Джесси понимала, что рано или поздно рудник истощится, но никто не
ожидал, что руда закончится так пугающе окончательно и бесповоротно. С той
минуты, как пневматические отбойные молотки и бульдозеры начали вгрызаться
в пустую породу, Инферно оказался обречен на гибель.
Подпрыгнув и содрогнувшись, пикап переехал железнодорожные пути,
которые шли от рудничного комплекса на север и на юг. Стиви, спина у
которой уже взмокла, наклонилась к окошку. Она заметила несколько луговых
собачек, неподвижно сидевших столбиком на вершине бугорков у своих норок.
Выскочив из укрытия в кактусах, через дорогу стрелой промчался дикий
кролик, а высоко в небе медленно кружил гриф.
- Ты как? - спросила Джесси.
- Отлично, - Стиви налегла животом на ремень. В лицо девочке дул
ветер, небо было синим-синим и, казалось, будет тянуться вечно - может
быть, целых сто миль. Девочка вдруг вспомнила то, о чем давно хотела
спросить:
- Почему папа такой грустный?
"Конечно, Стиви все чувствует", - подумала Джесси. Иначе и быть не
могло.
- Собственно говоря, он не грустный. Это потому, что школа
закрывается. Помнишь, мы говорили об этом?
- Да. Но она закрывается каждый год.
- Ну, теперь она уже не откроется. А из-за этого собирается уехать
еще много людей.
- Как Дженни?
- Точно. - Маленькая Дженни Гэлвин жила через несколько домов от
Хэммондов и уехала с родителями сразу после Рождества. - Мистер Боннер
собирается в августе закрыть бакалею. К тому времени, я думаю, почти все
уже уедут.
- Ой. - Стиви обдумала это. В бакалее все покупали еду. - И мы тоже
уедем, - сказала она наконец.
- Да. И мы тоже.
Тогда, значит, мистер и миссис Лукас уедут, поняла Стиви. А Душистый
Горошек: что будет с Душистым Горошком? Выпустят ли его на свободу, или
загонят в вольер для перевозки, или сядут на него и ускачут отсюда? Над
этой загадкой стоило подумать, но девочка поняла, что чему-то приходит
конец, и от этого где-то около сердца шевельнулась грусть - чувство, с
которым, по соображениям Стиви, должно быть, хорошо был знаком папа.
Изрезанную канавами землю покрывали островки растрепанной полыни, над
которыми высились цилиндрические башни кактусов. Примерно в двух милях за
медным рудником от Кобре-роуд отделялась залитая черным гудроном дорога;
она стремительно убегала на северо-запад под белую гранитную арку, на
которой тусклыми медными буквами было выдавлено "ПРЕСТОН". Джесси
посмотрела направо и увидела в конце черной дороги большую гасиенду,
мерцавшую в поднимавшихся от земли волнах разогретого воздуха. "Вам тоже
удачи", - подумала Джесси, представив себе женщину, которая, вероятно,
спала в этом доме на прохладных шелковых простынях. Должно быть, у Селесты
Престон только и осталось, что простыни и дом - да и то вряд ли надолго.
Они ехали по дороге, рассекавшей пустыню. Стиви, не отрываясь,
глядела в окно, личико под козырьком бейсболки было задумчивым и
спокойным. Джесси поерзала на сиденье, чтобы отлепить футболку. До
поворота к дому Лукасов оставалось около полумили.
Стиви услышала высокое гудение и подумала, что над ухом летает
москит. Она хлопнула по уху ладошкой, но гудение не исчезло, становясь
громче и выше. В следующие несколько секунд ушам стало больно, словно их
кололи иголкой.
Мама? - морщась, сказала девочка. - Уши болят!
По перепонкам Джесси тоже ударила острая колющая боль, но этим дело
не кончилось: заныли задние коренные зубы. Она открыла рот, работая нижней
челюстью, и услышала, как Стиви сказала: "Ой! Что это, мам?"
- Не знаю, ми... - мотор грузовичка неожиданно заглох. Просто заглох
- без перебоев и одышки. Они катились по инерции. Джесси прибавила газа,
но вчера она заполнила бак, поэтому он не мог быть пустым. Теперь
барабанные перепонки действительно болели, пульсировали, отзываясь на
высокую, мучительно-неприятную ноту, напоминавшую далекий вой. Стиви
зажала уши руками, в глазах ярко заблестели слезы. "Что это, мам?" - снова
спросила она с панической дрожью в голосе. - "Мама, что это?"
Джесси потрясла головой. Шум набирал громкость. Она повернула ключ
зажигания и надавила на акселератор, но мотор так и не завелся. Она
услышала треск статического электричества в волосах и мельком увидела свои
наручные часы: дисплей, словно сойдя с ума, отсчитывал часы с бешеной
скоростью. "Вот уж будет, что рассказать Тому", - подумала она, вздрагивая
от боли в коконе пронизывающего уши звука, и потянулась взять Стиви за
руку.
Девочка отдернула голову вправо, широко раскрыла глаза и пронзительно
вскрикнула:
- Мама!
Она увидела, что к ним приближалось. Теперь увидела и Джесси.
Сражаясь с рулем, она изо всех сил надавила на тормоз.
По воздуху неслось что-то вроде пылающего локомотива. От него
отваливались горящие куски, которые, крутясь, уносились прочь. Оно
промчалось над Кобре-роуд, пролетело около пятидесяти футов над пустыней и
примерно ярдах в сорока перед грузовичком, Джесси сумела разглядеть
раскаленные докрасна, сияющие, окруженные языками пламени цилиндрические
очертания, и, когда грузовичок съехал с дороги, этот предмет пролетел мимо
них с пронзительным визгом, от которого Джесси оглохла и не услышала
собственного крика. Она увидела, что хвостовая часть предмета взорвалась,
окутавшись желто-лиловым пламенем и разбрасывая во все стороны куски;
что-то неясным пятном полетело к грузовичку, раздалось металлическое
"бэм!", и пикап содрогнулся до основания.
Передняя шина лопнула. Джесси липкими от пота руками никак не могла
остановить грузовичок, который все ехал и ехал по камням сквозь заросли
кактусов. Звон в ушах все еще мешал слышать. Она увидела отчаянное личико
Стиви в потеках слез и сказала по возможности спокойно:
- Ш-ш, все прошло. Все кончилось. Ч-ш-ш.
По краям смятого капота бил пар. Джесси посмотрела влево и увидела,
как пылающий предмет пролетел над низким кряжем и скрылся из глаз.
"Господи!" - потрясенно подумала она. - "Что это было?"
В следующее мгновение раздался рев, пробивший даже пелену в ушах у
Джесси. Кабину пикапа заполнила крутящаяся пыль. Джесси схватила Стиви за
руку, и пальцы малышки намертво вцепились в нее.
Рот и глаза Джесси были полны пыли, кепку унесло в окно. Когда снова
стало можно смотреть, она увидела три серо-зеленых вертолета, которые
плотным клином летели на юго-запад в тридцати или сорока футах над
пустыней, преследуя пылающий объект.
Они перелетели через кряж и скрылись из глаз. Наверху, в синеве,
несколько реактивных самолетов тоже держали курс на юго-запад.
Пыль улеглась. К Джесси начал возвращаться слух, Стиви всхлипывала,
изо всех сил держась за руку матери.
- Уже все, - сказала Джесси и услышала собственный скрипучий голос. -
Все кончилось. - Она бы и сама поплакала, но мамы так не делают. Сердито
застучал, мотор, и Джесси обнаружила, что упирается взглядом в гейзер
пара, поднимающийся из небольшой круглой дыры в центре капота пикапа.
3. КОРОЛЕВА ИНФЕРНО
- Елки-палки, ну и гвалт! - громко объявила седая женщина в спальной
маске из розового шелка, садясь в кровати под балдахином. Ей казалось, что
весь дом дрожит от шума, и она сердито стянула маску, обнаружив глаза
цвета арктического льда. - Таня! Мигель! - крикнула она хриплым от
неумеренного курения голосом. - Идите сюда!
Она потянулась к болтавшемуся рядом с кроватью шнуру и начала
дергать. В глубине загородного дома Престона, требуя внимания слуг,
залился звонок.
Однако страшный рев уже оборвался. Звучал он всего несколько секунд,
но этого хватило, чтобы перепугать ее и прогнать сон. Она откинула
простыни, вылезла из постели и широким шагом прошла к балконным дверям -
точь-в-точь ходячий смерч. Когда она настежь распахнула их, жара буквально
высосала воздух из легких. Женщина вышла на балкон и, рукой прикрывая
глаза от слепящего солнца, сощурилась в сторону Кобре-роуд. Несмотря на
свои пятьдесят три года, она даже без очков видела достаточно хорошо,
чтобы разглядеть, что пролетело в опасной близости от ее дома: на
юго-запад, поднимая под собой пыльную бурю, мчались три вертолета. Еще
через несколько секунд они исчезли за этой пылью, оставив Селесту Престон
в таком бешенстве, что она была готова плеваться гвоздями.
К дверям балкона подошла Таня - приземистая, с круглым, как луна,
лицом. Она собралась с силами, готовясь выдержать бешеную атаку.
- Си, сеньора Престон?
- Ты где была? Я думала, нас бомбят! Что, черт возьми, происходит?
- Не знаю, сеньора. Я думаю...
- Ай, ладно, принеси-ка мне выпить! - фыркнула хозяйка. - У меня
нервы ни к черту!
Таня ретировалась в глубины дома за первой на сегодня рюмкой
спиртного для хозяйки. Селеста стояла на высоком балконе с мозаичным полом
из красной глиняной мексиканской плитки, вцепившись в узорчатые кованые
перила. Со своей выгодной позиции она видела конюшни, кораль и манеж -
разумеется, бесполезные, поскольку все лошади ушли с аукциона. Кольцо
покрытой гудроном подъездной аллеи охватывало большую клумбу с тем, что
некогда было пионами и маргаритками, теперь выгоревшими до коричневого
цвета, поскольку система опрыскивания вышла из строя. Лимонно-желтый халат
прилипал к спине; пот и жара еще сильнее разожгли ярость Селесты. Она
вернулась в относительную прохладу спальни, сняла трубку розового телефона
и, тыча в него наманикюренным пальцем, набрала номер.
- Контора шерифа, - врастяжку ответил чей-то голос. Мальчишеский
голос. - Говорит полицейский Чэффин...
- Дайте Вэнса, - перебила она.
- Э-э... Сейчас шериф Вэнс на патрулировании. Это...
- Селеста Престон. Я желаю знать, кто летает на вертолета над моей
собственностью в... - она нашла глазами часы на белом прикроватном
столике, - в семь двенадцать утра! Эти сволочи мне чуть крышу не снесли!
- На вертолетах?
- Прочисти уши, мальчик! Тебе говорят! Три вертолета! Пролети они
чуть ближе, они мне все простыни скинули бы, черт дери! Что творится?
- Э-э... не знаю, миссис Престон. - Помощник несколько оживился, и
Селеста представила себе, как он сидит за рабочим столом, весь внимание. -
Если хотите, я свяжусь с шерифом Вэнсом по рации.
- Хочу. Скажите ему, чтобы живо приехал сюда. - Она повесила трубку
прежде, чем молодой человек успел ответить. Вошла Таня и подала женщине на
одном из последних серебряных подносов "кровавую Мэри". Селеста взяла
коктейль, размешала жгучие перчинки стебельком сельдерея и в два глотка
выпила коктейль почти до дна. Сегодня Таня добавила больше "табаско", чем
обычно, но Селеста даже не поморщилась.
- С кем мне сегодня надо чесать язык? - Она провела заиндевелым краем
стакана по высокому, прорезанному морщинами лбу.
- Ни с кем. В расписании чисто.
- Слава тебе, Господи! Что, шайка проклятых кровососов дает мне
передышку, а?
- Встреча с мистером Вейцем и мистером О'Коннором у вас назначена на
утро понедельника, - напомнила Таня.
- То в понедельник. К тому времени я, может, умру. - Она допила то,
что оставалось в стакане, и поставила стакан обратно на поднос так, что
тот звякнул. Ей пришло в голову, что можно бы вернуться в постель, но она
уже слишком завелась. Последние полгода одна головная боль сменяла другую,
не говоря уж о вреде, нанесенном душе. Иногда Селесте казалось, что она -
боксерская груша Господа. Она знала, что много раз в жизни поступала низко
и нечестно, но расплата за грехи оказалась весьма своеобразной.
- Что-нибудь еще? - спросила Таня. Темные глаза смотрели неотрывно и
бесстрастно.
- Нет, все. - Но не успела Таня дойти до массивной полированной двери
красного дерева, как Селеста передумала. - Погоди. Сейчас.
- Да, сеньора?
- Только что... я не хотела на тебя наехать. Просто... знаешь, такие
времена.
- Я понимаю, сеньора.
- Хорошо. Послушай, как вам с Мигелем захочется отпереть бар для
себя, валяйте. - Она пожала плечами. - Какой смысл спиртному пропадать
зря.
- Я запомню, миссис Престон.
Селеста знала, что это не так. Ни Таня, ни ее муж не пили. Впрочем,
все равно: у кого-то в этом доме должна оставаться ясная голова хотя бы
для того, чтобы не подпускать стервятников в человеческом образе. Глаза
Селесты встретились с Таниными.
- А знаешь, тридцать четыре года ты зовешь меня или "миссис Престон",
или "сеньора". Тебе ни разу не хотелось назвать меня "Селеста"?
Таня замялась. Покачала головой.
- Не раз, сеньора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
ожидал, что руда закончится так пугающе окончательно и бесповоротно. С той
минуты, как пневматические отбойные молотки и бульдозеры начали вгрызаться
в пустую породу, Инферно оказался обречен на гибель.
Подпрыгнув и содрогнувшись, пикап переехал железнодорожные пути,
которые шли от рудничного комплекса на север и на юг. Стиви, спина у
которой уже взмокла, наклонилась к окошку. Она заметила несколько луговых
собачек, неподвижно сидевших столбиком на вершине бугорков у своих норок.
Выскочив из укрытия в кактусах, через дорогу стрелой промчался дикий
кролик, а высоко в небе медленно кружил гриф.
- Ты как? - спросила Джесси.
- Отлично, - Стиви налегла животом на ремень. В лицо девочке дул
ветер, небо было синим-синим и, казалось, будет тянуться вечно - может
быть, целых сто миль. Девочка вдруг вспомнила то, о чем давно хотела
спросить:
- Почему папа такой грустный?
"Конечно, Стиви все чувствует", - подумала Джесси. Иначе и быть не
могло.
- Собственно говоря, он не грустный. Это потому, что школа
закрывается. Помнишь, мы говорили об этом?
- Да. Но она закрывается каждый год.
- Ну, теперь она уже не откроется. А из-за этого собирается уехать
еще много людей.
- Как Дженни?
- Точно. - Маленькая Дженни Гэлвин жила через несколько домов от
Хэммондов и уехала с родителями сразу после Рождества. - Мистер Боннер
собирается в августе закрыть бакалею. К тому времени, я думаю, почти все
уже уедут.
- Ой. - Стиви обдумала это. В бакалее все покупали еду. - И мы тоже
уедем, - сказала она наконец.
- Да. И мы тоже.
Тогда, значит, мистер и миссис Лукас уедут, поняла Стиви. А Душистый
Горошек: что будет с Душистым Горошком? Выпустят ли его на свободу, или
загонят в вольер для перевозки, или сядут на него и ускачут отсюда? Над
этой загадкой стоило подумать, но девочка поняла, что чему-то приходит
конец, и от этого где-то около сердца шевельнулась грусть - чувство, с
которым, по соображениям Стиви, должно быть, хорошо был знаком папа.
Изрезанную канавами землю покрывали островки растрепанной полыни, над
которыми высились цилиндрические башни кактусов. Примерно в двух милях за
медным рудником от Кобре-роуд отделялась залитая черным гудроном дорога;
она стремительно убегала на северо-запад под белую гранитную арку, на
которой тусклыми медными буквами было выдавлено "ПРЕСТОН". Джесси
посмотрела направо и увидела в конце черной дороги большую гасиенду,
мерцавшую в поднимавшихся от земли волнах разогретого воздуха. "Вам тоже
удачи", - подумала Джесси, представив себе женщину, которая, вероятно,
спала в этом доме на прохладных шелковых простынях. Должно быть, у Селесты
Престон только и осталось, что простыни и дом - да и то вряд ли надолго.
Они ехали по дороге, рассекавшей пустыню. Стиви, не отрываясь,
глядела в окно, личико под козырьком бейсболки было задумчивым и
спокойным. Джесси поерзала на сиденье, чтобы отлепить футболку. До
поворота к дому Лукасов оставалось около полумили.
Стиви услышала высокое гудение и подумала, что над ухом летает
москит. Она хлопнула по уху ладошкой, но гудение не исчезло, становясь
громче и выше. В следующие несколько секунд ушам стало больно, словно их
кололи иголкой.
Мама? - морщась, сказала девочка. - Уши болят!
По перепонкам Джесси тоже ударила острая колющая боль, но этим дело
не кончилось: заныли задние коренные зубы. Она открыла рот, работая нижней
челюстью, и услышала, как Стиви сказала: "Ой! Что это, мам?"
- Не знаю, ми... - мотор грузовичка неожиданно заглох. Просто заглох
- без перебоев и одышки. Они катились по инерции. Джесси прибавила газа,
но вчера она заполнила бак, поэтому он не мог быть пустым. Теперь
барабанные перепонки действительно болели, пульсировали, отзываясь на
высокую, мучительно-неприятную ноту, напоминавшую далекий вой. Стиви
зажала уши руками, в глазах ярко заблестели слезы. "Что это, мам?" - снова
спросила она с панической дрожью в голосе. - "Мама, что это?"
Джесси потрясла головой. Шум набирал громкость. Она повернула ключ
зажигания и надавила на акселератор, но мотор так и не завелся. Она
услышала треск статического электричества в волосах и мельком увидела свои
наручные часы: дисплей, словно сойдя с ума, отсчитывал часы с бешеной
скоростью. "Вот уж будет, что рассказать Тому", - подумала она, вздрагивая
от боли в коконе пронизывающего уши звука, и потянулась взять Стиви за
руку.
Девочка отдернула голову вправо, широко раскрыла глаза и пронзительно
вскрикнула:
- Мама!
Она увидела, что к ним приближалось. Теперь увидела и Джесси.
Сражаясь с рулем, она изо всех сил надавила на тормоз.
По воздуху неслось что-то вроде пылающего локомотива. От него
отваливались горящие куски, которые, крутясь, уносились прочь. Оно
промчалось над Кобре-роуд, пролетело около пятидесяти футов над пустыней и
примерно ярдах в сорока перед грузовичком, Джесси сумела разглядеть
раскаленные докрасна, сияющие, окруженные языками пламени цилиндрические
очертания, и, когда грузовичок съехал с дороги, этот предмет пролетел мимо
них с пронзительным визгом, от которого Джесси оглохла и не услышала
собственного крика. Она увидела, что хвостовая часть предмета взорвалась,
окутавшись желто-лиловым пламенем и разбрасывая во все стороны куски;
что-то неясным пятном полетело к грузовичку, раздалось металлическое
"бэм!", и пикап содрогнулся до основания.
Передняя шина лопнула. Джесси липкими от пота руками никак не могла
остановить грузовичок, который все ехал и ехал по камням сквозь заросли
кактусов. Звон в ушах все еще мешал слышать. Она увидела отчаянное личико
Стиви в потеках слез и сказала по возможности спокойно:
- Ш-ш, все прошло. Все кончилось. Ч-ш-ш.
По краям смятого капота бил пар. Джесси посмотрела влево и увидела,
как пылающий предмет пролетел над низким кряжем и скрылся из глаз.
"Господи!" - потрясенно подумала она. - "Что это было?"
В следующее мгновение раздался рев, пробивший даже пелену в ушах у
Джесси. Кабину пикапа заполнила крутящаяся пыль. Джесси схватила Стиви за
руку, и пальцы малышки намертво вцепились в нее.
Рот и глаза Джесси были полны пыли, кепку унесло в окно. Когда снова
стало можно смотреть, она увидела три серо-зеленых вертолета, которые
плотным клином летели на юго-запад в тридцати или сорока футах над
пустыней, преследуя пылающий объект.
Они перелетели через кряж и скрылись из глаз. Наверху, в синеве,
несколько реактивных самолетов тоже держали курс на юго-запад.
Пыль улеглась. К Джесси начал возвращаться слух, Стиви всхлипывала,
изо всех сил держась за руку матери.
- Уже все, - сказала Джесси и услышала собственный скрипучий голос. -
Все кончилось. - Она бы и сама поплакала, но мамы так не делают. Сердито
застучал, мотор, и Джесси обнаружила, что упирается взглядом в гейзер
пара, поднимающийся из небольшой круглой дыры в центре капота пикапа.
3. КОРОЛЕВА ИНФЕРНО
- Елки-палки, ну и гвалт! - громко объявила седая женщина в спальной
маске из розового шелка, садясь в кровати под балдахином. Ей казалось, что
весь дом дрожит от шума, и она сердито стянула маску, обнаружив глаза
цвета арктического льда. - Таня! Мигель! - крикнула она хриплым от
неумеренного курения голосом. - Идите сюда!
Она потянулась к болтавшемуся рядом с кроватью шнуру и начала
дергать. В глубине загородного дома Престона, требуя внимания слуг,
залился звонок.
Однако страшный рев уже оборвался. Звучал он всего несколько секунд,
но этого хватило, чтобы перепугать ее и прогнать сон. Она откинула
простыни, вылезла из постели и широким шагом прошла к балконным дверям -
точь-в-точь ходячий смерч. Когда она настежь распахнула их, жара буквально
высосала воздух из легких. Женщина вышла на балкон и, рукой прикрывая
глаза от слепящего солнца, сощурилась в сторону Кобре-роуд. Несмотря на
свои пятьдесят три года, она даже без очков видела достаточно хорошо,
чтобы разглядеть, что пролетело в опасной близости от ее дома: на
юго-запад, поднимая под собой пыльную бурю, мчались три вертолета. Еще
через несколько секунд они исчезли за этой пылью, оставив Селесту Престон
в таком бешенстве, что она была готова плеваться гвоздями.
К дверям балкона подошла Таня - приземистая, с круглым, как луна,
лицом. Она собралась с силами, готовясь выдержать бешеную атаку.
- Си, сеньора Престон?
- Ты где была? Я думала, нас бомбят! Что, черт возьми, происходит?
- Не знаю, сеньора. Я думаю...
- Ай, ладно, принеси-ка мне выпить! - фыркнула хозяйка. - У меня
нервы ни к черту!
Таня ретировалась в глубины дома за первой на сегодня рюмкой
спиртного для хозяйки. Селеста стояла на высоком балконе с мозаичным полом
из красной глиняной мексиканской плитки, вцепившись в узорчатые кованые
перила. Со своей выгодной позиции она видела конюшни, кораль и манеж -
разумеется, бесполезные, поскольку все лошади ушли с аукциона. Кольцо
покрытой гудроном подъездной аллеи охватывало большую клумбу с тем, что
некогда было пионами и маргаритками, теперь выгоревшими до коричневого
цвета, поскольку система опрыскивания вышла из строя. Лимонно-желтый халат
прилипал к спине; пот и жара еще сильнее разожгли ярость Селесты. Она
вернулась в относительную прохладу спальни, сняла трубку розового телефона
и, тыча в него наманикюренным пальцем, набрала номер.
- Контора шерифа, - врастяжку ответил чей-то голос. Мальчишеский
голос. - Говорит полицейский Чэффин...
- Дайте Вэнса, - перебила она.
- Э-э... Сейчас шериф Вэнс на патрулировании. Это...
- Селеста Престон. Я желаю знать, кто летает на вертолета над моей
собственностью в... - она нашла глазами часы на белом прикроватном
столике, - в семь двенадцать утра! Эти сволочи мне чуть крышу не снесли!
- На вертолетах?
- Прочисти уши, мальчик! Тебе говорят! Три вертолета! Пролети они
чуть ближе, они мне все простыни скинули бы, черт дери! Что творится?
- Э-э... не знаю, миссис Престон. - Помощник несколько оживился, и
Селеста представила себе, как он сидит за рабочим столом, весь внимание. -
Если хотите, я свяжусь с шерифом Вэнсом по рации.
- Хочу. Скажите ему, чтобы живо приехал сюда. - Она повесила трубку
прежде, чем молодой человек успел ответить. Вошла Таня и подала женщине на
одном из последних серебряных подносов "кровавую Мэри". Селеста взяла
коктейль, размешала жгучие перчинки стебельком сельдерея и в два глотка
выпила коктейль почти до дна. Сегодня Таня добавила больше "табаско", чем
обычно, но Селеста даже не поморщилась.
- С кем мне сегодня надо чесать язык? - Она провела заиндевелым краем
стакана по высокому, прорезанному морщинами лбу.
- Ни с кем. В расписании чисто.
- Слава тебе, Господи! Что, шайка проклятых кровососов дает мне
передышку, а?
- Встреча с мистером Вейцем и мистером О'Коннором у вас назначена на
утро понедельника, - напомнила Таня.
- То в понедельник. К тому времени я, может, умру. - Она допила то,
что оставалось в стакане, и поставила стакан обратно на поднос так, что
тот звякнул. Ей пришло в голову, что можно бы вернуться в постель, но она
уже слишком завелась. Последние полгода одна головная боль сменяла другую,
не говоря уж о вреде, нанесенном душе. Иногда Селесте казалось, что она -
боксерская груша Господа. Она знала, что много раз в жизни поступала низко
и нечестно, но расплата за грехи оказалась весьма своеобразной.
- Что-нибудь еще? - спросила Таня. Темные глаза смотрели неотрывно и
бесстрастно.
- Нет, все. - Но не успела Таня дойти до массивной полированной двери
красного дерева, как Селеста передумала. - Погоди. Сейчас.
- Да, сеньора?
- Только что... я не хотела на тебя наехать. Просто... знаешь, такие
времена.
- Я понимаю, сеньора.
- Хорошо. Послушай, как вам с Мигелем захочется отпереть бар для
себя, валяйте. - Она пожала плечами. - Какой смысл спиртному пропадать
зря.
- Я запомню, миссис Престон.
Селеста знала, что это не так. Ни Таня, ни ее муж не пили. Впрочем,
все равно: у кого-то в этом доме должна оставаться ясная голова хотя бы
для того, чтобы не подпускать стервятников в человеческом образе. Глаза
Селесты встретились с Таниными.
- А знаешь, тридцать четыре года ты зовешь меня или "миссис Престон",
или "сеньора". Тебе ни разу не хотелось назвать меня "Селеста"?
Таня замялась. Покачала головой.
- Не раз, сеньора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79