Этот запашок до боли знаком любому молодому врачу. Впрочем, он хоть и мерзок, но весьма полезен в клинической практике: сразу можно распознать больного, страдающего печеночной недостаточностью. В палате, где дышит такой больной, воняет как в помещении, полном мышей. Этот весьма специфический запах даже получил латинское название fetor hepaticus.
Хэммонд выбрал мышку и, как водится, схватил ее за хвост. Мышь задергалась, норовя вцепиться зубами в палец своего пленителя, но куда там. Хэммонд поместил зверька на стол и взял за загривок.
- Что теперь?
Я ввел мышке немного крови Романа Джонса, после чего Хэммонд бросил зверька в стеклянную банку. Мышь тотчас принялась носиться кругами, натыкаясь на стенки.
- Ну? - спросил Хэммонд.
- Ты не патологоанатом, - ответил я. - И поэтому едва ли когда-либо слыхал о «мышином тесте».
- Верно.
- Он очень старый. Прежде это был единственный способ определить наличие.
- Наличие чего?
- Морфия.
Спустя несколько минут бег мышки замедлился, мышцы напряглись, а хвостик задрался кверху.
- Результат положительный, - объявил я.
- На морфий?
- Да.
Сейчас, конечно, уже существуют гораздо более точные тесты, например налорфиновый. Но для покойника сойдет и «мышиный».
- Он был наркоманом? - спросил Хэммонд.
- Вот именно.
- А девушка?
- Скоро узнаем.
Когда мы вернулись, Анджела уже пришла в сознание. Ей влили полтора литра крови. Девушка была очень утомлена и смотрела на нас с неимоверной тоской во взгляде. Впрочем, я устал не меньше. Я просто изнемогал, испытывал страшную слабость и очень хотел спать.
- Давление - сто на шестьдесят пять, - сообщила медсестра.
- Хорошо, - сказал я и, пересилив себя, похлопал Анджелу по руке.
- Как вы себя чувствуете, Анджела?
- Хуже некуда, - бесцветным голосом ответила девушка.
- Вы поправитесь.
- У меня ничего не вышло, - будто машина, проговорила она.
- То есть?
По ее щеке покатилась слеза.
- Не вышло, и все. Я пыталась и не смогла.
- Теперь все хорошо.
- Да, - ответила Анджела. - Ничего не вышло.
- Мы хотели бы поговорить с вами.
Она отвернулась.
- Оставьте меня в покое.
- Это очень важно.
- Будьте вы прокляты, лекари поганые, - пробормотала Анджела. - Обязательно, что ли, приставать к человеку? Я хотела, чтобы меня оставили в покое. Вот зачем я это сделала. Чтобы от меня все отвалили.
- Вас нашли полицейские.
Девушка сдавленно хихикнула:
- Лекари и легавые.
- Анджела, нам нужна ваша помощь.
- Нет. - Она подняла руки и уставилась на свои забинтованные запястья. - Нет. Ни за что.
- Тогда извините, - я повернулся к Хэммонду. - Раздобудь мне налорфина.
Девушка не шелохнулась, но я был уверен, что она слышала меня.
- Сколько?
- Десять миллиграммов. Этого должно хватить.
Анджела вздрогнула, но ничего не сказала.
- Вы не возражаете, Анджела?
Девушка подняла глаза. Ее взгляд был полон ярости и.., надежды? Она прекрасно понимала, что означает это мое «вы не возражаете?».
- Что вы сказали? - спросила Анджела.
- Я хочу знать, можно ли ввести вам десять миллиграммов налорфина.
- Конечно, - ответила она. - Все, что хотите. Мне плевать.
Налорфин - противоядие при отравлении морфием. Во всяком случае, отчасти. В малых дозах он действует как морфий, но если ввести наркоману сразу много, у него начнется «ломка». Если Анджела наркоманка, налорфин подействует почти мгновенно. И, возможно, убьет ее. Это зависит от дозы.
Вошла медсестра. Не узнав меня, она захлопала глазами, но быстро опомнилась.
- Доктор, приехали мистер и миссис Хардинг. Им позвонили полицейские.
- Хорошо, я поговорю с ними.
Я вышел в коридор и увидел мужчину и женщину, нервно переминавшихся с ноги на ногу. Мужчина был высок ростом и одет очень небрежно. Видимо, спешил и даже натянул разные носки. Женщина была очень хороша собой и очень взволнованна. Взглянув на ее лицо, я испытал странное ощущение: оно показалось мне знакомым, хотя я точно знал, что прежде мы никогда не встречались. И все же ее черты явно кого-то мне напомнили.
- Я доктор Берри.
- Том Хардинг, - мужчина быстро пожал мне руку, как будто дернул за рычаг. - И миссис Хардинг.
- Здравствуйте.
Двое милых пятидесятилетних людей, никак не ожидавших, что окажутся в приемном покое больницы в четыре часа утра, да еще по милости собственной дочери, искромсавшей себе запястья.
Мистер Хардинг откашлялся и сказал:
- Э.., медсестра сообщила нам, что случилось. С Анджелой.
- Она поправится, - заверил я его.
- Можно взглянуть на нее?
- Не сейчас. Мы берем анализы.
- Но…
- Обыкновенные анализы, как и положено.
Том Хардинг кивнул:
- Я так и сказал жене: все будет хорошо. Анджела работает здесь медсестрой, и я сказал, что о ней будут заботиться.
- Да, - ответил я. - Мы делаем все, что можем.
- Ей действительно ничто не угрожает? - спросила миссис Хардинг.
- Да, она поправится.
Миссис Хардинг повернулась к Тому.
- Позвони Лиланду, скажи, чтобы не приезжал.
- Вероятно, он уже в пути.
- Все равно позвони.
- На конторке в приемном покое есть телефон, - сообщил я ему.
Том Хардинг пошел звонить, а я спросил его жену:
- Вы звоните своему домашнему врачу?
- Нет, - ответила она. - Моему брату. Он врач и очень любит Анджелу. С самого ее рождения он…
- Лиланд Уэстон, - догадался я, вглядевшись в ее черты.
- Да, - подтвердила она. - Вы с ним знакомы?
- Он мой старый друг.
Прежде чем она успела ответить, вернулся Хэммонд с налорфином и шприцем.
- Ты думаешь, мы и впрямь должны…
- Доктор Хэммонд, это миссис Хардинг, - поспешно сказал я. - Доктор Хэммонд, старший ординатор терапевтического отделения.
Миссис Хардинг коротко кивнула, в глазах ее мелькнула тревога, взгляд вдруг сделался настороженным.
- Ваша дочь поправится, - заверил ее Хэммонд.
- Рада это слышать, - проговорила женщина, но в голосе ее сквозил холодок.
Извинившись, мы вернулись в палату Анджелы.
***
- Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, - сказал мне Хэммонд, когда мы шагали по коридору.
- Понимаю, - я задержался возле фонтанчика и набрал стакан воды, осушил его и снова наполнил до краев. Голова буквально разламывалась, меня охватила страшная сонливость. Хотелось лечь и забыть обо всем на свете.
Но я не стал делиться своими мечтами с Хэммондом: я предвидел, как он поступит, узнав, что со мной.
- Хотелось бы верить, - проговорил он. - Учти, если что-то случится, отвечать придется мне как старшему ординатору.
- Знаю, не волнуйся.
- Это может убить ее. Дозы надо повышать постепенно. Сначала - два миллиграмма. Если не подействует, через двадцать минут введем пять, и так далее.
- Да, - ответил я. - Только в этом случае мы ее не убьем, - ответил я.
Хэммонд испуганно посмотрел на меня и спросил:
- Джон, ты в своем уме?
- Да уж не в чужом, - заверил я его.
Мы вошли в палату. Анджела свернулась клубочком и лежала на боку, глядя в стену. Забрав у Хэммонда ампулу налорфина, я положил ее на тумбочку, чтобы Анджела могла прочитать ярлычок, и обошел койку, оказавшись, таким образом, за спиной девушки. Протянув руку, я взял ампулу и шприц, а затем быстро набрал в шприц воды из стакана.
- Анджела, повернитесь, пожалуйста.
Она легла навзничь, обнажив предплечье. Хэммонд был настолько изумлен, что застыл, будто истукан. Я перетянул руку Анджелы жгутом и помассировал локтевой сгиб, после чего ввел содержимое шприца в вену. Девушка молча наблюдала за мной.
- Ну вот, - сказал я, отступив на шаг.
Анджела переводила взгляд с меня на Хэммонда и обратно.
- Скоро подействует, - пообещал я.
- Сколько вы мне ввели?
- Достаточно.
- Десять?
Она явно заволновалась, и я похлопал девушку по плечу:
- Не беспокойтесь.
- Двадцать?
- Нет, всего два миллиграмма.
- Два?
- Это не смертельно, - невозмутимо заверил я ее.
Анджела застонала и отвернулась.
- Вы разочарованы? - участливо спросил я.
- Что вы пытаетесь доказать?
- Вы и сами это знаете.
- Но два миллиграмма…
- Вполне достаточно для появления симптомов. Холодный пот, судороги, боль. Как на начальном этапе «ломки».
- Господи.
- Это не смертельно, - повторил я. - Вы и сами знаете.
- Подонки. Я не просила привозить меня сюда…
- Но вы здесь, и в ваших венах налорфин. Немного, но вполне достаточно.
Она начала потеть.
- Сделайте же что-нибудь.
- Можем ввести морфий.
- Что угодно, пожалуйста. Я не хочу.
- Расскажите о Карен, - попросил я.
- Сначала сделайте что-нибудь.
- Нет.
Хэммонду все это явно не нравилось. Он сделал шаг вперед, но я оттолкнул его прочь.
- Рассказывайте, Анджела.
- Я ничего не знаю.
- Тогда подождем. Скоро проявятся симптомы, и вам придется рассказывать, корчась от боли.
Подушка под головой девушки пропиталась потом.
- Не знаю. Ничего не знаю.
- Рассказывайте.
- Я ничего не знаю.
Анджела задрожала. Сперва мелко, потом все сильнее и сильнее. В конце концов девушку затрясло, как в лихорадке.
- Начинается, Анджела.
Она стиснула зубы:
- Ну и пусть.
- Скоро станет хуже.
- Нет…
Я вытащил из кармана ампулу с морфием и положил ее на тумбочку.
- Рассказывайте.
Дрожь все усиливалась. Наконец судороги охватили все тело Анджелы, затряслась даже койка. Я едва не почувствовал раскаяние. Но вовремя напомнил себе, что не вводил девушке налорфин, и ее реакция объясняется самовнушением.
- Анджела?
- Ну, ладно… - выдохнула она. - Это я… Моих рук дело. Мне пришлось.
- Почему?
- Я боялась… Клиника. Боялась я…
- Вы таскали зелье из хирургического отделения?
- Немножко.., только-только, чтобы…
- Как долго?
- Три года. Может, четыре.
- Что произошло потом?
- Роман ограбил клинику. Роман Джонс.
- Когда?
- На той неделе.
- И?
- Они начали искать. Проверяли всех.
- И вы больше не могли воровать?
- Да.
- Что вы сделали?
- Попыталась купить у Романа.
- Так…
- Он заломил слишком высокую цену.
- Кто предложил сделать аборт?
- Роман.
- Чтобы раздобыть деньги на дурь?
- Да.
- Сколько он хотел? - спросил я, хотя уже знал ответ.
- Триста долларов.
- И вы выскоблили Карен?
- Да…да…да…
- Кто давал наркоз?
- Роман. Это не сложно. Тиопентал.
- И Карен умерла.
- Она ушла на своих двоих… Мы сделали все на моей кровати… Все было в порядке…
- Тем не менее вскоре она умерла.
- Да… Господи, да вколите же мне хоть чуток…
- Вколем, вколем, - заверил я ее.
Наполнив шприц водой, я выдавил воздух, пустил к потолку маленький фонтанчик и ввел содержимое в вену Анджелы. Девушка мгновенно успокоилась, дыхание ее сделалось ровным и свободным.
- Вы сами делали аборт? - спросил я.
- Да.
- И он привел к гибели Карен?
- Да, - вполголоса ответила она.
- Ну, что ж, - я похлопал ее по плечу. - Теперь просто расслабьтесь.
Хардинги ждали нас в коридоре. Том вышагивал взад и вперед, попыхивая сигаретой.
- Ну, как она, доктор? Что показали анализы?
- Все хорошо, - ответил я. - Непременно поправится.
- Какое облегчение, - молвил Том, и его плечи расслабились.
- И не говорите, - согласился я.
Нортон Хэммонд метнул на меня быстрый взгляд, но я отвернулся. Головная боль усилилась, временами у меня даже мутилось в глазах, причем правый видел гораздо хуже, чем левый.
Но кто-то должен был сообщить родителям дурную весть.
- Мистер Хардинг, боюсь, что ваша дочь имеет отношение к делу, которое будет расследовать полиция.
Он ошарашенно уставился на меня. Мгновение спустя черты его странным образом разгладились. Он понял. Как будто узнал то, что подозревал уже давно.
- Наркотики, - глухо проговорил он.
- Да, - ответил я, чувствуя, что мне становится все хуже и хуже.
- Мы ничего не знали, - поспешно сказал Хардинг. - Иначе мы бы…
- Но подозревали, - подала голос миссис Хардинг. - Мы не могли с ней совладать. Она слишком своенравная и независимая, самоуверенная и самостоятельная. С младых ногтей все решала сама.
***
Хэммонд вытер потное лицо рукавом и сказал:
- Ну, вот и все.
- Да, - ответил я.
Он стоял рядом, но голос его звучал глухо и будто издалека. Все окружающее вдруг показалось мне какой-то бессмыслицей, утратило всякое значение. Люди вдруг сделались маленькими и бледными. Боль накатывала резкими волнами. Один раз я даже был вынужден остановиться и отдохнуть.
- В чем дело? - спросил Хэммонд.
- Ничего, просто устал.
Он кивнул:
- Ну вот, все позади. Ты должен быть доволен.
- А ты?
Мы вошли в «конференц-зал» - тесную каморку, где стояли стол и два стула, а на стенах висели памятки, что делать в экстренных случаях - при геморрагическом шоке, отеке легких, ожогах, переломах. Мы сели, и я закурил сигарету; моя левая рука совсем ослабла, я едва сумел чиркнуть зажигалкой.
Несколько минут Хэммонд разглядывал памятки. Наконец, после долгого молчания, он спросил:
- Выпить хочешь?
- Да.
Меня тошнило, я был зол и чувствовал омерзение. Вероятно, глоток спиртного поможет избавиться от этих ощущений. Или, наоборот, усугубит их.
Хэммонд открыл шкафчик и достал из его недр плоскую флягу.
- Водка, - сказал он. - Для экстренных медицинских надобностей. Никакого запаха.
Отвернув крышку, он припал к горлышку, затем протянул флягу мне.
- Господи, - сказал он, пока я пил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Хэммонд выбрал мышку и, как водится, схватил ее за хвост. Мышь задергалась, норовя вцепиться зубами в палец своего пленителя, но куда там. Хэммонд поместил зверька на стол и взял за загривок.
- Что теперь?
Я ввел мышке немного крови Романа Джонса, после чего Хэммонд бросил зверька в стеклянную банку. Мышь тотчас принялась носиться кругами, натыкаясь на стенки.
- Ну? - спросил Хэммонд.
- Ты не патологоанатом, - ответил я. - И поэтому едва ли когда-либо слыхал о «мышином тесте».
- Верно.
- Он очень старый. Прежде это был единственный способ определить наличие.
- Наличие чего?
- Морфия.
Спустя несколько минут бег мышки замедлился, мышцы напряглись, а хвостик задрался кверху.
- Результат положительный, - объявил я.
- На морфий?
- Да.
Сейчас, конечно, уже существуют гораздо более точные тесты, например налорфиновый. Но для покойника сойдет и «мышиный».
- Он был наркоманом? - спросил Хэммонд.
- Вот именно.
- А девушка?
- Скоро узнаем.
Когда мы вернулись, Анджела уже пришла в сознание. Ей влили полтора литра крови. Девушка была очень утомлена и смотрела на нас с неимоверной тоской во взгляде. Впрочем, я устал не меньше. Я просто изнемогал, испытывал страшную слабость и очень хотел спать.
- Давление - сто на шестьдесят пять, - сообщила медсестра.
- Хорошо, - сказал я и, пересилив себя, похлопал Анджелу по руке.
- Как вы себя чувствуете, Анджела?
- Хуже некуда, - бесцветным голосом ответила девушка.
- Вы поправитесь.
- У меня ничего не вышло, - будто машина, проговорила она.
- То есть?
По ее щеке покатилась слеза.
- Не вышло, и все. Я пыталась и не смогла.
- Теперь все хорошо.
- Да, - ответила Анджела. - Ничего не вышло.
- Мы хотели бы поговорить с вами.
Она отвернулась.
- Оставьте меня в покое.
- Это очень важно.
- Будьте вы прокляты, лекари поганые, - пробормотала Анджела. - Обязательно, что ли, приставать к человеку? Я хотела, чтобы меня оставили в покое. Вот зачем я это сделала. Чтобы от меня все отвалили.
- Вас нашли полицейские.
Девушка сдавленно хихикнула:
- Лекари и легавые.
- Анджела, нам нужна ваша помощь.
- Нет. - Она подняла руки и уставилась на свои забинтованные запястья. - Нет. Ни за что.
- Тогда извините, - я повернулся к Хэммонду. - Раздобудь мне налорфина.
Девушка не шелохнулась, но я был уверен, что она слышала меня.
- Сколько?
- Десять миллиграммов. Этого должно хватить.
Анджела вздрогнула, но ничего не сказала.
- Вы не возражаете, Анджела?
Девушка подняла глаза. Ее взгляд был полон ярости и.., надежды? Она прекрасно понимала, что означает это мое «вы не возражаете?».
- Что вы сказали? - спросила Анджела.
- Я хочу знать, можно ли ввести вам десять миллиграммов налорфина.
- Конечно, - ответила она. - Все, что хотите. Мне плевать.
Налорфин - противоядие при отравлении морфием. Во всяком случае, отчасти. В малых дозах он действует как морфий, но если ввести наркоману сразу много, у него начнется «ломка». Если Анджела наркоманка, налорфин подействует почти мгновенно. И, возможно, убьет ее. Это зависит от дозы.
Вошла медсестра. Не узнав меня, она захлопала глазами, но быстро опомнилась.
- Доктор, приехали мистер и миссис Хардинг. Им позвонили полицейские.
- Хорошо, я поговорю с ними.
Я вышел в коридор и увидел мужчину и женщину, нервно переминавшихся с ноги на ногу. Мужчина был высок ростом и одет очень небрежно. Видимо, спешил и даже натянул разные носки. Женщина была очень хороша собой и очень взволнованна. Взглянув на ее лицо, я испытал странное ощущение: оно показалось мне знакомым, хотя я точно знал, что прежде мы никогда не встречались. И все же ее черты явно кого-то мне напомнили.
- Я доктор Берри.
- Том Хардинг, - мужчина быстро пожал мне руку, как будто дернул за рычаг. - И миссис Хардинг.
- Здравствуйте.
Двое милых пятидесятилетних людей, никак не ожидавших, что окажутся в приемном покое больницы в четыре часа утра, да еще по милости собственной дочери, искромсавшей себе запястья.
Мистер Хардинг откашлялся и сказал:
- Э.., медсестра сообщила нам, что случилось. С Анджелой.
- Она поправится, - заверил я его.
- Можно взглянуть на нее?
- Не сейчас. Мы берем анализы.
- Но…
- Обыкновенные анализы, как и положено.
Том Хардинг кивнул:
- Я так и сказал жене: все будет хорошо. Анджела работает здесь медсестрой, и я сказал, что о ней будут заботиться.
- Да, - ответил я. - Мы делаем все, что можем.
- Ей действительно ничто не угрожает? - спросила миссис Хардинг.
- Да, она поправится.
Миссис Хардинг повернулась к Тому.
- Позвони Лиланду, скажи, чтобы не приезжал.
- Вероятно, он уже в пути.
- Все равно позвони.
- На конторке в приемном покое есть телефон, - сообщил я ему.
Том Хардинг пошел звонить, а я спросил его жену:
- Вы звоните своему домашнему врачу?
- Нет, - ответила она. - Моему брату. Он врач и очень любит Анджелу. С самого ее рождения он…
- Лиланд Уэстон, - догадался я, вглядевшись в ее черты.
- Да, - подтвердила она. - Вы с ним знакомы?
- Он мой старый друг.
Прежде чем она успела ответить, вернулся Хэммонд с налорфином и шприцем.
- Ты думаешь, мы и впрямь должны…
- Доктор Хэммонд, это миссис Хардинг, - поспешно сказал я. - Доктор Хэммонд, старший ординатор терапевтического отделения.
Миссис Хардинг коротко кивнула, в глазах ее мелькнула тревога, взгляд вдруг сделался настороженным.
- Ваша дочь поправится, - заверил ее Хэммонд.
- Рада это слышать, - проговорила женщина, но в голосе ее сквозил холодок.
Извинившись, мы вернулись в палату Анджелы.
***
- Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, - сказал мне Хэммонд, когда мы шагали по коридору.
- Понимаю, - я задержался возле фонтанчика и набрал стакан воды, осушил его и снова наполнил до краев. Голова буквально разламывалась, меня охватила страшная сонливость. Хотелось лечь и забыть обо всем на свете.
Но я не стал делиться своими мечтами с Хэммондом: я предвидел, как он поступит, узнав, что со мной.
- Хотелось бы верить, - проговорил он. - Учти, если что-то случится, отвечать придется мне как старшему ординатору.
- Знаю, не волнуйся.
- Это может убить ее. Дозы надо повышать постепенно. Сначала - два миллиграмма. Если не подействует, через двадцать минут введем пять, и так далее.
- Да, - ответил я. - Только в этом случае мы ее не убьем, - ответил я.
Хэммонд испуганно посмотрел на меня и спросил:
- Джон, ты в своем уме?
- Да уж не в чужом, - заверил я его.
Мы вошли в палату. Анджела свернулась клубочком и лежала на боку, глядя в стену. Забрав у Хэммонда ампулу налорфина, я положил ее на тумбочку, чтобы Анджела могла прочитать ярлычок, и обошел койку, оказавшись, таким образом, за спиной девушки. Протянув руку, я взял ампулу и шприц, а затем быстро набрал в шприц воды из стакана.
- Анджела, повернитесь, пожалуйста.
Она легла навзничь, обнажив предплечье. Хэммонд был настолько изумлен, что застыл, будто истукан. Я перетянул руку Анджелы жгутом и помассировал локтевой сгиб, после чего ввел содержимое шприца в вену. Девушка молча наблюдала за мной.
- Ну вот, - сказал я, отступив на шаг.
Анджела переводила взгляд с меня на Хэммонда и обратно.
- Скоро подействует, - пообещал я.
- Сколько вы мне ввели?
- Достаточно.
- Десять?
Она явно заволновалась, и я похлопал девушку по плечу:
- Не беспокойтесь.
- Двадцать?
- Нет, всего два миллиграмма.
- Два?
- Это не смертельно, - невозмутимо заверил я ее.
Анджела застонала и отвернулась.
- Вы разочарованы? - участливо спросил я.
- Что вы пытаетесь доказать?
- Вы и сами это знаете.
- Но два миллиграмма…
- Вполне достаточно для появления симптомов. Холодный пот, судороги, боль. Как на начальном этапе «ломки».
- Господи.
- Это не смертельно, - повторил я. - Вы и сами знаете.
- Подонки. Я не просила привозить меня сюда…
- Но вы здесь, и в ваших венах налорфин. Немного, но вполне достаточно.
Она начала потеть.
- Сделайте же что-нибудь.
- Можем ввести морфий.
- Что угодно, пожалуйста. Я не хочу.
- Расскажите о Карен, - попросил я.
- Сначала сделайте что-нибудь.
- Нет.
Хэммонду все это явно не нравилось. Он сделал шаг вперед, но я оттолкнул его прочь.
- Рассказывайте, Анджела.
- Я ничего не знаю.
- Тогда подождем. Скоро проявятся симптомы, и вам придется рассказывать, корчась от боли.
Подушка под головой девушки пропиталась потом.
- Не знаю. Ничего не знаю.
- Рассказывайте.
- Я ничего не знаю.
Анджела задрожала. Сперва мелко, потом все сильнее и сильнее. В конце концов девушку затрясло, как в лихорадке.
- Начинается, Анджела.
Она стиснула зубы:
- Ну и пусть.
- Скоро станет хуже.
- Нет…
Я вытащил из кармана ампулу с морфием и положил ее на тумбочку.
- Рассказывайте.
Дрожь все усиливалась. Наконец судороги охватили все тело Анджелы, затряслась даже койка. Я едва не почувствовал раскаяние. Но вовремя напомнил себе, что не вводил девушке налорфин, и ее реакция объясняется самовнушением.
- Анджела?
- Ну, ладно… - выдохнула она. - Это я… Моих рук дело. Мне пришлось.
- Почему?
- Я боялась… Клиника. Боялась я…
- Вы таскали зелье из хирургического отделения?
- Немножко.., только-только, чтобы…
- Как долго?
- Три года. Может, четыре.
- Что произошло потом?
- Роман ограбил клинику. Роман Джонс.
- Когда?
- На той неделе.
- И?
- Они начали искать. Проверяли всех.
- И вы больше не могли воровать?
- Да.
- Что вы сделали?
- Попыталась купить у Романа.
- Так…
- Он заломил слишком высокую цену.
- Кто предложил сделать аборт?
- Роман.
- Чтобы раздобыть деньги на дурь?
- Да.
- Сколько он хотел? - спросил я, хотя уже знал ответ.
- Триста долларов.
- И вы выскоблили Карен?
- Да…да…да…
- Кто давал наркоз?
- Роман. Это не сложно. Тиопентал.
- И Карен умерла.
- Она ушла на своих двоих… Мы сделали все на моей кровати… Все было в порядке…
- Тем не менее вскоре она умерла.
- Да… Господи, да вколите же мне хоть чуток…
- Вколем, вколем, - заверил я ее.
Наполнив шприц водой, я выдавил воздух, пустил к потолку маленький фонтанчик и ввел содержимое в вену Анджелы. Девушка мгновенно успокоилась, дыхание ее сделалось ровным и свободным.
- Вы сами делали аборт? - спросил я.
- Да.
- И он привел к гибели Карен?
- Да, - вполголоса ответила она.
- Ну, что ж, - я похлопал ее по плечу. - Теперь просто расслабьтесь.
Хардинги ждали нас в коридоре. Том вышагивал взад и вперед, попыхивая сигаретой.
- Ну, как она, доктор? Что показали анализы?
- Все хорошо, - ответил я. - Непременно поправится.
- Какое облегчение, - молвил Том, и его плечи расслабились.
- И не говорите, - согласился я.
Нортон Хэммонд метнул на меня быстрый взгляд, но я отвернулся. Головная боль усилилась, временами у меня даже мутилось в глазах, причем правый видел гораздо хуже, чем левый.
Но кто-то должен был сообщить родителям дурную весть.
- Мистер Хардинг, боюсь, что ваша дочь имеет отношение к делу, которое будет расследовать полиция.
Он ошарашенно уставился на меня. Мгновение спустя черты его странным образом разгладились. Он понял. Как будто узнал то, что подозревал уже давно.
- Наркотики, - глухо проговорил он.
- Да, - ответил я, чувствуя, что мне становится все хуже и хуже.
- Мы ничего не знали, - поспешно сказал Хардинг. - Иначе мы бы…
- Но подозревали, - подала голос миссис Хардинг. - Мы не могли с ней совладать. Она слишком своенравная и независимая, самоуверенная и самостоятельная. С младых ногтей все решала сама.
***
Хэммонд вытер потное лицо рукавом и сказал:
- Ну, вот и все.
- Да, - ответил я.
Он стоял рядом, но голос его звучал глухо и будто издалека. Все окружающее вдруг показалось мне какой-то бессмыслицей, утратило всякое значение. Люди вдруг сделались маленькими и бледными. Боль накатывала резкими волнами. Один раз я даже был вынужден остановиться и отдохнуть.
- В чем дело? - спросил Хэммонд.
- Ничего, просто устал.
Он кивнул:
- Ну вот, все позади. Ты должен быть доволен.
- А ты?
Мы вошли в «конференц-зал» - тесную каморку, где стояли стол и два стула, а на стенах висели памятки, что делать в экстренных случаях - при геморрагическом шоке, отеке легких, ожогах, переломах. Мы сели, и я закурил сигарету; моя левая рука совсем ослабла, я едва сумел чиркнуть зажигалкой.
Несколько минут Хэммонд разглядывал памятки. Наконец, после долгого молчания, он спросил:
- Выпить хочешь?
- Да.
Меня тошнило, я был зол и чувствовал омерзение. Вероятно, глоток спиртного поможет избавиться от этих ощущений. Или, наоборот, усугубит их.
Хэммонд открыл шкафчик и достал из его недр плоскую флягу.
- Водка, - сказал он. - Для экстренных медицинских надобностей. Никакого запаха.
Отвернув крышку, он припал к горлышку, затем протянул флягу мне.
- Господи, - сказал он, пока я пил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38