Дрогнули. Рады бегством спастись, да некуда. Спереди Волки, железными рядами выход закупорили, бьют смертным боем. По бокам лучники меткие, да мечники ярые. Позади конное войско, беспощадное. Со всех сторон смерть одна.
Много Норны, под корнями вековечного древа Иггдрасиля, сегодня натрудились, разрывая гнилые нити худородных, вредных басурманских жизней.
* * *
Отзвенели последние аккорды. Закончил скальд песню, отложил гусли.
Потемнело, вовсе погасло степное солнце, посерели небеса, сгустились. Под каменными сводами трапезной залы ни вздоху, ни шороху. Сильна власть песенного слова.
Миг, другой приходили в себя изумленные люди. После зашумела, загудела толпа восторгом. Славили сладоустного сказителя, славили отца-настоятеля, Гильде «алилуя» кричали. И, конечно же, особо прославляли славного ратиборщака Сигмонда.
Пусть же славится вовеки
Имя витязя Сигмонда,
С лапкой Кролика у сердца!
Только торжество оказалось временно. Распахнулась дверь. В зал, не просясь, не здороваясь, вбежал запыленный ратник.
– Беда, люди, беда! Король Саган убит!
Глава 4.
Преддверье
«Мы слышали, что поганые многие города и веси, замки и городища пленили. Тогда настало смятение большое по всей земле, и сами люди не знали, кто куда бежит.
Эти окаянные кровопийцы множество селищ огню предали и святых церквей сожгли, житниц поразграбили, добычу взяли. Многих воинов избили, извели несчетно народу черного, погубили высокородных лордов, равно семейства ихние. Пленников распинали, руки сзади связывали, в проруби бросали, с обрывов скидывали. Старых, слепых, хромых, горбатых и больных, всех людей убили, начиная со старцев и кончая грудными младенцами. Несчетно людей умертвили, – одних огнем, а других мечом, мужчин, и женщин, и детей, и священников; и было бесчестие монахиням, и добрым женам, и девицам перед матерями и сестрами. А юных отроков и отроковиц, и жен их, и дочерей, и сыновей – всех, босых и раздетых, умирающих от глада, увели в станы свои».
Из хроник Кролико-Предтечинского монастыря.
Смрадный дым войны от горизонта до горизонта застилал землю Нодд.
С запада неотвратимо наползали бронированные легионы храмовиков-тамплиеров. Неспешно, уверенные в своей силе необоримой, двигались колонны от замка к замку, оставляя позади себя горящие развалины и разграбленные деревни.
С севера, через топи Гнилого Болота просачивались дикари лесных кланов, безобразничали, людей резали, скотину живьем жрали.
Словно вешний паводок у трухлявой плотины, на южных рубежах скапливались орды байские. Накопились, и всей силой, переломив гать, растеклись по земле.
На Приморье одна за другой приставали пиратские лодьи. На окровавленный песок выпрыгивали рыжие ражие мужики, скрывая разбойничьи хари под цельноковаными личинами рогатых шлемов. Сам ярл направлял варяжские хирды-ватаги. Горели баронские замки. Дружины стояли крепко и умирали.
Неукротимо перла вражья сила, и некому было постоять грудью за отчий край, за державу осиротевшую.
Вражьим ордам нету счета.
Гул копыт гремит набатом.
Кот же выйдет в чисто поле
Грудью встретить супостата?
Кто заплаканных детишек
За своим щитом укроя
Окоротит вражьи выи…
Где, скажи, искать героя?
Так грустно пела Гильда, но, с легонца, лукавила. И она и многие ноддовцы знали где искать героя.
Вестимо дело – в Гильдгарде.
Получив роковое известие, не стал Сигмонд задерживаться в южных пределах. Не имея сил воевать по всему королевству, сосредоточил отряды в городе, ждал врага там. Понимал – главная угроза исходит от Фартового-Локи, а тому только и надо, что голову Сигмонда. Так незачем за уркаганом гоняться, сам напросится. В гости. Под стенами Гильдгарда все и решится. Значит следует основательно готовиться к генеральному сражению.
Отовсюду стекались к витязю Небесного Кролика войска.
Первым привел поредевшие отряды панцирной конницы сенешаль Короны. Телом исхудал, лицом ижжелтел, щеками опал, морщины пылью пропитаны. На скулах желваки бугрятся. Безнадежная ненависть под опаленными бровями.
Умудренный опытом старец, на своих руках принявший последний вздох молодого короля Сагана, ничего другого уже не желал от жизни, только отмстить убийцам своего сюзерена. Шел в Гильдгард, прорубаясь сквозь храмовничьи фаланги, себя не жалея, Бафометовых прихлебателей не щадя. Дорога коронных полков отмечена кольями да кострами и тамплиеры не скоро забудут седовласого мстителя и дружину его.
Сказано ратными людьми:
Под стук копыт и скрип седел, под вонищу взмыленных кобылиц мы рвались в град Гильды.
Мы дошли.
На шпорах – кровь загнанных коней, на уздечках – смертная пена. Багровая пелена застилает очи.
Но мы дошли. Как бы там ни было – мы дошли. Как вышло – так было. Спрашивать не пристало, ворошить вчерашнее– гиблое дело.
Мы – дошли.
Хоронить не успевалось. Ни своих, ни чужих.
Облезлая крыса с скукоженым хвостом, лисица линялая и лохматый медоед сами разнюхают: где тела людей Нодд, а где мясо заблудной сволочи. Пусть остается заботой синиц – мелкими клювиками раздеребанить мохнатые уши. Пусть ночекрылое воронье вычерпает пустотемные бельма. Белогривый орлан да издерет прогорклую брюшину, выжрет обсаленную печень, утробу обгадит. Перо ему в хвост!
Мы дошли.
Эх!
Под стягом мертвого короля, мчались, измочаливая плети, скомкав усталость и отринув состраданье. Мчались, обходя заслоны, минуя заставы.
А как не выходило – рвались напропалую, прорубались без оглядки. Прошибали щиты обосравшихся мечников. Ломали шеренги, мочившихся под себя, пикинеров. Конные ряды сминали с разбегу.
На скаку. С размаху.
Гудели волынки. Свистели сабли. Копья застревали в грудине. Поворозки топоров рвались на отмашке.
– Ну! Вперед, милая! Вывези, не погуби! Не сбрось! Не покидай! Дави вражье! Вь-ь-е!
С дубов осыпалась листва, прели кувшинки, густела кровь.
Все.
Мы пробились. Мы дошли.
Лепет дедушки ковыля, сказки конопляной бабушки. Сопливые жаворонки, чирикающие в опаскуденом, срамными тучами, небосводе.
Былое поросло лебедой. Плодится травка на зажиревшей земле.
На трупной. Мягкой. Копкой.
Шагающие следом, да поразмыслят о душе, бесами пропитой. Пусть по сторонам поозираются. Пусть скумекать соизволят – чьи кишки, колами разодранные, мыши пользуют.
Изгрызают удовольственно, сыто причмокивают, порыгивают.
Пускай бафометовы последыши озаботятся о никчемности шкур своих. Устрашась вздрогнутся. Сердчишками взбзднутся.
В грязи судьбинушка ихняя.
Присягаемся небом чистым, росой утренней, капелью вешнею, изморозью на мечах. Пред сердцем пресветлый тригон возложим: век нам в Валгальских туманах не бродить – но пришлой погани на полянах дубравных не блудить, на покосах травостойных не топтаться, на погостах не мочиться!
Слово делом станется!
Сбудется!
Исполать!
Мы пришли.
Сигмонд, мы рядом. Мы во власти твоей.
Повели, мы пойдем на копья и заборалы. Дай приказ – наши жизни, пыль твоих стоп. Кликни – мы изрубим клинки басурман. Вздохни – и судорожные вздохи неверных содрогнут вселенную. Призри нас, и презренным изгоям маломестно станется.
Мы пришли.
Мы успели успеть.
Мы дошли.
Призови нас!
* * *
Герцог Зюйландский окончательно умом повредился, дурной ночью ускакал из замка, да и сгинул. Оставил жену вдовствовать, детишек сиротствовать, покинул верных своих кланщиков в безначалии. Бросил вассалов, люд черный, города и веси, всех кого присягал беречь и боронить. Все оставил. Самую дедину свою беспечно выдал баям на поругание. Покинул мужей на муки смертные, баб с девками на изголение охальное, ребятишек на неволю в юрты смрадные.
Предводитель герцового клана, хоть молод да неопытен, однако своего властелина изрядно разумнее оказался. Споро собрал дружину, над коей одною имел власть. Увел за собою в Гильдгард.
* * *
С побережья подходили небольшие, но крепко спаянные баронские дружины. Помнили поморцы, как в свое время помог им витязь Небесного Кролика. Верили в него, безоговорочно.
Шли, брели от дюны к дюне, топтали дерн травяных равнин, шагали лесными развалами.
Прощаясь, вслед шептали игольчатые свечи сосен: возвращайтесь. Возвращайтесь. Мы вас ждем.
– Пусть песок не будет сыпуч, а глина топкой. Пусть багульник поникнет пред вашим шагом, пусть опадет осока, а ивняк иссохнет. Мы укроем мхом корни, чтоб вам не споткнутся. Да не стопчутся каблуки, да не изотрутся подошвы ваших сапог. Пусть не иступятся клинки, а мышцы не ослабеют. Возвращайтесь.
– Возвращайтесь. Возвращайтесь с кровью на рукавицах, со смрадом требухи постылых гостей в замусоленных ножнах. С оскалами черепов на наконечниках копий. Возвращайтесь с праздничными песнями волынок и победным рокотом бубнов. Возвращайтесь, мы вас ждем.
Позади сгорело все.
Нет прошедшего, нет упований…
Есть маленькая надежда: по смолистым ветвям развесить трупы пришлой погани, вдоволь насытить воронье нелепой плотью, удобрить неродючий песок басурманским мясом.
– Да светится морской восход, да сбудется завтрашнее утро аки на песке прибоя, так и на горных высях. Да простятся прегрешения наши, да сторицей оплатятся недругам нашим. Да приидет избавление от супостата. Во веки веков.
Только это и греет промозглыми ночами. Только это и освещает тропу беглецов. Только это.
– Сосны, мы вернемся. Мы обязательно вернемся.
– Мы придем в свой дом.
– Обязательно придем…
– Придем…
…
Хоть и поздно, но, прервав междоусобицы, собирались лордовские кланы под знамена Сигмонда. Прискакал полу-напуганный, полу-разьяренный лорд Грауденхольдский со дружиною. Кони в мыле, бока мехами кузнечными ходят. Люди приморенные, доспехи в пыли, рожи в саже, одежды потом протухли. Кровавых пятен не заметно, в глазах растерянность недоумения, но оружие у всех имеется и брони справные.
Привелось надменному лорду вкусить горечь унижений, познать мощь удара тамплиерского. Довелось скорбно обнаружить, что громада Грауденхольдская для войны столь же пригодна, как вол для коровьей случки, как каплун для гнездованья. Что, может и годились башни для устрашения разбойничьих шаек, служили защитой от худосильных дружин завистников да мести кровников, только бесполезны против обученного многочисленного войска. Возводились стены для бахвальства мнимым могуществом клана, для похвальбы пред обедневшими соседями, строились гордыни ради. Да и дружина, кичливо в парадных кирасах по двору вышагивать горазда, только, вот на бабах скакала охотнее чем боевыми седлами ягодицы натирала. Только, вот лупить трактирщика, да по кабакам браниться, оказалось не в пример легче, чем на бранном поле с храмовниками переведаться.
Стоило подойти передовым отрядам тамплиерским, без таранов, без камнеметов, даже без лестниц осадных – пала крепость. Хитрющий брат-рыцарь выискал слабину обороны, не преминул представившейся оказией воспользоваться. Нечаянным изъездим, с наскоку захватил ворота, даже руки не закровавил.
Большой беды в том не было. Соберись кланщики с духом – одним решительным ударом вышибли бы туркополов из замковых пределов, отбросили за ров. Там, на луговых просторах, не дав храмовникам построиться, навалиться бы конной силой, да изрубить схизматов в капусту. Только велики глаза у страха. Запаниковал лорд и некому было мудрым словом, храбрым делом ободрить сюзерена. Растерялись ратники, бестолково заметались. Кто коня седлать, кто женку утешать, кто скарб в переметные кули как ни попадя запихивать.
Тут повезло неоддовцам, оплошали тамплиеры. Ученые правильному ведению боя, не ждали от противника такой бестолковщины. Могли разметать растерянных грауденхольдцев, мигом захватить весь замок со всем добром и народишком. Только, следуя военным канонам, скомандовал брат-рыцарь закрепиться в башне, ждать скорой подмоги.
Поосторожничал. Посчитал свою задачу более чем удачно исполненной, рисковать не счел нужным. Упустил редкую удачу.
Так, бой не начавшись и закончился. Увидев бездеятельность тамплиерскую, лорд приободрился, но на сечу отважиться не решился. Резво собрались грауденхольдцы, да прочь и подались. А, раз уж привелось родовое гнездо покинуть – так не достанься отчина супостату! На прощанье сожгли замок.
С тем в Гильдгард и заявились.
Здраво рассудил лорд – страшен Сигмонд в гневе, да чай свой витязь, ноддовский. Старого зла не припомнит, прошлого не вспомянет, былым попрекать не станет. А стены Гильдгарда крепкие, стрельницы высокие, рвы глубокие. За вратами града, буде на то воля милостивейшего Бугха, можно и отсидеться, отбиться от супостата-еретика.
* * *
Кто в ранах, кто в страхе, кто в одном белье исподнем, да прибывали лорды – пустоцвет земли ноддовской.
Впрочем, что греха таить. Не все властители верность родной земле и вере хранили. Сыскались и крысы нечистые. Кто по слабостям духа, кто по запредельной алчности, кто по дури несусветной, только своей волей, без боя, без спору открывал храмовникам ворота, принимал обряд Бафометовый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Много Норны, под корнями вековечного древа Иггдрасиля, сегодня натрудились, разрывая гнилые нити худородных, вредных басурманских жизней.
* * *
Отзвенели последние аккорды. Закончил скальд песню, отложил гусли.
Потемнело, вовсе погасло степное солнце, посерели небеса, сгустились. Под каменными сводами трапезной залы ни вздоху, ни шороху. Сильна власть песенного слова.
Миг, другой приходили в себя изумленные люди. После зашумела, загудела толпа восторгом. Славили сладоустного сказителя, славили отца-настоятеля, Гильде «алилуя» кричали. И, конечно же, особо прославляли славного ратиборщака Сигмонда.
Пусть же славится вовеки
Имя витязя Сигмонда,
С лапкой Кролика у сердца!
Только торжество оказалось временно. Распахнулась дверь. В зал, не просясь, не здороваясь, вбежал запыленный ратник.
– Беда, люди, беда! Король Саган убит!
Глава 4.
Преддверье
«Мы слышали, что поганые многие города и веси, замки и городища пленили. Тогда настало смятение большое по всей земле, и сами люди не знали, кто куда бежит.
Эти окаянные кровопийцы множество селищ огню предали и святых церквей сожгли, житниц поразграбили, добычу взяли. Многих воинов избили, извели несчетно народу черного, погубили высокородных лордов, равно семейства ихние. Пленников распинали, руки сзади связывали, в проруби бросали, с обрывов скидывали. Старых, слепых, хромых, горбатых и больных, всех людей убили, начиная со старцев и кончая грудными младенцами. Несчетно людей умертвили, – одних огнем, а других мечом, мужчин, и женщин, и детей, и священников; и было бесчестие монахиням, и добрым женам, и девицам перед матерями и сестрами. А юных отроков и отроковиц, и жен их, и дочерей, и сыновей – всех, босых и раздетых, умирающих от глада, увели в станы свои».
Из хроник Кролико-Предтечинского монастыря.
Смрадный дым войны от горизонта до горизонта застилал землю Нодд.
С запада неотвратимо наползали бронированные легионы храмовиков-тамплиеров. Неспешно, уверенные в своей силе необоримой, двигались колонны от замка к замку, оставляя позади себя горящие развалины и разграбленные деревни.
С севера, через топи Гнилого Болота просачивались дикари лесных кланов, безобразничали, людей резали, скотину живьем жрали.
Словно вешний паводок у трухлявой плотины, на южных рубежах скапливались орды байские. Накопились, и всей силой, переломив гать, растеклись по земле.
На Приморье одна за другой приставали пиратские лодьи. На окровавленный песок выпрыгивали рыжие ражие мужики, скрывая разбойничьи хари под цельноковаными личинами рогатых шлемов. Сам ярл направлял варяжские хирды-ватаги. Горели баронские замки. Дружины стояли крепко и умирали.
Неукротимо перла вражья сила, и некому было постоять грудью за отчий край, за державу осиротевшую.
Вражьим ордам нету счета.
Гул копыт гремит набатом.
Кот же выйдет в чисто поле
Грудью встретить супостата?
Кто заплаканных детишек
За своим щитом укроя
Окоротит вражьи выи…
Где, скажи, искать героя?
Так грустно пела Гильда, но, с легонца, лукавила. И она и многие ноддовцы знали где искать героя.
Вестимо дело – в Гильдгарде.
Получив роковое известие, не стал Сигмонд задерживаться в южных пределах. Не имея сил воевать по всему королевству, сосредоточил отряды в городе, ждал врага там. Понимал – главная угроза исходит от Фартового-Локи, а тому только и надо, что голову Сигмонда. Так незачем за уркаганом гоняться, сам напросится. В гости. Под стенами Гильдгарда все и решится. Значит следует основательно готовиться к генеральному сражению.
Отовсюду стекались к витязю Небесного Кролика войска.
Первым привел поредевшие отряды панцирной конницы сенешаль Короны. Телом исхудал, лицом ижжелтел, щеками опал, морщины пылью пропитаны. На скулах желваки бугрятся. Безнадежная ненависть под опаленными бровями.
Умудренный опытом старец, на своих руках принявший последний вздох молодого короля Сагана, ничего другого уже не желал от жизни, только отмстить убийцам своего сюзерена. Шел в Гильдгард, прорубаясь сквозь храмовничьи фаланги, себя не жалея, Бафометовых прихлебателей не щадя. Дорога коронных полков отмечена кольями да кострами и тамплиеры не скоро забудут седовласого мстителя и дружину его.
Сказано ратными людьми:
Под стук копыт и скрип седел, под вонищу взмыленных кобылиц мы рвались в град Гильды.
Мы дошли.
На шпорах – кровь загнанных коней, на уздечках – смертная пена. Багровая пелена застилает очи.
Но мы дошли. Как бы там ни было – мы дошли. Как вышло – так было. Спрашивать не пристало, ворошить вчерашнее– гиблое дело.
Мы – дошли.
Хоронить не успевалось. Ни своих, ни чужих.
Облезлая крыса с скукоженым хвостом, лисица линялая и лохматый медоед сами разнюхают: где тела людей Нодд, а где мясо заблудной сволочи. Пусть остается заботой синиц – мелкими клювиками раздеребанить мохнатые уши. Пусть ночекрылое воронье вычерпает пустотемные бельма. Белогривый орлан да издерет прогорклую брюшину, выжрет обсаленную печень, утробу обгадит. Перо ему в хвост!
Мы дошли.
Эх!
Под стягом мертвого короля, мчались, измочаливая плети, скомкав усталость и отринув состраданье. Мчались, обходя заслоны, минуя заставы.
А как не выходило – рвались напропалую, прорубались без оглядки. Прошибали щиты обосравшихся мечников. Ломали шеренги, мочившихся под себя, пикинеров. Конные ряды сминали с разбегу.
На скаку. С размаху.
Гудели волынки. Свистели сабли. Копья застревали в грудине. Поворозки топоров рвались на отмашке.
– Ну! Вперед, милая! Вывези, не погуби! Не сбрось! Не покидай! Дави вражье! Вь-ь-е!
С дубов осыпалась листва, прели кувшинки, густела кровь.
Все.
Мы пробились. Мы дошли.
Лепет дедушки ковыля, сказки конопляной бабушки. Сопливые жаворонки, чирикающие в опаскуденом, срамными тучами, небосводе.
Былое поросло лебедой. Плодится травка на зажиревшей земле.
На трупной. Мягкой. Копкой.
Шагающие следом, да поразмыслят о душе, бесами пропитой. Пусть по сторонам поозираются. Пусть скумекать соизволят – чьи кишки, колами разодранные, мыши пользуют.
Изгрызают удовольственно, сыто причмокивают, порыгивают.
Пускай бафометовы последыши озаботятся о никчемности шкур своих. Устрашась вздрогнутся. Сердчишками взбзднутся.
В грязи судьбинушка ихняя.
Присягаемся небом чистым, росой утренней, капелью вешнею, изморозью на мечах. Пред сердцем пресветлый тригон возложим: век нам в Валгальских туманах не бродить – но пришлой погани на полянах дубравных не блудить, на покосах травостойных не топтаться, на погостах не мочиться!
Слово делом станется!
Сбудется!
Исполать!
Мы пришли.
Сигмонд, мы рядом. Мы во власти твоей.
Повели, мы пойдем на копья и заборалы. Дай приказ – наши жизни, пыль твоих стоп. Кликни – мы изрубим клинки басурман. Вздохни – и судорожные вздохи неверных содрогнут вселенную. Призри нас, и презренным изгоям маломестно станется.
Мы пришли.
Мы успели успеть.
Мы дошли.
Призови нас!
* * *
Герцог Зюйландский окончательно умом повредился, дурной ночью ускакал из замка, да и сгинул. Оставил жену вдовствовать, детишек сиротствовать, покинул верных своих кланщиков в безначалии. Бросил вассалов, люд черный, города и веси, всех кого присягал беречь и боронить. Все оставил. Самую дедину свою беспечно выдал баям на поругание. Покинул мужей на муки смертные, баб с девками на изголение охальное, ребятишек на неволю в юрты смрадные.
Предводитель герцового клана, хоть молод да неопытен, однако своего властелина изрядно разумнее оказался. Споро собрал дружину, над коей одною имел власть. Увел за собою в Гильдгард.
* * *
С побережья подходили небольшие, но крепко спаянные баронские дружины. Помнили поморцы, как в свое время помог им витязь Небесного Кролика. Верили в него, безоговорочно.
Шли, брели от дюны к дюне, топтали дерн травяных равнин, шагали лесными развалами.
Прощаясь, вслед шептали игольчатые свечи сосен: возвращайтесь. Возвращайтесь. Мы вас ждем.
– Пусть песок не будет сыпуч, а глина топкой. Пусть багульник поникнет пред вашим шагом, пусть опадет осока, а ивняк иссохнет. Мы укроем мхом корни, чтоб вам не споткнутся. Да не стопчутся каблуки, да не изотрутся подошвы ваших сапог. Пусть не иступятся клинки, а мышцы не ослабеют. Возвращайтесь.
– Возвращайтесь. Возвращайтесь с кровью на рукавицах, со смрадом требухи постылых гостей в замусоленных ножнах. С оскалами черепов на наконечниках копий. Возвращайтесь с праздничными песнями волынок и победным рокотом бубнов. Возвращайтесь, мы вас ждем.
Позади сгорело все.
Нет прошедшего, нет упований…
Есть маленькая надежда: по смолистым ветвям развесить трупы пришлой погани, вдоволь насытить воронье нелепой плотью, удобрить неродючий песок басурманским мясом.
– Да светится морской восход, да сбудется завтрашнее утро аки на песке прибоя, так и на горных высях. Да простятся прегрешения наши, да сторицей оплатятся недругам нашим. Да приидет избавление от супостата. Во веки веков.
Только это и греет промозглыми ночами. Только это и освещает тропу беглецов. Только это.
– Сосны, мы вернемся. Мы обязательно вернемся.
– Мы придем в свой дом.
– Обязательно придем…
– Придем…
…
Хоть и поздно, но, прервав междоусобицы, собирались лордовские кланы под знамена Сигмонда. Прискакал полу-напуганный, полу-разьяренный лорд Грауденхольдский со дружиною. Кони в мыле, бока мехами кузнечными ходят. Люди приморенные, доспехи в пыли, рожи в саже, одежды потом протухли. Кровавых пятен не заметно, в глазах растерянность недоумения, но оружие у всех имеется и брони справные.
Привелось надменному лорду вкусить горечь унижений, познать мощь удара тамплиерского. Довелось скорбно обнаружить, что громада Грауденхольдская для войны столь же пригодна, как вол для коровьей случки, как каплун для гнездованья. Что, может и годились башни для устрашения разбойничьих шаек, служили защитой от худосильных дружин завистников да мести кровников, только бесполезны против обученного многочисленного войска. Возводились стены для бахвальства мнимым могуществом клана, для похвальбы пред обедневшими соседями, строились гордыни ради. Да и дружина, кичливо в парадных кирасах по двору вышагивать горазда, только, вот на бабах скакала охотнее чем боевыми седлами ягодицы натирала. Только, вот лупить трактирщика, да по кабакам браниться, оказалось не в пример легче, чем на бранном поле с храмовниками переведаться.
Стоило подойти передовым отрядам тамплиерским, без таранов, без камнеметов, даже без лестниц осадных – пала крепость. Хитрющий брат-рыцарь выискал слабину обороны, не преминул представившейся оказией воспользоваться. Нечаянным изъездим, с наскоку захватил ворота, даже руки не закровавил.
Большой беды в том не было. Соберись кланщики с духом – одним решительным ударом вышибли бы туркополов из замковых пределов, отбросили за ров. Там, на луговых просторах, не дав храмовникам построиться, навалиться бы конной силой, да изрубить схизматов в капусту. Только велики глаза у страха. Запаниковал лорд и некому было мудрым словом, храбрым делом ободрить сюзерена. Растерялись ратники, бестолково заметались. Кто коня седлать, кто женку утешать, кто скарб в переметные кули как ни попадя запихивать.
Тут повезло неоддовцам, оплошали тамплиеры. Ученые правильному ведению боя, не ждали от противника такой бестолковщины. Могли разметать растерянных грауденхольдцев, мигом захватить весь замок со всем добром и народишком. Только, следуя военным канонам, скомандовал брат-рыцарь закрепиться в башне, ждать скорой подмоги.
Поосторожничал. Посчитал свою задачу более чем удачно исполненной, рисковать не счел нужным. Упустил редкую удачу.
Так, бой не начавшись и закончился. Увидев бездеятельность тамплиерскую, лорд приободрился, но на сечу отважиться не решился. Резво собрались грауденхольдцы, да прочь и подались. А, раз уж привелось родовое гнездо покинуть – так не достанься отчина супостату! На прощанье сожгли замок.
С тем в Гильдгард и заявились.
Здраво рассудил лорд – страшен Сигмонд в гневе, да чай свой витязь, ноддовский. Старого зла не припомнит, прошлого не вспомянет, былым попрекать не станет. А стены Гильдгарда крепкие, стрельницы высокие, рвы глубокие. За вратами града, буде на то воля милостивейшего Бугха, можно и отсидеться, отбиться от супостата-еретика.
* * *
Кто в ранах, кто в страхе, кто в одном белье исподнем, да прибывали лорды – пустоцвет земли ноддовской.
Впрочем, что греха таить. Не все властители верность родной земле и вере хранили. Сыскались и крысы нечистые. Кто по слабостям духа, кто по запредельной алчности, кто по дури несусветной, только своей волей, без боя, без спору открывал храмовникам ворота, принимал обряд Бафометовый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24