— Как вы, должно быть, знаете, мои познания в искусстве исцеления очень невелики, хотя я много слышал об этом от Риса. Пока я здесь, мне будет интересно понаблюдать за вами. Если же ваша братия будет считать целью моего визита знакомство с вашей обителью, тем лучше.
— Вы повторяете мои мысли, — сказал Эмрис, взглянув на Кверона и слегка наклонив голову. — Ваша милость согласится последовать за мной, я покажу вам кое-что интересное. Кверон, Рис, — он обратился к ним как учитель к своенравным ученикам. — Когда мы приступим к беседе, думаю, вы будете получше держать себя в руках.
Не сказав больше ни слова, он вывел Камбера из ризницы, бледной рукой держа его под локоть и указывая на изумительной работы мозаику архангела Гавриила, украшавшую стену коридора.
Обменявшись осторожными взглядами, Рис и Кверон, уже более уравновешенные, последовали за первой парой.
ГЛАВА 12
Покажи нам новые чудеса.
Книга Екклесиаста или Проповедника 36:6
Выйдя из ризницы, Эмрис повернул налево в узкий коридор. Они миновали молельню, доносившийся оттуда шепот указывал, что внутри проходит богослужение. На несколько минут они задержались у восточного края апсиды, как раз за алтарем, и Эмрис предложил Камберу заглянуть в глазок, проделанный в резном экране.
Первым впечатлением от увиденного была белизна. Внутреннее пространство хоров, неф и то, что он мог увидеть в трансепте, были облицованы белым мрамором или алебастром. Даже дерево сидений на хорах и скамьи в нефе были окрашены в белое. Неф и хоры этой монастырской церкви не разделялись, и взору Камбера предстало все пространство до огромных западных дверей и красивого окна, выполненного из голубых и золотистых стекол. Там, справа от дверей, которые, должно быть, вели в знаменитую колокольню монастыря, играл лазурный свет часовни Богоматери, там члены Ордена несли всенощное бдение. Он различил белую фигуру, направлявшуюся от этой часовни по главному нефу.
Фигура проскользнула между рядами скамей с богато вышитыми подушками для коленопреклонения, поднялась на хоры и присоединилась к дюжине уже молившихся братьев. У всех монахов были косички Ордена святого Гавриила, лежавшие на сброшенных капюшонах, и, как у Эмриса, у каждого на левом плече располагался знак Целителя-священника-зеленая раскрытая рука с белой восьмиконечной звездой, у Риса на целительском плаще была выткана белая рука с зеленой звездой.
Появление среди молящихся еще одного собрата точно послужило сигналом, все разом встали и запели на два голоса:
«Adsum, Domine…»
Я здесь, Господь…
Ты даровал мне милостью своей Способность исцелять.
Я здесь, Господь…
Ты даровал мне власть над волею других.
О, Боже, дай мне мудрости и сил Воспользоваться даром.
Тебе, Господь, всецело послужить…
Это был древний, широко известный гимн Adsum, Domine. Он содержал основы этических правил, которые определяли жизнь Целителей мирских и духовных с тех самых пор, как среди дерини появились первые Целители. Во второй раз за всю жизнь Камбер слышал его исполнение, хотя слова читал тысячу раз и знал их наизусть. Даже красивый баритон Риса мог передать лишь малую толику того, что звучало в гимне.
Гармония голосов Целителей-священников проникала в самое существо Камбера. Он слушал и размышлял над тем, что одних делает Целителями, а другие, лишенные этого неведомого свойства, остаются простыми смертными.
Певцы дошли до ектеньи, и Камбер отвлекся, вспоминая, как пел Рис, перед глазами возник священный круг в башне в Шииле. Это было в ту ночь, когда Эвайн родила второго сына. Еще до рождения ребенка они знали, что Тиэг так же, как и его отец, будет Целителем.
В ту ночь Камбер, Эвайн, Йорам и Джебедия слушали, как Рис, держа на руках младенца, пел ему ту же песню. Он посвящал своего сына служению искусству Целителя и Древним Силам, которых они призывали в свидетели.
Голос воспоминаний Камбера слился с голосами монахов Эмриса, когда зазвучало «Dominus lucis»:
«Dominus lucis me dixit, Ecce…»
Господь дал откровение мне: знай, Ты избранный, мой сын, мой дар живущим.
С рождения тебя отметил знак, Ты мне принадлежишь, живой и сущий.
И я послал тебя в подлунный мир, Чтоб свет победу одержал над тенью, А ты в борьбе моим орудьем был, Всем страждущим даруя исцеленье.
И те дары-моя любовь к тебе.
Целителю известны все секреты, Чтобы прервать болезни страшный бег.
Врачуя плоть и разум человека, Избегнет он небытия угроз, Когда тебе, как драгоценный свиток, Откроются его душа и мозг, Ты сможешь воссоздать сосуд разбитый.
Певцы дошли до заключительного антифона, Камбер почувствовал, что Рис стоит рядом, плечом к плечу. Зять наверняка тоже вспоминал тот вечер, не переставая удивляться сокровенному смыслу песнопения, К горлу подступил комок, а к глазам-слезы. Но прежде чем он сумел взять себя в руки, Эмрис понимающе коснулся его руки и слегка подтолкнул его-пора двигаться дальше.
Он внезапно так ясно понял, что аббат разделяет его чувства, всколыхнувшиеся под магическим воздействием песни, но Эмрис не мог проникнуть в мозг Камбера, закрытого ото всех, кроме Риса.
Благодарный Камбер последовал за аббатом, отвлекая себя разглядыванием седой косицы, болтающейся впереди, усмиряя печаль и вбирая в себя спокойствие, исходившее от Эмриса. Его удивило, что шагавших следом Риса и Кверона тоже окружает почти осязаемое умиротворение.
Когда они выходили через боковую дверь, в воздухе, наполненном ароматами благовоний, разносились слова последней части гимна.
Я здесь, Господь…
Все свои таланты кладу К Твоим ногам.
Укажи дорогу, о Боже, И охрани от искушений, Чтобы честь и дар остались Незапятнаны ничем…
Они вступили в узкую аркаду, которая соединяла поперечный неф с круглым строением, вероятно, зданием капитула. Однажды Йорам сравнил этот капитул с разрушенным храмом, который они обнаружили при раскопках в Грекоте. Камбера заинтересовала постройка, и Эмрис, чтобы удовлетворить любопытство гостя, свернул в другую галерею. Прежде чем попасть внутрь, гости вышли во внутренний двор монастыря и получили общее представление о его планировке.
Здание капитула располагалось по соседству с храмом, который братия именовала часовней. Такой громадной часовни Камбер прежде никогда не видел, но здание капитула было еще более монументально и возвышалось над остальными монастырскими постройками. В свете утреннего солнца его небесно-голубой, словно фаянсовый, купол сверкал первозданной чистотой. И на часовне Камбер смог насчитать шесть, нет, семь куполов, хотя знал, что по крайней мере еще четыре не видны. Значит, всего их было двенадцать— священное число.
При ближайшем рассмотрении стали различимы детали— золотой оттиск креста Ордена, четырьмя концами касавшийся солнечного диска. Этот мотив и другие были традиционны и повторялись на тяжелых бронзовых дверях здания капитула. Ощущение близости прошлого укрепило Камбера в мысли, что истоки гавриллитов, как и самих дерини, находятся много дальше, чем принято считать. Хотя это не стало широкой темой для дискуссий, особенно среди наиболее ортодоксальных священников, те, кто занимался изучением древности, отлично знали, что в основу волшебства дерини, кроме христианской, легло множество верований.
Но о символах они потолкуют наедине с Рисом. Камбер чувствовал его живой интерес и получил предупреждение зятя, когда Целитель узнал, что Камбер внимательно разглядывал здание, — оно было небезопасным объектом исследований.
Поэтому, когда Эмрис давал свои пояснения, в лице Алистера Каллена не было ничего, кроме вежливого интереса. Время от времени он кивал, слушая о местоположении жилых комнат, трапезной и кухни.
Комнаты монахов размещались вдоль восточной стены на первом этаже и выше. Однако, в отличие от других монастырей, представляли собой не дортуары, а отдельные кельи. Здесь считалось, что уединение необходимо для упорядоченности мыслей и дисциплины духа. Эмрис объяснил, что ученики спят в трапезных в здании капитула. Там же находились классные комнаты и кабинеты для подготовки Целителей.
Эмрис знал наверняка, что епископ Каллен непременно захочет зайти внутрь, но как на грех именно сегодня был День уборки, проводившейся два раза в месяц, и это могло испортить впечатление.
Подойдя к тяжелым дверям, Камбер разглядел вырезанные на них сцены и символы и хорошенько запомнил увиденное. Изображая безразличие, он только похвалил мастерство исполнения, однако не мог не почувствовать, что и Рис был очарован зрелищем, и они вошли внутрь.
Если внешний вид монастыря завораживал своей таинственностью, то внутренность капитула просто потрясала. Это было не наслаждение и не восторг, а нечто иное. Вошедший вдруг словно окунался в прохладный сосуд из золота и аквамарина. Эмрис пояснил, что цвета символизируют архангела Гавриила, у него синий цвет и его стихия-вода. Придавая всему оттенок неба, в помещение проникал холодный голубой свет, дополняя гармонию дома архангела Гавриила. Свет лился через застекленное отверстие в куполе, который так же, как и снаружи, был покрыт голубыми изразцами, только вместо крестов и солнечных дисков на нем были восьмиконечные звезды. Солнечные лучи касались белых мраморных плит пола и Превращались в нежно-золотые.
В самом центре помещения находился полированный куб медного купороса высотой до пояса, вокруг глыбы на коленях стояли монахи, опираясь о пол руками и зажав сутаны между ногами. Некоторые двигались между тремя рядами деревянных скамей, окропляя резную поверхность пахучим кедровым маслом и натирая дерево.
Запах масла вызвал у Камбера, точнее у той его части, что была Алистером, мучительные воспоминания, стремительно унося в другое место и время, когда его существование и вера были свежее и легче… Но тут же он снова очутился в Монастыре святого Неота. У куба творилось что-то странное…
Что бы это ни было, он сразу же понял, что и Рис почувствовал, — ощущение было неуловимо знакомое, но когда Целитель был в монастыре в последний раз еще послушником, то еще не умел распознавать этого. Мысленно подбодрив Риса, мозг Камбера устремился к кубу, хотя с виду он просто наблюдал за монахами и слушал тихие объяснения Эмриса.
Скоро он понял, что затруднительная неясность вызвана неожиданным присутствием силы, которая билась о его защиты. Голубой монолит гавриллиты, очевидно, использовали в медитациях, а Камбера как михайлинца учили сосредотачиваться на пламени или мече святого Михаила. Куб излучал энергию, не сулившую, однако, ни хорошего, ни плохого. Камня, особенно если он у гавриллитов, можно было не опасаться. Почему-то в его памяти всплыл черный с белым жертвенник, найденный при раскопках в Грекоте. Была ли между ними какая-то связь, подумал он.
Облегченно вздохнув, он заморгал и полностью вернулся к действительности, все еще чувствуя запах кедрового масла.
— Ваше Преосвященство, все В. порядке? — осторожно осведомился старый Целитель.
Камбер заметил, что Эмрис, не скрывая любопытства, смотрит на него, однако по его бледному лицу ничего нельзя было прочесть. Некоторые монахи исподтишка поглядывали на гостя, догадываясь о его сане по лиловому плащу и белому поясу.
Покачав головой, Камбер отметил, что запах кедра побуждает его к размышлениям.
— Да, святой отец. Просто воспоминания о юности. В Челттхэме мы тоже использовали кедровое масло, чтобы натирать им деревянную поверхность. Я вспомнил о временах, когда был послушником.
— Ох, — Эмрис понимающе кивнул. — Странно, не правда ли, как с годами мы все чаще обращаемся к своей молодости? Я не обучался ни в Ордене святого Михаила, ни в Ордене святого Гавриила, и подобные воспоминания у меня вызывает запах сандалового масла. Хотя, по-моему, кедр все-таки лучше. Мы считаем, что этот запах отпугивает моль. А теперь пойдемте дальше. Не будем отвлекать братьев. Те из нас, кто помоложе, непременно работают физически. Здесь все одинаковы-священник, Целитель, послушник, подмастерье и ученик. А как принято в михайлинском Ордене?
Продолжая свой обход капитула и жилых строений, Камбер рассказал, что устав его Ордена почти полностью совпадает с порядками гавриллитов. Они пустились в дискуссию о философских аспектах различия двух Орденов. Камбер не стал развивать тему о различии традиций обучения, как бы вскользь затронутую Эмрисом, ему особенно не хотелось делать этого здесь, перед Квероном. Чем больше он узнавал о гавриллитах, тем яснее становилось, как мало он знал о них и особенно об их аббате. Он решил позже расспросить об этом Эвайн. Может быть, ее объяснения восполнят пробел.
По пути они наткнулись на группу мальчиков, сидевших во внутреннем дворе под деревом. На них были гладкие белые туники учеников. Моложавый мужчина в сутане, с косицей гавриллита, читал им лекцию. Слов было не разобрать-Эмрис не подвел своих спутников ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73