Наконец он сел на кровати и только тогда обнаружил, что в спальне есть кто-то еще. На фоне окна, освещенного первыми предрассветными лучами, выделялся силуэт девушки, сидящей на диване. Она подтянула ноги к груди и обхватила их руками. Мечты Алана о хозяйке дома сыграли с ним злую шутку, и простыня между его ног мгновенно приподнялась, так что ему пришлось поспешно согнуть колени, чтобы скрыть этот факт.
– Изабель? – почти шепотом окликнул он.
Девушка у окна повернулась в его сторону. Оказалось, что на ней надета лишь длинная мужская рубашка, свисавшая чуть ли не до колен. Но, кем бы ни была его гостья, при первых же звуках ее голоса Алан понял, что это не Изабель.
– Ты кажешься мне очень славным, – заговорила незнакомка. – И наверняка уговоришь ее заняться этой работой. Уже скоро запоют утренние птицы, а она всё еще наверху и продолжает делать множество набросков.
Несмотря на ее очевидную молодость, голос девушки оказался более хриплым, чем у Изабель, и в нем звучала едва заметная ирония. Алан повнимательнее рассмотрел силуэт. Фигура незнакомки была ниже и стройнее, чем у Иззи, почти мальчишеская.
– Кто ты? – спросил он.
Девушка продолжала говорить, совершенно не обращая внимания на его вопрос.
– Я бы посоветовала тебе использовать в книге черно-белые рисунки – для Изабель это было бы намного проще, – но, должна признать, я немного эгоистична и хотела бы увидеть несколько новых лиц. Я чувствую себя одинокой.
Алан почти не прислушивался к ее словам.
– Я считал, что Изабель живет здесь одна, – произнес он.
– Так оно и есть. Только она и ее искусство.
– Тогда кто ты такая? И что ты делаешь в моей спальне?
Его мечты об Изабель отступили на задний план. Теперь он только хотел выяснить, что делает эта девушка-подросток посреди ночи в его комнате. Нежданная гостья уперлась локтем в колено, обхватила ладонью подбородок и слегка запрокинула голову. Эта поза показалась Алану смутно знакомой, но он не сумел вспомнить, где мог видеть ее.
– Неужели ты никогда не интересовался, почему она так внезапно и резко изменила стиль своих работ? – спросила незнакомка.
– Всё, что меня сейчас интересует, – это кто ты такая и зачем пришла в мою комнату.
– Ну, не будь таким скучным, – протянула она, и легкая насмешка в ее голосе перешла в негромкий смех.
Алан почувствовал себя загнанным в ловушку. Под простыней на нем не было никакой одежды.
– Ты не находишь, что Изабель стала еще более очаровательной?
– Да. Это...
– Не стоит говорить об этом вслух. Ты не первый, кто поддался ее чарам и скорее всего не станешь последним. Но все отступают перед ее тайной.
– Тайной? – повторил Алан.
Да, в Изабель чувствовалась некоторая таинственность – она всегда была ей присуща, но он предпочел бы назвать эту черту ее характера загадочностью. Слово «таинственность» больше подходило полуобнаженной девушке, присутствующей сейчас в его спальне. Теперь, когда в комнате становилось всё светлее, он убедился, что мужская рубашка действительно являлась единственным предметом одежды на ней и застегнута она была слишком небрежно.
– Если у тебя серьезные намерения, – сказала незнакомка, – спроси у нее о Рашкине.
– Какие намерения?
Девушка спустила ноги на пол и наклонилась вперед, теперь ее подбородок опирался на обе ладони.
– Я не ребенок, – ответила она. – Не стоит притворяться. Я знаю, что ты мечтал о ней во сне сегодня ночью. И мне известно, что находится у мужчины между ног и куда он жаждет проникнуть. – Алан вспыхнул.
– Кто ты такая? – настойчиво повторил он свой вопрос.
Девушка поднялась и распахнула оказавшееся незапертым окно. Вечером Алан и не подумал проверить задвижку.
– Просто вспомни о том, чего ты не знаешь или не понимаешь, – это не принесет особого вреда.
– Сейчас я хочу понять только...
– И этого может быть достаточно, чтобы тебя отпугнуть.
Алан почувствовал, что еще немного, и он выйдет из себя. Он предпочел некоторое время помолчать, глубоко вдохнул, потом неторопливо выпустил воздух. Холодный ветерок, ворвавшийся в открытое окно, превратил его дыхание в пар. Но девушка, казалось, совершенно не замечала холода.
– Зачем ты мне об этом рассказываешь? – спросил он.
Незнакомка улыбнулась:
– Ну наконец-то хоть один разумный вопрос за всё утро.
Алан молча ждал, но она не стала продолжать.
– Ты не намерена на него отвечать? – наконец заговорил он.
Девушка покачала головой.
– Ты собираешься оставаться у окна и замерзнуть насмерть?
– Мне не холодно.
Девушка перешагнула через подоконник и ступила на мокрую траву. Алан хотел было встать, но вовремя вспомнил, что совершенно не одет.
– Не забудь спросить у нее насчет Рашкина. Ты ведь знаешь, кто это такой?
Алан кивнул. Это в память о Рашкине Изабель назвала свой дом «Ферма Аджани». Он натянул на себя простыню и обернул ее вокруг туловища наподобие длинной юбки. Только тогда Алан решился встать с кровати. Но к тому времени, когда он подошел к окну, девушка уже оказалась на лужайке и танцевала там босиком на влажной от дождя траве, не по размеру большая рубашка развевалась вокруг ее стройной фигурки.
– Но я до сих пор не узнал, кто ты, – окликнул он незнакомку.
Она обернулась с усмешкой на губах.
– Я же Козетта, – сказала она. – Дикарка, созданная Изабель.
С этими словами она исчезла, пробежав по лужайке, ее длинные ноги напомнили о резвящемся жеребенке, а распущенные рыжие волосы метались по спине и отсвечивали розовыми бликами первых лучей восходящего солнца. Через несколько мгновений от нее осталась только едва заметная цепочка следов на траве.
– Козетта, – задумчиво повторил Алан.
Теперь он понял, почему ее поза показалась такой знакомой. Эта девушка производила впечатление двойника той, что послужила Изабель моделью для картины «Дикарка»; полотно и сейчас висело в Детском фонде Ньюфорда. Конечно, Козетта намного моложе, но сходство было настолько поразительным, что она вполне могла сойти за родственницу той модели. Возможно, это ее дочь. Это послужило бы достаточно разумным объяснением сходства, но не проливало свет на другую загадку: как она оказалась в его комнате? Всё это напоминало тщательно продуманную шараду, рассчитанную на гостя: одежда, похожая на одежду персонажа картины, и все эти загадочные разговоры о нем и Изабель, о ее бывшем наставнике.
С личностью Рашкина действительно было связано что-то странное – то ли скандал, то ли некая тайна. Пока Алан пытался вспомнить, что именно, ему на ум пришло нечто совершенно поразительное. В одной из историй Кэти, послужившей основой для картины, девочку действительно звали Козеттой; она убежала в джунгли с волчьей стаей и больше не вернулась к людям.
Значит, даже имя позаимствовано из сказки. Но зачем? Какой в этом смысл?
Алан продолжал смотреть на лужайку, пока не задрожал от холода. Тогда он захлопнул окно и вернулся в постель. Он собирался только согреться под одеялом, а потом встать и одеться. Но, запутавшись во множестве вопросов, вертевшихся в его голове после странного утреннего визита, он снова заснул.
V
Изабель выпрямилась за рабочим столом и провела рукой по лицу, размазав при этом краску по лбу и щекам. Пальцы давно окрасились красновато-коричневой сангвиной, которую она использовала для эскизов. Изабель не только держала в руке мелки, но и растирала краску на бумаге, чтобы обозначить тени. С того момента, как она сразу после ужина оставила Алана и поднялась в студию, на столе накопилось множество листов бумаги с набросками и зарисовками.
Девушка не могла точно определить, что именно заставило ее так поспешно отправиться в мастерскую. В некоторой степени это случилось из-за воспоминаний, но не только о Кэти, а еще и о тех давних временах, когда все они жили на Уотерхауз-стрит. Тогда они, безусловно, прекрасно проводили время, но еще был Рашкин, игравший немалую роль в ее жизни. Размышления о тех днях всегда вызывали в памяти «Сказку о двух городах». Диккенс одной фразой точно выразил ее отношение к этому периоду: «Этo было лучшее из времен, это было худшее из времен...»
Рашкин. Кэти. Алан в ее доме. Похороны. Все эти воспоминания разом поднялись и закружились в голове, Изабель даже не ощутила приступ клаустрофобии – слишком много людей собралось в одном месте, хотя сейчас в просторном доме были только она сама и Алан. Да, только они двое, и еще призраки. Если бы не дождь, Изабель непременно вышла бы на прогулку. А сейчас она даже не могла вспомнить, что именно сказала Алану перед уходом. Вероятно, промямлила что-то насчет накопившихся дел и удрала.
А поднявшись наверх, только и делала, что металась из угла в угол по скрипучему деревянному полу студии, пока собственное беспокойное поведение не стало действовать ей на нервы, так же как и Рубенсу, безуспешно пытавшемуся уснуть на подоконнике позади письменного стола. Наконец Изабель села, достала пачку чистой бумаги и жестянку с углем и мелками, чтобы определить, в состоянии ли она изобразить человеческие фигуры и лица.
Она так давно не рисовала реальные объекты. «Это безопасно», – твердила самой себе Изабель, прикасаясь розовым мелком к чистому листу бумаги. Результат первой попытки привел ее в отчаяние. Но не столько из-за длительного отсутствия практики, хотя, видит бог, она за долгие годы почти утратила необходимые навыки, сколько из-за мучительного страха перед образами, которые могут появиться вследствие ее усилий.
Изабель положила перед собой новый лист, но никак не могла заставить себя прикоснуться к нему.
Прошло не меньше двадцати минут, а она всё еще бесцельно смотрела на бумагу. Рубенс поднялся с подоконника и пересек стол. Кот посмотрел ей в лицо, и в этом взгляде Изабель ясно прочла раздражение; она не могла ошибиться, поскольку давно знала его и считала своим хорошим знакомым. Рубенс тяжело спрыгнул на пол и вышел из мастерской. Художница проводила его взглядом, затем снова обратилась к тому, что находилось на столе. Уголок эскиза, выглядывающий из-под чистого листа, тоже укорял ее.
«Из-за одного эскиза ничего не произойдет, – напомнила себе Изабель. – Мелки не могут причинить никакого вреда». Это начнется после того, как она завершит наброски, натянет полотно на мольберт и станет смешивать краски на палитре. Когда призовет на помощь знания, полученные от Рашкина, и будет мазок за мазком наносить краску на холст...
Но после десятка эскизов Изабель поймала себя на мысли, что уже стремится к этому всей душой. Она глубоко вздохнула, отогнала все посторонние мысли и предоставила пальцам двигаться по чистому листу, черпая вдохновение из появляющихся фигур, из долгих лет, в течение которых она заставляла себя воздерживаться от подобной работы. Когда отключилось электричество, она просто зажгла свечи и продолжала рисовать. Очень скоро на бумаге появилось множество фигур; они стояли, ходили, танцевали, улыбались, смеялись, печалились... полная гамма человеческих чувств и движений. Радость творчества вспыхнула в ней с такой силой, что Изабель с трудом удержалась от того, чтобы начать писать маслом в тот же момент.
Это было бы слишком поспешно. Сначала необходимо найти несколько моделей, Джилли сможет ей в этом помочь. Сама Изабель так давно не общалась с артистическим миром Ньюфорда, что даже не представляла, с чего начать поиски. Была еще одна проблема – фон к картинам, это тоже вынуждало перебраться в город. Возможно, ей придется арендовать студию на несколько зимних месяцев.
Изабель, автоматически продолжая рисовать, стала составлять в голове план. Она будет настаивать на том, чтобы все оригиналы остались у нее. Алан получит оттиски цветных иллюстраций, но сами полотна будут принадлежать только ей. Это обеспечит хоть какую-то безопасность, по крайней мере при ее жизни. А что же произойдет, когда она умрет? Кто сможет на это ответить?
«Остановись, – приказала она себе. – Не стоит осложнять положение. Если пытаться предусмотреть все варианты, можно даже не приступать к работе».
Пальцы как следует размялись, и линии, выходящие из-под них, обрели надлежащую уверенность. Изабель обнаружила, что рисует лицо Кэти, но не искаженные болезнью черты, а те, что были у нее в первые дни их знакомства, когда им обеим еще не было и двадцати лет, когда они жаждали любых знаний, которые только могла предложить им артистическая община Кроуси.
Изабель попыталась мысленно выбрать истории, к которым следует сделать иллюстрации, но в конце концов решила, что рисунки необходимы к каждой из них. В сказках Кэти содержалось такое количество образов, что к любой можно было написать десяток картин. Надо перечитать их заново. Алан говорил о каких-то неизвестных историях, так что...
Изабель отложила мелки и задумалась над образом Кэти, глядящим на нее с листа бумаги. Как жаль, что не хватило смелости заняться этой работой при жизни подруги, что невыполненное обещание так долго стояло между ней и памятью Кэти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82