она очень испугалась.
Слезая с кровати, и, подойдя к двери, нажала на выключатель, но свет
не зажегся. Перегорели пробки? Фонарик, который обычно, лежал, рядом с
кроватью, она вчера взяла на кухню и не принесла обратно. Снова послы-
шался крик. Она решила пробираться к комнате Дэниела на ощупь.
Войдя, она позвала его, но Дэниел не ответил. Ей пришлось подойти к
кровати и потрясти его. Зевая, он произнес что-то бессвязное, но почти
сразу же проснулся.
- Что?. Кто это? Брид? Зажги свет. Что случилось?
- Света нет. Наверное, перегорели пробки.
- Но ведь можно подождать и до утра, не так ли? Ты что, только ради
этого меня разбудила? - Его рука пошарила в темноте, нашла ее плечо, ух-
ватилась за лямку ночной рубашки и быстро опустилась вниз на грудь.
- М-м, - оценивающе хмыкнул он. - Залезай в кровать, здесь мы сможем
поговорить.
- Нет. Послушай, Дэниел. Мне страшно. Кто-то кричит.
- Кричит? Я ничего не слышу.
- Отсюда не слышно. Кажется, кричат где-то в башне.
- Но там никого нет.
- Я знаю.
- И стены очень толстые.
- Но все равно звук доносится оттуда.
- Тебе, должно быть, приснилось. - Его рука сжала ее грудь. - Ложись
рядом, и тебе сразу же станет хорошо.
- Я не спала. Я знаю. - Она пыталась говорить ровным голосом, но на-
чала дрожать. - Пойдем со мной, и ты сам услышишь. Пожалуйста.
- Хорошо, - сказал Дэниел, смирившись. - Подожди, найду шлепанцы. Я
думаю, твоя кровать ничуть не хуже моей. Надеюсь, мне разрешат остаться?
- Давай быстрее, - попросила она, дрожа еще сильнее. - Пожалуйста,
дорогой.
Держась друг за друга, они пошли по коридору. Свободной рукой Бриджет
нащупывала дорогу. В коридоре царила кромешная тьма и, кроме их шагов,
не было слышно ни звука. Они добрались до ее комнаты, вошли и останови-
лись прямо за дверью.
- Ничего, - сказал Дэниел. - Или у тебя слух лучше, чем мой? Она нап-
ряженно прислушалась. Ничто не нарушало тишины. В другие дни обычно на-
летал ветер, громко и протяжно завывая в водосточных трубах или в щелях
башни. Но в эту ночь стояла мертвая тишина.
- Сейчас ничего, - сказала она. - Но я на самом деле слышала крики. Я
не спала.
- Есть одно средство от страхов. - Он крепко обнял ее и повел к кро-
вати. - Мы ляжем и подождем, не закричит ли кто снова. Как жаль, что так
темно. У тебя случайно нет карманных светящихся, шахмат?
Она дала отвести себя в кровать. Дэниел Лег рядом. Когда он обнял ее,
она все еще дрожала.
- Ты на самом деле очень испугалась, - заметил он.
- До этого мне снился сон, совсем обычный. Но я проснулась и уже дош-
ла до двери, когда услышала крики. Честно.
- Такое бывает. - Его рука начала нежно и успокаивающе гладить ее те-
ло. - В школе я знал парня, которому часто снилось, что стена открывает-
ся и из нее выходят чудовища, чтобы забрать его с собой. Он обычно про-
сыпался от собственного крика. Кто-то включал свет, а он сидел на крова-
ти, закрыв глаза ладонями. Когда мы брали его за руки и заставляли пос-
мотреть вокруг, он клялся, что все еще видит их. Они были покрыты чешу-
ей, а из пасти каждого торчали большие черные зубы.
Возможно ли это? Такие галлюцинации? Крик все еще стоял у нее в ушах,
но реальны были только рука Дэниела, прикосновения его губ, и это зас-
тавляло забыть страх. Где-то в глубине он еще оставался, но тепло и
энергия Дэниела, лежащего рядом, представлялись ей надежным щитом. Она
прижала его к себе.
- Мне жаль, что тебе приснился кошмар, - пробормотал он, - но я очень
рад, что ты пришла и разбудила меня. Надо бы делать это почаще - будить
меня, я имею в виду.
- Да, - прошептала она.
- Стало лучше?
- Гораздо лучше.
Крик разрезал тишину и спокойствие, как нож - маленький, но острый и
твердый, как алмаз. Задыхаясь, она почувствовала, как напряглось его те-
ло. Ой тоже услыиаал1 Это был тот же крик, но в нем слышалось еще больше
отчаяния и боли.
Уоринга разбудила Хелен. Лампа рядом с ее кроватью горела, а жена
стояла над ним и трясла его. Он протер глаза.
- Что случилось?
- Ты храпел.
- Ты разбудила меня, чтобы сообщить об этом?
- Я от этого проснулась.
Он сел на кровать и уставился на нее.
- Я простыл. Как я могу не храпеть, прости Господи? Мне довольно час-
то приходится терпеть твой храп.
- Та бы не простудился, если бы выбрал место для отдыха с более
тёплым климатом.
- О Господи!
- Тебе-то что. Ты никогда серьезно не простужаешься. С моим насморком
мне приходится мучиться неделями, даже месяцами.
- Твой проклятый насморк - психосоматический. Если бы ты хоть на час
перестала думать о себе, с тобой все бы было в порядке. Я сказал - на
час? Хотя бы на минуту.
- Послушай, - прервала она его. - Мы уезжаем. Завтра.
Уоринг удивленно посмотрел на нее.
- А маленькие человечки?
- Они ушли. И мне плевать, вернутся они или нет.
- А мне нет.
- Конечно, - засмеялась она. - Дэниел рассказал мне о вашем разгово-
ре. Я оказалась права. Так кого ты собираешься подключить? Мэтьюса? Нет,
не думаю. Ты хочешь найти более достойного компаньона, который бы позво-
лил тебе клевать из одной миски с ним. Знаешь что?.. Мне кажется, ты,
наконец, признался себе в этом.
- Признался в чем?
- Что ни на что не способен. Ты больше не скрываешь это от себя и не
прячешь голову в песок, даже не пытаешься. В своей специальности ты нич-
тожество. А уж как человек ты полное дерьмо, прости Господи.
Она вернулась к кровати и села. Ее голос язвил, лицо белело во тьме,
черты были плохо различимы - как в тумане. Уоринг нашел очки, и нена-
вистное лицо обрело четкость.
- Я не ничтожество, - процедил он, - в глазах всех, кроме тебя. Ты,
конечно, хочешь быть женой преуспевающего воротилы. Но для тебя не важны
заслуги, не так ли? Просто лучи успеха должны быть достаточно яркими,
чтобы освещать и тебя тоже. Но самое смешное, ты не представляешь, как
нелепо выглядишь, когда оказываешься в центре внимания. Даже когда ты
радуешься, в тебе нет привлекательности, но когда ты оказываешься на
публике... Ты слишком много и слишком громко говоришь. Независимо от то-
го, сколько пудры ты наложишь, ты все равно потеешь, и все - все! - кто
стоит вокруг и вежливо улыбается, смеются про себя - и даже в открытую,
стоит тебе отвернуться. Единственное, что тебе стоит делать, - жить
скромно и тихо. Тогда тыне выглядишь так нелепо.
Уоринг попал прямо в точку - в самое больное место. Он заметил, как
напряглись мускулы у нее на лице, и приготовился к ответному удару и да-
же к атаке. Но Хелен сдержалась.
- Ты, вонючий ублюдок, - тихо произнесла она. - Я только хочу сказать
тебе, что мы завтра уезжаем. Ты слышал? Мы завтра уезжаем.
Уоринг достал сигарету и зажег ее. Он не стал предлагать пачку Хелен.
Она подошла и сама взяла ее. Он был готов к новой атаке, но ее не после-
довало.
- Желание быть женой Большого Воротилы - это далеко не все, не так
ли? - спросил Уоринг. - Гораздо важнее для тебя - поразить все и вся
вокруг, потому что ты невероятно ревнива. Да, для меня это открывает
прекрасные перспективы, это мой шанс, и я это признаю. В этом мире, кро-
ме трудолюбия и способностей, нужна еще и удача. Даже для научного ра-
ботника. И вот сейчас маленький белый шарик попадает в мою лунку, и ты
это знаешь и намерена сделать все, чтобы мне помешать. Именно поэтому ты
хочешь, чтобы я уехал отсюда. Я прав?
- Ты слишком ничтожен, чтобы понять, - ответила она. - Маленькие че-
ловечки? Ничто не может быть мельче тебя.
- Это означает, что я прав.
- Нет, - она потушила сигарету, которой затянулась всего лишь пару
раз. - Ты не сможешь этого понять, но я все равно скажу тебе. Маленькие
человечки - этот отпечаток ноги, дыра в стене, свечка и обертка от шоко-
ладки в башне - это были знаки, знаки чуда. Ты смеялся над всем этим.
Помнишь матросов Колумба, которые увидели птиц и поняли, что за горизон-
том открывается новый мир? Затем мы нашли человечков, и чудо стало ре-
альностью, а что оно означало для тебя? Легкую победу, не более того. Ты
сам сказал - маленький белый шарик попал в твою лунку. Вот что это для
тебя. Ты вызываешь у меня отвращение. И поэтому мы уезжаем утром.
- Ты уезжай, если хочешь. Я остаюсь.
- Ну и оставайся, - с безразличием сказала она. - Мы уедем. Черри и
я. А ты делай, что тебе заблагорассудится.
- Черри... - Уоринг снял с губы крошку табака. - Опять шантаж. Только
на этот раз он не сработает. Черри с тобой не поедет.
- Ты что думаешь, она останется с тобой?
- Да. Но не из-за меня, а из-за Мэта.
- Ерунда.
- Правда? - Уоринг улыбнулся. - Попробуй проверь.
- Это несерьезно, - сказала она, но в ее словах появилась неуверен-
ность. - У нее не может быть никаких видов на такого мужчину.
- Почему ты так думаешь? Ты бы, наверное, лучше знала свою дочь, если
бы хоть иногда реально смотрела на мир, а не витала в облаках.
- Пьющий пуританин. Если бы он знал все о ней - даже самую малость, -
он бы бежал от нее без оглядки. Наверное, не остановился бы до самого
Дублина.
В ее голосе опять появилась неуверенность. Уоринг посмотрел на нее с
горькой ненавистью.
- Боже мой! - воскликнул он. - Я готов поверить, что ты это сделаешь.
- Сделаю что?
- Наговоришь ему гадостей. Ты предашь ее, как предала меня. Проклятая
бесчувственная сука.
- Свинья!
Хелен была в ярости. Они не могли отвести взгляд друг от друга, во
взгляде каждого читались ненависть и презрение. Вдруг случилось неверо-
ятное. На какое-то мгновение у него закружилась голова, и он больше не
смотрел на нее, или, точнее - он смотрел не только на нее. Его дух, ос-
вободившийся от телесной оболочки, оказался на свободе стал наблюдать
происходящее Откуда-то сверху. Застывший, неизменяющийся и неизменяемый
образ. Пока он наблюдал, фигуры внизу нарушили молчание. Его собственный
голос, а затем и ее разразились потоком брани. Он не мог не слушать и не
мог не смотреть. Не было глаз, чтобы закрыть их, не было ушей, чтобы
заткнуть. Два существа, одним из которых, как он с ужасом осознавал, был
он сам, продолжали оскорблять друг друга. Он отчаянно пытался усилием
воли вернуться в телесную оболочку, но у него ничего не получалось.
И Уоринг почувствовал что-то еще, усилившее его ужас. Это ощущение он
испытал впервые: чье-то присутствие рядом, другого зрителя, попавшего,
как и он, в ловушку. Это была Хелен. Он попытался позвать ее, но безус-
пешно. Внизу продолжалось кукольное представление. Голоса перешли на
крик.
Какое-то время Стефан не мог заснуть. Он лежал и смотрел в окно на
три звезды - одну яркую и две блеклые. Только спустя некоторое время он
понял, что дыхание Ханни стало прерывистым, - она тоже проснулась. Он
тихо позвал ее, и она ответила.
- Ты не можешь заснуть? - спросил он.
- Я не чувствую себя усталой. - Она с минуту помолчала. - Не беспо-
койся. Со мной все в порядке.
Он зажег свет и взглянул нее. Она лежала на боку, повернувшись к не-
му, но часть лица была скрыта подушкой. Правый глаз Ханни смотрел на не-
го из-под копны черных волос. Они лежали совсем рядом, и ему захотелось
дотянуться до нее, дотронуться, обнять, успокоить и успокоиться самому.
Но он не смог это сделать - между ними лежало прошлое.
- Послушаем музыку? - предложил он.
- Если хочешь.
- Ну раз мы оба не спим. - Он протянул руку к "Грюндигу" и включил
его. Конечно, в такое время никакие ирландские станции не работают.
Почти сразу он поймал Францию с бюллетенем последних новостей -
что-то о ценах на сельскохозяйственную продукцию, - а затем станцию, пе-
редающую Баха - сонату для скрипки и виолончели. Он вспомнил случай из
прошлого. Как будто бы прочила его мысли, Ханни сказала:
- Как ты думаешь, они все еще играют вместе? Я думаю, нет. Возможно,
они уже умерли.
Это был их первый отпуск, проведенный вместе после того, как они по-
женились. Он накопил денег, чтобы съездить в Швейцарию. Они остановились
еn pension в кантоне фрейбург на берегу реки, протекавшей посреди широ-
кой долины, где природа, казалось, олицетворяла собой швейцарское благо-
получие. Там росла густая трава, листва была сочной, все казалось ухо-
женным и сделанным с любовью. Светило яркое солнце, а они прогуливались
по долине - всегда вместе - и поднимались на заросшие лесом возвышеннос-
ти, чтобы лучше увидеть Альпы. А вечером их ждал пир, который в послево-
енной Германии даже представить, было невозможно - обильная и очень
вкусная еда. Затем кофе, хороший крепкий кофе со сливками. Они пили его
на веранде, слушая музыку и любуясь темнеющей долиной. Дюфур, владелец
пансиона, играл на виолончели, а его жена, Трудли, на скрипке. Им обоим
было около шестидесяти. Ханни, наверное, права - скорее всего, они уже
умерли. В любом случае даже если и живы, то слишком стары, чтобы играть
на музыкальных инструментах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Слезая с кровати, и, подойдя к двери, нажала на выключатель, но свет
не зажегся. Перегорели пробки? Фонарик, который обычно, лежал, рядом с
кроватью, она вчера взяла на кухню и не принесла обратно. Снова послы-
шался крик. Она решила пробираться к комнате Дэниела на ощупь.
Войдя, она позвала его, но Дэниел не ответил. Ей пришлось подойти к
кровати и потрясти его. Зевая, он произнес что-то бессвязное, но почти
сразу же проснулся.
- Что?. Кто это? Брид? Зажги свет. Что случилось?
- Света нет. Наверное, перегорели пробки.
- Но ведь можно подождать и до утра, не так ли? Ты что, только ради
этого меня разбудила? - Его рука пошарила в темноте, нашла ее плечо, ух-
ватилась за лямку ночной рубашки и быстро опустилась вниз на грудь.
- М-м, - оценивающе хмыкнул он. - Залезай в кровать, здесь мы сможем
поговорить.
- Нет. Послушай, Дэниел. Мне страшно. Кто-то кричит.
- Кричит? Я ничего не слышу.
- Отсюда не слышно. Кажется, кричат где-то в башне.
- Но там никого нет.
- Я знаю.
- И стены очень толстые.
- Но все равно звук доносится оттуда.
- Тебе, должно быть, приснилось. - Его рука сжала ее грудь. - Ложись
рядом, и тебе сразу же станет хорошо.
- Я не спала. Я знаю. - Она пыталась говорить ровным голосом, но на-
чала дрожать. - Пойдем со мной, и ты сам услышишь. Пожалуйста.
- Хорошо, - сказал Дэниел, смирившись. - Подожди, найду шлепанцы. Я
думаю, твоя кровать ничуть не хуже моей. Надеюсь, мне разрешат остаться?
- Давай быстрее, - попросила она, дрожа еще сильнее. - Пожалуйста,
дорогой.
Держась друг за друга, они пошли по коридору. Свободной рукой Бриджет
нащупывала дорогу. В коридоре царила кромешная тьма и, кроме их шагов,
не было слышно ни звука. Они добрались до ее комнаты, вошли и останови-
лись прямо за дверью.
- Ничего, - сказал Дэниел. - Или у тебя слух лучше, чем мой? Она нап-
ряженно прислушалась. Ничто не нарушало тишины. В другие дни обычно на-
летал ветер, громко и протяжно завывая в водосточных трубах или в щелях
башни. Но в эту ночь стояла мертвая тишина.
- Сейчас ничего, - сказала она. - Но я на самом деле слышала крики. Я
не спала.
- Есть одно средство от страхов. - Он крепко обнял ее и повел к кро-
вати. - Мы ляжем и подождем, не закричит ли кто снова. Как жаль, что так
темно. У тебя случайно нет карманных светящихся, шахмат?
Она дала отвести себя в кровать. Дэниел Лег рядом. Когда он обнял ее,
она все еще дрожала.
- Ты на самом деле очень испугалась, - заметил он.
- До этого мне снился сон, совсем обычный. Но я проснулась и уже дош-
ла до двери, когда услышала крики. Честно.
- Такое бывает. - Его рука начала нежно и успокаивающе гладить ее те-
ло. - В школе я знал парня, которому часто снилось, что стена открывает-
ся и из нее выходят чудовища, чтобы забрать его с собой. Он обычно про-
сыпался от собственного крика. Кто-то включал свет, а он сидел на крова-
ти, закрыв глаза ладонями. Когда мы брали его за руки и заставляли пос-
мотреть вокруг, он клялся, что все еще видит их. Они были покрыты чешу-
ей, а из пасти каждого торчали большие черные зубы.
Возможно ли это? Такие галлюцинации? Крик все еще стоял у нее в ушах,
но реальны были только рука Дэниела, прикосновения его губ, и это зас-
тавляло забыть страх. Где-то в глубине он еще оставался, но тепло и
энергия Дэниела, лежащего рядом, представлялись ей надежным щитом. Она
прижала его к себе.
- Мне жаль, что тебе приснился кошмар, - пробормотал он, - но я очень
рад, что ты пришла и разбудила меня. Надо бы делать это почаще - будить
меня, я имею в виду.
- Да, - прошептала она.
- Стало лучше?
- Гораздо лучше.
Крик разрезал тишину и спокойствие, как нож - маленький, но острый и
твердый, как алмаз. Задыхаясь, она почувствовала, как напряглось его те-
ло. Ой тоже услыиаал1 Это был тот же крик, но в нем слышалось еще больше
отчаяния и боли.
Уоринга разбудила Хелен. Лампа рядом с ее кроватью горела, а жена
стояла над ним и трясла его. Он протер глаза.
- Что случилось?
- Ты храпел.
- Ты разбудила меня, чтобы сообщить об этом?
- Я от этого проснулась.
Он сел на кровать и уставился на нее.
- Я простыл. Как я могу не храпеть, прости Господи? Мне довольно час-
то приходится терпеть твой храп.
- Та бы не простудился, если бы выбрал место для отдыха с более
тёплым климатом.
- О Господи!
- Тебе-то что. Ты никогда серьезно не простужаешься. С моим насморком
мне приходится мучиться неделями, даже месяцами.
- Твой проклятый насморк - психосоматический. Если бы ты хоть на час
перестала думать о себе, с тобой все бы было в порядке. Я сказал - на
час? Хотя бы на минуту.
- Послушай, - прервала она его. - Мы уезжаем. Завтра.
Уоринг удивленно посмотрел на нее.
- А маленькие человечки?
- Они ушли. И мне плевать, вернутся они или нет.
- А мне нет.
- Конечно, - засмеялась она. - Дэниел рассказал мне о вашем разгово-
ре. Я оказалась права. Так кого ты собираешься подключить? Мэтьюса? Нет,
не думаю. Ты хочешь найти более достойного компаньона, который бы позво-
лил тебе клевать из одной миски с ним. Знаешь что?.. Мне кажется, ты,
наконец, признался себе в этом.
- Признался в чем?
- Что ни на что не способен. Ты больше не скрываешь это от себя и не
прячешь голову в песок, даже не пытаешься. В своей специальности ты нич-
тожество. А уж как человек ты полное дерьмо, прости Господи.
Она вернулась к кровати и села. Ее голос язвил, лицо белело во тьме,
черты были плохо различимы - как в тумане. Уоринг нашел очки, и нена-
вистное лицо обрело четкость.
- Я не ничтожество, - процедил он, - в глазах всех, кроме тебя. Ты,
конечно, хочешь быть женой преуспевающего воротилы. Но для тебя не важны
заслуги, не так ли? Просто лучи успеха должны быть достаточно яркими,
чтобы освещать и тебя тоже. Но самое смешное, ты не представляешь, как
нелепо выглядишь, когда оказываешься в центре внимания. Даже когда ты
радуешься, в тебе нет привлекательности, но когда ты оказываешься на
публике... Ты слишком много и слишком громко говоришь. Независимо от то-
го, сколько пудры ты наложишь, ты все равно потеешь, и все - все! - кто
стоит вокруг и вежливо улыбается, смеются про себя - и даже в открытую,
стоит тебе отвернуться. Единственное, что тебе стоит делать, - жить
скромно и тихо. Тогда тыне выглядишь так нелепо.
Уоринг попал прямо в точку - в самое больное место. Он заметил, как
напряглись мускулы у нее на лице, и приготовился к ответному удару и да-
же к атаке. Но Хелен сдержалась.
- Ты, вонючий ублюдок, - тихо произнесла она. - Я только хочу сказать
тебе, что мы завтра уезжаем. Ты слышал? Мы завтра уезжаем.
Уоринг достал сигарету и зажег ее. Он не стал предлагать пачку Хелен.
Она подошла и сама взяла ее. Он был готов к новой атаке, но ее не после-
довало.
- Желание быть женой Большого Воротилы - это далеко не все, не так
ли? - спросил Уоринг. - Гораздо важнее для тебя - поразить все и вся
вокруг, потому что ты невероятно ревнива. Да, для меня это открывает
прекрасные перспективы, это мой шанс, и я это признаю. В этом мире, кро-
ме трудолюбия и способностей, нужна еще и удача. Даже для научного ра-
ботника. И вот сейчас маленький белый шарик попадает в мою лунку, и ты
это знаешь и намерена сделать все, чтобы мне помешать. Именно поэтому ты
хочешь, чтобы я уехал отсюда. Я прав?
- Ты слишком ничтожен, чтобы понять, - ответила она. - Маленькие че-
ловечки? Ничто не может быть мельче тебя.
- Это означает, что я прав.
- Нет, - она потушила сигарету, которой затянулась всего лишь пару
раз. - Ты не сможешь этого понять, но я все равно скажу тебе. Маленькие
человечки - этот отпечаток ноги, дыра в стене, свечка и обертка от шоко-
ладки в башне - это были знаки, знаки чуда. Ты смеялся над всем этим.
Помнишь матросов Колумба, которые увидели птиц и поняли, что за горизон-
том открывается новый мир? Затем мы нашли человечков, и чудо стало ре-
альностью, а что оно означало для тебя? Легкую победу, не более того. Ты
сам сказал - маленький белый шарик попал в твою лунку. Вот что это для
тебя. Ты вызываешь у меня отвращение. И поэтому мы уезжаем утром.
- Ты уезжай, если хочешь. Я остаюсь.
- Ну и оставайся, - с безразличием сказала она. - Мы уедем. Черри и
я. А ты делай, что тебе заблагорассудится.
- Черри... - Уоринг снял с губы крошку табака. - Опять шантаж. Только
на этот раз он не сработает. Черри с тобой не поедет.
- Ты что думаешь, она останется с тобой?
- Да. Но не из-за меня, а из-за Мэта.
- Ерунда.
- Правда? - Уоринг улыбнулся. - Попробуй проверь.
- Это несерьезно, - сказала она, но в ее словах появилась неуверен-
ность. - У нее не может быть никаких видов на такого мужчину.
- Почему ты так думаешь? Ты бы, наверное, лучше знала свою дочь, если
бы хоть иногда реально смотрела на мир, а не витала в облаках.
- Пьющий пуританин. Если бы он знал все о ней - даже самую малость, -
он бы бежал от нее без оглядки. Наверное, не остановился бы до самого
Дублина.
В ее голосе опять появилась неуверенность. Уоринг посмотрел на нее с
горькой ненавистью.
- Боже мой! - воскликнул он. - Я готов поверить, что ты это сделаешь.
- Сделаю что?
- Наговоришь ему гадостей. Ты предашь ее, как предала меня. Проклятая
бесчувственная сука.
- Свинья!
Хелен была в ярости. Они не могли отвести взгляд друг от друга, во
взгляде каждого читались ненависть и презрение. Вдруг случилось неверо-
ятное. На какое-то мгновение у него закружилась голова, и он больше не
смотрел на нее, или, точнее - он смотрел не только на нее. Его дух, ос-
вободившийся от телесной оболочки, оказался на свободе стал наблюдать
происходящее Откуда-то сверху. Застывший, неизменяющийся и неизменяемый
образ. Пока он наблюдал, фигуры внизу нарушили молчание. Его собственный
голос, а затем и ее разразились потоком брани. Он не мог не слушать и не
мог не смотреть. Не было глаз, чтобы закрыть их, не было ушей, чтобы
заткнуть. Два существа, одним из которых, как он с ужасом осознавал, был
он сам, продолжали оскорблять друг друга. Он отчаянно пытался усилием
воли вернуться в телесную оболочку, но у него ничего не получалось.
И Уоринг почувствовал что-то еще, усилившее его ужас. Это ощущение он
испытал впервые: чье-то присутствие рядом, другого зрителя, попавшего,
как и он, в ловушку. Это была Хелен. Он попытался позвать ее, но безус-
пешно. Внизу продолжалось кукольное представление. Голоса перешли на
крик.
Какое-то время Стефан не мог заснуть. Он лежал и смотрел в окно на
три звезды - одну яркую и две блеклые. Только спустя некоторое время он
понял, что дыхание Ханни стало прерывистым, - она тоже проснулась. Он
тихо позвал ее, и она ответила.
- Ты не можешь заснуть? - спросил он.
- Я не чувствую себя усталой. - Она с минуту помолчала. - Не беспо-
койся. Со мной все в порядке.
Он зажег свет и взглянул нее. Она лежала на боку, повернувшись к не-
му, но часть лица была скрыта подушкой. Правый глаз Ханни смотрел на не-
го из-под копны черных волос. Они лежали совсем рядом, и ему захотелось
дотянуться до нее, дотронуться, обнять, успокоить и успокоиться самому.
Но он не смог это сделать - между ними лежало прошлое.
- Послушаем музыку? - предложил он.
- Если хочешь.
- Ну раз мы оба не спим. - Он протянул руку к "Грюндигу" и включил
его. Конечно, в такое время никакие ирландские станции не работают.
Почти сразу он поймал Францию с бюллетенем последних новостей -
что-то о ценах на сельскохозяйственную продукцию, - а затем станцию, пе-
редающую Баха - сонату для скрипки и виолончели. Он вспомнил случай из
прошлого. Как будто бы прочила его мысли, Ханни сказала:
- Как ты думаешь, они все еще играют вместе? Я думаю, нет. Возможно,
они уже умерли.
Это был их первый отпуск, проведенный вместе после того, как они по-
женились. Он накопил денег, чтобы съездить в Швейцарию. Они остановились
еn pension в кантоне фрейбург на берегу реки, протекавшей посреди широ-
кой долины, где природа, казалось, олицетворяла собой швейцарское благо-
получие. Там росла густая трава, листва была сочной, все казалось ухо-
женным и сделанным с любовью. Светило яркое солнце, а они прогуливались
по долине - всегда вместе - и поднимались на заросшие лесом возвышеннос-
ти, чтобы лучше увидеть Альпы. А вечером их ждал пир, который в послево-
енной Германии даже представить, было невозможно - обильная и очень
вкусная еда. Затем кофе, хороший крепкий кофе со сливками. Они пили его
на веранде, слушая музыку и любуясь темнеющей долиной. Дюфур, владелец
пансиона, играл на виолончели, а его жена, Трудли, на скрипке. Им обоим
было около шестидесяти. Ханни, наверное, права - скорее всего, они уже
умерли. В любом случае даже если и живы, то слишком стары, чтобы играть
на музыкальных инструментах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31