Матерился.
Паж верещал привычно. Привизгивал.
Да и зашелся в запредельном крике. А после забулькало и тишина. Холодный пот пробил старого слугу.
С ноги открыв дверь, заявился хозяин. Заправил под ремень кружевную батистовую рубаху. Пригладил волосы.
– Эй, ты. Свисни качков, пусть падлу псам скормят. Давай, давай, шевели мослами. Козел. И одежду подай. У меня сегодня бенефис.
* * *
Целый день стекались вооруженные отряды. Целый день звонил большой колокол. Только к сумеркам начал редеть поток прибывающих. Вот село солнце, в последний раз глухо загудело в чернеющей высоте. Командор покинул мост. Захлопнулись ставни ворот, поднялся мост. Стража выстроилась на стенах, внизу зацокали копытами ночные разъезды. Грозный и таинственный стоит Шурваловальский замок. Грозное творится за камнями его стен.
Огромна махина бафометового святилища. Вонзаются в ночь его шпили, тьма окутывает стены.
Сумрачно и внутри храмины. Зажигают безмолвные служки лампады, да не в силах слабый свет их масляных фитилей побороть мрак нечестивого капища Бафометового. Черны плиты пола. Темен гранит стен, только жирно отсвечивают кварцевые зерна, да кровавыми глазами пауков поблескивают кубические вкрапления граната-пиропа. Тяжеловесные квадратные колонны разделяют предел на три нефа. В глубине центрального, ступени, черного мрамора, ведут к подиуму. На нем утвержден престол эбенового, редкостного дерева, заморской резьбой покрытого, пчелиным воском натертого. Обширно кресло, на высокой спинке серебром выложены магические символы, в середине мутное пятно перевернутого тригона.
На том престоле восседает Великий Магистр ордена. Темна неподвижная его фигура, грозен лик, на коленях держит огромный двуручный меч.
Напротив подиума жертвенный алтарь, за ним трон Великого Приора Ноддовского мессира Локки. Сидит он небрежно развалясь, подобрал под себя одну ногу, другой по полу потаптывает, пальцами по подлокотнику постукивает. Грызет семечки, через зубы сплевывает.
Муторно завыли волынки, в вышине брякнул малый колокол. В капище молча, с обнаженным оружием стали входить сильные земли тамплиерской. Командоры в мантиях, комтуры в плащах-эксклавинах, рыцари в коттах. Идут поступью неспешной, тяжелым шагом щитоносных латников. За каждым следует герольд с копьем в руке, у наконечника вымпел прикреплен.
Командоры ордена, всех вместе тринадцать, стали кругом от престола, прочие позади них, поодаль, согласно чину и звания, разместились. Хрипло гимн затянули.
Четверо монахов ввели обнаженного человека. Упирается он, в глазах ужас. Знатная добыча – один из владетельных лордов земли Нодд. Важное сегодня должно быть принято решение, от того и трудились тамплиерские лазутчики, иные и с жизнью расстались, но достали настоящего лорда.
Локи знает – маленько лопухнулись храмовники. Другая добыча готовилась, чином повыше. Атаковал Бурдинхерд (Локи лично готовил и главаря и банду его) замок Перстень. Должны были схватить не простого лорда – пэра Короны, кузена самого короля Сагана. И тут непруха. Нарвались диверсанты на Мондуэла. И вышли им кранты.
Фартовый, как профи, Стилла уважал. И очень хотел замочить.
Пленного бросили на алтарь, растянули за руки, за ноги, приковали бронзовыми цепями. Подошли пятеро старцев, самых сведущих предсказателей, ведунов-некромантов. Бороды седы, плечи сутулы, пальцы годами да хворями покручены, суставы раздутые еле сгибаются.
Самому древнему, с поклоном, подал служитель кривой жертвенный нож. Старец сжал его двумя руками и вонзил в обнаженный, трепещущий, живот. Мученически закричал пленник, терпя лютые страдания. Крик его на миг заполнил пределы соборные, взлетел под купол, заметался меж архибутанов. Служитель засунул заскорузлую руку в рот жертвы, ухватил язык, вытащил и, неторопясь, отрезал. Чтоб не мешал проводить гадание, чтоб не нарушал соборной тишины, не мешал свершению обряда.
Старцы разложили живые кишки, наклонясь и близоруко щурясь, перебирали костлявыми пальцами, искали им одним ведомые знаки судьбы. Переговариваются промеж себя, то с одной стороны внутренности посмотрят, то другим боком переложат. Нет у старцев единодушия, двузначно грядущее.
Великий Магистр нетерпеливо мечем звякнул. Почто медлите? Али глаза ваши вовсе ослабли? Али разум вовсе замутился?
Старейшина некромантов подошел с поклоном.
– Не велите, Ваше Преимущественное Величие, казнить. – И пошел изъясняться. Долго, витиевато, безалаберно мешая латынь с арамейским и еще черт те каким, всеми позабытым, наречием. Смысла в его словах не обнаруживалось, но для человека с понятием, эта речь говорила об эрудированности оратора и его, оратора, полнейшей растерянности.
Фартовый-Локи понятия не имел, но по понятиям жил.
Ты чо межуешься? Колись, гнида! – Великий Приор на дух не переносил базары не по делу.
Некромант раскололся. – Двузначно нам увиделось, о, Избранный Бафометом. Не устоит королевство Нодд. Но нам не будет победы.
Локи ухмыльнулся. – Что Нодд не устоит – это хорошо, и что ВАШЕЙ победы не будет, так она в МОИ планы не входит. Умно нагадал, поц. А, вот, их долбаное величие сейчас в натуре схватит кондратий. Не ко времени это.
Действительно, Великого Магистра трясло, как на электрическом стуле. Изо рта крупно текла слюна. Наконец справился с нервической хворью Темплариорум. Как за пресловутую соломинку ухватился за меч и первую половину предсказания.
– Нодд не устоит! Тамплиеры, вперед! Во славу Бафомета!
Но тяжело шагнул командор Шурваловальский. Коваными сапогами твердо ударяя в каменные плиты пола, высекая шпорами искры. И поступь его гудела под сводами собора, заглушала встревоженный шепот. Вышел в центр круга, хмуро оглядел сильных Вселенского ордена, презрительно скользнул взглядом по Локи и остановил свой горящие очи на Великом Магистре. Зло и резко бросил меч в ножны, аж взвизгнуло железо, и глухо ударилась гарда о кованое устьице. Так стоял недвижно, расставив широко ноги, словно мечник перед схваткой. Набычился.
Недовольный ерзал на троне Темплариорум.
– Какое твое слово, перед правоверными вышедший?
– Нет – мое слово! Негоже нам, просветленным, нарушать завет предков. Негоже клятвопреступничать.
Зашуршал шепот, заколыхались слабым движением белые плащи. Видать не всем по нутру была сегодняшняя затея. Не все жаждали кровопролития, не всем война казалась желанной.
Великого Магистра опять одолела трясучка, слюненедержание и болтливость. Затараторило Их Преимущественное Величие нечленораздельно и маловразумительно. Зато многословно.
Фартовый поднапрягся и въехал в тему, врубился, просек фишку. Околесица их долбаности оказывалась до боли, до похмельной блевотины паскудно знакомой. Велеречиво талдычил Темплариорум об извечном предначертании, об ответственности за все человечество, о долге перед прошлыми, нынешними и будущими поколениями. О чаяниях народных, и супостах-еретиках, мешающих исполнению этих всенародных чаяний. И прочая, прочая, прочая, вплоть до выжигания заразы каленым железом, войне малой кровью на чужой территории и скорым пришествием благодати.
Выдохся Магистр. Обслюнявлено заткнулся.
Локи сплюнул на пол, матернулся. Цирк начинал надоедать.
Но твердо стоял командор Шурваловальский. Неудосужил Приора взглядом. По-прежнему упорно смотрел на одного Великого Магистра. – Неужто мы запамятовали, как униженные и всеми гонимые, оплакивая братьев своих, мученический венец принявших, пращуры наши обрели покой и достаток в земле Нодд? Как присягались на верность королю Гарольду? Саган добрый корень доброго древа, можно ли рубить его? Свет веры не мечем, но словом нести надлежит. Не губить заблудшие души, но спасать. Я первый готов сменить рыцарские шпоры на калиги пилигрима и, с мыслию о цели, по всему миру проповедовать величие Бафометово.
Локи понял, что пора действовать. Великий Приор в теософских спорах не преуспевал. Но киллер Фартовый свое дело знал туго. Подобрался, словно волчий вожак перед броском на сохатого. Выщерился, пальцы козой сложил.
– Что, ссучился падла? – И опять нехорошо выругался.
Только незыблем командор в вере своей. – Глуп ты, чужеземец. И речи твои безобразны. Нас тебе не понять. Найти ли среди братьев ленивых, в праздной неге обретающихся? Нет! Редко когда они не на службе то занимаются починкой своих одежд или оружия, разорванных или искромсанных; или же делают то, на что указывают нужды Храма. Ты же членами тунеяден, зато членом проворен. Кто в старину мог бахвалиться, что зрел наших предков причесанными, редко – умытыми, но обычно – с всклокоченными волосами, пропахшими пылью, изможденными тяжестью доспехов и жарой. Ты же рядишь своих лошадей в шелка и окутываешь свои кольчуги каким-то тряпьем. Ты разрисовываешь свои копья, щиты и седла, инкрустируешь свои удила и стремена золотом, серебром и драгоценными камнями. Ты пышно наряжаешься для смерти и мчишься к своей погибели бесстыдно и с дерзкой заносчивостью. Эти лохмотья – доспехи ли рыцаря или женские наряды? Или ты думаешь, что оружие твоих врагов остановится пред златом, пощадит драгоценные камни, не разорвет шелк? Но ты, напротив, причесываешься, как женщина, что мешает видеть; ты опутываешь свои ноги узкими панталонами и прячешь свои изящные и нежные руки в просторные и расширяющиеся рукава. Исполненный гордыней мнишь сражаться за самые пустые вещи, такие, как безрассудный гнев, жажда славы или вожделение к мирским благам. И так в ослеплении бездумно скачешь козлом, не помышляя о цели, не помня о конце, разряженный, подобно крестьянскому петуху!
У бандюгана Фартового в глазах потемнело. Редко позволял себе киллер остервениться до бешенства. Но редко кто как его оскорблял.
Потому, выхватил сорок пятый и влепил ровно в сердце. Еще и еще жал на курок, засаживая пули в уже бездыханное тело.
– Тьфу, ты, сучара! Надо же так достать. – Отрезвленный грохотом выстрелов и пороховой гарью, Локи пришел в себя. Пожалел неразумно потраченные дефицитные боеприпасы. Но, что сделано – то сделано. Из нечаянной ситуации надо извлекать пользу.
– Ну, кто еще из этих поцов, тьфу ты, пацифистов? – И для наглядности поводил дымящимся стволом по присутствующим.
Пацифистов в соборе не наблюдалось.
– Война! – Заверещал Великий Магистр.
– Война! – Сначала нестройно и тихо, но все громче и громче разнеслось по храмине. – Вой-на! Вой-на! Война-а-а-а!
Зазвонил колокол, ударили литавры, загудели волынки. Началась Черная Месса.
* * *
Да только не слушает песнопения Локи, к черной мессе равнодушен, не глядит. Свое думает, щерится, глаза щурит. Свершилось. Наконец-то решился Великий. Осмелел. А с чего бы и не осмелеть. Сила, вон какая! Если по уму прикинуть хрен к носу, то этих фраеров ноддовских давно жопить надо было, на уши ставить. – Фартовый сложил пальцы в колечко, а после сжал в кулак. Но, и в этом свой кайф. Он то, Фартовый, в масть попал. На эту прикольную хреновину, котлы эти сраные, – Локи с чувством глубокого самоудовлетворения посмотрел на левое запястье. «Ролекс» отщелкивал секунду в секундочку. – На ширпотреб тамплиерский, на паленку, на фуфло да на халяву, все падки. Лорды на цырлах бегают, баи губы пораскатали, варяги скулят, клянчат, по ногам ссут. Ну а об лесных засранцах и базару нет. Все путем.
Указательными пальцами потерся Фартовый, шею почесал, сплюнул. Эх! – Потянулся Фартовый, руки за голову закинул. – Хрен вам, Мойша Рувимович! Хрен тебе пахан паханов дядя Беня, крестный дедушка! Нынче Локи в ба-а-льшом авторитете. Круто поднялся. Козырным стал. Шерстяным, аж на пятках кучерявится. Ити о шиш – Великий Приор Великого Приората Ноддовского! Это вам не гулькин хрен. Как это по-нашему? Не-а, губернатор это мелко. А! Вице-король. Вот такой расклад.
Скривился Локи. – Заколебало под паханами ходить. Задрало, забембало, достало уже в корень. Пусть их по башке трахнутое величество сопли жует, тригон раком-боком вертит. Только бы Стилла замочить, только бы до короны дотянуться, а тогда… Со святыми упокой, копыта набок, ласты всмятку, гроссмейстер хренов.
И подельничек имеется. Надежный подельничек. В деле проверенный.
Покачал Фартовый двумя пальцами. – Эх, жаль. Не люблю телок. А такая была бы пара. Нет, не пара. – Задумался, подыскивая подходящую формулировку. – Чета. Королевская чета.
Впрочем, корона земли Нодд не казалась уже киллеру пределом желательной возможности. Более импонировал ему титул императора. Дело за малым.
Загнул мизинец с безымянным пальцем, большой к веху поднял, потом и безымянный выпрямил. Ногу на ногу закинул, руки на груди сложил, да и закимарил под завывание орденской камарильи.
Глава 2.
Король
«…В те поры пришли народы, знаком проклятого Бафомета отмеченные: варяги разбойные, полуденники вороватые, лесные варвары святого елея невкусившие, а поперед всех – клятвопреступные тамплиеры злокозненные, ведомые ночным демоном Локи».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Паж верещал привычно. Привизгивал.
Да и зашелся в запредельном крике. А после забулькало и тишина. Холодный пот пробил старого слугу.
С ноги открыв дверь, заявился хозяин. Заправил под ремень кружевную батистовую рубаху. Пригладил волосы.
– Эй, ты. Свисни качков, пусть падлу псам скормят. Давай, давай, шевели мослами. Козел. И одежду подай. У меня сегодня бенефис.
* * *
Целый день стекались вооруженные отряды. Целый день звонил большой колокол. Только к сумеркам начал редеть поток прибывающих. Вот село солнце, в последний раз глухо загудело в чернеющей высоте. Командор покинул мост. Захлопнулись ставни ворот, поднялся мост. Стража выстроилась на стенах, внизу зацокали копытами ночные разъезды. Грозный и таинственный стоит Шурваловальский замок. Грозное творится за камнями его стен.
Огромна махина бафометового святилища. Вонзаются в ночь его шпили, тьма окутывает стены.
Сумрачно и внутри храмины. Зажигают безмолвные служки лампады, да не в силах слабый свет их масляных фитилей побороть мрак нечестивого капища Бафометового. Черны плиты пола. Темен гранит стен, только жирно отсвечивают кварцевые зерна, да кровавыми глазами пауков поблескивают кубические вкрапления граната-пиропа. Тяжеловесные квадратные колонны разделяют предел на три нефа. В глубине центрального, ступени, черного мрамора, ведут к подиуму. На нем утвержден престол эбенового, редкостного дерева, заморской резьбой покрытого, пчелиным воском натертого. Обширно кресло, на высокой спинке серебром выложены магические символы, в середине мутное пятно перевернутого тригона.
На том престоле восседает Великий Магистр ордена. Темна неподвижная его фигура, грозен лик, на коленях держит огромный двуручный меч.
Напротив подиума жертвенный алтарь, за ним трон Великого Приора Ноддовского мессира Локки. Сидит он небрежно развалясь, подобрал под себя одну ногу, другой по полу потаптывает, пальцами по подлокотнику постукивает. Грызет семечки, через зубы сплевывает.
Муторно завыли волынки, в вышине брякнул малый колокол. В капище молча, с обнаженным оружием стали входить сильные земли тамплиерской. Командоры в мантиях, комтуры в плащах-эксклавинах, рыцари в коттах. Идут поступью неспешной, тяжелым шагом щитоносных латников. За каждым следует герольд с копьем в руке, у наконечника вымпел прикреплен.
Командоры ордена, всех вместе тринадцать, стали кругом от престола, прочие позади них, поодаль, согласно чину и звания, разместились. Хрипло гимн затянули.
Четверо монахов ввели обнаженного человека. Упирается он, в глазах ужас. Знатная добыча – один из владетельных лордов земли Нодд. Важное сегодня должно быть принято решение, от того и трудились тамплиерские лазутчики, иные и с жизнью расстались, но достали настоящего лорда.
Локи знает – маленько лопухнулись храмовники. Другая добыча готовилась, чином повыше. Атаковал Бурдинхерд (Локи лично готовил и главаря и банду его) замок Перстень. Должны были схватить не простого лорда – пэра Короны, кузена самого короля Сагана. И тут непруха. Нарвались диверсанты на Мондуэла. И вышли им кранты.
Фартовый, как профи, Стилла уважал. И очень хотел замочить.
Пленного бросили на алтарь, растянули за руки, за ноги, приковали бронзовыми цепями. Подошли пятеро старцев, самых сведущих предсказателей, ведунов-некромантов. Бороды седы, плечи сутулы, пальцы годами да хворями покручены, суставы раздутые еле сгибаются.
Самому древнему, с поклоном, подал служитель кривой жертвенный нож. Старец сжал его двумя руками и вонзил в обнаженный, трепещущий, живот. Мученически закричал пленник, терпя лютые страдания. Крик его на миг заполнил пределы соборные, взлетел под купол, заметался меж архибутанов. Служитель засунул заскорузлую руку в рот жертвы, ухватил язык, вытащил и, неторопясь, отрезал. Чтоб не мешал проводить гадание, чтоб не нарушал соборной тишины, не мешал свершению обряда.
Старцы разложили живые кишки, наклонясь и близоруко щурясь, перебирали костлявыми пальцами, искали им одним ведомые знаки судьбы. Переговариваются промеж себя, то с одной стороны внутренности посмотрят, то другим боком переложат. Нет у старцев единодушия, двузначно грядущее.
Великий Магистр нетерпеливо мечем звякнул. Почто медлите? Али глаза ваши вовсе ослабли? Али разум вовсе замутился?
Старейшина некромантов подошел с поклоном.
– Не велите, Ваше Преимущественное Величие, казнить. – И пошел изъясняться. Долго, витиевато, безалаберно мешая латынь с арамейским и еще черт те каким, всеми позабытым, наречием. Смысла в его словах не обнаруживалось, но для человека с понятием, эта речь говорила об эрудированности оратора и его, оратора, полнейшей растерянности.
Фартовый-Локи понятия не имел, но по понятиям жил.
Ты чо межуешься? Колись, гнида! – Великий Приор на дух не переносил базары не по делу.
Некромант раскололся. – Двузначно нам увиделось, о, Избранный Бафометом. Не устоит королевство Нодд. Но нам не будет победы.
Локи ухмыльнулся. – Что Нодд не устоит – это хорошо, и что ВАШЕЙ победы не будет, так она в МОИ планы не входит. Умно нагадал, поц. А, вот, их долбаное величие сейчас в натуре схватит кондратий. Не ко времени это.
Действительно, Великого Магистра трясло, как на электрическом стуле. Изо рта крупно текла слюна. Наконец справился с нервической хворью Темплариорум. Как за пресловутую соломинку ухватился за меч и первую половину предсказания.
– Нодд не устоит! Тамплиеры, вперед! Во славу Бафомета!
Но тяжело шагнул командор Шурваловальский. Коваными сапогами твердо ударяя в каменные плиты пола, высекая шпорами искры. И поступь его гудела под сводами собора, заглушала встревоженный шепот. Вышел в центр круга, хмуро оглядел сильных Вселенского ордена, презрительно скользнул взглядом по Локи и остановил свой горящие очи на Великом Магистре. Зло и резко бросил меч в ножны, аж взвизгнуло железо, и глухо ударилась гарда о кованое устьице. Так стоял недвижно, расставив широко ноги, словно мечник перед схваткой. Набычился.
Недовольный ерзал на троне Темплариорум.
– Какое твое слово, перед правоверными вышедший?
– Нет – мое слово! Негоже нам, просветленным, нарушать завет предков. Негоже клятвопреступничать.
Зашуршал шепот, заколыхались слабым движением белые плащи. Видать не всем по нутру была сегодняшняя затея. Не все жаждали кровопролития, не всем война казалась желанной.
Великого Магистра опять одолела трясучка, слюненедержание и болтливость. Затараторило Их Преимущественное Величие нечленораздельно и маловразумительно. Зато многословно.
Фартовый поднапрягся и въехал в тему, врубился, просек фишку. Околесица их долбаности оказывалась до боли, до похмельной блевотины паскудно знакомой. Велеречиво талдычил Темплариорум об извечном предначертании, об ответственности за все человечество, о долге перед прошлыми, нынешними и будущими поколениями. О чаяниях народных, и супостах-еретиках, мешающих исполнению этих всенародных чаяний. И прочая, прочая, прочая, вплоть до выжигания заразы каленым железом, войне малой кровью на чужой территории и скорым пришествием благодати.
Выдохся Магистр. Обслюнявлено заткнулся.
Локи сплюнул на пол, матернулся. Цирк начинал надоедать.
Но твердо стоял командор Шурваловальский. Неудосужил Приора взглядом. По-прежнему упорно смотрел на одного Великого Магистра. – Неужто мы запамятовали, как униженные и всеми гонимые, оплакивая братьев своих, мученический венец принявших, пращуры наши обрели покой и достаток в земле Нодд? Как присягались на верность королю Гарольду? Саган добрый корень доброго древа, можно ли рубить его? Свет веры не мечем, но словом нести надлежит. Не губить заблудшие души, но спасать. Я первый готов сменить рыцарские шпоры на калиги пилигрима и, с мыслию о цели, по всему миру проповедовать величие Бафометово.
Локи понял, что пора действовать. Великий Приор в теософских спорах не преуспевал. Но киллер Фартовый свое дело знал туго. Подобрался, словно волчий вожак перед броском на сохатого. Выщерился, пальцы козой сложил.
– Что, ссучился падла? – И опять нехорошо выругался.
Только незыблем командор в вере своей. – Глуп ты, чужеземец. И речи твои безобразны. Нас тебе не понять. Найти ли среди братьев ленивых, в праздной неге обретающихся? Нет! Редко когда они не на службе то занимаются починкой своих одежд или оружия, разорванных или искромсанных; или же делают то, на что указывают нужды Храма. Ты же членами тунеяден, зато членом проворен. Кто в старину мог бахвалиться, что зрел наших предков причесанными, редко – умытыми, но обычно – с всклокоченными волосами, пропахшими пылью, изможденными тяжестью доспехов и жарой. Ты же рядишь своих лошадей в шелка и окутываешь свои кольчуги каким-то тряпьем. Ты разрисовываешь свои копья, щиты и седла, инкрустируешь свои удила и стремена золотом, серебром и драгоценными камнями. Ты пышно наряжаешься для смерти и мчишься к своей погибели бесстыдно и с дерзкой заносчивостью. Эти лохмотья – доспехи ли рыцаря или женские наряды? Или ты думаешь, что оружие твоих врагов остановится пред златом, пощадит драгоценные камни, не разорвет шелк? Но ты, напротив, причесываешься, как женщина, что мешает видеть; ты опутываешь свои ноги узкими панталонами и прячешь свои изящные и нежные руки в просторные и расширяющиеся рукава. Исполненный гордыней мнишь сражаться за самые пустые вещи, такие, как безрассудный гнев, жажда славы или вожделение к мирским благам. И так в ослеплении бездумно скачешь козлом, не помышляя о цели, не помня о конце, разряженный, подобно крестьянскому петуху!
У бандюгана Фартового в глазах потемнело. Редко позволял себе киллер остервениться до бешенства. Но редко кто как его оскорблял.
Потому, выхватил сорок пятый и влепил ровно в сердце. Еще и еще жал на курок, засаживая пули в уже бездыханное тело.
– Тьфу, ты, сучара! Надо же так достать. – Отрезвленный грохотом выстрелов и пороховой гарью, Локи пришел в себя. Пожалел неразумно потраченные дефицитные боеприпасы. Но, что сделано – то сделано. Из нечаянной ситуации надо извлекать пользу.
– Ну, кто еще из этих поцов, тьфу ты, пацифистов? – И для наглядности поводил дымящимся стволом по присутствующим.
Пацифистов в соборе не наблюдалось.
– Война! – Заверещал Великий Магистр.
– Война! – Сначала нестройно и тихо, но все громче и громче разнеслось по храмине. – Вой-на! Вой-на! Война-а-а-а!
Зазвонил колокол, ударили литавры, загудели волынки. Началась Черная Месса.
* * *
Да только не слушает песнопения Локи, к черной мессе равнодушен, не глядит. Свое думает, щерится, глаза щурит. Свершилось. Наконец-то решился Великий. Осмелел. А с чего бы и не осмелеть. Сила, вон какая! Если по уму прикинуть хрен к носу, то этих фраеров ноддовских давно жопить надо было, на уши ставить. – Фартовый сложил пальцы в колечко, а после сжал в кулак. Но, и в этом свой кайф. Он то, Фартовый, в масть попал. На эту прикольную хреновину, котлы эти сраные, – Локи с чувством глубокого самоудовлетворения посмотрел на левое запястье. «Ролекс» отщелкивал секунду в секундочку. – На ширпотреб тамплиерский, на паленку, на фуфло да на халяву, все падки. Лорды на цырлах бегают, баи губы пораскатали, варяги скулят, клянчат, по ногам ссут. Ну а об лесных засранцах и базару нет. Все путем.
Указательными пальцами потерся Фартовый, шею почесал, сплюнул. Эх! – Потянулся Фартовый, руки за голову закинул. – Хрен вам, Мойша Рувимович! Хрен тебе пахан паханов дядя Беня, крестный дедушка! Нынче Локи в ба-а-льшом авторитете. Круто поднялся. Козырным стал. Шерстяным, аж на пятках кучерявится. Ити о шиш – Великий Приор Великого Приората Ноддовского! Это вам не гулькин хрен. Как это по-нашему? Не-а, губернатор это мелко. А! Вице-король. Вот такой расклад.
Скривился Локи. – Заколебало под паханами ходить. Задрало, забембало, достало уже в корень. Пусть их по башке трахнутое величество сопли жует, тригон раком-боком вертит. Только бы Стилла замочить, только бы до короны дотянуться, а тогда… Со святыми упокой, копыта набок, ласты всмятку, гроссмейстер хренов.
И подельничек имеется. Надежный подельничек. В деле проверенный.
Покачал Фартовый двумя пальцами. – Эх, жаль. Не люблю телок. А такая была бы пара. Нет, не пара. – Задумался, подыскивая подходящую формулировку. – Чета. Королевская чета.
Впрочем, корона земли Нодд не казалась уже киллеру пределом желательной возможности. Более импонировал ему титул императора. Дело за малым.
Загнул мизинец с безымянным пальцем, большой к веху поднял, потом и безымянный выпрямил. Ногу на ногу закинул, руки на груди сложил, да и закимарил под завывание орденской камарильи.
Глава 2.
Король
«…В те поры пришли народы, знаком проклятого Бафомета отмеченные: варяги разбойные, полуденники вороватые, лесные варвары святого елея невкусившие, а поперед всех – клятвопреступные тамплиеры злокозненные, ведомые ночным демоном Локи».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24