в глазах клана он мог быть джали, деной тарун, но он все же оставался одним из них. Несмотря на его необычную внешность (а он давно понял, что с точки зрения неандертальцев он был далеко не красавец), несмотря на его неприспособленность к жизни, они оставили для него место. Место на самой нижней ступени, это надо признать, но, тем не менее, оно было. И впервые с момента прибытия Айвен почувствовал настоящую благодарность к этим людям, принявшим его.
Ему больше не было дела до презрительного отношения молодых охотников и их жен, и когда он заметил Арика сквозь просвет между деревьев, он поприветствовал его, как брата.
– Джали снова с нами, – крикнул тот кому-то впереди и потряс одним из двух копей, которые он нес. Потом повернулся к Айвену. – Что тебя так задержало? Тебе было страшно идти одному по залитому солнцем лесу?
– Да, я чувствовал себя, как ребенок, потерявшийся в снегах, – ответил Айвен с умыслом и заметил, как побагровел шрам на лице Арика.
– Что ты можешь знать о заснеженных землях, лунатик? – спросил он, и в глазах его появился тот же страх, что и в день охоты. – Это совсем не то, что жить здесь, на земле вокруг озера, где только леопард застит свет. Там правят мамонты и медведи – и ночью, и днем. Идти туда – это значит постоянно быть дичью, на которую охотятся.
– Это у тебя оттуда? – робко спросил Айвен, указывая на изуродованное шрамами лицо.
Арик пожал плечами.
– Это был медведь, – сказал он и подтолкнул Айвена на узкую тропку впереди себя.
– Как же ты выжил?
– Мне повезло. Медведь принял меня за мертвого и вернулся к своей добыче. Но он оставил мне это, – усмехнувшись, добавил он и показал кусок медвежьего когтя, подвешенного на веревке на шею. – Льена говорит, что, пока я ношу этот коготь, мне можно не бояться большого медведя.
– Ты хочешь сказать, что смог бы снова сразиться с медведем, если бы пришлось?
Голос Арика стал серьезным.
– Мы все должны делать то, что нужно, пришелец. Даже ты, когда придет время.
Айвен повернулся и пошел по тропе.
– И когда это время настанет, как ты думаешь?
– Я всего лишь охотник. Этого я не могу тебе сказать. Наши судьбы в распоряжении духа птицы. Когда она говорит, надо слушать – это все, что я знаю. А теперь прибереги дыхание для предстоящего подъема.
Арик замолчал, и Айвен слышал только легкий шорох его босых ног позади себя. Немного впереди по тропе Айвен заметил его жену, Гунигу, и их дочку, спокойно спавшую у нее в мешке. Когда тропа шла прямо, не петляя, он видел и других клановцев, растянувшихся в длинную колонну. У всех за спиной были такие же, как у него, мешки, а мужчины несли еще топоры и копья.
Ближе к полудню они расположились на короткий отдых на поляне, по которой протекал ручей. К тому времени роскошный лес низовий сменился более густыми порослями. Деревья были не такие высокие и гораздо более ветвистые, их стволы и ветви не были увиты лианами. Здесь гораздо больше света проникало до самой земли, густо заросшей папоротниками, а в листве чирикали всего несколько пташек – их звонкое пение сменилось неумолкаемым стрекотом цикад.
Когда все сняли свои заплечные мешки и растянулись на траве, Джози подошла к Айвену.
– Ты долго нас догонял, – заметила она, усаживаясь рядом с ним и не выпуская копье из рук. – Что ты там делал? Опять корабль высматривал?
– Не совсем. Я оставил им послание у озера, только и всего.
Джози изумленно приподняла брови и чуть улыбнулась.
– Какое же послание?
– SOS. На случай, если корабль прилетит, пока нас нет.
– Ты все еще надеешься. – Сейчас она почти смеялась над ним.
– Мне приходится.
– Почему?
– Потому что я хочу вернуться в свою прежнюю жизнь, как и ты.
– Нет, не так, как я, – поправила она его. – Ты же знаешь, я оставила мысли о корабле. Желать чего-то еще не значит, что это произойдет.
– А я еще не оставил.
Джози щелкнула языком, чем напомнила других охотников.
– Может быть, в этом-то и разница между нами – поэтому я стала охотником, а ты все еще прихлебатель.
– Ну и что же мне делать? – нетерпеливо спросил Айвен. – Забыть, откуда я родом?
Джози задумчиво посмотрела на стаю птиц, пролетавших над ними.
– Может, и так. Эти воспоминания делают все еще хуже, чем сейчас.
– Хорошо, допустим, я забуду, – сказал Айвен. – Что дальше?
– И тогда все надежды ты будешь возлагать на это. – Джози погладила древко копья. – Здесь понимают только этот язык.
– Я не понимаю.
– Ну, как я и сказала, – пробормотала Джози, вставая, – может быть, поэтому ты все еще прихлебатель. Как сказал старик Дарвин, или ты приспосабливаешься, или погибаешь.
– И ты считаешь, что я погибну?
Джози отвела взгляд, будто щадя его чувства, но Айвен настаивал:
– Ну так как?
– Скорее всего, – ответила она со вздохом. – Посмотри на себя. Ты – джали, никто. У тебя нет даже такого статуса, как у этих детишек. Неужели это все, что тебе надо от жизни?
– Ты же знаешь, что нет.
– Тогда чего ты хочешь? Только не говори мне опять о корабле. Я больше не желаю слышать о нем.
– Я… я… – начал он, но закончить не смог, потому что толком и сам не знал, чего он хочет. Вернуться отсюда – да, но кроме этого? Ясно, что ремесло охотника его не привлекало – у него для этого не хватало духу, или инстинкта убийства, или что там нужно охотнику. Нет, для него должно быть что-то другое. Хотя, что бы это могло быть, он понятия не имел.
– Вот видишь, – ворвалась в его смятенные мысли Джози, – у тебя нет ключа. Ты – все тот же прилежный студент, каким ступил на корабль несколько месяцев назад. Ну что ж, если писать эссе и делать то, что тебе велят, то можно заработать бесплатную поездку назад, но не более того. Здесь нет призовых прогулок. Здесь надо трудом зарабатывать на свое существование. Если ты еще не понял, то тут речь идет о том, что либо убиваешь ты, либо тебя. Выживает сильнейший. – И она снова погладила копье почти с любовью.
– Я не верю, что это все. Тебе нравятся убийства, – тихо сказал Айвен.
Джози понимающе взглянула на него.
– Если мы не будем убивать, то нам нечего будет есть. По-моему, это очень просто.
– Но есть и другие вещи, о которых стоит задумываться, – настаивал Айвен.
– Какие, например?
Он посмотрел на Льену, будто ища поддержки у нее, но ему на ум приходили только танцы, которые она исполняла у костра, да еще его собственный танец на берегу озера – противопоставлять их понятиям Джози об охоте было глупо.
– Есть еще… клан, – выпалил он вместо этого. – И ты волнуешься за Харно… и… за Леппо.
Когда он произнес имя Леппо, Джози засмеялась.
– Что? За эту гориллу? Он полезен, только и всего. Такого неплохо иметь рядом в трудной ситуации.
– О тебе он думает не так.
– Да, но обо мне он может только мечтать. Он – всего лишь товарищ по охоте, не более того. И не придумывай ничего на наш счет.
Положив копье на плечо, она пошла к остальным членам клана, которые уже собирались продолжить путь. Как уже стало привычным в последнее время, Леппо уступил ей дорогу и почтительно последовал за ней. А она, как обычно, едва глядела на него, воспринимая его преданность как нечто само собой разумеющееся.
Все еще взволнованный разговором Айвен быстро попил из ручья и присоединился к колонне, теперь уже не в хвосте. Ища поддержки, он пристроился рядом с Агри. Но на этот раз у нее не нашлось для него утешения.
– Прости, – пробормотала она и отвернулась. – Я не могу идти рядом с тобой. Ни сегодня, никогда.
– Никогда? – эхом повторил он, удивившись, как от этих слов у него сжалось горло. Он потянулся к ее руке, но она отдернула ее.
– Этого не должно быть, – прошептала она грустно, и на ее лице отразилось настоящее отчаяние. – Наши пути расходятся. Я дала слово.
– Льене? Агри кивнула.
– И детям, которых мне еще предстоит выносить. Им особенно.
– Но почему? Из-за того, что я не охотник? Потому что я не могу обеспечивать клан едой, как Леппо?
– Еда очень важна. Без нее мы погибнем.
– А как же другие вещи? Ваши танцы и песни – разве они не в счет?
Он видел, что она согласна с ним, но она все-таки возразила:
– Когда придет зима, ты поймешь. – Она сказала это шепотом, и в глазах у нее стояли слезы.
Айвена больше поразили ее слезы, чем слова. Он отошел от нее подавленный и вскоре оказался снова в самом конце, рядом с Ариком.
– Не грусти, безымянный, – сказал Арик, и в голосе его вместо привычной насмешки прозвучало искреннее сочувствие. – Еще ребенком я узнал, что значит идти одному. Это трудный путь для тех, кому приходится его выбирать, но такова жизнь, и мы с тобой не можем изменить мир.
С этого момента дорога стала сущим испытанием: все время вверх, сквозь редкий лес, затем по каменистой местности, где ничего не росло выше колен, потом к перевалу – большому ущелью между двумя горными пиками.
Совершенно вымотанные, валясь с ног, они добрались до перевала затемно и устроились на ночлег в одной из пещер в стене утеса. Она была совсем маленькой и едва укрывала от ветра, ревевшего в ущелье. Вот тогда-то Льена и расколола драгоценный горшок с углями и развела небольшой костерок из лучин, которые они принесли с собой.
Лучин хватило ровно настолько, чтобы приготовить нехитрый ужин из жареного мяса и каких-то трубчатых корешков, которые они запекли в золе. Все настолько устали, что после ужина им не хотелось даже песен Льены, и они улеглись спать в темноте, прижимаясь друг к другу, выставив одного часового охранять их сон в продуваемой ветрами ночи.
Рассвет принес с собой более теплый юго-западный ветер, который дул им в спину и словно подгонял их вперед. Доев остатки вчерашнего ужина, они смочили глиняный горшок, набили его доверху горячими углями и двинулись дальше в путь. С обеих сторон над ними нависали заснеженные вершины, а купол неба был таким голубым и безоблачным, что казалось, его промыли свежим ветром.
До перевала они добрались ближе к полудню. Каменистая тропа резко уходила вниз, и перед ними раскинулась огромная травянистая равнина, залитая летним солнцем и окруженная кольцом заснеженных гор. Другие пики были так далеко, что их почти не было видно, и они плыли в утренней туманной дымке, словно миражи.
– Эта земля завоевана людьми, – стал объяснять Харно Джози и Айвену. – Но у подножия гор властвуют большой медведь и мамонт. Это их земля, и охотники должны пробираться по склонам с осторожностью. – Он повернулся к молодым охотникам, стоявшим у него за спиной. – Арик и Орну расскажут вам о повадках медведя.
– Это мы можем, – нервно усмехнулся Арик, потрогав свой шрам, оставленным медвежьей лапой.
– А Леппо, – продолжил Харно с гордостью, – расскажет о мамонте. Ибо в этом году он руководит Большой Охотой.
– Когда мамонт почувствует, как содрогнется земля, и упадет под собственным весом, – с улыбкой заявил Леппо, – он поймет, что пришли люди.
– До этого еще не дошел черед, – одернул его Харно. – Здесь, в горах, уже осень, и созрел виноград. Пока зимний ветер не оборвал всю листву, мы должны присоединиться к остальным кланам для сбора урожая. Если погода продержится, то зимой у нас будет не только сушеное мясо и рыба.
В этот момент он показал куда-то через долину, и Айвен, прикрыв от солнца глаза, разглядел вдали серо-голубую струйку дыма. Там, откуда она поднималась, на бледно-желтом фоне травы он рассмотрел что-то темное, похожее на жилища.
– Это место сбора, – шепнула ему на ухо Льена.
Предостережение, прозвучавшее в ее голосе, напомнило ему об их разговоре накануне, о том, как тяжело ему придется среди кланов. Ее слова все еще звучали у него в ушах, когда он вслед за остальными начал медленно спускаться по тропе.
18
Айвен вовсе не был готов к тому, что увидел в лагере.
Во-первых, там были жилища – не грубые односкатные навесы, а крепкие хижины, очень напоминавшие дома бедных фермеров его времени. Это были круглые по форме мазанки из глины с соломенной крышей, вполне способные укрыть от любой непогоды. А как были расписаны стены! Над каждой дверью была изображена сцена охоты на медведей или на мамонтов. Эти животные, о которых Харно говорил с таким почтительным страхом, представали во всей своей мощи. Они были нарисованы земляными красками настолько правдоподобно, что казалось, сейчас ринутся на тебя. Все это придавало убогим жилищам какую-то дикую красоту.
Во-вторых, в лагере было много обитателей. Гораздо больше, чем Айвен ожидал увидеть. Семь кланов, считая клан Харно, всего около ста человек. Как и жилища, они мало соответствовали его сложившимся представлениям. Некоторые кланы внешне сильно отличались от остальных.
Например, горцы были поменьше ростом, пошире в плечах и гораздо более волосатые, чем все остальные, даже их женщины. У представителей другого клана были очень массивные надбровные дуги, отчего они выглядели почти такими же свирепыми, как нарисованные на стенах домов звери. У еще одного клана в носу и ушах были кольца из слоновой кости. Кто-то был разукрашен настолько, что лицо, руки, а иногда и все тело были покрыты замысловатыми узорами, у кого-то волосы были заплетены в мелкие косички, у кого-то тело было покрыто специально нанесенными шрамами в форме полумесяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31