Человек тяжело дышал:
– Где Пабло? – хрипло спросил он и, видя ее замешательство, добавил: – Я – Антонио Ломбардо.
– Сеньор Ломбарде? – удивилась Памела и отступила в сторону. – Проходите.
Антонио прошел в комнату и тяжело опустился на диван. Памела принесла ему халат Пабло и пошла приготовить кофе. Значит, Антонио хотели убить… Неужели брат говорил правду? Только раз в жизни она осмелилась не поверить ему, и вот что получилось…
Памела принесла кофе и, взглянув на бледное усталое лицо Антонио, предложила:
– Вызвать вам доктора? Как ваша рана?
От врача Антонио отказался. После долгой паузы он спросил о своей жене. Памела рассказала ему все, что знала. Снова воцарилось молчание. Чувствуя, что ожидание затягивается, Антонио попросил Памелу позвонить к нему домой – может быть, Пабло с Андресом там.
А они, действительно, были у Ракель, и, в который уже раз уговаривали ее отказаться от своей идеи немедленно идти в полицию. Ведь если сам Антонио, с его влиянием и возможностями, не стал делать этого, то им тем более лучше подождать: вдруг через несколько дней что-нибудь произойдет: позвонит еще раз Роберто Агирреч или выяснится, что жив Антонио – мало ли, все может быть… Каково тогда будет Антонио, если ее арестуют вместе с Максом? Им нужно иметь на руках хоть какое-нибудь доказательство вины Максимилиано, чтобы защитить ее. За ним-то и отправился в Гвадалахару Клаудио.
– Но вы так говорите, будто Антонио действительно может вернуться. Вы что-то знаете, – заволновалась Ракель. – Опять позвонил этот человек? Ради Бога, если вы что-нибудь знаете об Антонио, вы должны сказать мне. Поймите же! – она смотрела на них молящими глазами.
– Нет, мы ничего не знаем. Прошу тебя, не волнуйся, – убеждал ее Андрее. – Все это только предположения.
С большим трудом они уговорили ее подождать до возвращения Клаудио.
Памела набрала номер, трубку поднял Рамон и, как обычно, поинтересовался, кто говорит. Услышав, что это сестра Пабло, он тревожно спросил:
– Что-нибудь случилось, сеньорита?
– Он мне срочно нужен, – сказала Памела. Рамон позвонил Ракель и сказал, что сеньора Пабло просят к телефону.
Сидящий в гостиной Максимилиано быстро спросил:
– Это сестра Пабло? Дай мне трубку.
На лице Рамона появилось выражение твердой решимости.
– Нет, – категорически заявил он.
– Убирайся! Проваливай отсюда! – закричал Максимилиано, вырывая у него из рук трубку.
– Нет, – все также решительно повторил Рамон, не убирая с телефона своей руки. – А если вы снимете трубку, я вырву провод.
По голосу сестры Пабло сразу понял: Памела чем-то взволнована.
– Что случилось? – тревожно спросил он. И вдруг услышал:
– Если там кто-то есть, не подавай вида. Это – Антонио. Я у тебя дома. Немедленно приезжай. Никому ничего не говори. Ты понял? Только Андресу.
У Пабло перехватило дыхание. Стараясь ничем не выдать своих чувств, он сказал, как можно небрежнее:
– Да, конечно, сейчас выезжаю.
– В чем дело? – встрепенулась Ракель.
– Сеньор Клаудио звонил из Гвадалахары. Он просил с ним связаться. Идемте, сеньор Андрее.
– Может, судья не хочет ехать сюда, может, он растерялся? – забеспокоилась Ракель.
– Сеньора, я вам потом позвоню. Идемте, сеньор, – снова повторил он, обращаясь к Андресу.
Когда они вышли, Пабло низко наклонился к Андресу и сказал:
– Это был сеньор Антонио.
– Антонио?
– Да. Он у меня дома. Едем.
Спустившись вниз – должен же он знать, что происходит в доме, – Максимилиано сидел в гостиной. Он проследил с некоторой тревогой, как закрылась дверь за Андресом и Пабло, и увидел осторожно спускавшуюся по лестнице Ракель.
После той сцены с Габриэлем и возвращения из больницы, они, по существу, не разговаривали. Когда им приходилось встречаться, Ракель смотрела на него холодным отчужденным взглядом и отводила глаза. Он физически ощущал острую неприязнь, исходившую от нее, и ее постоянную готовность к взрыву. А теперь, когда и без того все было так напряженно и неясно, лучше не создавать себе лишних проблем. Пора бы ей понять, наконец, как нужно себя вести.
– Ракель, давай забудем все, что было, – предложил он.
– Забудем о том, что ты убил Антонио? И Габриэля тоже?
– Я не убивал Антонио. А Габриэль не осмелился вернуться домой, потому что сказал тебе неправду.
– Да, все говорят неправду, кроме тебя! Мой отец тоже лжет! Но, поскольку он старик, Габриэль нищий, а я сумасшедшая, никто нам не поверит, правда? Поздравляю тебя, ты очень умно все устроил.
– Послушай, я хочу покончить со всем этим, потому что у меня нет… – он хотел сказать, что у него уже нет сил вести эту изнурительную борьбу, но Ракель не дала ему договорить.
– Я тоже хочу покончить! Но по-другому. Я хочу увидеть тебя за решеткой, хочу, чтобы ты гнил в тюрьме, а еще лучше – если бы сдох там. Завтра же я соберу правление, чтобы снять тебя с твоего поста. Я была дура, когда поддалась на уговоры твоей матери. Но с этим покончено, ты уберешься из компании и из этого дома…
– А тебе не приходило в голову, что я тоже могу заявить на тебя в полицию? И могу сказать, что ты никакая не вдова Антонио Ломбарде?
– Да, давай заявим в полицию, я только этого и хочу!
Андрее не мог поверить своим глазам – Антонио, живой и почти здоровый. Почти, потому что когда Андрее обнял его, он болезненно поморщился и отстранил его. Памела уже кое-что рассказала Антонио, то немногое, что она знала. Антонио, например, очень удивился, узнав что Клаудио на его стороне, и даже поехал за судьей в Гвадалахару.
– Я хочу знать, кто вообще на моей стороне? – спросил он.
– Все с тобой, кроме Максимилиано, – ответил несколько удивленный Андрее.
Антонио в упор посмотрел на него.
– А Ракель?
Андрее рассказал ему, что с самого момента его исчезновения Ракель была безутешна, и им стоило немалых трудов уговорить ее не заявлять на Максимилиано в полицию. Она готова сесть в тюрьму, лишь бы Максимилиано был наказан, особенно теперь, когда Мерседес призналась, что Максимилиано и есть Роберто Агирре. Но Антонио, казалось, не удовлетворило это объяснение:
– А почему она позволила, чтобы Макса назначили главным управляющим моей фирмы? Почему они живут в одном доме?
– Антонио, не сомневайся в ней, – успокоил его Андрее.
Как бы предчувствуя, что разговор идет о ней, позвонила Ракель и попросила Памелу позвать к телефону Пабло. Андрее вопросительно посмотрел на Антонио.
– Антонио, надо ей сказать, она так мучается. Антонио покачал головой.
– Ты думаешь, мне самому не хочется ее слышать? Но я хочу видеть ее лицо, когда она узнает, что я жив. Поговори с ней, Пабло, пожалуйста.
Пабло взял трубку.
– Пабло, я очень волнуюсь… – услышал он. – То, что вы с Андресом мне сказали, никак не выходит у меня из головы. Я нервничаю и воображаю Бог знает, что. Поклянитесь, что нет ничего нового об Антонио?
– Об Антонио? Нет, сеньора. Я позвоню вам завтра. Доброй ночи, – он положил трубку и повернулся к Антонио: – Она в отчаянии, сеньор.
Антонио опустил глаза.
– Что ж, – сказал Андрее, подводя итог разговору. – Завтра первым делом надо идти в полицию. Тем более, что Клаудио уже привезет судью.
Но Антонио, словно не слыша этого предложения, попросил Андреса узнать адрес Луиса Трехо и передать адвокату, что завтра он хочет его видеть.
– А что с полицией? – встревожился Андрее. – Только не вздумай мстить сам…
Антонио опять промолчал.
На следующее утро Антонио снова попросил Памелу позвонить к себе домой и, уверившись, что трубку поднял Рамон, назвал себя и, предупредив, что никто ничего не должен знать, попросил его немедленно принести ему одежду. Рамону с трудом удалось сдержать свою радость.
Даже Камила заметила, что он выглядит как-то не так, а когда Ракель поинтересовалась, кто звонил, Рамон, не моргнув глазом, ответил:
– Мясник.
С торопливостью, ему не свойственной, он прошел по коридору и, оглядевшись по сторонам, отпер чулан, где хранилась одежда пропавшего Антонио. Отобрав необходимые вещи, он сложил их в чемодан и, снова оглядев пустой коридор, выскользнул через заднюю дверь.
– Рамон, рад тебя видеть! Как ты быстро пришел! – воскликнул Антонио.
Рамон сиял. Антонио попытался было взять из его рук чемодан, но Рамон категорически отверг эту попытку и, довольный, так и не выпустив чемодана из рук, прошествовал вслед за Памелой в комнату Антонио.
Виктории не спалось. В ее ушах звучали страшные, неожиданные слова, которые бросила ей в лицо Камила. Камила, которая всегда ее поддерживала: «Твоя любовь к сыну заслонила от тебя реальность. Макс способен на это…» Ах, если бы только она была уверена, что эти слова рождены всего лишь вспышкой непонятной неприязнью Камилы к Максу, тем общим состоянием тревоги и беспокойства, которые поселились в их доме с появлением Ракель! Но нет же, нет… За ее словами – другое, о чем не хочется думать, нельзя думать…
Виктория встала, раздвинула тяжелые шторы. Яркий солнечный свет хлынул в комнату. Может быть, этот заново родившийся день – принесет какое-то облегчение?
Она не могла больше оставаться в комнате. Спустившись вниз, Виктория наткнулась на Мерседес, заканчивающую уборку. Отвечая на ее приветствие, сеньора заметила, что глаза девушки опухли от слез.
– Что с тобой? Что происходит?
Мерседес заплакала и, давясь слезами, сказала:
– Мой брат говорил правду, сеньора… А сеньор Максимилиано… пообещал, что убьет Габриэля, если я скажу правду… Но я больше не могу молчать…
– Нет, это неправда, нет… – Виктория подняла перед собой руки, будто отталкивая слова Мерседес, будто защищаясь от них.
И Мерседес не только услышала ее слова, но и поняла ее жест. Она собралась с силами и произнесла:
– Сеньора, я знаю, что вы не захотите этому поверить, потому что речь идет о вашем сыне, но вы должны мне верить. Клянусь вам, клянусь девой небесной, клянусь моей матушкой, которая смотрит на нас сейчас. О сеньора, я в отчаянии! Я не хочу, чтобы они что-нибудь сделали с моим братом. Не хочу, чтобы он умирал. Это несправедливо, если ваш сын убьет его. Несправедливо! Несправедливо!
И Мерседес, рыдая, убежала. Закрыв лицо руками, Виктория без сил опустилась на диван.
– Ас тобой теперь что? – спросил Максимилиано, спустившийся к завтраку.
– Ничего. Просто все оказалось правдой.
– О чем ты, мама? О чем ты говоришь?
– О Ракель, о Роберто Агирре, о Мерседес и ее брате – обо всех! Это ведь ты убил Антонио? Ты его убил…
– Это неправда. Тебе задурили голову всякой чепухой. Кто это сделал?
– Нет, нет, нет! Это ты дурил и обманывал меня! Ты всегда это делал, с ранних лет! И в глубине души я боялась… и всегда внутренне сопротивлялась… Я не могла поверить, что мой сын чудовище, как все кругом мне говорили…
– Мама, я не убивал Антонио, его убил Роберто Агирре.
– Но ведь Роберто Агирре – это ты. Мне рассказала все эта бедная девушка… Она просто в отчаянии… Но зачем ты это сделал, Максимилиано? Зачем? Зачем? Зачем?
– Мама, прошу тебя, выслушай меня. Ты что, тоже против меня?
– Нет, я не против тебя, сынок. Ты должен сдаться. Пожалуйста, отпусти этого юношу.
И Максимилиано сдался.
– У меня ничего не выходило, мама. Одно цеплялось за другое. Я уверен, Антонио тысячу раз желал моей смерти, так же как я его…
Максимилиано говорил со страстной убежденностью, подчеркивая свои слова короткими энергичными жестами: он был уверен в своей правоте и своем праве на защиту от того, кто был его злейшим врагом.
– Просто на этот раз выиграл я. Если бы я его не убил, он убил бы меня, – закончил Альбенис свой яростный монолог.
Виктория не могла больше убегать от правды, страшной правды, которой она боялась и которая была произнесена тем, кому она верила всю жизнь, несмотря ни на что.
…Клаудио удобно устроился в большом кожаном кресле и стал ждать. Вскоре появился и сам сеньор Игнасио – среднего роста, довольно плотного сложения, с седыми волнистыми волосами, уже изрядно поредевшими, и скудной растительностью на лице.
– Кофе и херес, тот, что у меня в кабинете, – распорядился он.
Клаудио рассказал ему заранее сочиненную историю; он ушел от жены, встретил прекрасную девушку, но жена не хочет давать ему развод, а девушка из-за родителей не соглашается жить с ним вне брака. Если бы они могли сделать вид, что расписались, все их проблемы были бы решены. Жена его живет в Швейцарии, а девушка и сам он – из Акапулько.
– Фиктивный брак? За кого вы меня принимаете? – возмутился судья.
Выразительно глядя на судью и подчеркивая каждое слово, Клаудио произнес:
– Меня прислал сеньор Максимилиано Альбенис.
– Альбенис? – переспросил судья. – Нет, не помню…
– Но как же так! – притворно забеспокоился Клаудио. – Сеньор Альбенис мне вас рекомендовал… У вас должна быть книга, в которой зарегистрирован брак сеньоры Ракель Саманьего с доном Антонио Ломбарде Впрочем, я только предполагаю, что она у вас, потому что мой друг Альбенис советовал вам избавиться от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Где Пабло? – хрипло спросил он и, видя ее замешательство, добавил: – Я – Антонио Ломбардо.
– Сеньор Ломбарде? – удивилась Памела и отступила в сторону. – Проходите.
Антонио прошел в комнату и тяжело опустился на диван. Памела принесла ему халат Пабло и пошла приготовить кофе. Значит, Антонио хотели убить… Неужели брат говорил правду? Только раз в жизни она осмелилась не поверить ему, и вот что получилось…
Памела принесла кофе и, взглянув на бледное усталое лицо Антонио, предложила:
– Вызвать вам доктора? Как ваша рана?
От врача Антонио отказался. После долгой паузы он спросил о своей жене. Памела рассказала ему все, что знала. Снова воцарилось молчание. Чувствуя, что ожидание затягивается, Антонио попросил Памелу позвонить к нему домой – может быть, Пабло с Андресом там.
А они, действительно, были у Ракель, и, в который уже раз уговаривали ее отказаться от своей идеи немедленно идти в полицию. Ведь если сам Антонио, с его влиянием и возможностями, не стал делать этого, то им тем более лучше подождать: вдруг через несколько дней что-нибудь произойдет: позвонит еще раз Роберто Агирреч или выяснится, что жив Антонио – мало ли, все может быть… Каково тогда будет Антонио, если ее арестуют вместе с Максом? Им нужно иметь на руках хоть какое-нибудь доказательство вины Максимилиано, чтобы защитить ее. За ним-то и отправился в Гвадалахару Клаудио.
– Но вы так говорите, будто Антонио действительно может вернуться. Вы что-то знаете, – заволновалась Ракель. – Опять позвонил этот человек? Ради Бога, если вы что-нибудь знаете об Антонио, вы должны сказать мне. Поймите же! – она смотрела на них молящими глазами.
– Нет, мы ничего не знаем. Прошу тебя, не волнуйся, – убеждал ее Андрее. – Все это только предположения.
С большим трудом они уговорили ее подождать до возвращения Клаудио.
Памела набрала номер, трубку поднял Рамон и, как обычно, поинтересовался, кто говорит. Услышав, что это сестра Пабло, он тревожно спросил:
– Что-нибудь случилось, сеньорита?
– Он мне срочно нужен, – сказала Памела. Рамон позвонил Ракель и сказал, что сеньора Пабло просят к телефону.
Сидящий в гостиной Максимилиано быстро спросил:
– Это сестра Пабло? Дай мне трубку.
На лице Рамона появилось выражение твердой решимости.
– Нет, – категорически заявил он.
– Убирайся! Проваливай отсюда! – закричал Максимилиано, вырывая у него из рук трубку.
– Нет, – все также решительно повторил Рамон, не убирая с телефона своей руки. – А если вы снимете трубку, я вырву провод.
По голосу сестры Пабло сразу понял: Памела чем-то взволнована.
– Что случилось? – тревожно спросил он. И вдруг услышал:
– Если там кто-то есть, не подавай вида. Это – Антонио. Я у тебя дома. Немедленно приезжай. Никому ничего не говори. Ты понял? Только Андресу.
У Пабло перехватило дыхание. Стараясь ничем не выдать своих чувств, он сказал, как можно небрежнее:
– Да, конечно, сейчас выезжаю.
– В чем дело? – встрепенулась Ракель.
– Сеньор Клаудио звонил из Гвадалахары. Он просил с ним связаться. Идемте, сеньор Андрее.
– Может, судья не хочет ехать сюда, может, он растерялся? – забеспокоилась Ракель.
– Сеньора, я вам потом позвоню. Идемте, сеньор, – снова повторил он, обращаясь к Андресу.
Когда они вышли, Пабло низко наклонился к Андресу и сказал:
– Это был сеньор Антонио.
– Антонио?
– Да. Он у меня дома. Едем.
Спустившись вниз – должен же он знать, что происходит в доме, – Максимилиано сидел в гостиной. Он проследил с некоторой тревогой, как закрылась дверь за Андресом и Пабло, и увидел осторожно спускавшуюся по лестнице Ракель.
После той сцены с Габриэлем и возвращения из больницы, они, по существу, не разговаривали. Когда им приходилось встречаться, Ракель смотрела на него холодным отчужденным взглядом и отводила глаза. Он физически ощущал острую неприязнь, исходившую от нее, и ее постоянную готовность к взрыву. А теперь, когда и без того все было так напряженно и неясно, лучше не создавать себе лишних проблем. Пора бы ей понять, наконец, как нужно себя вести.
– Ракель, давай забудем все, что было, – предложил он.
– Забудем о том, что ты убил Антонио? И Габриэля тоже?
– Я не убивал Антонио. А Габриэль не осмелился вернуться домой, потому что сказал тебе неправду.
– Да, все говорят неправду, кроме тебя! Мой отец тоже лжет! Но, поскольку он старик, Габриэль нищий, а я сумасшедшая, никто нам не поверит, правда? Поздравляю тебя, ты очень умно все устроил.
– Послушай, я хочу покончить со всем этим, потому что у меня нет… – он хотел сказать, что у него уже нет сил вести эту изнурительную борьбу, но Ракель не дала ему договорить.
– Я тоже хочу покончить! Но по-другому. Я хочу увидеть тебя за решеткой, хочу, чтобы ты гнил в тюрьме, а еще лучше – если бы сдох там. Завтра же я соберу правление, чтобы снять тебя с твоего поста. Я была дура, когда поддалась на уговоры твоей матери. Но с этим покончено, ты уберешься из компании и из этого дома…
– А тебе не приходило в голову, что я тоже могу заявить на тебя в полицию? И могу сказать, что ты никакая не вдова Антонио Ломбарде?
– Да, давай заявим в полицию, я только этого и хочу!
Андрее не мог поверить своим глазам – Антонио, живой и почти здоровый. Почти, потому что когда Андрее обнял его, он болезненно поморщился и отстранил его. Памела уже кое-что рассказала Антонио, то немногое, что она знала. Антонио, например, очень удивился, узнав что Клаудио на его стороне, и даже поехал за судьей в Гвадалахару.
– Я хочу знать, кто вообще на моей стороне? – спросил он.
– Все с тобой, кроме Максимилиано, – ответил несколько удивленный Андрее.
Антонио в упор посмотрел на него.
– А Ракель?
Андрее рассказал ему, что с самого момента его исчезновения Ракель была безутешна, и им стоило немалых трудов уговорить ее не заявлять на Максимилиано в полицию. Она готова сесть в тюрьму, лишь бы Максимилиано был наказан, особенно теперь, когда Мерседес призналась, что Максимилиано и есть Роберто Агирре. Но Антонио, казалось, не удовлетворило это объяснение:
– А почему она позволила, чтобы Макса назначили главным управляющим моей фирмы? Почему они живут в одном доме?
– Антонио, не сомневайся в ней, – успокоил его Андрее.
Как бы предчувствуя, что разговор идет о ней, позвонила Ракель и попросила Памелу позвать к телефону Пабло. Андрее вопросительно посмотрел на Антонио.
– Антонио, надо ей сказать, она так мучается. Антонио покачал головой.
– Ты думаешь, мне самому не хочется ее слышать? Но я хочу видеть ее лицо, когда она узнает, что я жив. Поговори с ней, Пабло, пожалуйста.
Пабло взял трубку.
– Пабло, я очень волнуюсь… – услышал он. – То, что вы с Андресом мне сказали, никак не выходит у меня из головы. Я нервничаю и воображаю Бог знает, что. Поклянитесь, что нет ничего нового об Антонио?
– Об Антонио? Нет, сеньора. Я позвоню вам завтра. Доброй ночи, – он положил трубку и повернулся к Антонио: – Она в отчаянии, сеньор.
Антонио опустил глаза.
– Что ж, – сказал Андрее, подводя итог разговору. – Завтра первым делом надо идти в полицию. Тем более, что Клаудио уже привезет судью.
Но Антонио, словно не слыша этого предложения, попросил Андреса узнать адрес Луиса Трехо и передать адвокату, что завтра он хочет его видеть.
– А что с полицией? – встревожился Андрее. – Только не вздумай мстить сам…
Антонио опять промолчал.
На следующее утро Антонио снова попросил Памелу позвонить к себе домой и, уверившись, что трубку поднял Рамон, назвал себя и, предупредив, что никто ничего не должен знать, попросил его немедленно принести ему одежду. Рамону с трудом удалось сдержать свою радость.
Даже Камила заметила, что он выглядит как-то не так, а когда Ракель поинтересовалась, кто звонил, Рамон, не моргнув глазом, ответил:
– Мясник.
С торопливостью, ему не свойственной, он прошел по коридору и, оглядевшись по сторонам, отпер чулан, где хранилась одежда пропавшего Антонио. Отобрав необходимые вещи, он сложил их в чемодан и, снова оглядев пустой коридор, выскользнул через заднюю дверь.
– Рамон, рад тебя видеть! Как ты быстро пришел! – воскликнул Антонио.
Рамон сиял. Антонио попытался было взять из его рук чемодан, но Рамон категорически отверг эту попытку и, довольный, так и не выпустив чемодана из рук, прошествовал вслед за Памелой в комнату Антонио.
Виктории не спалось. В ее ушах звучали страшные, неожиданные слова, которые бросила ей в лицо Камила. Камила, которая всегда ее поддерживала: «Твоя любовь к сыну заслонила от тебя реальность. Макс способен на это…» Ах, если бы только она была уверена, что эти слова рождены всего лишь вспышкой непонятной неприязнью Камилы к Максу, тем общим состоянием тревоги и беспокойства, которые поселились в их доме с появлением Ракель! Но нет же, нет… За ее словами – другое, о чем не хочется думать, нельзя думать…
Виктория встала, раздвинула тяжелые шторы. Яркий солнечный свет хлынул в комнату. Может быть, этот заново родившийся день – принесет какое-то облегчение?
Она не могла больше оставаться в комнате. Спустившись вниз, Виктория наткнулась на Мерседес, заканчивающую уборку. Отвечая на ее приветствие, сеньора заметила, что глаза девушки опухли от слез.
– Что с тобой? Что происходит?
Мерседес заплакала и, давясь слезами, сказала:
– Мой брат говорил правду, сеньора… А сеньор Максимилиано… пообещал, что убьет Габриэля, если я скажу правду… Но я больше не могу молчать…
– Нет, это неправда, нет… – Виктория подняла перед собой руки, будто отталкивая слова Мерседес, будто защищаясь от них.
И Мерседес не только услышала ее слова, но и поняла ее жест. Она собралась с силами и произнесла:
– Сеньора, я знаю, что вы не захотите этому поверить, потому что речь идет о вашем сыне, но вы должны мне верить. Клянусь вам, клянусь девой небесной, клянусь моей матушкой, которая смотрит на нас сейчас. О сеньора, я в отчаянии! Я не хочу, чтобы они что-нибудь сделали с моим братом. Не хочу, чтобы он умирал. Это несправедливо, если ваш сын убьет его. Несправедливо! Несправедливо!
И Мерседес, рыдая, убежала. Закрыв лицо руками, Виктория без сил опустилась на диван.
– Ас тобой теперь что? – спросил Максимилиано, спустившийся к завтраку.
– Ничего. Просто все оказалось правдой.
– О чем ты, мама? О чем ты говоришь?
– О Ракель, о Роберто Агирре, о Мерседес и ее брате – обо всех! Это ведь ты убил Антонио? Ты его убил…
– Это неправда. Тебе задурили голову всякой чепухой. Кто это сделал?
– Нет, нет, нет! Это ты дурил и обманывал меня! Ты всегда это делал, с ранних лет! И в глубине души я боялась… и всегда внутренне сопротивлялась… Я не могла поверить, что мой сын чудовище, как все кругом мне говорили…
– Мама, я не убивал Антонио, его убил Роберто Агирре.
– Но ведь Роберто Агирре – это ты. Мне рассказала все эта бедная девушка… Она просто в отчаянии… Но зачем ты это сделал, Максимилиано? Зачем? Зачем? Зачем?
– Мама, прошу тебя, выслушай меня. Ты что, тоже против меня?
– Нет, я не против тебя, сынок. Ты должен сдаться. Пожалуйста, отпусти этого юношу.
И Максимилиано сдался.
– У меня ничего не выходило, мама. Одно цеплялось за другое. Я уверен, Антонио тысячу раз желал моей смерти, так же как я его…
Максимилиано говорил со страстной убежденностью, подчеркивая свои слова короткими энергичными жестами: он был уверен в своей правоте и своем праве на защиту от того, кто был его злейшим врагом.
– Просто на этот раз выиграл я. Если бы я его не убил, он убил бы меня, – закончил Альбенис свой яростный монолог.
Виктория не могла больше убегать от правды, страшной правды, которой она боялась и которая была произнесена тем, кому она верила всю жизнь, несмотря ни на что.
…Клаудио удобно устроился в большом кожаном кресле и стал ждать. Вскоре появился и сам сеньор Игнасио – среднего роста, довольно плотного сложения, с седыми волнистыми волосами, уже изрядно поредевшими, и скудной растительностью на лице.
– Кофе и херес, тот, что у меня в кабинете, – распорядился он.
Клаудио рассказал ему заранее сочиненную историю; он ушел от жены, встретил прекрасную девушку, но жена не хочет давать ему развод, а девушка из-за родителей не соглашается жить с ним вне брака. Если бы они могли сделать вид, что расписались, все их проблемы были бы решены. Жена его живет в Швейцарии, а девушка и сам он – из Акапулько.
– Фиктивный брак? За кого вы меня принимаете? – возмутился судья.
Выразительно глядя на судью и подчеркивая каждое слово, Клаудио произнес:
– Меня прислал сеньор Максимилиано Альбенис.
– Альбенис? – переспросил судья. – Нет, не помню…
– Но как же так! – притворно забеспокоился Клаудио. – Сеньор Альбенис мне вас рекомендовал… У вас должна быть книга, в которой зарегистрирован брак сеньоры Ракель Саманьего с доном Антонио Ломбарде Впрочем, я только предполагаю, что она у вас, потому что мой друг Альбенис советовал вам избавиться от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65