нормально… — хотел я возмутиться, но передумал и лишь заметил: — Странное у вас заведение, Аня, одни платят за обед, а съесть его могут другие.
— Я и сама порой удивляюсь, — поддержала она меня. — Только другому. Тому, что сначала посетители съедают обед, а только потом я его готовлю.
И она залилась задорным смехом. Будто шестьдесят четыре колокольчика враз зазвенели.
А когда отсмеялась, зашла за стойку и вытащила откуда-то снизу коричневую коробку армейского полевого телефона. Известной всем потертым мужикам модели ТА пятьдесят семь. И крутанула несколько раз энергично ручку. А когда на том конце трубку подняли, сообщила коротко и четко:
— Всё, выезжайте, они у меня.
И трубку бряк назад и телефон — на место.
Ну а мы как оплеванные.
Не знаю, как парни, а я в тот момент четко понимал, что нас имеют, но пока, правда, не понимал, кто и каким, собственно, образом. И надо бы было как-то, конечно, реагировать, но в голове шуршала такая вата (даже и не вата, а, пожалуй, изовер, потому как не только шуршало, но и кололось), что напрягаться не хотелось. И злиться сил не было.
И, понятное дело, соображаю, что раз так, то, пожалуй, нужно просто расслабиться и получить максимально возможное от всего этого маразма удовольствие. Это всё же по-любому лучше, чем тупо выпрашивать на свою буйную задницу сульфазин с галоперидолом.
Серега и Гошка тоже выглядели в те минуты не очень… Как бы сказать? Не очень убедительно, что ли.
А потом принесла она нам кофе и бутерброды.
И мы разговелись слегка.
— А мимо вас тут автобусы какие-нибудь ходят? — оживившись, спросил вдруг Гоша. — Или, может быть, детка, по твоему забавному телефону можно прямо сюда такси вызвать?
— А вам это зачем? — спросила Аня.
— С меня довольно, — стал объяснять Гошка, отхлебывая кофе. — Нагулялся… Сыт по горло… В Америку хочу… Домой… В Сиэтл… И чтоб в окне Спэйс Нидл маячила.
— Остановите Землю, я сойду, — усмехнулась Аня.
— А чего я такого смешного сказал-то? — не понял Гоша.
— Да просто Америки-то нет, — заявила Аня.
— Парни, вы представляете, Америки-то, оказывается, нет, — объявил нам, типа мы сами не слышали, Гоша и переспросил у девушки: — Совсем-совсем, что ли, нет?
— Как таковой, — кивнула Аня.
— А Россия есть? — всё еще улыбаясь, спросил Гоша.
— И России нет.
— И Италии нет? — продолжал перебирать Гоша смысловой ряд.
— И Италии нет, — была последовательна Аня. — И даже Ватикана.
— Что-то, милая, у вас чего ни кинешься — ничего и нет? — всплеснул Гоша руками. — А хоть что-нибудь у вас есть?
— Есть, конечно.
— А если не секрет, что именно?
Гоша задал вопрос вроде как вежливо, но при этом на его лице зависла дурашливая ухмылка.
— ПОПСА у нас есть, — объявила Аня. И Гоша возрадовался:
— Слышите, парни, оказывается, попса у нас есть! Ничего нет, а попса таки вот есть. Ништяк! Да?
— Подожди балаганить, — приструнил его Серега и сам обратился к девушке: — А ну-ка с этой цифры поподробней. Это-то как же вас, Аня, понимать? Аллегорично, что ли?
— Да нет, буквально, конечно, — ответила Аня. — Даже больше вам скажу, по буквам надо меня понимать.
— Как это? — не понял я.
— Ну, ПОПСА — это аббревиатура, — объяснила она и тут же, не дожидаясь очевидного вопроса, расшифровала: — Полигон Обеспечения Практического Спасения Абсолюта. Вот что это такое. Полигон. Он один сейчас только и есть. А того, что вы считаете своей реальностью, нет. Привыкайте к этому, господа.
— К чему привыкать? — искренне недоумевал Гоша.
Девушка еще раз терпеливо объяснила:
— К тому, что реальности больше нет, к тому, что для вас пока существует только этот вот Полигон.
— Чего это вы, тетенька, такое говорите страшное? Чур меня, чур! — замахал на нее руками Гоша. — Какой еще такой полигон? Не надо нам никакого полигона. Да, парни?
— Поздно, — отрезала Аня и пояснила: — Полигон — это, к вашему сведению, то самое, скажем так, хм… место, где мы с вами в данный момент находимся. Вы, конечно, вряд ли мне сейчас поверите, а если и поверите, не сразу поймете, но я всё же вам это скажу. Обязана. Видите ли, так всегда происходит: когда связь времен в очередной раз рвется, за миг до Мига Повторного Начала Бесконечного Пути создается этот Полигон. И когда… Впрочем, стоп. Чего это я так, собственно, разлетелась? Сейчас подъедет Инструктор и все вам подробно и квалифицированно объяснит. А то я еще, чего доброго, напутаю где-нибудь. Мое дело сказать, что вы прибыли на Полигон. Я сказала. С прибытием вас, кстати. Вот. Остальное доведет Инструктор.
— Слава богу, парни, — мотнув по-собачьи головой, будто хотел всё это наваждение, как воду, стряхнуть, продолжал ерничать Гоша. — Сейчас Инструктор подъедет! Подъедет и, значит, всех нас тут вылечит. И тебя, Андрюха, вылечит. И тебя, Серый, вылечит. И меня, возможно, вылечит!
— Подожди ты! — вновь цыкнул на него Серега и спросил у фонтанирующей сплошными загадками девушки: — Вы это всё серьезно?
— А что, я похожа на человека, который шутит? — вопросом на вопрос ответила она.
Серега признал:
— Нет, как-то не очень. Но…
— Вы только, я прошу, не нервничайте, — решила успокоить нас Аня. — Нельзя вам.
— Мы что, умерли? — вдруг напрямую спросил Серега.
И спросил он таким голосом, что Гоша сразу перестал лыбиться. Секунду назад еще лыбился. Но тут раз — и уже нет.
А я вдруг вспомнил то место из «Тайного чуда» Борхеса, где герой подумал: «Я мертв, я в аду», а потом: «Я сошел с ума», а потом: «Время остановилось», а потом сообразил, что в таком случае мысль его тоже должна была остановиться, и успокоился.
И, вспомнив это, я решил, что, раз что-то с чем-то сравниваю и выискиваю какие-то литературные аналогии, значит, мыслю. И, выходит, с ума если и сошел, то еще не до конца. А раз мыслю, значит, не умер. Стало быть, не в аду.
Впрочем, тут же подумал: а что мы, собственно, знаем про ад? По большому счету, нам ничего про него не известно. Может, так оно всё в аду и устроено. Может быть, еще живая мысль уже мертвого мозга там как раз вот так вот и топится в абсурде. Или в компоте. Как было: я вижу сон — я взят обратно в ад, где все в компоте и женщин в детстве мучат тети, а в браке дети теребят.
Но Аня отрицательно замотала головой.
— Нет-нет, вы не умерли, — сказала она. — Чтобы, право! Конечно нет. Просто-напросто призваны вы на Полигон. Для выполнения Миссии. И всё.
— Кем призваны? — тут же отреагировал я.
— Для какой такой, блин, Миссии? — спросил со мною вместе Гоша.
— Да что ж вы все так торопитесь! — всплеснула руками Аня и покачала укоризненно головой. — Я же говорю, что сейчас Инструктор подъедет и он всё вам…
И тут Серега спросил о больном:
— А двойники?
— Что «двойники»? — не поняла Аня.
— Вы знаете, что тут были наши двойники? — пояснил Серега.
Аня на некоторое время задумалась.
— А-а, это вы про те вэ-эры, — наконец перевела она для себя и призналась: — Конечно, знаю. Еще бы. Но вы ведь их уже… Вообще-то это вопрос не по окладу. Не ко мне это всё. Но если уж… Понимаете, тут вот какое дело: все Кандидаты обязательно пропускаются через фильтры. Это процедура такая. Чисто технологическая. В результате все их лишние вероятностные реализации отсеиваются. Иначе тут не знаю, что началось бы. Столпотворение вавилонское из трех персон. Ужас просто! Поэтому и фильтруются Кандидаты. Всегда. И в этот раз… Но невозможно отсечь ту последнюю вероятностную реализацию, которая возникает в процессе окончательной фазы Перехода.
— Йоп! — схватился за голову Гоша. — Какие еще фильтры? Какой такой, на хрен, переход?
— Известное дело какой. Самый обыкновенный. Переход он и есть Переход. Если в общих чертах и примитивных терминах, то — перевод призванных сущностей из разрушающейся и исчезающей реальности проявленного мира в пространственно-временной континуум Полигона, — продолжала Аня отвечать на наши вопросы таким образом, что сразу в голове сходила новая лавина вопросов. — А что касательно фильтров — тут я не специалист. Ну знаю, что там вроде бы сначала стоят фильтры грубой очистки. Они и отсекают предыдущие вероятностные реализации, которые еще в той, отработанной действительности в разных параллельных слоях накопились. Все эти бесчисленные ветки-веточки, идущие от стволовой линии судьбы. Они отрубаются. Кроме выбранной для выполнения Миссии, конечно. А на самом Переходе стоит цепочка фильтров тонкой очистки. Их организуют на всех возможных точках пересечения автономных друг от друга линий необходимости. Правда, последняя точка всё равно неохваченной остается. Но тут… Я так слышала, что сначала это дело доработать хотели, ну чтобы Кандидаты сдвоенными не вылетали, но потом решили: пусть всё как есть остается. Говорят, что сознание Кандидата после встречи с двойником — как вы свои вэ-эры остроумно обозвали — становится более податливым к восприятию всего остального.
— Чего «всего остального»? — взмолился Гоша.
— Ну… Неизбежного, — пояснила Аня.
— Ни фи-га не понял, — честно признался я, — полигон, переходы, фильтры какие-то.
— Разберемся, — был в своем репертуаре Серега. И он, видимо, что-то такое более-менее понял, раз спросил у Ани вполне так осмысленно:
— А что стало бы с этой самой неизвестной нам Миссией, если не мы бы их, допустим, завалили, а они нас?
— Тогда на выполнение Миссии были бы заряжены они, — ответила Аня, не смущаясь циничности своих слов. — Никакой разницы. И между вами и вашими ближайшими реализациями нет… — точнее, не было — никакой разницы. Практически. Дельта индивидуального опыта тут исчезающе мала. Можно спокойно пренебречь. Так что все эти ваши смешные взаимные проверки… Неактуальны были.
— Да, мы и сами догадывались, что того… Не того, — признался Серега, почему-то совсем не удивляясь тому, что Ане про все эти наши заморочки уже откуда-то чудесным образом известно. — А зачем нужно было так устраивать, чтобы обязательно мы их… Ну, или там — чтобы они нас? К чему такая кровожадность со стороны устроителей всего этого вашего хэппинга? Зачем нас на такие страсти-мордасти толкали? Здесь что, для всех места мало?
— Места много, но стоит ли попусту энергию на всех расходовать? Здесь же вам не феноменальный мир, где ее принято налево-направо…
— Поня-а-атно, — по своему обыкновению, протянул Серега.
— Что ничего не понятно, — попытался я на ходу запрыгнуть в эту телегу.
— Инструктор уже на подходе, — напомнила Аня. Видимо, считалось, что это должно нас как-то подбодрить. Впрочем, сама она на все сто уверена в этом не была, поэтому и спросила:
— Бутерброды еще принести?
— Принести, — ухватился я за эту идею, надеясь, что нечто привычное позволит нам вынырнуть из бездны. Напрасно, конечно, надеялся. Не тот был случай.
А Аня, прежде чем выполнить заказ, вытащила калькулятор. Чего-то там пощелкала и спокойно так объявила:
— За ту порцию с вас двести сорок. — Услышав такое, я аж присвистнул.
— И после всего, что вы нам тут сообщили, вы собираетесь с нас еще и деньги брать?! Вы же нас только что обрадовали, что реальности нет.
— Нет, — подтвердила она.
— Какие тогда могут быть деньги? — продолжал возмущаться я.
— Реальности нет, а деньги есть, — ни капельки не смутилась Аня. — Я вообще-то никогда не вдавалась в этот парадокс. Просто выполняю инструкции — и всё. Но думаю, это чтобы вы адекватность не теряли. Так что? Нести бутерброды? Или как?
— Не хочу бутерброды, хочу в Америку, — простонал Гоша.
— Америки нет, — терпеливо напомнила Аня и повторила как заклинание: — Вашей реальности больше нет, поэтому Америки тоже, конечно, нет.
— Нам стали малы ее тертые джинсы, — прокомментировал я и полез в карман за портмоне.
— А деревня, в которую мы шли, есть? — спросил Серега.
— Нет, — ответила Аня.
— А зачем тогда этот ваш дед… Ваш же был дед?
— Наш, — кивнула Аня. — Других тут нет.
— Зачем он нас развел так обидно?
— Ну надо же вам было куда-то идти. Что поделать, если вы все такие ананкастичные.
— Какие мы? — не понял Гошка.
Честно говоря, я тоже не был знаком с этим мудреным термином, но из контекста догадался, в чем нас Аня обвиняла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38