но как это трудно!
Наше бытие — в прошлом, наша мысль основана на прошлом. Прошлое — это то, что стало известным; ответ со стороны прошлого всегда окутывает настоящее, неизвестное, неведомое. Неизвестное — это не будущее, это — настоящее. Будущее — это лишь прошлое, которое пробивает себе путь через неизвестное, неведомое настоящее. Эту брешь, этот промежуток заполняет перемежающийся свет знания, который покрывает пустоту настоящего; но как раз в этой пустоте таится чудо жизни.
Склонность к знанию подобна всякой другой склонности; она дает возможность избавиться от страха пустоты, одиночества, крушения, страха быть ничем. Свет знания — это тонкий покров, под которым лежит тьма, куда ум не может проникнуть. Ум страшится неведомого, поэтому ищет убежища в знании, в теориях, надеждах, воображении. Но само знание — это препятствие для понимания неведомого. Отбросить знание означает призывать страх; а отрицать ум, который представляет для человека единственное орудие познания, означает стать открытым и для радости, и для скорби. Совсем не так просто отбросить знание. Быть в неведении не означает быть свободным от знания. Неведение — это отсутствие осознания себя; а знание — это такое неведение, когда нет понимания путей «я». Понимание «я» — это свобода от знания.
Свобода от знания может быть только тогда, когда мы поймем процесс собирания и мотивы накопления. Желание накопления — не что иное, как желание быть в безопасности, желание определенности, желание иметь твердую уверенность. Такое желание обрести уверенность через отождествление, через осуждение и оправдание является причиной страха, а страх разрушает всякое общение. Когда существует общение, нет необходимости в накоплении. Накопление равнозначно сопротивлению; знание усиливает это сопротивление. Преклонение перед знанием — одна из форм идолопоклонства, оно не разрешит противоречий и скорби нашей жизни. Покров знания скрывает, но никогда не может освободить нас от постоянно возрастающих внутренних смятений и скорби. Пути ума не ведут к истине и ее счастью. Знать — значит отрицать непознаваемое.
РЕСПЕКТАБЕЛЬНОСТЬ
Он говорил, что не отличается жадностью и может удовлетворяться немногим, что жизнь была к нему благосклонна, хотя ему и пришлось пережить обычные скорби, свойственные всем людям. Это был спокойный, ненавязчивый человек, вполне уверенный, что ничто не может его совлечь с проторенного пути. Он, по его словам, не был честолюбив; возносил хвалу Богу за все, что ему было дано; за семью и спокойное течение жизни. Он испытывал чувство благодарности за то, что не был захвачен проблемами и конфликтами, как его друзья и родственники. Быстрыми темпами он становился респектабельным, счастье наполняло его при мысли о том, что он — один из избранных. Его не привлекали другие женщины, он вел мирную семейную жизнь, хотя временами и происходили пререкания, обычные между мужем и женой. У него не было особых пороков, он часто молился и чтил Бога. «Почему это так, — спросил он, — что у меня нет никаких личных проблем?» Не дожидаясь ответа, он с улыбкой самоудовлетворения, но с некоторой печалью в голосе продолжал рассказывать о своем прошлом, о том, что делает в настоящее время и какого рода образование дает своим детям. Он сказал также, что не отличается щедростью, но раздает понемногу там, где надо. Он был твердо уверен, что каждый должен бороться за то, чтобы создать свое положение в мире.
Респектабельность — это проклятие; это «зло», которое разъедает ум и сердце. Оно тайком вползает в вас и уничтожает любовь. Быть респектабельным означает чувствовать себя преуспевающим, пробить себе дорогу в мире, возвести вокруг себя стену безопасности, определенности и той уверенности, которая приходит с деньгами, властью, успехом, талантом или добродетелью. Но исключительность, рожденная уверенностью в себе, вызывает ненависть и антагонизм во взаимоотношениях людей, т.е. в обществе. Респектабельные люди всегда составляют сливки общества; они всегда оказываются причиной борьбы и страданий. Респектабельные люди, как и презираемые, всегда находятся во власти обстоятельств. Влияние внешних условий и сила традиции представляют для них огромную важность, так как скрывают их внутреннее убожество. Люди, исполненные собственного достоинства, всегда находятся в состоянии обороны, полны страха и подозрений. Страх лежит в их сердцах; отсюда гнев — их праведность, а добродетель и набожность — их орудия защиты. Они подобны барабану, пустому внутри, но издающему шум при ударе. Респектабельные люди никогда не могут раскрыть себя реальному, так как, подобно презираемым, они замкнулись в себе и в заботах о своем собственном совершенствовании. Счастье не существует для них, так как они избегают истины.
Быть не жадным и не быть щедрым — тесно связано одно с другим. Оба означают замкнутость, негативную форму сосредоточения на себе. Для того чтобы проявить жадность, вы должны быть деятельным, жаждать, превзойти других; вы должны стремиться, соревноваться, нападать. Если у вас нет этого стремления, то это не означает, что вы свободны от жадности, вы лишь замкнулись в себе. Стремление выделиться среди других влечет за собой беспокойство и мучительную борьбу; вот почему эгоизм прячется под словом «не жадный». Иметь щедрую руку — это одно, но обладать щедростью сердца — другое. Иметь щедрую руку довольно просто: это зависит от общепринятых традиций и т.п. Но щедрость сердца имеет несравненно более глубокое значение, для нее необходимо широкое осознание и понимание.
Не быть щедрым — это такое приятное и слепое погружение в себя, при котором человек не выходит за пределы своей личности. Подобное погружение в себя имеет свой особый характер проявления, вроде того, который свойствен мечтателям; но эти формы проявления никогда не стимулируют пробуждения. Процесс пробуждения — мучительный процесс; вот почему, в каком бы мы ни были возрасте, мы предпочитаем, чтобы нас оставили в покое, предпочитаем оставаться респектабельными, предпочитаем умереть.
Подобно щедрости сердца, щедрость руки — это движение от себя; но нередко она бывает мучительной, обманчивой, раскрывающей тайники личности. Щедрости руки можно легко достигнуть; но щедрость сердца невозможно культивировать, это свобода от всякого накопления. Чтобы прощать, должна присутствовать обида; а чтобы быть обиженным, должна быть накоплена гордость. Щедрость сердца не приходит, пока существует память, регистрирующая прошлое, пока существует «мне» и «мое».
ПОЛИТИКА
Высоко в горах весь день лил дождь. Это не был тихий и приятный дождь, но один из тех сильных ливней, которые размывают дороги, с корнем вырывают деревья на склонах, вызывают оползни и бурные потоки. В небольшом пруду играл мальчик, насквозь мокрый; он не обращал никакого внимания на громкий и сердитый крик матери. Корова спускалась по грязной дороге, когда мы поднимались вверх. Казалось, что тучи раскрылись и заливают водой землю. Мы промокли до нитки и сняли с себя большую часть одежды; было приятное чувство, когда потоки воды падали прямо на тело. Дом стоял высоко на склоне горы; город лежал внизу. С запада дул сильный ветер; он нес еще более темные и зловещие тучи.
В комнате горел камин, там ожидало несколько человек, чтобы обсудить свои проблемы. Дождь бил в окно и образовал на полу лужу; вода проходила даже через трубу и вызывала треск пламени.
Он был известный политический деятель, трезвого ума, глубоко искренний и пламенный патриот. Он не был узким или ищущим только для себя, его честолюбие было не ради себя, а ради идеи, ради людей. Он не принадлежал к числу обычных ораторов или собирателей голосов; он пострадал за свое дело, но, как ни странно, не был ожесточен. Он больше походил на ученого, чем на политика. Тем не менее, политика была душой его жизни; партия подчинялась ему, хотя с какой-то нервозностью. Он был мечтатель, однако ради политики эта сторона его жизни была отброшена в сторону. Здесь же находился его друг, выдающийся экономист, автор сложной теории распределения чрезмерных доходов. Он, несомненно, был знаком с экономическими работами правого и левого направлений, но у него были свои собственные теории об экономическом спасении человечества. Он говорил свободно, не выбирая слов. Оба привыкли выступать перед широкими массами людей.
Заметили ли вы, какое место в газетах и журналах отводится политике, высказываниям политических руководителей, их выступлениям? Хотя там даются и другие сообщения, но материалы политического характера преобладают. Политическая и экономическая жизнь стали наиболее важными. Внешние факторы — комфорт, деньги, положение и власть, — по-видимому, доминируют и формируют нашу жизнь. Внешние отличия, титулы, форма, салюты, флаги приобрели первенствующее значение, а процесс жизни, взятый в ее целостности, забыт или сознательно отставлен в сторону. Гораздо легче ринуться в общественную и политическую деятельность, чем понять жизнь как целое. Если вы связаны с каким-либо организованным направлением мысли, с политической или религиозной формой деятельности, то вы находите в этом весьма почтенный способ уйти от мелочности и тяжести повседневной жизни. Имея скудное сердце, вы можете толковать о больших делах, о популярных лидерах; вы можете скрывать вашу ограниченность с помощью несложных фраз о мировых проблемах; ваш беспокойный ум может легко и при общем одобрении взяться за пропаганду идеологии, какой-либо новой или старой религии.
Политика — это примирение, увязывание следствий; а так как большинство из нас заинтересовано в следствиях, результатах, то внешнее приобрело доминирующее значение. Манипулируя следствиями, мы надеемся создать порядок и мир, но, к сожалению, это не так просто, как манипулировать следствиями. Жизнь — это тотальный процесс, охватывающий и внутреннее и внешнее; внешнее вполне определенно влияет на внутреннее, а внутреннее неизменно побеждает внешнее. То, что вы есть, вы выражаете внешним образом. Внешнее и внутреннее не могут быть отделены друг от друга непроницаемой преградой, они постоянно воздействуют одно на другое. При этом внутренние желания, скрытые стремления и мотивы всегда оказываются более сильными. Жизнь не зависит только от политической или экономической деятельности; жизнь — это не внешняя видимость, так же как дерево не есть лишь совокупность листьев и ветвей. Жизнь — это тотальный, всеохватывающий процесс, и красота ее может быть открыта лишь в ее единстве. А это единство не осуществляется на поверхностном уровне политических или экономических увязок, его можно найти лишь за пределами причин и следствий.
Поскольку мы все время играем причинами и следствиями и никогда не выходим за их пределы, разве только на словах, то жизнь наша пуста и не имеет большого значения. Потому мы и становимся рабами политических страстей или религиозной сентиментальности. Надежда только на интеграцию в единое целое отдельных процессов, из которых мы состоим. Эта интеграция не возникает с помощью какой-либо идеологии или путем следования авторитету, религиозному или политическому. Она приходит только через широкое и глубокое осознание. Это осознание должно охватить глубинные уровни сознания, а не ограничиваться поверхностными реакциями.
ПЕРЕЖИВАНИЕ
Долина покрылась тенью, а заходящее солнце коснулось далеких горных вершин; казалось, что они запылали изнутри. К северу от дороги горы стояли обнаженными и безжизненными после пожара; к югу тянулись зеленые холмы, густо поросшие кустарниками и деревьями. Дорога уходила вдаль и разделяла на две части длинную, ласкающую взор долину. В этот особенный вечер горы казались такими близкими, такими нереальными, легкими и нежными. Огромные птицы, не двигая крыльями, кружили высоко в небе; суслики неторопливо переходили через дорогу; был слышен гул самолета. По обеим сторонам дороги виднелись апельсиновые сады, хорошо распланированные и прекрасного вида. После жаркого дня в воздухе стоял сильный, запах шалфея, а также аромат выжженной солнцем земли и сена. Апельсиновые деревья с их яркими плодами стали темными. Перекликались перепела, какая-то птица исчезла в кустах. Длинная змееподобная ящерица при виде собаки уползла под сухие ветки. Вечерняя тишина надвигалась на землю.
Опыт — это одно, а переживание — другое. Опыт — это препятствие для состояния переживания. Опыт, приятный или отталкивающий, стоит на пути переживания. Опыт уже находится в сети времени, он — уже в прошлом, он стал памятью, которая оживает только как ответ на настоящее. Жизнь — это настоящее, это не опыт. Вес и сила опыта налагают тень на настоящее, и благодаря этому переживание становится опытом. Ум — это опыт, известное, и он никогда не может находиться в состоянии переживания;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Наше бытие — в прошлом, наша мысль основана на прошлом. Прошлое — это то, что стало известным; ответ со стороны прошлого всегда окутывает настоящее, неизвестное, неведомое. Неизвестное — это не будущее, это — настоящее. Будущее — это лишь прошлое, которое пробивает себе путь через неизвестное, неведомое настоящее. Эту брешь, этот промежуток заполняет перемежающийся свет знания, который покрывает пустоту настоящего; но как раз в этой пустоте таится чудо жизни.
Склонность к знанию подобна всякой другой склонности; она дает возможность избавиться от страха пустоты, одиночества, крушения, страха быть ничем. Свет знания — это тонкий покров, под которым лежит тьма, куда ум не может проникнуть. Ум страшится неведомого, поэтому ищет убежища в знании, в теориях, надеждах, воображении. Но само знание — это препятствие для понимания неведомого. Отбросить знание означает призывать страх; а отрицать ум, который представляет для человека единственное орудие познания, означает стать открытым и для радости, и для скорби. Совсем не так просто отбросить знание. Быть в неведении не означает быть свободным от знания. Неведение — это отсутствие осознания себя; а знание — это такое неведение, когда нет понимания путей «я». Понимание «я» — это свобода от знания.
Свобода от знания может быть только тогда, когда мы поймем процесс собирания и мотивы накопления. Желание накопления — не что иное, как желание быть в безопасности, желание определенности, желание иметь твердую уверенность. Такое желание обрести уверенность через отождествление, через осуждение и оправдание является причиной страха, а страх разрушает всякое общение. Когда существует общение, нет необходимости в накоплении. Накопление равнозначно сопротивлению; знание усиливает это сопротивление. Преклонение перед знанием — одна из форм идолопоклонства, оно не разрешит противоречий и скорби нашей жизни. Покров знания скрывает, но никогда не может освободить нас от постоянно возрастающих внутренних смятений и скорби. Пути ума не ведут к истине и ее счастью. Знать — значит отрицать непознаваемое.
РЕСПЕКТАБЕЛЬНОСТЬ
Он говорил, что не отличается жадностью и может удовлетворяться немногим, что жизнь была к нему благосклонна, хотя ему и пришлось пережить обычные скорби, свойственные всем людям. Это был спокойный, ненавязчивый человек, вполне уверенный, что ничто не может его совлечь с проторенного пути. Он, по его словам, не был честолюбив; возносил хвалу Богу за все, что ему было дано; за семью и спокойное течение жизни. Он испытывал чувство благодарности за то, что не был захвачен проблемами и конфликтами, как его друзья и родственники. Быстрыми темпами он становился респектабельным, счастье наполняло его при мысли о том, что он — один из избранных. Его не привлекали другие женщины, он вел мирную семейную жизнь, хотя временами и происходили пререкания, обычные между мужем и женой. У него не было особых пороков, он часто молился и чтил Бога. «Почему это так, — спросил он, — что у меня нет никаких личных проблем?» Не дожидаясь ответа, он с улыбкой самоудовлетворения, но с некоторой печалью в голосе продолжал рассказывать о своем прошлом, о том, что делает в настоящее время и какого рода образование дает своим детям. Он сказал также, что не отличается щедростью, но раздает понемногу там, где надо. Он был твердо уверен, что каждый должен бороться за то, чтобы создать свое положение в мире.
Респектабельность — это проклятие; это «зло», которое разъедает ум и сердце. Оно тайком вползает в вас и уничтожает любовь. Быть респектабельным означает чувствовать себя преуспевающим, пробить себе дорогу в мире, возвести вокруг себя стену безопасности, определенности и той уверенности, которая приходит с деньгами, властью, успехом, талантом или добродетелью. Но исключительность, рожденная уверенностью в себе, вызывает ненависть и антагонизм во взаимоотношениях людей, т.е. в обществе. Респектабельные люди всегда составляют сливки общества; они всегда оказываются причиной борьбы и страданий. Респектабельные люди, как и презираемые, всегда находятся во власти обстоятельств. Влияние внешних условий и сила традиции представляют для них огромную важность, так как скрывают их внутреннее убожество. Люди, исполненные собственного достоинства, всегда находятся в состоянии обороны, полны страха и подозрений. Страх лежит в их сердцах; отсюда гнев — их праведность, а добродетель и набожность — их орудия защиты. Они подобны барабану, пустому внутри, но издающему шум при ударе. Респектабельные люди никогда не могут раскрыть себя реальному, так как, подобно презираемым, они замкнулись в себе и в заботах о своем собственном совершенствовании. Счастье не существует для них, так как они избегают истины.
Быть не жадным и не быть щедрым — тесно связано одно с другим. Оба означают замкнутость, негативную форму сосредоточения на себе. Для того чтобы проявить жадность, вы должны быть деятельным, жаждать, превзойти других; вы должны стремиться, соревноваться, нападать. Если у вас нет этого стремления, то это не означает, что вы свободны от жадности, вы лишь замкнулись в себе. Стремление выделиться среди других влечет за собой беспокойство и мучительную борьбу; вот почему эгоизм прячется под словом «не жадный». Иметь щедрую руку — это одно, но обладать щедростью сердца — другое. Иметь щедрую руку довольно просто: это зависит от общепринятых традиций и т.п. Но щедрость сердца имеет несравненно более глубокое значение, для нее необходимо широкое осознание и понимание.
Не быть щедрым — это такое приятное и слепое погружение в себя, при котором человек не выходит за пределы своей личности. Подобное погружение в себя имеет свой особый характер проявления, вроде того, который свойствен мечтателям; но эти формы проявления никогда не стимулируют пробуждения. Процесс пробуждения — мучительный процесс; вот почему, в каком бы мы ни были возрасте, мы предпочитаем, чтобы нас оставили в покое, предпочитаем оставаться респектабельными, предпочитаем умереть.
Подобно щедрости сердца, щедрость руки — это движение от себя; но нередко она бывает мучительной, обманчивой, раскрывающей тайники личности. Щедрости руки можно легко достигнуть; но щедрость сердца невозможно культивировать, это свобода от всякого накопления. Чтобы прощать, должна присутствовать обида; а чтобы быть обиженным, должна быть накоплена гордость. Щедрость сердца не приходит, пока существует память, регистрирующая прошлое, пока существует «мне» и «мое».
ПОЛИТИКА
Высоко в горах весь день лил дождь. Это не был тихий и приятный дождь, но один из тех сильных ливней, которые размывают дороги, с корнем вырывают деревья на склонах, вызывают оползни и бурные потоки. В небольшом пруду играл мальчик, насквозь мокрый; он не обращал никакого внимания на громкий и сердитый крик матери. Корова спускалась по грязной дороге, когда мы поднимались вверх. Казалось, что тучи раскрылись и заливают водой землю. Мы промокли до нитки и сняли с себя большую часть одежды; было приятное чувство, когда потоки воды падали прямо на тело. Дом стоял высоко на склоне горы; город лежал внизу. С запада дул сильный ветер; он нес еще более темные и зловещие тучи.
В комнате горел камин, там ожидало несколько человек, чтобы обсудить свои проблемы. Дождь бил в окно и образовал на полу лужу; вода проходила даже через трубу и вызывала треск пламени.
Он был известный политический деятель, трезвого ума, глубоко искренний и пламенный патриот. Он не был узким или ищущим только для себя, его честолюбие было не ради себя, а ради идеи, ради людей. Он не принадлежал к числу обычных ораторов или собирателей голосов; он пострадал за свое дело, но, как ни странно, не был ожесточен. Он больше походил на ученого, чем на политика. Тем не менее, политика была душой его жизни; партия подчинялась ему, хотя с какой-то нервозностью. Он был мечтатель, однако ради политики эта сторона его жизни была отброшена в сторону. Здесь же находился его друг, выдающийся экономист, автор сложной теории распределения чрезмерных доходов. Он, несомненно, был знаком с экономическими работами правого и левого направлений, но у него были свои собственные теории об экономическом спасении человечества. Он говорил свободно, не выбирая слов. Оба привыкли выступать перед широкими массами людей.
Заметили ли вы, какое место в газетах и журналах отводится политике, высказываниям политических руководителей, их выступлениям? Хотя там даются и другие сообщения, но материалы политического характера преобладают. Политическая и экономическая жизнь стали наиболее важными. Внешние факторы — комфорт, деньги, положение и власть, — по-видимому, доминируют и формируют нашу жизнь. Внешние отличия, титулы, форма, салюты, флаги приобрели первенствующее значение, а процесс жизни, взятый в ее целостности, забыт или сознательно отставлен в сторону. Гораздо легче ринуться в общественную и политическую деятельность, чем понять жизнь как целое. Если вы связаны с каким-либо организованным направлением мысли, с политической или религиозной формой деятельности, то вы находите в этом весьма почтенный способ уйти от мелочности и тяжести повседневной жизни. Имея скудное сердце, вы можете толковать о больших делах, о популярных лидерах; вы можете скрывать вашу ограниченность с помощью несложных фраз о мировых проблемах; ваш беспокойный ум может легко и при общем одобрении взяться за пропаганду идеологии, какой-либо новой или старой религии.
Политика — это примирение, увязывание следствий; а так как большинство из нас заинтересовано в следствиях, результатах, то внешнее приобрело доминирующее значение. Манипулируя следствиями, мы надеемся создать порядок и мир, но, к сожалению, это не так просто, как манипулировать следствиями. Жизнь — это тотальный процесс, охватывающий и внутреннее и внешнее; внешнее вполне определенно влияет на внутреннее, а внутреннее неизменно побеждает внешнее. То, что вы есть, вы выражаете внешним образом. Внешнее и внутреннее не могут быть отделены друг от друга непроницаемой преградой, они постоянно воздействуют одно на другое. При этом внутренние желания, скрытые стремления и мотивы всегда оказываются более сильными. Жизнь не зависит только от политической или экономической деятельности; жизнь — это не внешняя видимость, так же как дерево не есть лишь совокупность листьев и ветвей. Жизнь — это тотальный, всеохватывающий процесс, и красота ее может быть открыта лишь в ее единстве. А это единство не осуществляется на поверхностном уровне политических или экономических увязок, его можно найти лишь за пределами причин и следствий.
Поскольку мы все время играем причинами и следствиями и никогда не выходим за их пределы, разве только на словах, то жизнь наша пуста и не имеет большого значения. Потому мы и становимся рабами политических страстей или религиозной сентиментальности. Надежда только на интеграцию в единое целое отдельных процессов, из которых мы состоим. Эта интеграция не возникает с помощью какой-либо идеологии или путем следования авторитету, религиозному или политическому. Она приходит только через широкое и глубокое осознание. Это осознание должно охватить глубинные уровни сознания, а не ограничиваться поверхностными реакциями.
ПЕРЕЖИВАНИЕ
Долина покрылась тенью, а заходящее солнце коснулось далеких горных вершин; казалось, что они запылали изнутри. К северу от дороги горы стояли обнаженными и безжизненными после пожара; к югу тянулись зеленые холмы, густо поросшие кустарниками и деревьями. Дорога уходила вдаль и разделяла на две части длинную, ласкающую взор долину. В этот особенный вечер горы казались такими близкими, такими нереальными, легкими и нежными. Огромные птицы, не двигая крыльями, кружили высоко в небе; суслики неторопливо переходили через дорогу; был слышен гул самолета. По обеим сторонам дороги виднелись апельсиновые сады, хорошо распланированные и прекрасного вида. После жаркого дня в воздухе стоял сильный, запах шалфея, а также аромат выжженной солнцем земли и сена. Апельсиновые деревья с их яркими плодами стали темными. Перекликались перепела, какая-то птица исчезла в кустах. Длинная змееподобная ящерица при виде собаки уползла под сухие ветки. Вечерняя тишина надвигалась на землю.
Опыт — это одно, а переживание — другое. Опыт — это препятствие для состояния переживания. Опыт, приятный или отталкивающий, стоит на пути переживания. Опыт уже находится в сети времени, он — уже в прошлом, он стал памятью, которая оживает только как ответ на настоящее. Жизнь — это настоящее, это не опыт. Вес и сила опыта налагают тень на настоящее, и благодаря этому переживание становится опытом. Ум — это опыт, известное, и он никогда не может находиться в состоянии переживания;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89