– добавил Барри.
– Ух! Ну и олух же я! – Боджер с размаху двинул себе по лбу.
Трудно было сказать, что означал этот в высшей степени выразительный жест. Скорее всего, он пробуждал упрямую память спортсмена, хотя, возможно, служил стимулом к тому, чтобы заставить работать те участки мозга, которые еще способны на это.
– Лэнсдоун Дилкс! Черт! Ну ты и дубина, Боджер Наггинс! – Боксер размахнулся во второй раз.
– Ну, ну! – воскликнул Дойл. – Не волнуйтесь, Боджер, все в порядке.
– И то верно, – мгновенно успокоившись, сказал боксер.
– Так вы знали этого мистера? Лэнсдоуна Дилкса?
– Ох, долгая это история, – тяжело вздохнул Боджер, видимо подразумевая под этим нечто драматическое и ужасное. – Ну, значит, так…
Хорошо знакомый с привычками своего приятеля, Барри сунул ему в ладонь мятую банкноту.
– Да, – приободрившись, начал Боджер, – я сам, стало быть, из Квинсленда. Оттуда. В общем, из Брисбеина. Через соленый океан.
– Понятно, – сказал Дойл. – Вы родом из Австралии. Боджер удовлетворенно щелкнул пальцами и подмигнул Дойлу, словно тот раскрыл некий невероятный секрет.
– Точнее некуда! – воскликнул он. – Из Австралии.
– Значит, мы с вами понимаем друг друга. Продолжайте, Боджер, – попросил Дойл.
– Да. Кулаками я махал что надо. Кровавый спорт. Но Боджер Наггинс драться умел. Я так считаю, если мужик хочет показать, что голыми руками заткнет за пояс любого, пусть дерется. Боджер Наггинс был молодец! Чемпион Нового Южного Уэльса и Океании в полусреднем весе…
И для того чтобы продемонстрировать свои выдающиеся способности, как это случается со всеми спортсменами, Боджер размашисто двинул огромным кулаком, пронеся его в каком-нибудь дюйме от груди Дойла.
– Но дело вот какое, – продолжил он. – Наш бонза, "маркиз" наш из Квинсберри, он любил побаловаться, знаете ли. Ну, наряжал нас в женское платье и устраивал танцульки. – Не в силах сдержать негодование, Боджер смачно сплюнул изжеванный табак на пол. – Если хотел посмотреть, как дерутся девчонки, старый козел, катился бы в какой-нибудь бордель для бонз… Правильно я говорю?
– Мне трудно судить, – сказал Дойл. – Мне бы насчет мистера Лэнсдоуна Дилкса…
– Я как раз к этому подхожу, сэр, – пояснил Боджер, устрашающе поигрывая мускулами. – И Боджер решил слинять из родного дома и попытать силы по другую сторону этой большой лужи. В Англии, стало быть. Как вспомню наше суденышко, ух…
– Значит, вы оказались в Лондоне, – подсказал Дойл.
– Еще как оказался. Эти ребята обещали мне мой титул чемпиона, да только сперва хотели, чтоб я подрался с одной башкой. Ну, это, понимаете…
Боджер вдруг поперхнулся и побледнел.
– Заказной матч, – выдержав уважительную паузу, проговорил Барри.
– Так точно, – пробормотал Боджер, мотнув головой, как бык. – Он самый. С каким-то свистуном… Хотели поглядеть, как Боджер с ним разделается, а потом и присуждать свой дерьмовый титул. А Боджер говорит: по-честному так по-честному, Боджер устроит, конечно, зрелище. Чтоб чемпион Наггинс сдрейфил, этому не бывать. Да только пусть джентльмены выкладывают денежки сколько положено…
– И вы участвовали в этом матче? – спросил Дойл. Сплюнув снова, Боджер утвердительно кивнул.
– Но сперва-то они мне сказали, что матч не может состояться в зале или где там еще, в общем, на ринге. Ну и отвезли меня на те склады, у речки.
– То есть это был незаконный бой, – проговорил Дойл, чувствуя себя переводчиком у этого величественного недоумка.
– Нет… да. Не совсем законный, – туго соображая, повторил Боджер. – Ну, по правде-то сказать, если дерешься голыми кулаками, кое-какие правила все же соблюдаешь.
– Насколько я понимаю, вас привезли на верфь и там же познакомили с вашим противником, – терпеливо продолжал Дойл.
– Свистун мягкотелый, – зло фыркнул Боджер. – С бледной рожей, как будто сроду перчаток боксерских не видал. Ну, начали мы, а этот типчик и драться не дерется, и не падает. Никакой техники. А Боджер забивает его по науке. И так шестьдесят пять раундов. Я ему всю морду расквасил. Но после пятидесятого раунда он уже про полотенце забыл. А чем я виноват, я их предупреждал, верно?
– Конечно, не виноваты, – подтвердил Дойл.
– Ну вот, начали мы шестьдесят шестой раунд. С того дня шестьдесят шесть – самое несчастливое число для меня!
И в порыве чувств Боджер схватил Дойла за лацканы пальто, словно это могло помочь ему убедить собеседника в своей неоспоримой правоте.
– Выходим мы снова и приветствуем друг друга как положено. А потом Боджеру удается зацепить его левой так, что этот свистун согнулся пополам. Ну а Боджер подбавляет ему своим коронным – апперкотом в носяру, и кость, ясно, вдребезги, он и повис у меня на кулаке, как мешок, ну и потом рухнул на землю, и дух из него вон.
– Вы хотите сказать, что ваш противник свалился замертво, – заключил Дойл.
– Сдох как миленький, – подтвердил Боджер, все еще держа Дойла за лацканы.
– Бедняга.
– Извини-и-те. Он-то знал, куда напросился, верно? А на Боджера как раз беда свалилась. Копы набежали. Что за бойня, говорят. Бой без перчаток, и все такое. Ну, суд присяжных. Пятнадцать лет каторги. Добро пожаловать в тюрягу в Ньюгейте, и прощай, Боджер.
Отпустив Дойла, Боджер лихо сплюнул, проследив, как коричневая кашица шлепнулась об угол стены и поползла вниз.
– Там, как я понимаю, вы и повстречались с мистером Лэнсдоуном Дилксом.
– Мистер Лэнсдоун Дилкс, да. У него была такая же ослиная рожа, что и у Боджера, сказать правду.
– Тот же тип лица, – поправил Дойл.
– Еще какой тип, – сказал Боджер. – Он один мог устроить настоящую заварушку. Природа, конечно, дело такое. А посади двух таких рядом – и пожалуйста вам, взрывоопасная смесь.
– Значит, вы ссорились? Вы это имеете в виду, Боджер? – спросил Дойл.
– Еще как, – громко пощелкивая пальцами, ответил Боджер. – А что удивляться? Один хлеще другого. Боджер со спокойной совестью скажет вам, что этот Дилкс был под стать ему. Это уж точно.
– Следовательно, вы отбывали срок вместе с Дилксом до самой его казни? – уточнил Дойл.
– Казни? – сдвинул брови Боджер.
– Ну да. В феврале прошлого года, когда Дилкс ушел в мир иной.
Боджер с ошеломлением смотрел на Дойла.
– В мир иной? – тупо переспросил он.
– Да-да. Когда он умер. Когда ему петлю на шею надели, – теряя терпение, повторил Дойл. – И сонмы ангелов унесли его на небеса. Это что, новость для вас, Боджер?
– Вроде того. Потому что дорогуша Дилкси выглядел здоровехоньким, когда Боджер видал его последний раз.
– И когда же это было?
– Когда мы слезли с поезда…
– А вы не ошибаетесь, Боджер? – упорствовал Дойл.
– Если Боджер говорит: "вместе слезли с поезда", стало быть, это так и было, чего тут ошибаться? – с раздражением проговорил Наггинс. – Бежали с поезда, что такого?
Дойл и Барри удивленно переглянулись. Для Барри это было тоже в новинку.
– Где вы слезли с поезда, Боджер? – спросил он.
– Где-то на севере. Вроде как в Йоркшире.
– Когда это было?
– Так уж вышло, что Боджер помнит точнехонько, потому как это был его собственный день рождения: четвертого марта.
– Четвертого марта прошлого года? – в полном замешательстве воззрился на беднягу Боджера Дойл.
– Эй, да вы, выходит, дурак? Или как?
– Боджер, простите мою глупость, – сказал Дойл. – Но следует ли вас понимать так, что вы и Дилкс сели на поезд до Йоркшира четвертого марта прошлого года, то есть месяц спустя после того, как Дилкса повесили? И за много лет до окончания вашего срока?
– Правильно. Лэнсдоун и я, и еще те, кто подписался на это.
– В каком смысле "подписался"?
– Ну, с этим типом, который заявился в тюрягу.
– В тюрьму Ньюгейт?
– А вы, похоже, не улавливаете, а?
– Пожалуйста, Боджер, мне необходимо понять. Что это был за человек?
Боджер поднял глаза к потолку.
– Бородища. В очках. Короче, сутенер.
– Ну хорошо, Боджер. И к чему этот джентльмен клонил? Что он вам обещал?
– Я вам вот что скажу: про эту чертову фабрику он ничего толком не объяснил. Да, сэр. Потому я и дал деру, как я вам рассказал. И думаю, что они все равно меня ищут…
В этот самый момент воздух прорезали резкие полицейские свистки.
– Копы!
Тревога мгновенно охватила всех в зале. Те здоровяки, что играли в кости, кинулись врассыпную. Боджер развернулся и, прежде чем Дойл успел сообразить, помчался в раздевалку. Дверь с грохотом распахнулась, и в зал ввалился целый эскадрон полицейских с дубинками. Еще одна группа полицейских ворвалась с черного хода, и справиться с игравшими в кости было делом считанных минут. Боджер ловко уворачивался от ударов, и полицейским пришлось с ним повозиться. Схватив Дойла за руку, Барри предлагал оставаться на месте.
– Нам же будет лучше, сэр, если мы не побежим, – сказал он, пытаясь перекричать гвалт.
– Но ведь Боджер как раз собирался сообщить нам…
– Не беспокойтесь, сэр, очень похоже, что мы окажемся с ним в одной камере.
– Но мы ведь не играли в кости!
– Попробуйте докажите это копам. Как ни крути, мы попались.
К ним направлялись двое полицейских. Барри положил обе руки за голову, посоветовав Дойлу сделать то же самое. Вместо этого Дойл ринулся навстречу полицейскому.
– Послушайте, – закричал он. – Я врач!
– А я королева Виктория, – проговорил полицейский, свалив Дойла с ног мощным ударом.
Первое, что увидел Дойл, придя в себя, было озабоченное лицо Барри.
– Хреново себя чувствуете, сэр? – жалостливо спросил Барри.
– Где мы?
– В тюряге. Думается, нас засунули в Пентонвилл.
Дойл попытался сесть, но голова кружилась, как на карусели.
– Осторожно, сэр, – сказал Барри. – Тут у вас шишак здоровенный.
Дойл нащупал у себя на лбу огромную шишку размером с гусиное яйцо. Дотрагиваться до нее было больно.
– Что произошло, Барри?
– Вы малость поскользнулись, сэр, в полицейском фургоне. А потом вас разок кинули на пол, ничего особенного, сэр. Ну, пока я вас не усадил на эту скамейку, вы были чуток не в себе.
Когда в глазах перестало двоиться, Дойл огляделся. Они находились в общей камере, которую вместе с ними занимало сборище головорезов, и среди них он узнал многих игроков в кости. Камера была жутко грязной и больше напоминала общественный туалет, чем что-либо другое. Тараканы величиной с палец бесстрашно шныряли повсюду, залезая в ботинки и одежду арестантов; те, похоже, вполне свыклись с такой компанией.
– Случалось бывать за решеткой, сэр? – спросил Барри.
– Никогда.
Барри с сочувствием посмотрел на Дойла:
– Местечко, конечно, не особо приятное. Дойл огляделся.
– А где Боджер?
– Боджера Наггинса здесь нету, сэр, – ответил Барри.
– А в фургоне он был?
– Я бы сказал, что нет, сэр.
– Вы думаете, он сбежал из спортивного зала? Вы видели?
– Нет, сэр, не видел.
Дойл снова дотронулся до шишки на голове.
– Какое нам предъявили обвинение?
– Обвинение? Никакого, сэр.
– Но они не могут так просто держать нас здесь, не предъявляя никакого обвинения.
– Вы и взаправду в первый раз тут, да, сэр? – едва заметно улыбнувшись, спросил Барри.
– Произошла какая-то чудовищная ошибка. Скажите им, что мы требуем адвоката, – не совсем уверенным голосом проговорил Дойл. – У нас есть на это право.
– Оно, конечно, сэр. Только лучше будет, если все как будто впервой, сэр, – произнес Барри, что-то обдумывая.
Дойл с удивлением посмотрел на Барри. Его ироничный тон ясно давал понять, что привычные нормы общения в стенах этого заведения перестали существовать. Порывшись в кармане, Дойл вытащил помятый бланк рецепта. Знакомые буквы "RX" показались ему какой-то абракадаброй.
– Барри, у вас есть что-нибудь, чем можно писать? – спросил он.
Понимающе кивнув, Барри двинулся по камере и через минуту принес огрызок карандаша. Дойл торопливо написал несколько слов на бланке.
– Нам также понадобятся деньги, – сказал Дойл.
– Сколько?
– А сколько у вас есть?
Барри тяжело вздохнул.
– Встаньте вот сюда, сэр.
Привстав со скамьи, Дойл загородил Барри. Повернувшись к стене, Барри вытащил из-под подкладки пальто небольшой сверток. К изумлению Дойла, это была толстая пачка пятифунтовых банкнот.
– Пойдет, сэр? – Барри протянул ему банкноту.
– Более чем достаточно, Барри, – пробормотал Дойл, пытаясь скрыть изумление.
Барри спрятал деньги обратно. Дойл аккуратно разорвал банкноту пополам.
– Э-э-э… вы что это? – ошеломленно выдохнул Барри.
– Вы знаете здесь какого-нибудь полицейского, которому можно доверять?
– Я вас что-то не понимаю, сэр…
– Хорошо. Скажем иначе: у вас есть тут кто-нибудь, кто за деньги возьмется помочь нам?
Барри выглянул из-за решетки.
– Вроде есть, сэр.
Дойл свернул записку, вложил в нее половину банкноты и вручил ее Барри.
– Вторую половину, когда получим ответ.
– Понял, сэр, – проговорил Барри, двинувшись к двери. Он не мог удержаться, чтобы не прочесть, кому адресована записка.
Она предназначалась инспектору Клоду Лебу.
* * *
Через два часа Дойла вызвали из камеры и отвели в комнату для допросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Ух! Ну и олух же я! – Боджер с размаху двинул себе по лбу.
Трудно было сказать, что означал этот в высшей степени выразительный жест. Скорее всего, он пробуждал упрямую память спортсмена, хотя, возможно, служил стимулом к тому, чтобы заставить работать те участки мозга, которые еще способны на это.
– Лэнсдоун Дилкс! Черт! Ну ты и дубина, Боджер Наггинс! – Боксер размахнулся во второй раз.
– Ну, ну! – воскликнул Дойл. – Не волнуйтесь, Боджер, все в порядке.
– И то верно, – мгновенно успокоившись, сказал боксер.
– Так вы знали этого мистера? Лэнсдоуна Дилкса?
– Ох, долгая это история, – тяжело вздохнул Боджер, видимо подразумевая под этим нечто драматическое и ужасное. – Ну, значит, так…
Хорошо знакомый с привычками своего приятеля, Барри сунул ему в ладонь мятую банкноту.
– Да, – приободрившись, начал Боджер, – я сам, стало быть, из Квинсленда. Оттуда. В общем, из Брисбеина. Через соленый океан.
– Понятно, – сказал Дойл. – Вы родом из Австралии. Боджер удовлетворенно щелкнул пальцами и подмигнул Дойлу, словно тот раскрыл некий невероятный секрет.
– Точнее некуда! – воскликнул он. – Из Австралии.
– Значит, мы с вами понимаем друг друга. Продолжайте, Боджер, – попросил Дойл.
– Да. Кулаками я махал что надо. Кровавый спорт. Но Боджер Наггинс драться умел. Я так считаю, если мужик хочет показать, что голыми руками заткнет за пояс любого, пусть дерется. Боджер Наггинс был молодец! Чемпион Нового Южного Уэльса и Океании в полусреднем весе…
И для того чтобы продемонстрировать свои выдающиеся способности, как это случается со всеми спортсменами, Боджер размашисто двинул огромным кулаком, пронеся его в каком-нибудь дюйме от груди Дойла.
– Но дело вот какое, – продолжил он. – Наш бонза, "маркиз" наш из Квинсберри, он любил побаловаться, знаете ли. Ну, наряжал нас в женское платье и устраивал танцульки. – Не в силах сдержать негодование, Боджер смачно сплюнул изжеванный табак на пол. – Если хотел посмотреть, как дерутся девчонки, старый козел, катился бы в какой-нибудь бордель для бонз… Правильно я говорю?
– Мне трудно судить, – сказал Дойл. – Мне бы насчет мистера Лэнсдоуна Дилкса…
– Я как раз к этому подхожу, сэр, – пояснил Боджер, устрашающе поигрывая мускулами. – И Боджер решил слинять из родного дома и попытать силы по другую сторону этой большой лужи. В Англии, стало быть. Как вспомню наше суденышко, ух…
– Значит, вы оказались в Лондоне, – подсказал Дойл.
– Еще как оказался. Эти ребята обещали мне мой титул чемпиона, да только сперва хотели, чтоб я подрался с одной башкой. Ну, это, понимаете…
Боджер вдруг поперхнулся и побледнел.
– Заказной матч, – выдержав уважительную паузу, проговорил Барри.
– Так точно, – пробормотал Боджер, мотнув головой, как бык. – Он самый. С каким-то свистуном… Хотели поглядеть, как Боджер с ним разделается, а потом и присуждать свой дерьмовый титул. А Боджер говорит: по-честному так по-честному, Боджер устроит, конечно, зрелище. Чтоб чемпион Наггинс сдрейфил, этому не бывать. Да только пусть джентльмены выкладывают денежки сколько положено…
– И вы участвовали в этом матче? – спросил Дойл. Сплюнув снова, Боджер утвердительно кивнул.
– Но сперва-то они мне сказали, что матч не может состояться в зале или где там еще, в общем, на ринге. Ну и отвезли меня на те склады, у речки.
– То есть это был незаконный бой, – проговорил Дойл, чувствуя себя переводчиком у этого величественного недоумка.
– Нет… да. Не совсем законный, – туго соображая, повторил Боджер. – Ну, по правде-то сказать, если дерешься голыми кулаками, кое-какие правила все же соблюдаешь.
– Насколько я понимаю, вас привезли на верфь и там же познакомили с вашим противником, – терпеливо продолжал Дойл.
– Свистун мягкотелый, – зло фыркнул Боджер. – С бледной рожей, как будто сроду перчаток боксерских не видал. Ну, начали мы, а этот типчик и драться не дерется, и не падает. Никакой техники. А Боджер забивает его по науке. И так шестьдесят пять раундов. Я ему всю морду расквасил. Но после пятидесятого раунда он уже про полотенце забыл. А чем я виноват, я их предупреждал, верно?
– Конечно, не виноваты, – подтвердил Дойл.
– Ну вот, начали мы шестьдесят шестой раунд. С того дня шестьдесят шесть – самое несчастливое число для меня!
И в порыве чувств Боджер схватил Дойла за лацканы пальто, словно это могло помочь ему убедить собеседника в своей неоспоримой правоте.
– Выходим мы снова и приветствуем друг друга как положено. А потом Боджеру удается зацепить его левой так, что этот свистун согнулся пополам. Ну а Боджер подбавляет ему своим коронным – апперкотом в носяру, и кость, ясно, вдребезги, он и повис у меня на кулаке, как мешок, ну и потом рухнул на землю, и дух из него вон.
– Вы хотите сказать, что ваш противник свалился замертво, – заключил Дойл.
– Сдох как миленький, – подтвердил Боджер, все еще держа Дойла за лацканы.
– Бедняга.
– Извини-и-те. Он-то знал, куда напросился, верно? А на Боджера как раз беда свалилась. Копы набежали. Что за бойня, говорят. Бой без перчаток, и все такое. Ну, суд присяжных. Пятнадцать лет каторги. Добро пожаловать в тюрягу в Ньюгейте, и прощай, Боджер.
Отпустив Дойла, Боджер лихо сплюнул, проследив, как коричневая кашица шлепнулась об угол стены и поползла вниз.
– Там, как я понимаю, вы и повстречались с мистером Лэнсдоуном Дилксом.
– Мистер Лэнсдоун Дилкс, да. У него была такая же ослиная рожа, что и у Боджера, сказать правду.
– Тот же тип лица, – поправил Дойл.
– Еще какой тип, – сказал Боджер. – Он один мог устроить настоящую заварушку. Природа, конечно, дело такое. А посади двух таких рядом – и пожалуйста вам, взрывоопасная смесь.
– Значит, вы ссорились? Вы это имеете в виду, Боджер? – спросил Дойл.
– Еще как, – громко пощелкивая пальцами, ответил Боджер. – А что удивляться? Один хлеще другого. Боджер со спокойной совестью скажет вам, что этот Дилкс был под стать ему. Это уж точно.
– Следовательно, вы отбывали срок вместе с Дилксом до самой его казни? – уточнил Дойл.
– Казни? – сдвинул брови Боджер.
– Ну да. В феврале прошлого года, когда Дилкс ушел в мир иной.
Боджер с ошеломлением смотрел на Дойла.
– В мир иной? – тупо переспросил он.
– Да-да. Когда он умер. Когда ему петлю на шею надели, – теряя терпение, повторил Дойл. – И сонмы ангелов унесли его на небеса. Это что, новость для вас, Боджер?
– Вроде того. Потому что дорогуша Дилкси выглядел здоровехоньким, когда Боджер видал его последний раз.
– И когда же это было?
– Когда мы слезли с поезда…
– А вы не ошибаетесь, Боджер? – упорствовал Дойл.
– Если Боджер говорит: "вместе слезли с поезда", стало быть, это так и было, чего тут ошибаться? – с раздражением проговорил Наггинс. – Бежали с поезда, что такого?
Дойл и Барри удивленно переглянулись. Для Барри это было тоже в новинку.
– Где вы слезли с поезда, Боджер? – спросил он.
– Где-то на севере. Вроде как в Йоркшире.
– Когда это было?
– Так уж вышло, что Боджер помнит точнехонько, потому как это был его собственный день рождения: четвертого марта.
– Четвертого марта прошлого года? – в полном замешательстве воззрился на беднягу Боджера Дойл.
– Эй, да вы, выходит, дурак? Или как?
– Боджер, простите мою глупость, – сказал Дойл. – Но следует ли вас понимать так, что вы и Дилкс сели на поезд до Йоркшира четвертого марта прошлого года, то есть месяц спустя после того, как Дилкса повесили? И за много лет до окончания вашего срока?
– Правильно. Лэнсдоун и я, и еще те, кто подписался на это.
– В каком смысле "подписался"?
– Ну, с этим типом, который заявился в тюрягу.
– В тюрьму Ньюгейт?
– А вы, похоже, не улавливаете, а?
– Пожалуйста, Боджер, мне необходимо понять. Что это был за человек?
Боджер поднял глаза к потолку.
– Бородища. В очках. Короче, сутенер.
– Ну хорошо, Боджер. И к чему этот джентльмен клонил? Что он вам обещал?
– Я вам вот что скажу: про эту чертову фабрику он ничего толком не объяснил. Да, сэр. Потому я и дал деру, как я вам рассказал. И думаю, что они все равно меня ищут…
В этот самый момент воздух прорезали резкие полицейские свистки.
– Копы!
Тревога мгновенно охватила всех в зале. Те здоровяки, что играли в кости, кинулись врассыпную. Боджер развернулся и, прежде чем Дойл успел сообразить, помчался в раздевалку. Дверь с грохотом распахнулась, и в зал ввалился целый эскадрон полицейских с дубинками. Еще одна группа полицейских ворвалась с черного хода, и справиться с игравшими в кости было делом считанных минут. Боджер ловко уворачивался от ударов, и полицейским пришлось с ним повозиться. Схватив Дойла за руку, Барри предлагал оставаться на месте.
– Нам же будет лучше, сэр, если мы не побежим, – сказал он, пытаясь перекричать гвалт.
– Но ведь Боджер как раз собирался сообщить нам…
– Не беспокойтесь, сэр, очень похоже, что мы окажемся с ним в одной камере.
– Но мы ведь не играли в кости!
– Попробуйте докажите это копам. Как ни крути, мы попались.
К ним направлялись двое полицейских. Барри положил обе руки за голову, посоветовав Дойлу сделать то же самое. Вместо этого Дойл ринулся навстречу полицейскому.
– Послушайте, – закричал он. – Я врач!
– А я королева Виктория, – проговорил полицейский, свалив Дойла с ног мощным ударом.
Первое, что увидел Дойл, придя в себя, было озабоченное лицо Барри.
– Хреново себя чувствуете, сэр? – жалостливо спросил Барри.
– Где мы?
– В тюряге. Думается, нас засунули в Пентонвилл.
Дойл попытался сесть, но голова кружилась, как на карусели.
– Осторожно, сэр, – сказал Барри. – Тут у вас шишак здоровенный.
Дойл нащупал у себя на лбу огромную шишку размером с гусиное яйцо. Дотрагиваться до нее было больно.
– Что произошло, Барри?
– Вы малость поскользнулись, сэр, в полицейском фургоне. А потом вас разок кинули на пол, ничего особенного, сэр. Ну, пока я вас не усадил на эту скамейку, вы были чуток не в себе.
Когда в глазах перестало двоиться, Дойл огляделся. Они находились в общей камере, которую вместе с ними занимало сборище головорезов, и среди них он узнал многих игроков в кости. Камера была жутко грязной и больше напоминала общественный туалет, чем что-либо другое. Тараканы величиной с палец бесстрашно шныряли повсюду, залезая в ботинки и одежду арестантов; те, похоже, вполне свыклись с такой компанией.
– Случалось бывать за решеткой, сэр? – спросил Барри.
– Никогда.
Барри с сочувствием посмотрел на Дойла:
– Местечко, конечно, не особо приятное. Дойл огляделся.
– А где Боджер?
– Боджера Наггинса здесь нету, сэр, – ответил Барри.
– А в фургоне он был?
– Я бы сказал, что нет, сэр.
– Вы думаете, он сбежал из спортивного зала? Вы видели?
– Нет, сэр, не видел.
Дойл снова дотронулся до шишки на голове.
– Какое нам предъявили обвинение?
– Обвинение? Никакого, сэр.
– Но они не могут так просто держать нас здесь, не предъявляя никакого обвинения.
– Вы и взаправду в первый раз тут, да, сэр? – едва заметно улыбнувшись, спросил Барри.
– Произошла какая-то чудовищная ошибка. Скажите им, что мы требуем адвоката, – не совсем уверенным голосом проговорил Дойл. – У нас есть на это право.
– Оно, конечно, сэр. Только лучше будет, если все как будто впервой, сэр, – произнес Барри, что-то обдумывая.
Дойл с удивлением посмотрел на Барри. Его ироничный тон ясно давал понять, что привычные нормы общения в стенах этого заведения перестали существовать. Порывшись в кармане, Дойл вытащил помятый бланк рецепта. Знакомые буквы "RX" показались ему какой-то абракадаброй.
– Барри, у вас есть что-нибудь, чем можно писать? – спросил он.
Понимающе кивнув, Барри двинулся по камере и через минуту принес огрызок карандаша. Дойл торопливо написал несколько слов на бланке.
– Нам также понадобятся деньги, – сказал Дойл.
– Сколько?
– А сколько у вас есть?
Барри тяжело вздохнул.
– Встаньте вот сюда, сэр.
Привстав со скамьи, Дойл загородил Барри. Повернувшись к стене, Барри вытащил из-под подкладки пальто небольшой сверток. К изумлению Дойла, это была толстая пачка пятифунтовых банкнот.
– Пойдет, сэр? – Барри протянул ему банкноту.
– Более чем достаточно, Барри, – пробормотал Дойл, пытаясь скрыть изумление.
Барри спрятал деньги обратно. Дойл аккуратно разорвал банкноту пополам.
– Э-э-э… вы что это? – ошеломленно выдохнул Барри.
– Вы знаете здесь какого-нибудь полицейского, которому можно доверять?
– Я вас что-то не понимаю, сэр…
– Хорошо. Скажем иначе: у вас есть тут кто-нибудь, кто за деньги возьмется помочь нам?
Барри выглянул из-за решетки.
– Вроде есть, сэр.
Дойл свернул записку, вложил в нее половину банкноты и вручил ее Барри.
– Вторую половину, когда получим ответ.
– Понял, сэр, – проговорил Барри, двинувшись к двери. Он не мог удержаться, чтобы не прочесть, кому адресована записка.
Она предназначалась инспектору Клоду Лебу.
* * *
Через два часа Дойла вызвали из камеры и отвели в комнату для допросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58