Когда-то он мог бы остановиться и узнать, не обязана ли она своей стройной фигурой только корсету.
Кайлмор повторил извинения, но уже забыл об этой женщине. Он выбросил ее из головы с такой же легкостью, с какой смахнул бы пылинку со своего рукава. Нисколько не задумываясь.
Он пошел назад, к тому месту, где так неожиданно соскочил с седла. Бог знает, там ли еще его лошадь.
Но какой-то блюститель общественного порядка привязал ее к коновязи у гостиницы. По крайней мере ему не придется идти пешком до Мейфэра – хотя в таком состоянии ума это могло оказаться безопаснее.
Кайлмор сел на лошадь, но мысли были далеки от многолюдных улиц столицы.
Где могла находиться Сорайя? Он знал ее уже шесть лет.
С болью в сердце он вспоминал о том, как впервые увидел ее. Словно молния с ясного летнего неба, она только что прибыла в Лондон из Парижа. Тогда ее покровителем был сэр Элдред Морс, богатый и стареющий баронет, занимавший какую-то должность в английском посольстве во Франции. Сэр Элдред был холостяком, а его страстью были красивые вещи. И в то время самой красивой вещью в его знаменитой коллекции была молодая любовница, несравненная Сорайя.
Вскоре после ее приезда Кайлмор, с нескрываемым любопытством желавший посмотреть на это создание, поставившее на уши всех мужчин светского общества, встретился с нею в городском доме Морса. Кайлмор оказался совершенно не готов к тому впечатлению, которое она произвела на него, хотя всеобщий экстаз мог бы предупредить его.
Конечно, Лондон и раньше видел красивых женщин.
Но Сорайя… это было нечто большее.
В гостиной сэра Элдреда один лишь взгляд на нее пробудил в Кайлморе то самое желание покорять и обладать, которое вознесло его обнищавших предков, лэрдов Северного нагорья, до положения герцогов королевства.
Но отсутствие интереса к нему со стороны красавицы с ледяным взглядом было оскорбительно явным. Ничто из того, что он говорил или делал, никакие материальные блага, которыми он тряс перед ее точеным носиком, не могли разлучить ее с пожилым любовником.
Казалось, в тот лондонский сезон каждый мужчина из высшего общества делал попытки увести ее. До тех пор, пока не стало окончательно ясно, что, как ни удивительно, Сорайю вполне устраивало ее положение.
Вот в это время к ней и пришла по-настоящему дурная слава:
Три молодых человека, лучшие представители своего поколения, подающие большие надежды, застрелились от любви к ней. Происходили дуэли, некоторые со смертельным исходом, совершенно бессмысленные, потому что выжившие прекрасно понимали, что их победы нисколько не приближают достижения того, чего они страстно желали.
За несколько месяцев пребывания в Лондоне любовница сэра Элдреда Морса стала самой ненавидимой, самой боготворимой и самой скандальной женщиной в Англии.
Кайлмор наблюдал за происходящим со все возрастающим чувством неудовлетворенности. Вся его власть, все его богатство, все, чем он мог бы привлечь ее, не могли разрушить эту проклятую, необъяснимую преданность толстому баронету.
Кайлмор тайно послал во Францию своих людей разузнать о ней все, что смогут. Но и в Париже она была так же знаменита, так же преданна и непостижима, как и в Лондоне.
Конечно, ходили слухи, но они все, как ни досадно, не находили подтверждения. Некоторые говорили, что сэр Элдред спас ее из турецкого гарема, или из гарема в Египте, или в Сирии, или в Персии. Слишком героический поступок для довольно тучного баронета, хотя экзотическое имя девушки указывало на восточное происхождение.
Если только ее действительно звали Сорайя, в чем Кайлмор всегда сомневался.
Были люди, предполагавшие, что она была прачкой, которую Море подобрал в закоулках около рынка. Или что она была раньше малолетней проституткой, которой представился счастливый случай встретить богатого английского милорда.
Кайлмор всегда со скептицизмом относился к этим историям, которые слышал не один год. Его собственная догадка заключалась в том, что если она настоящая француженка, то происходит из респектабельной семьи, пострадавшей во времена революции или Бонапарта. Он мог бы держать пари, что временами заметно ее хорошее воспитание. В свободном владении собой она превосходила любую из его знакомых благородных дам.
А может, она была англичанкой. Она говорила на этом языке не хуже, чем он.
– Осторожнее, ваша светлость!
Окрик вернул Кайлмора к действительности. Широкоплечий крестьянин схватился за поводья его лошади, явно пытаясь не попасть под копыта.
Знаменитый гневный взгляд Кинмерри испугал крестьянина, хотя он был виноват лишь в том, что случайно очутился на пути его светлости.
Кайлмор ворвался в дом, и в ту же минуту на верхней площадке лестницы появилась его мать. После вчерашней ссоры он намеренно избегал ее. Интересно, сколько же времени она топталась наверху, ожидая его возвращения. Он надеялся, что несколько часов.
– Джастин, я должна поговорить с тобой.
Он стянул печатки и отдал их лакею.
– Не сейчас, мадам.
Она решительно, но грациозно спустилась на несколько ступенек.
– Что ты собираешься делать? Что означал этот странный разговор о помолвке?
– Я сообщу вам, как будут развиваться события.
Герцогиня настолько забыла о своем величии, что торопливо поспешила следом за сыном.
– Этого недостаточно! Неужели ты действительно думаешь, что я уеду из Лондона!
Подойдя к двери, Кайлмор повернулся.
– Я уже сказал, мадам. И, как глава нашей семьи, я рассчитываю, что мне будут повиноваться. Вы со своей подопечной уберетесь из этого дома к концу недели.
– Джастин, это жестоко. Это…
Он не знал, что она прочла на его лице, но оно, должно быть, было достаточно грозным, чтобы убедить мать, что сейчас самое разумное – уйти.
– Как пожелаешь, – кротко сказала герцогиня, смирения в ее голосе Кайлмор никогда раньше не слышал.
– Да, как я пожелаю, – со злостью сказал он, зная, что на самом деле не получается ничего.
Не оглянувшись, он вошел в библиотеку. Сорайя не подозревала, какой гнев пробудила в душе любовника своим побегом. Но она узнает. И пожалеет об этом.
Кайлмор налил бренди и залпом опустошил бокал. Обычно он ограничивал себя в выпивке. Пример несчастного отца всегда удерживал его от пьянства. Но сейчас Кайлмор снова наполнил бокал и упал в кресло перед камином. Он договорился с приятелями о встрече в клубе, но теперь у него не было никакого желания вести себя как великосветский джентльмен.
Теплота напитка не могла растопить лед, сковавший его сердце. Оставила ли Сорайя герцога ради нового покровителя? Стало ли его унижение уже известно в обществе? Смеется ли сегодня свет над Кайлмором, чья любовница уже обирает другого богатого дурака?
Как будут злорадствовать его соперники. Как они будут заискивать перед счастливчиком, ставшим теперь покровителем Сорайи.
С проклятием Кайлмор швырнул пустой бокал в огонь.
Завела ли она другого любовника? Или милости предназначаются исключительно ее смуглому слуге? Эта мысль вызвала новый взрыв тошнотворного гнева. Когда Бен-Ахад стал неотделимой частью загадочности Сорайи?
Три года назад умер сэр Элдред, и мужская половина бомонда сходила с ума, пытаясь привлечь к себе ее внимание. В соревнование включились два герцога, итальянский принц и царский кузен, не говоря уже о куче народа, обладавшего более низкими титулами.
В течение полугода Сорайя обдумывала свой следующий шаг, а тем временем между особенно возбудимыми соискателями множились дуэли. Но, слава Богу, затем склонность к самоуничтожению в обществе молодых отпрысков сошла на нет.
Кайлмор был уверен и в себе, и в ней и стоял выше вульгарного проявления мужского соперничества, которое заставляло гудеть весь Лондон. Кайлмор всегда в самой глубине души знал, что она будет принадлежать ему. И она это тоже знала. Она демонстрировала свое полное равнодушие к нему, но какая-то связь, какая-то невидимая нить неумолимо тянула их друг к другу.
Поэтому он стоял в стороне и ждал, зная, что ее выбор неизбежен. Но Сорайя повела себя непредсказуемо.
Из жаждущего легиона поклонников она выбрала Джеймса Мэллори. Никакого намека на титул. Простой джентльмен, застенчивый молодой человек, недавно вернувшийся из Индии. Из хорошей, но не выдающейся семьи. Правда, богатый. Здесь по крайней мере она оправдала предположения света.
Если бы не терзавшее его увлечение, Кайлмор со временем отказался бы от этой игры. Сорайя стремилась к высокому положению, а вместо этого отдала себя заурядному слабохарактерному юнцу без светского лоска, какими бы набитыми ни были его карманы.
Ради справедливости надо заметить, что Джеймс Мэллори преобразился после того, как Сорайя выбрала его. Он достаточно быстро усвоил городские манеры и покорил сердце одной из самых хорошеньких богатых невест сезона, которой, ко всеобщему изумлению, постоянно доказывал свою преданность.
Что означало, что Сорайя снова искала покровителя.
Но она ничем не проявляла недовольство своей неожиданно полученной свободой. И вот в это время стала весьма заметной личность Бен-Ахада.
Разумеется, Сорайя ничего не объясняла и ни в чем не оправдывалась. Приближенным человеком легендарной куртизанки был немой арабский великан. Если это вызывало неодобрение, она только пожимала изящными плечиками и продолжала жить так, как ей хотелось.
На этот раз Кайлмор не стал полагаться на волю случая. Никакой джентльменской сдержанности, никакой нерешительности в проявлении своих желаний. В то утро, когда было объявлено о помолвке Мэллори с леди Сарой Кут, Кайлмор приехал в дом Сорайи и передал ей свою визитную карточку. Он ждал пять лет. Теперь не желал ждать и минуты.
Сорайя не проявила ни восторга, ни волнения, ни недовольства, застав герцога в такой ранний час в своей гостиной. Она лишь спокойно выслушала его и, черт бы ее побрал, сказала, что подумает над предложением.
Кайлмор с кипящим возмущением вспомнил, что Бен-Ахад впустил его в дом, а затем выпустил из дома. И то, как этот хам вел себя, унижало герцогскую честь и достоинство.
Ответ Сорайи пришел спустя неделю, изложенный в виде множества обязательств. С самого начала предложение Кайлмора было фантастическим. Но она просила увеличить его настолько, что это равнялось выкупу за короля. Она требовала полное право владения всей собственностью и вещами, которые он даст ей.
О, она была умна, его жадная, хитрая содержанка. Умна и вероломна. А он виноват в том, что был так пагубно самодоволен.
Ее тонкие намеки на сексуальную несостоятельность Бен-Ахада были ловким приемом. Кайлмор всегда восхищался Сорайей, но сейчас от ее наглости у него перехватило дыхание.
Его первоклассный ум, унаследованный от презираемой им матери, снова включился в работу. Холодно и спокойно он поклялся выследить неверную шлюху и ее любовника.
В его жилах текла кровь нескольких поколений отчаянных, на все готовых людей. Сорайя и представления не имела, к чему приведет ее обман; нельзя делать из герцога Кайлмора дурака. Он холодно улыбнулся в предвкушении того дня, когда она поймет, какую ошибку допустила, предав Джастина Кинмерри.
* * *
Лето кончалось, и гроза, разразившаяся над Северным морем у берегов Уитби, переросла в шторм. Верити, откинув вуаль, смотрела на бушевавший вокруг ветер. На берегу почти никого не было, никто бы не увидел, как вдова Саймондс подставляет лицо холодному ветру или улыбается бушующему океану.
Она прожила в Уитби три месяца и все еще не могла поверить, что так легко вошла в эту новую жизнь.
Пресловутая Сорайя покинула Лондон со своим слугой. Спустя несколько дней миссис Чарлз Саймондс, вдова, поселилась в этом йоркширском рыбачьем городке со своим братом Бенджамином Эштоном.
«Я свободна, я свободна», – в ритме с набегавшей на берег серой волной пело ее сердце.
«Я свободна. Я независима. Наконец моя жизнь принадлежит мне».
«Я свободна, но становится слишком сыро», – подсказала более практичная часть ее натуры.
Верити усмехнулась и отошла от берега.
Жители городка, все эти добрые рассудительные люди, не проявили особого любопытства к приезду вдовы и ее брата, но скоро приняли их как своих. Верити Саймондс все еще носила глубокий траур по молодому мужу, который умер от лихорадки полгода назад. Молодой муж, по всей видимости, оставил вдову вполне обеспеченной.
Мистер Бенджамин Эштон казался хорошим парнем, явно из местных, поскольку он в отличие от сестры не утратил местный говор. И вскоре заговорили о том, что мистер Эштон подыскивает подходящую землю, чтобы устроить овцеводческую ферму.
Поднимаясь по ступеням своего дома, стоявшего на вершине холма, Верити размышляла, не остаться ли ей в Уитби. Она любила море, ей нравился старый город и печальные руины древнего аббатства на холме. Это место находилось далеко от глаз светского общества и достаточно близко от болотистых пустошей, где всегда хотелось поселиться ее брату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Кайлмор повторил извинения, но уже забыл об этой женщине. Он выбросил ее из головы с такой же легкостью, с какой смахнул бы пылинку со своего рукава. Нисколько не задумываясь.
Он пошел назад, к тому месту, где так неожиданно соскочил с седла. Бог знает, там ли еще его лошадь.
Но какой-то блюститель общественного порядка привязал ее к коновязи у гостиницы. По крайней мере ему не придется идти пешком до Мейфэра – хотя в таком состоянии ума это могло оказаться безопаснее.
Кайлмор сел на лошадь, но мысли были далеки от многолюдных улиц столицы.
Где могла находиться Сорайя? Он знал ее уже шесть лет.
С болью в сердце он вспоминал о том, как впервые увидел ее. Словно молния с ясного летнего неба, она только что прибыла в Лондон из Парижа. Тогда ее покровителем был сэр Элдред Морс, богатый и стареющий баронет, занимавший какую-то должность в английском посольстве во Франции. Сэр Элдред был холостяком, а его страстью были красивые вещи. И в то время самой красивой вещью в его знаменитой коллекции была молодая любовница, несравненная Сорайя.
Вскоре после ее приезда Кайлмор, с нескрываемым любопытством желавший посмотреть на это создание, поставившее на уши всех мужчин светского общества, встретился с нею в городском доме Морса. Кайлмор оказался совершенно не готов к тому впечатлению, которое она произвела на него, хотя всеобщий экстаз мог бы предупредить его.
Конечно, Лондон и раньше видел красивых женщин.
Но Сорайя… это было нечто большее.
В гостиной сэра Элдреда один лишь взгляд на нее пробудил в Кайлморе то самое желание покорять и обладать, которое вознесло его обнищавших предков, лэрдов Северного нагорья, до положения герцогов королевства.
Но отсутствие интереса к нему со стороны красавицы с ледяным взглядом было оскорбительно явным. Ничто из того, что он говорил или делал, никакие материальные блага, которыми он тряс перед ее точеным носиком, не могли разлучить ее с пожилым любовником.
Казалось, в тот лондонский сезон каждый мужчина из высшего общества делал попытки увести ее. До тех пор, пока не стало окончательно ясно, что, как ни удивительно, Сорайю вполне устраивало ее положение.
Вот в это время к ней и пришла по-настоящему дурная слава:
Три молодых человека, лучшие представители своего поколения, подающие большие надежды, застрелились от любви к ней. Происходили дуэли, некоторые со смертельным исходом, совершенно бессмысленные, потому что выжившие прекрасно понимали, что их победы нисколько не приближают достижения того, чего они страстно желали.
За несколько месяцев пребывания в Лондоне любовница сэра Элдреда Морса стала самой ненавидимой, самой боготворимой и самой скандальной женщиной в Англии.
Кайлмор наблюдал за происходящим со все возрастающим чувством неудовлетворенности. Вся его власть, все его богатство, все, чем он мог бы привлечь ее, не могли разрушить эту проклятую, необъяснимую преданность толстому баронету.
Кайлмор тайно послал во Францию своих людей разузнать о ней все, что смогут. Но и в Париже она была так же знаменита, так же преданна и непостижима, как и в Лондоне.
Конечно, ходили слухи, но они все, как ни досадно, не находили подтверждения. Некоторые говорили, что сэр Элдред спас ее из турецкого гарема, или из гарема в Египте, или в Сирии, или в Персии. Слишком героический поступок для довольно тучного баронета, хотя экзотическое имя девушки указывало на восточное происхождение.
Если только ее действительно звали Сорайя, в чем Кайлмор всегда сомневался.
Были люди, предполагавшие, что она была прачкой, которую Море подобрал в закоулках около рынка. Или что она была раньше малолетней проституткой, которой представился счастливый случай встретить богатого английского милорда.
Кайлмор всегда со скептицизмом относился к этим историям, которые слышал не один год. Его собственная догадка заключалась в том, что если она настоящая француженка, то происходит из респектабельной семьи, пострадавшей во времена революции или Бонапарта. Он мог бы держать пари, что временами заметно ее хорошее воспитание. В свободном владении собой она превосходила любую из его знакомых благородных дам.
А может, она была англичанкой. Она говорила на этом языке не хуже, чем он.
– Осторожнее, ваша светлость!
Окрик вернул Кайлмора к действительности. Широкоплечий крестьянин схватился за поводья его лошади, явно пытаясь не попасть под копыта.
Знаменитый гневный взгляд Кинмерри испугал крестьянина, хотя он был виноват лишь в том, что случайно очутился на пути его светлости.
Кайлмор ворвался в дом, и в ту же минуту на верхней площадке лестницы появилась его мать. После вчерашней ссоры он намеренно избегал ее. Интересно, сколько же времени она топталась наверху, ожидая его возвращения. Он надеялся, что несколько часов.
– Джастин, я должна поговорить с тобой.
Он стянул печатки и отдал их лакею.
– Не сейчас, мадам.
Она решительно, но грациозно спустилась на несколько ступенек.
– Что ты собираешься делать? Что означал этот странный разговор о помолвке?
– Я сообщу вам, как будут развиваться события.
Герцогиня настолько забыла о своем величии, что торопливо поспешила следом за сыном.
– Этого недостаточно! Неужели ты действительно думаешь, что я уеду из Лондона!
Подойдя к двери, Кайлмор повернулся.
– Я уже сказал, мадам. И, как глава нашей семьи, я рассчитываю, что мне будут повиноваться. Вы со своей подопечной уберетесь из этого дома к концу недели.
– Джастин, это жестоко. Это…
Он не знал, что она прочла на его лице, но оно, должно быть, было достаточно грозным, чтобы убедить мать, что сейчас самое разумное – уйти.
– Как пожелаешь, – кротко сказала герцогиня, смирения в ее голосе Кайлмор никогда раньше не слышал.
– Да, как я пожелаю, – со злостью сказал он, зная, что на самом деле не получается ничего.
Не оглянувшись, он вошел в библиотеку. Сорайя не подозревала, какой гнев пробудила в душе любовника своим побегом. Но она узнает. И пожалеет об этом.
Кайлмор налил бренди и залпом опустошил бокал. Обычно он ограничивал себя в выпивке. Пример несчастного отца всегда удерживал его от пьянства. Но сейчас Кайлмор снова наполнил бокал и упал в кресло перед камином. Он договорился с приятелями о встрече в клубе, но теперь у него не было никакого желания вести себя как великосветский джентльмен.
Теплота напитка не могла растопить лед, сковавший его сердце. Оставила ли Сорайя герцога ради нового покровителя? Стало ли его унижение уже известно в обществе? Смеется ли сегодня свет над Кайлмором, чья любовница уже обирает другого богатого дурака?
Как будут злорадствовать его соперники. Как они будут заискивать перед счастливчиком, ставшим теперь покровителем Сорайи.
С проклятием Кайлмор швырнул пустой бокал в огонь.
Завела ли она другого любовника? Или милости предназначаются исключительно ее смуглому слуге? Эта мысль вызвала новый взрыв тошнотворного гнева. Когда Бен-Ахад стал неотделимой частью загадочности Сорайи?
Три года назад умер сэр Элдред, и мужская половина бомонда сходила с ума, пытаясь привлечь к себе ее внимание. В соревнование включились два герцога, итальянский принц и царский кузен, не говоря уже о куче народа, обладавшего более низкими титулами.
В течение полугода Сорайя обдумывала свой следующий шаг, а тем временем между особенно возбудимыми соискателями множились дуэли. Но, слава Богу, затем склонность к самоуничтожению в обществе молодых отпрысков сошла на нет.
Кайлмор был уверен и в себе, и в ней и стоял выше вульгарного проявления мужского соперничества, которое заставляло гудеть весь Лондон. Кайлмор всегда в самой глубине души знал, что она будет принадлежать ему. И она это тоже знала. Она демонстрировала свое полное равнодушие к нему, но какая-то связь, какая-то невидимая нить неумолимо тянула их друг к другу.
Поэтому он стоял в стороне и ждал, зная, что ее выбор неизбежен. Но Сорайя повела себя непредсказуемо.
Из жаждущего легиона поклонников она выбрала Джеймса Мэллори. Никакого намека на титул. Простой джентльмен, застенчивый молодой человек, недавно вернувшийся из Индии. Из хорошей, но не выдающейся семьи. Правда, богатый. Здесь по крайней мере она оправдала предположения света.
Если бы не терзавшее его увлечение, Кайлмор со временем отказался бы от этой игры. Сорайя стремилась к высокому положению, а вместо этого отдала себя заурядному слабохарактерному юнцу без светского лоска, какими бы набитыми ни были его карманы.
Ради справедливости надо заметить, что Джеймс Мэллори преобразился после того, как Сорайя выбрала его. Он достаточно быстро усвоил городские манеры и покорил сердце одной из самых хорошеньких богатых невест сезона, которой, ко всеобщему изумлению, постоянно доказывал свою преданность.
Что означало, что Сорайя снова искала покровителя.
Но она ничем не проявляла недовольство своей неожиданно полученной свободой. И вот в это время стала весьма заметной личность Бен-Ахада.
Разумеется, Сорайя ничего не объясняла и ни в чем не оправдывалась. Приближенным человеком легендарной куртизанки был немой арабский великан. Если это вызывало неодобрение, она только пожимала изящными плечиками и продолжала жить так, как ей хотелось.
На этот раз Кайлмор не стал полагаться на волю случая. Никакой джентльменской сдержанности, никакой нерешительности в проявлении своих желаний. В то утро, когда было объявлено о помолвке Мэллори с леди Сарой Кут, Кайлмор приехал в дом Сорайи и передал ей свою визитную карточку. Он ждал пять лет. Теперь не желал ждать и минуты.
Сорайя не проявила ни восторга, ни волнения, ни недовольства, застав герцога в такой ранний час в своей гостиной. Она лишь спокойно выслушала его и, черт бы ее побрал, сказала, что подумает над предложением.
Кайлмор с кипящим возмущением вспомнил, что Бен-Ахад впустил его в дом, а затем выпустил из дома. И то, как этот хам вел себя, унижало герцогскую честь и достоинство.
Ответ Сорайи пришел спустя неделю, изложенный в виде множества обязательств. С самого начала предложение Кайлмора было фантастическим. Но она просила увеличить его настолько, что это равнялось выкупу за короля. Она требовала полное право владения всей собственностью и вещами, которые он даст ей.
О, она была умна, его жадная, хитрая содержанка. Умна и вероломна. А он виноват в том, что был так пагубно самодоволен.
Ее тонкие намеки на сексуальную несостоятельность Бен-Ахада были ловким приемом. Кайлмор всегда восхищался Сорайей, но сейчас от ее наглости у него перехватило дыхание.
Его первоклассный ум, унаследованный от презираемой им матери, снова включился в работу. Холодно и спокойно он поклялся выследить неверную шлюху и ее любовника.
В его жилах текла кровь нескольких поколений отчаянных, на все готовых людей. Сорайя и представления не имела, к чему приведет ее обман; нельзя делать из герцога Кайлмора дурака. Он холодно улыбнулся в предвкушении того дня, когда она поймет, какую ошибку допустила, предав Джастина Кинмерри.
* * *
Лето кончалось, и гроза, разразившаяся над Северным морем у берегов Уитби, переросла в шторм. Верити, откинув вуаль, смотрела на бушевавший вокруг ветер. На берегу почти никого не было, никто бы не увидел, как вдова Саймондс подставляет лицо холодному ветру или улыбается бушующему океану.
Она прожила в Уитби три месяца и все еще не могла поверить, что так легко вошла в эту новую жизнь.
Пресловутая Сорайя покинула Лондон со своим слугой. Спустя несколько дней миссис Чарлз Саймондс, вдова, поселилась в этом йоркширском рыбачьем городке со своим братом Бенджамином Эштоном.
«Я свободна, я свободна», – в ритме с набегавшей на берег серой волной пело ее сердце.
«Я свободна. Я независима. Наконец моя жизнь принадлежит мне».
«Я свободна, но становится слишком сыро», – подсказала более практичная часть ее натуры.
Верити усмехнулась и отошла от берега.
Жители городка, все эти добрые рассудительные люди, не проявили особого любопытства к приезду вдовы и ее брата, но скоро приняли их как своих. Верити Саймондс все еще носила глубокий траур по молодому мужу, который умер от лихорадки полгода назад. Молодой муж, по всей видимости, оставил вдову вполне обеспеченной.
Мистер Бенджамин Эштон казался хорошим парнем, явно из местных, поскольку он в отличие от сестры не утратил местный говор. И вскоре заговорили о том, что мистер Эштон подыскивает подходящую землю, чтобы устроить овцеводческую ферму.
Поднимаясь по ступеням своего дома, стоявшего на вершине холма, Верити размышляла, не остаться ли ей в Уитби. Она любила море, ей нравился старый город и печальные руины древнего аббатства на холме. Это место находилось далеко от глаз светского общества и достаточно близко от болотистых пустошей, где всегда хотелось поселиться ее брату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42