- Я не могу снова туда
идти. - Голос шерифа дрогнул. - О Господи, не могу. - В ушах зазвучало,
наплывая, жестокое эхо: "Бурро! Бурро! Осел!" Вокруг вихрем проносился
Кортес-парк и хищные лица. Вэнс сжал кулаки.
Он был в Инферно шерифом: плевое дело. Гоняйся за потерявшимися
собаками да нарушителями правил дорожного движения. Одной рукой тянешься к
Мэку Кейду, другой прикрываешь глаза. Жирный мальчишка внутри Вэнса
затрясся от ужаса, и шериф увидел, как дверь дома Крича раскрывается,
чтобы поглотить его.
Кто-то коснулся его плеча. Он поднял повлажневшие глаза и взглянул в
лицо Тому Хэммонду.
- Вы нужны нам, - сказал Том.
Такого Вэнсу еще никто никогда не говорил. Вы нам нужны. Звучало это
потрясающе просто, и все-таки достаточно сильно для того, чтобы развеять в
клочки давнишние далекие издевки, как пустынный ветер - паутину. Он
пригнул голову: внутри его еще терзал страх, но уже не такой сильный, как
несколько секунд тому назад. Долго - очень долго он был один, но теперь
малодушному жирному мальчишке, который прихватывал на улицы Окраины
бейсбольную биту, настало время стать взрослым. Может быть, он не мог
заставить себя еще раз войти в дом Крича. Может быть, добравшись бы до
двери, он бы с криком бросился наутек и бежал бы до тех пор, пока не
свалился или перед ним не встал бы на дыбы монстр с шипастым хвостом.
Может быть. А может быть, и нет. Он был в Инферно шерифом, и в нем
нуждались.
И то, что так оно и было на самом деле, заставило издевки уплыть
прочь, словно хулиганов, которые поняли: шагающий через Кортес-парк жирный
мальчишка отбрасывает тень взрослого мужчины.
Вэнс поднял голову и вытер глаза тылом пухлой руки.
- Ладно, - сказал он. Никаких обещаний. Еще предстояло иметь дело с
дверью. Он поднялся и еще раз сказал: - Ладно.
Том пошел за полковником Роудсом.
34. ДЕЛО ТАБАК
- Сыпняк! Сюда, малыш! - от крика голос Мэка Кейда начал сдавать.
Рядом с ним комком нервов скулил и подпрыгивал Столбняк, то и дело
останавливаясь, чтобы отрывисто облаять пирамиду.
Никаких признаков добермана не было. Вокруг медленно плыл дым от
горящих покрышек, и шагал Кейд по мрачной стране чудес, где правило
разорение. Зажатый в правой руке 0.38 был наготове: мало ли что поджидало
их в дыму.
С каждым шагом Мэк углублялся во двор. Он знал здесь каждый дюйм, но
сейчас все они внушали ему страх. Однако он должен был найти Сыпняка,
иначе этой ночью весь кокаин мира не снял бы камень с его души. Собаки
были друзьями Кейда, его талисманами, телохранителями, его силой,
преобразованной в животную форму. Он подумал: люди? Да пошли они! Все они
ни черта не стоят. Собаки - другое дело.
Кейд увидел черную пирамиду - влажные, омытые лиловым светом пластины
замаячили ужасающе близко - и свернул в сторону, взметая пепел и пыль
лакированными итальянскими ботинками. Когда он оглянулся, то уже не увидел
домов Окраины - только мрак на фоне мрака.
Ударная волна и взрывы бочек с бензином и смазкой снесли и сровняли с
землей привычные дворовые постройки - склады, мастерские. Заново
собранные, лоснящиеся порше, БМВ, корветты, ягуары и мерседесы, не так
давно выстроенные ровными рядами для погрузки и доставки к хозяевам Кейда,
были сожжены, искорежены и расшвыряны, как игрушки.
"Дело дрянь, - подумал он. - Да нет, не дрянь. Дело табак."
В конце концов явится полиция. Потом репортеры. Все было кончено, и
внезапный поворот судьбы еще больше выбил его из колеи. Кейд всегда
полагал, что, если финал и настанет, судьба примет облик федеральщиков,
которые тихо его повяжут, или какого-нибудь встрепанного юриста, который
решит, что ему мало денег, или же одной из мелких сошек, которая настучит,
спасая собственную шкуру. Ни в одном сценарии катастрофы никогда не было
никакой сволочной черной пирамиды из космоса, и Кейд подумал: вот занятно
было бы оказаться на берегу одного из Карибских островов, где нет никаких
договоров о выдаче.
- Сыпняк! Ко мне, мальчик! Пожалуйста... вернись! - кричал он.
Столбняк заскулил, толкнул Кейда в ногу, отбежал несколько ярдов, а потом
стрелой метнулся обратно.
Кейд остановился.
- Остались мы вдвоем, приятель, - сказал он Столбняку. - На пару
против всего света.
Столбняк тихо тявкнул.
- Что такое? - этот звук был Кейду знаком: тревога. - Что ты...
Столбняк заворчал и прижал уши.
Под землей что-то дробилось и трещало, словно расползался каменный
пласт. Башмаки Кейда оказались в воронке крутящегося песка, и Мэка
развернуло сильным ввинчивающим движением. Земля расступилась, и он по
колени ушел в провал.
Он резко вдохнул, и гортань защекотал горький дым. Что-то влажное и
зыбучее, ухватив Мэка за ноги, тянуло его под землю, и в считанные секунды
он провалился почти по пояс. Он бился и кричал, но за ноги его держали
крепко. Столбняк яростно лаял, бегая вокруг хозяина. Кейд выстрелил в
землю. Пуля взметнула песок. То, что поймало Кейда, тащило его вниз, а он
стрелял, пока не кончились патроны.
Он ушел в землю по грудь. Столбняк метнулся к нему. Беспорядочно
молотивший по воздуху руками Кейд схватил собаку, притянул добермана к
себе и попытался использовать ее тяжесть, чтобы вырваться на свободу.
Столбняк бешено выдирался, но песок уже засасывал тело собаки вместе с
трепыхающимся хозяином. Когда Кейд в очередной раз раскрыл рот, чтобы
закричать, туда, проскальзывая в горло, хлынули пепел и песок.
Человек и собака исчезли. Песчаные водовороты закрутили панаму Мэка
Кейда и, наполовину засыпанную, оставили лежать, а круговые движения земли
замедлились и прекратились.
35. ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ
Пока Рик с Заррой ждали в кабинете Мак-Нила, Коди Локетт открыл
глаза, увидел свет свечей и рывком сел, отчего в голове снова застучало.
Коди поднес часы к свече, которую прилепил на фанерный стол у
кровати: 12:58. Прошел почти час с тех пор, как он пришел домой, проглотил
две таблетки аспирина, запив большим глотком лимонада из отыскавшейся в
холодильнике полупустой банки и улегся, чтобы дать отдых голове. Коди не
был уверен, что действительно спал. Возможно, он просто уплывал в
тревожные сумерки и возвращался обратно. Однако голове действительно стало
чуть получше, да и мышцы отчасти расслабились.
Коди не знал, где отец. В последний раз он видел Керта стремглав
несущимся по улице, когда вертолет сражался над Инферно с другой летающей
хреновиной. Сам он досмотрел поединок до конца, а когда вертушка рухнула
на Кобре-роуд, понял, что мертвецки устал, каким-то образом дошел до
своего мотоцикла, который стоял перед залом игровых автоматов, и смотался
домой.
Все еще одетый в окровавленные лохмотья рабочей рубашки Коди поднялся
с кровати и схватился за железную спинку, потому что стены заколыхались и
медленно завертелись. Когда они остановились, парнишка отцепил пальцы от
кровати, перешел через комнату к комоду, открыл верхний ящик и вынул
чистую белую футболку. Скинув отрепья, он натянул ее через голову, морщась
от уколов боли в груди. В животе заурчало. Коди отлепил свечу от лужицы
застывшего воска и, освещая себе дорогу, пошел в кухню.
В холодильнике лежали несколько изъеденных плесенью полуфабрикатных
обедов, какое-то завернутое в фольгу бурое мясо, ломоть лимбургского сыра,
которым Коди не угостил бы даже собаку, и разнообразные миски и чашки с
остатками, не вызывающими доверия. Однако огонек свечи высветил покрытую
жирными пятнами бумагу. Коди вытащил ее и развернул. Внутри оказались
четыре черствых глазированных пончика, которые отец увел из пекарни. Они
оказались твердыми, как шины газонокосилки, но Коди успел съесть три штуки
раньше, чем желудок запросил пощады.
В глубине холодильника нашлась бутылка виноградного сока. Он
потянулся за ней, и тут почувствовал, что пол дрожит.
Коди замер, сжимая горлышко бутылки.
Дом наполнился поскрипыванием и треском. В шкафах нежно зазвенели
чашки и тарелки. Потом с громким хлопком глубоко под землей лопнула труба.
Под домом что-то есть, понял Коди. Сердце зачастило, но голова
оставалась ясной и холодной. Через подметки кроссовок ему передавалась
дрожь половиц - так обычно трясся пол, когда по железнодорожной ветке,
принадлежавшей горнодобывающей компании, мимо их дома на малой скорости
проходили тяжело нагруженные товарные поезда.
Вибрация замедлилась и прекратилась. В свете свечи проплыло облачко
пыли. Коди затаил дыхание, и судорожно вдохнул только тогда, когда легкие
потребовали воздуха. В кухне запахло жженой резиной: это в трещины
просачивалась вонь с автодвора Кейда. Коди достал сок, отвинтил пробку и
смыл застрявшие в глотке остатки глазированных пончиков.
Весь мир охерел с тех пор, как за рекой упала эта проклятая сволочь.
Коди не утруждал себя размышлениями о том, что могло проползти под ним -
что бы это ни было, оно находилось может быть в десяти, может в двенадцати
футах под землей. Ждать, не вернется ли эта штука, он тоже не собирался.
Где бы ни обретался папаша на этот раз, подумал Коди, пусть выкручивается
сам. Господь и так приглядывает за дураками да пьяницами.
Он задул свечу, положил на кухонный стол и вышел из дома. Сойдя с
крыльца, Коди оседлал мотоцикл и надел "консервы". Улица была фиолетовой,
над самым бетоном висели пласты дыма, и от этого Инферно своим видом и
запахами напоминал зону боевых действий. Сквозь дымовую завесу Коди видел
сияющие огни крепости. Туда, решил парнишка - уж очень темно было повсюду.
Сперва ему хотелось заскочить на Серкл-бэк-стрит, к дому Танка, выяснить,
не дома ли с предками этот хмырь, а уж потом двинуть в общагу. Он пару раз
пнул стартер, мотор завелся, и Коди поехал в сторону Селеста-стрит.
Во время драки Коди разбили стекло фары (возможно, полагал он, пивной
бутылкой), но несмотря на это, лампа работала. Свет пронзил грязный туман,
но Коди ехал медленно - Брасос-стрит была испещрена трещинами, а кое-где
покрытие вздыбилось на добрых шесть дюймов. Колеса сообщили копчику Коди,
что им с проползшим под домом существом было по пути.
А потом он чуть не наехал на нее.
Посреди улицы кто-то стоял.
Маленькая русоволосая девочка. В луче фары ее глаза светились
красным.
- Поберегись! - крикнул Коди, но девчонка не двинулась с места. Он
рванул руль влево и ударил по тормозам. Если бы он проехал чуть ближе к
девочке, та могла бы лишиться мочки уха. "Хонда" пронеслась мимо, переднее
колесо угодило на какую-то кочку, и мотоцикл содрогнулся. Коди боролся с
рулем и тормозами, не желая врезаться в заросли кактусов. Он затормозил в
каких-нибудь двух футах от этого гнездовья дикобразов и развернул "хонду",
подняв песчаную метель. Мотор закашлялся и заглох.
- Вольты полетели? - рявкнул Коди на девчонку. Она стояла на прежнем
месте, держа что-то в сложенных чашечкой ладонях. - Что с тобой? - Он
поднял "консервы", бисеринки пота обожгли глаза.
Девочка не ответила. Кажется, она даже не понимала, что вот-вот могла
поцеловаться с колесом.
- Ты чуть не убилась! - Он обрубил ножку, слез и широким шагом
направился к ней, чтобы увести с мостовой. Но, когда Коди приблизился к
девочке, та опустила руки, и он увидел, что она баюкает в ладонях.
- Что это? - спросила она.
Это был рыжий полосатый котенок, наверное, не старше месяца.
Оглядевшись, чтобы определиться, Коди понял, что они стоят перед домом
Кошачьей Барыни. В нескольких футах от них сидела рыжая в полоску мама и
терпеливо поджидала возвращения своего отпрыска.
- А то ты не знаешь, - фыркнул Коди. Его еще трясло. - Котенок.
Всякий знает, что такое котенок.
- Ко-тенок, - повторила девчушка, словно слышала слово впервые. -
Котенок. - На этот раз вышло свободнее. Пальцы девочки погладили шерстку.
- Мягкий.
Что-то в этой пацанке странное, подумал Коди. Здорово странное. И
говорит не так, и стоит тоже не по-людски. Слишком уж скованно она держала
спину, словно напрягалась под тяжестью собственных костей. Лицо и волосы
были в пыли, а джинсы с футболкой выглядели так, будто она каталась по
земле. Правда, лицо девчонки было знакомым; где-то Коди ее уже видел. Он
вспомнил, где: в школе, еще в апреле. За мистером Хэммондом тогда зашли
жена с дочкой. Девчонку звали то ли Сэнди, то ли Стиффи - что-то в этом
роде.
- Ты пацанка мистера Хэммонда, - сказал он. - Чего бродишь одна?
Внимание девочки все еще было сосредоточено на котенке.
- Хорошенький, - сказала Дифин, которая пришла к выводу, что у нее в
руках - более молодая форма поджидающего неподалеку создания, так же, как
занятая ею самой форма была юной женской формой человеков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
идти. - Голос шерифа дрогнул. - О Господи, не могу. - В ушах зазвучало,
наплывая, жестокое эхо: "Бурро! Бурро! Осел!" Вокруг вихрем проносился
Кортес-парк и хищные лица. Вэнс сжал кулаки.
Он был в Инферно шерифом: плевое дело. Гоняйся за потерявшимися
собаками да нарушителями правил дорожного движения. Одной рукой тянешься к
Мэку Кейду, другой прикрываешь глаза. Жирный мальчишка внутри Вэнса
затрясся от ужаса, и шериф увидел, как дверь дома Крича раскрывается,
чтобы поглотить его.
Кто-то коснулся его плеча. Он поднял повлажневшие глаза и взглянул в
лицо Тому Хэммонду.
- Вы нужны нам, - сказал Том.
Такого Вэнсу еще никто никогда не говорил. Вы нам нужны. Звучало это
потрясающе просто, и все-таки достаточно сильно для того, чтобы развеять в
клочки давнишние далекие издевки, как пустынный ветер - паутину. Он
пригнул голову: внутри его еще терзал страх, но уже не такой сильный, как
несколько секунд тому назад. Долго - очень долго он был один, но теперь
малодушному жирному мальчишке, который прихватывал на улицы Окраины
бейсбольную биту, настало время стать взрослым. Может быть, он не мог
заставить себя еще раз войти в дом Крича. Может быть, добравшись бы до
двери, он бы с криком бросился наутек и бежал бы до тех пор, пока не
свалился или перед ним не встал бы на дыбы монстр с шипастым хвостом.
Может быть. А может быть, и нет. Он был в Инферно шерифом, и в нем
нуждались.
И то, что так оно и было на самом деле, заставило издевки уплыть
прочь, словно хулиганов, которые поняли: шагающий через Кортес-парк жирный
мальчишка отбрасывает тень взрослого мужчины.
Вэнс поднял голову и вытер глаза тылом пухлой руки.
- Ладно, - сказал он. Никаких обещаний. Еще предстояло иметь дело с
дверью. Он поднялся и еще раз сказал: - Ладно.
Том пошел за полковником Роудсом.
34. ДЕЛО ТАБАК
- Сыпняк! Сюда, малыш! - от крика голос Мэка Кейда начал сдавать.
Рядом с ним комком нервов скулил и подпрыгивал Столбняк, то и дело
останавливаясь, чтобы отрывисто облаять пирамиду.
Никаких признаков добермана не было. Вокруг медленно плыл дым от
горящих покрышек, и шагал Кейд по мрачной стране чудес, где правило
разорение. Зажатый в правой руке 0.38 был наготове: мало ли что поджидало
их в дыму.
С каждым шагом Мэк углублялся во двор. Он знал здесь каждый дюйм, но
сейчас все они внушали ему страх. Однако он должен был найти Сыпняка,
иначе этой ночью весь кокаин мира не снял бы камень с его души. Собаки
были друзьями Кейда, его талисманами, телохранителями, его силой,
преобразованной в животную форму. Он подумал: люди? Да пошли они! Все они
ни черта не стоят. Собаки - другое дело.
Кейд увидел черную пирамиду - влажные, омытые лиловым светом пластины
замаячили ужасающе близко - и свернул в сторону, взметая пепел и пыль
лакированными итальянскими ботинками. Когда он оглянулся, то уже не увидел
домов Окраины - только мрак на фоне мрака.
Ударная волна и взрывы бочек с бензином и смазкой снесли и сровняли с
землей привычные дворовые постройки - склады, мастерские. Заново
собранные, лоснящиеся порше, БМВ, корветты, ягуары и мерседесы, не так
давно выстроенные ровными рядами для погрузки и доставки к хозяевам Кейда,
были сожжены, искорежены и расшвыряны, как игрушки.
"Дело дрянь, - подумал он. - Да нет, не дрянь. Дело табак."
В конце концов явится полиция. Потом репортеры. Все было кончено, и
внезапный поворот судьбы еще больше выбил его из колеи. Кейд всегда
полагал, что, если финал и настанет, судьба примет облик федеральщиков,
которые тихо его повяжут, или какого-нибудь встрепанного юриста, который
решит, что ему мало денег, или же одной из мелких сошек, которая настучит,
спасая собственную шкуру. Ни в одном сценарии катастрофы никогда не было
никакой сволочной черной пирамиды из космоса, и Кейд подумал: вот занятно
было бы оказаться на берегу одного из Карибских островов, где нет никаких
договоров о выдаче.
- Сыпняк! Ко мне, мальчик! Пожалуйста... вернись! - кричал он.
Столбняк заскулил, толкнул Кейда в ногу, отбежал несколько ярдов, а потом
стрелой метнулся обратно.
Кейд остановился.
- Остались мы вдвоем, приятель, - сказал он Столбняку. - На пару
против всего света.
Столбняк тихо тявкнул.
- Что такое? - этот звук был Кейду знаком: тревога. - Что ты...
Столбняк заворчал и прижал уши.
Под землей что-то дробилось и трещало, словно расползался каменный
пласт. Башмаки Кейда оказались в воронке крутящегося песка, и Мэка
развернуло сильным ввинчивающим движением. Земля расступилась, и он по
колени ушел в провал.
Он резко вдохнул, и гортань защекотал горький дым. Что-то влажное и
зыбучее, ухватив Мэка за ноги, тянуло его под землю, и в считанные секунды
он провалился почти по пояс. Он бился и кричал, но за ноги его держали
крепко. Столбняк яростно лаял, бегая вокруг хозяина. Кейд выстрелил в
землю. Пуля взметнула песок. То, что поймало Кейда, тащило его вниз, а он
стрелял, пока не кончились патроны.
Он ушел в землю по грудь. Столбняк метнулся к нему. Беспорядочно
молотивший по воздуху руками Кейд схватил собаку, притянул добермана к
себе и попытался использовать ее тяжесть, чтобы вырваться на свободу.
Столбняк бешено выдирался, но песок уже засасывал тело собаки вместе с
трепыхающимся хозяином. Когда Кейд в очередной раз раскрыл рот, чтобы
закричать, туда, проскальзывая в горло, хлынули пепел и песок.
Человек и собака исчезли. Песчаные водовороты закрутили панаму Мэка
Кейда и, наполовину засыпанную, оставили лежать, а круговые движения земли
замедлились и прекратились.
35. ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ
Пока Рик с Заррой ждали в кабинете Мак-Нила, Коди Локетт открыл
глаза, увидел свет свечей и рывком сел, отчего в голове снова застучало.
Коди поднес часы к свече, которую прилепил на фанерный стол у
кровати: 12:58. Прошел почти час с тех пор, как он пришел домой, проглотил
две таблетки аспирина, запив большим глотком лимонада из отыскавшейся в
холодильнике полупустой банки и улегся, чтобы дать отдых голове. Коди не
был уверен, что действительно спал. Возможно, он просто уплывал в
тревожные сумерки и возвращался обратно. Однако голове действительно стало
чуть получше, да и мышцы отчасти расслабились.
Коди не знал, где отец. В последний раз он видел Керта стремглав
несущимся по улице, когда вертолет сражался над Инферно с другой летающей
хреновиной. Сам он досмотрел поединок до конца, а когда вертушка рухнула
на Кобре-роуд, понял, что мертвецки устал, каким-то образом дошел до
своего мотоцикла, который стоял перед залом игровых автоматов, и смотался
домой.
Все еще одетый в окровавленные лохмотья рабочей рубашки Коди поднялся
с кровати и схватился за железную спинку, потому что стены заколыхались и
медленно завертелись. Когда они остановились, парнишка отцепил пальцы от
кровати, перешел через комнату к комоду, открыл верхний ящик и вынул
чистую белую футболку. Скинув отрепья, он натянул ее через голову, морщась
от уколов боли в груди. В животе заурчало. Коди отлепил свечу от лужицы
застывшего воска и, освещая себе дорогу, пошел в кухню.
В холодильнике лежали несколько изъеденных плесенью полуфабрикатных
обедов, какое-то завернутое в фольгу бурое мясо, ломоть лимбургского сыра,
которым Коди не угостил бы даже собаку, и разнообразные миски и чашки с
остатками, не вызывающими доверия. Однако огонек свечи высветил покрытую
жирными пятнами бумагу. Коди вытащил ее и развернул. Внутри оказались
четыре черствых глазированных пончика, которые отец увел из пекарни. Они
оказались твердыми, как шины газонокосилки, но Коди успел съесть три штуки
раньше, чем желудок запросил пощады.
В глубине холодильника нашлась бутылка виноградного сока. Он
потянулся за ней, и тут почувствовал, что пол дрожит.
Коди замер, сжимая горлышко бутылки.
Дом наполнился поскрипыванием и треском. В шкафах нежно зазвенели
чашки и тарелки. Потом с громким хлопком глубоко под землей лопнула труба.
Под домом что-то есть, понял Коди. Сердце зачастило, но голова
оставалась ясной и холодной. Через подметки кроссовок ему передавалась
дрожь половиц - так обычно трясся пол, когда по железнодорожной ветке,
принадлежавшей горнодобывающей компании, мимо их дома на малой скорости
проходили тяжело нагруженные товарные поезда.
Вибрация замедлилась и прекратилась. В свете свечи проплыло облачко
пыли. Коди затаил дыхание, и судорожно вдохнул только тогда, когда легкие
потребовали воздуха. В кухне запахло жженой резиной: это в трещины
просачивалась вонь с автодвора Кейда. Коди достал сок, отвинтил пробку и
смыл застрявшие в глотке остатки глазированных пончиков.
Весь мир охерел с тех пор, как за рекой упала эта проклятая сволочь.
Коди не утруждал себя размышлениями о том, что могло проползти под ним -
что бы это ни было, оно находилось может быть в десяти, может в двенадцати
футах под землей. Ждать, не вернется ли эта штука, он тоже не собирался.
Где бы ни обретался папаша на этот раз, подумал Коди, пусть выкручивается
сам. Господь и так приглядывает за дураками да пьяницами.
Он задул свечу, положил на кухонный стол и вышел из дома. Сойдя с
крыльца, Коди оседлал мотоцикл и надел "консервы". Улица была фиолетовой,
над самым бетоном висели пласты дыма, и от этого Инферно своим видом и
запахами напоминал зону боевых действий. Сквозь дымовую завесу Коди видел
сияющие огни крепости. Туда, решил парнишка - уж очень темно было повсюду.
Сперва ему хотелось заскочить на Серкл-бэк-стрит, к дому Танка, выяснить,
не дома ли с предками этот хмырь, а уж потом двинуть в общагу. Он пару раз
пнул стартер, мотор завелся, и Коди поехал в сторону Селеста-стрит.
Во время драки Коди разбили стекло фары (возможно, полагал он, пивной
бутылкой), но несмотря на это, лампа работала. Свет пронзил грязный туман,
но Коди ехал медленно - Брасос-стрит была испещрена трещинами, а кое-где
покрытие вздыбилось на добрых шесть дюймов. Колеса сообщили копчику Коди,
что им с проползшим под домом существом было по пути.
А потом он чуть не наехал на нее.
Посреди улицы кто-то стоял.
Маленькая русоволосая девочка. В луче фары ее глаза светились
красным.
- Поберегись! - крикнул Коди, но девчонка не двинулась с места. Он
рванул руль влево и ударил по тормозам. Если бы он проехал чуть ближе к
девочке, та могла бы лишиться мочки уха. "Хонда" пронеслась мимо, переднее
колесо угодило на какую-то кочку, и мотоцикл содрогнулся. Коди боролся с
рулем и тормозами, не желая врезаться в заросли кактусов. Он затормозил в
каких-нибудь двух футах от этого гнездовья дикобразов и развернул "хонду",
подняв песчаную метель. Мотор закашлялся и заглох.
- Вольты полетели? - рявкнул Коди на девчонку. Она стояла на прежнем
месте, держа что-то в сложенных чашечкой ладонях. - Что с тобой? - Он
поднял "консервы", бисеринки пота обожгли глаза.
Девочка не ответила. Кажется, она даже не понимала, что вот-вот могла
поцеловаться с колесом.
- Ты чуть не убилась! - Он обрубил ножку, слез и широким шагом
направился к ней, чтобы увести с мостовой. Но, когда Коди приблизился к
девочке, та опустила руки, и он увидел, что она баюкает в ладонях.
- Что это? - спросила она.
Это был рыжий полосатый котенок, наверное, не старше месяца.
Оглядевшись, чтобы определиться, Коди понял, что они стоят перед домом
Кошачьей Барыни. В нескольких футах от них сидела рыжая в полоску мама и
терпеливо поджидала возвращения своего отпрыска.
- А то ты не знаешь, - фыркнул Коди. Его еще трясло. - Котенок.
Всякий знает, что такое котенок.
- Ко-тенок, - повторила девчушка, словно слышала слово впервые. -
Котенок. - На этот раз вышло свободнее. Пальцы девочки погладили шерстку.
- Мягкий.
Что-то в этой пацанке странное, подумал Коди. Здорово странное. И
говорит не так, и стоит тоже не по-людски. Слишком уж скованно она держала
спину, словно напрягалась под тяжестью собственных костей. Лицо и волосы
были в пыли, а джинсы с футболкой выглядели так, будто она каталась по
земле. Правда, лицо девчонки было знакомым; где-то Коди ее уже видел. Он
вспомнил, где: в школе, еще в апреле. За мистером Хэммондом тогда зашли
жена с дочкой. Девчонку звали то ли Сэнди, то ли Стиффи - что-то в этом
роде.
- Ты пацанка мистера Хэммонда, - сказал он. - Чего бродишь одна?
Внимание девочки все еще было сосредоточено на котенке.
- Хорошенький, - сказала Дифин, которая пришла к выводу, что у нее в
руках - более молодая форма поджидающего неподалеку создания, так же, как
занятая ею самой форма была юной женской формой человеков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79