Ради девки! Причем, несомненно, «зеленой» девки, учитывая, на чем именно меня решил поймать этот выдумщик Шварц. Осмелюсь также предположить, что это именно та девка, которая пыталась убить меня в прошлый раз в моей собственной клаустросфере. Я прав, Макс? Видимо, прав. – Толстоу снова крикнул: – Ты меня слышишь, красавица? Как тебя зовут, я, к сожалению, не помню, но… постой, у тебя рыжие волосы, это точно.
Джуди и Розали были готовы к этому времени сквозь землю провалиться. Этот человек – просто волшебник.
– Никогда в жизни не чувствовала себя так глупо, – прошептала Розали.
– Можешь говорить нормально, – ответил Джуди, – он нас не слышит.
– Да ведь ему это и не нужно, верно? – сердито сказала Розали. – Кажется, он наши мысли читает.
– Ладно, – услышали они голос Толстоу. – Отдай мне передатчик и все остальные металлические предметы. У меня в офисе стоит металлоискатель, так что не пытайся обмануть меня, а то я рассержусь.
Макс отдал оба передатчика, которыми снабдил его Джуди.
– Пока, агент, – ухмыльнулся Толстоу. – Присматривай за собой и за малышкой Макса тоже. Потому что вы, возможно, скоро познакомитесь с моими людьми.
Толстоу разбил маленькие передатчики размером с пуговицу, после чего Джуди и Розали потеряли связь с офисом. Они в отчаянии переглянулись.
– Может быть, будет звонок, – сказал Джуди.
Им оставалось только сидеть и ждать.
Тем временем Макс выкладывал на стол все содержимое своих карманов: записную книжку, бумажник, сигареты.
– Спасибо, – сказал Толстоу. – Кстати, металлоискателя у меня нет, за кого ты меня принимаешь? За Джеймса Бонда?
Макс слабо улыбнулся, не смея надеяться на то, что сработает задумка, предложенная ему Джуди на случай, если передатчики будут обнаружены. Пока что Толстоу опережал их по всем статьям. Он едва ли попадется на такой простой обман, но Макс должен был рискнуть.
– Ты меня убьешь, Пластик? – спросил он, выкладывая на стол сотовый телефон рядом с остальным своим имуществом. Вопрос он постарался задать как можно более драматично в надежде, что Пластик не заметит, как, положив телефон на стол, он ловко нажал цифру 1, автоматический набор своего домашнего телефона. Макс изредка пользовался этой функцией, когда не бывал дома и хотел оставить сообщение. А сейчас он хотел его оставить как никогда.
В его доме зазвонил телефон. Инстинктивно Розали чуть было не подняла трубку, но, к счастью, Джуди остановил ее. Прозвучало три звонка, затем включился автоответчик. Сначала они услышали приветливое обращение Макса. «Ну… Да, привет… в общем, это автоответчик, понятно? Но вы это и так знаете. В общем, короче… оставьте сообщение или не оставляйте… живите, сдохните, жизнь ведь все равно просто сон, верно?… Пока».
Несмотря на напряженную ситуацию, Розали слегка поморщилась, услышав это, по ее мнению, излишне претенциозное сообщение. Однако сейчас его ленивый, негромкий и тягучий тон был только на руку, и Макс отчаянно надеялся, что Толстоу не услышит доносящегося из телефона голоса.
– Ну же, говори! – почти закричал Макс, стараясь говорить как раз в те секунды, пока звучит сообщение. – Я спросил, убьешь ли ты меня!
Толстоу не слышал сообщения и не заметил обмана, ведь за свою жизнь он столько раз видел лежащие на столах сотовые телефоны.
Он ответил на вопрос в тот самый момент, когда включился автоответчик. Сотовый Макса был оснащен видеокамерой, как и все телефоны, за исключением шикарных, сделанных под старину аппаратов, и Макс ухитрился положить его так, чтобы крошечная камера была направлена через стол прямо на Толстоу. Джуди и Розали могли не только слышать, но и видеть Пластика Толстоу, и все это время шла запись информации.
Превратности торговли
– Убью ли я тебя? – переспросил Толстоу, повторяя вопрос Макса. – Нет, пожалуй. Ты ни хрена не знаешь, а твой дружок Шварц знает еще меньше. Именно за этим он тебя сюда и прислал, чтобы попробовать с помощью сыворотки выудить из меня признание. А мне сейчас меньше всего хочется убивать тебя и этим подтверждать его подозрения, правильно?
– Так как насчет его подозрений? – спросил Макс, пытаясь скрыть облегчение. – Он прав? Ты действительно топишь нефтяные танкеры, чтобы продавать клаустросферы?
– А ты как думаешь?
– Я думаю, если ты финансируешь террористов, которые пытаются убить тебя, значит, ты готов на многое пойти ради уровня продаж.
– Знаешь, Макс, может, в конечном счете ты не так уж и глуп. Как ты допер до того, что я финансирую группу «Мать Земля»?… Ну конечно, я вспомнил, ты ведь был с Натаном Ходди! Все правильно. Полагаю, он рассказал тебе сюжет своего фильма, верно?
– Верно. А когда его за это убили, я догадался, что он, сам того не зная, наткнулся на правду.
– Молодец. Нет, правда молодец. Ты уверен, что это не твоя девка все за тебя придумала? Я никогда не думал, что ты можешь нормально соображать.
– Я сам обо всем догадался. А эта девчонка теперь стала моей женой.
– Правда? Поздравляю. Как будто мне есть дело до твоей семейной жизни. Хотя должен признаться, девка была невероятно сладкая, милая и естественная. Но, если честно, на вооруженных женщин, слишком серьезно относящихся к жизни, у меня не встает.
Макс лихорадочно соображал, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы разговорить Толстоу. Он знал, что его задача – выудить из Толстоу информацию о тайной маркетинговой стратегии «Клаустросферы». Он понимал, что имеет дело с гораздо более умным и хитрым человеком, нежели он сам. Но даже у умных людей есть слабости, и Макс надеялся, что понял слабость Толстоу. Это было тщеславие.
– Пластик, а тебя не волнует безнравственность твоих действий?
– Что? – спросил Толстоу, словно не понял вопроса.
– В смысле, я признаю, это талантливо, но…
– Нет, Макс, никаких «но». Это просто талантливо, вот и все.
Макс понял, что угадал верно. Он правильно оценил противника и решил, что сможет манипулировать им, воспользовавшись широко известным фактом, что Толстоу не может устоять перед звуком собственного голоса. К сожалению, Макс ошибался. Несмотря на прежние свои слова, Пластик решил, что Максу все же придется умереть в этот день. Девка из группы «Мать Земля» и федерал его не волновали. Она всего лишь террористка, а Шварца, по сведениям Толстоу, коллеги от души презирали и считали помешанным на заговорах параноиком. Без доказательств, которых, очевидно, нет, их никто не станет слушать. С Максом же дело обстояло по-другому. Он – звезда огромной величины, и каждое его слово тут же попадает в СМИ. И хотя именно Толстоу принадлежала львиная доля этих СМИ, Макс был опасен: достаточно одного-единственного его интервью, чтобы поползли слухи и начались общественные дебаты, которых надо любой ценой избежать.
Поэтому Толстоу решил незамедлительно убить Макса, не дав ему возможности предать свои подозрения огласке. Но делать это у себя дома он не хотел, поэтому решил задержать Макса на несколько минут и вызвать тем временем свою спецкоманду. Затем он распорядится, чтобы его избавили от опасной кинозвезды, но не раньше, чем Макс отъедет на достаточное расстояние от особняка Толстоу.
Толстоу лениво нажал кнопку на интеркоме.
– Слушай, птичка, – сказал он своей секретарше, – я занят тут с человеком. Когда подъедут специалисты по отгрузке, попроси их подождать у главных ворот, ладно?
На самом деле специалисты по отгрузке пока что никуда не собирались подъезжать и даже еще никуда не выехали. Толстоу повернулся к Максу с легкой улыбкой на лице. В одном Макс был прав: Пластик любил выпендриваться и теперь, уверенный, что его не подслушивают, с радостью готов был скрасить последние минуты своей жертвы, рассказав ему о своей гениальности.
– Мои действия вовсе не безнравственны, – вернулся Пластик к замечанию Макса.
– Разве что самую малость, – сказал Макс, довольный своим сыскным талантом.
– Нет, я не согласен. Никакой безнравственности тут нет.
– Но ты намеренно топишь нефтяные танкеры, организуешь утечки ядовитых веществ и дырявишь цистерны с токсичными отходами в центре больших городов.
– Да, я это делаю. Или, по крайней мере, приказываю делать это своим людям. Своим диверсантам.
– И это не безнравственно?
– Я не считаю это безнравственным. Это незаконно, не спорю. Но о безнравственности речь не идет.
– Послушай, – сказал Макс. – Видит Бог, я понимаю, что у тебя много дел, но мне безумно хочется знать, как тебе удается не считать отравление детей безнравственным делом. Нет, честно, меня зацепило. Я знаю, ты умнейший парень и, разумеется, можешь совершить невероятное.
– Это не безнравственно, потому что все, что мы делаем, случилось бы и без нас, – сказал Толстоу.
– Я не понимаю, – сказал Макс.
– Это потому что ты тупой, – ответил Толстоу и приступил к объяснению сути, по всей видимости, самой отвратительной маркетинговой кампании в истории, видевшей, однако, немало ужасов.
– Итак, мы имеем Вторую великую «зеленую» угрозу и пытаемся реализовать ранние модели «Эдема», так? «Эдем-1», «Эдем-2», «Эдем-3». Ты их не помнишь, потому что все это было до твоего рождения. Но шумиха улеглась, и я расстроился, понятно? Конечно, во время взлета продаж мы отлично поработали, продали до хрена товара, но дела покатились под гору. Я был молодой и голодный и знал, что с таким классным товаром, как клаустросферы, можно добиться большего. Улавливаешь?
Макс ответил, что хотя, возможно, он и не Эйнштейн, но за простым повествованием следить может. Толстоу продолжил:
– Моя проблема заключалась в том, что я не мог использовать отрицательную рекламу; ну, типа «Эй! Мир в дерьме! Спасайте свои шкуры! Покупайте убежища!»
– Почему не мог? – спросил Макс, стараясь показать, насколько внимательно он слушает. – Мне кажется, это был бы точный удар.
– Правда? Что ж, ты ошибаешься. Результаты опросов показали, что люди и без того чувствуют вину за состояние окружающей среды. Им бы очень не понравилась рекламная кампания, которая радостно приветствует гибель Земли и собирается извлечь из нее прибыль. Поэтому следовало сыграть по-умному, верно? И поверь, ума мне было не занимать. Я был молод и хитер. Тогда у меня были идеи! Черт, ну и идеи у меня были! За основу я взял «Роденовского мыслителя» и отрывок из Шекспира… Ну, ты помнишь: «Самой природой сложенная крепость…» и т. д.
– «Подумать лишь, что царственный сей остров, страна величия… сей второй Эдем…» – продолжил Макс. Еще совсем недавно он был так счастлив, слушая эти строки.
– Ты его знаешь? Классный отрывок, правда? И звучал прочувствованно, хотя озвучивал его я сам. Безответственный, безнравственный, трусливый компромисс я подал как нечто возвышенное. А когда люди видят, что им предлагают нечто возвышенное, они чувствуют себя умными, начинают себя уважать. И тут им можно впарить все, что угодно. Но ничто не вечно. В возвышенное можно играть только какое-то время. Интеллектуальный интерес не может сравниться с эмоциональной потребностью. Мне была просто необходима тактика запугивания, но, как я уже сказал, ее я использовать не мог. Поэтому, когда пошла на убыль Вторая «зеленая» угроза, резко пошли на спад и мои цифры; причем «резкий спад» не совсем точное выражение. Конечно, у нас бывали удачные месяцы, иногда даже очень удачные, но мы едва выходили в плюс. Затем я начал кое-что замечать. Я заметил, что эти удачные месяцы всегда совпадали с…
– Ужасными экологическими катастрофами.
– Молодец. Видимо, твоя девица на тебя хорошо влияет. Конечно, все так и было. Ты открываешь газету и читаешь, что в какой-то из провинций Индии воздухом больше нельзя дышать. Ты думаешь: «Черт возьми, что-то мне такая перспектива не нравится, может, пора уже прикрывать тылы». Катастрофы здорово помогали в моем бизнесе. Поэтому я начал скупать новостные каналы, чтобы люди непременно узнавали обо всех катастрофах. Сама «Клаустросфера» не могла использовать такую тактику, но это делали другие.
– Клево, – заметил Макс.
– Конечно, – согласился Толстоу. – Я управлял всеми каналами новостей, «зеленые» награждали и нахваливали их за то, что они не пренебрегают репортажами об экологической ситуации, а тем временем я попросту запугивал людей и заставлял их покупать клаустросферы. Господи, это просто прикол! Озабоченные экологией журналюги и исследователи в очередь выстраивались, чтобы работать на моих каналах. Они думали: «Наконец-то кто-то всерьез задумался о судьбе планеты». Конечно, я задумался о ней всерьез! «Клаустросфера» становилась многомиллиардной индустрией. Конечно, для меня все было всерьез.
Толстоу вскочил со стула и начал мерить шагами комнату. Если бы Натан был жив, он непременно познакомился бы с этой привычкой Пластика.
В доме Макса это движение вызвало некоторую озабоченность.
– Зря он затеял ходить, – сказала Розали. – Он постоянно выпадает из кадра.
– Не волнуйся, – ответил Джуди, с трудом сдерживая волнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Джуди и Розали были готовы к этому времени сквозь землю провалиться. Этот человек – просто волшебник.
– Никогда в жизни не чувствовала себя так глупо, – прошептала Розали.
– Можешь говорить нормально, – ответил Джуди, – он нас не слышит.
– Да ведь ему это и не нужно, верно? – сердито сказала Розали. – Кажется, он наши мысли читает.
– Ладно, – услышали они голос Толстоу. – Отдай мне передатчик и все остальные металлические предметы. У меня в офисе стоит металлоискатель, так что не пытайся обмануть меня, а то я рассержусь.
Макс отдал оба передатчика, которыми снабдил его Джуди.
– Пока, агент, – ухмыльнулся Толстоу. – Присматривай за собой и за малышкой Макса тоже. Потому что вы, возможно, скоро познакомитесь с моими людьми.
Толстоу разбил маленькие передатчики размером с пуговицу, после чего Джуди и Розали потеряли связь с офисом. Они в отчаянии переглянулись.
– Может быть, будет звонок, – сказал Джуди.
Им оставалось только сидеть и ждать.
Тем временем Макс выкладывал на стол все содержимое своих карманов: записную книжку, бумажник, сигареты.
– Спасибо, – сказал Толстоу. – Кстати, металлоискателя у меня нет, за кого ты меня принимаешь? За Джеймса Бонда?
Макс слабо улыбнулся, не смея надеяться на то, что сработает задумка, предложенная ему Джуди на случай, если передатчики будут обнаружены. Пока что Толстоу опережал их по всем статьям. Он едва ли попадется на такой простой обман, но Макс должен был рискнуть.
– Ты меня убьешь, Пластик? – спросил он, выкладывая на стол сотовый телефон рядом с остальным своим имуществом. Вопрос он постарался задать как можно более драматично в надежде, что Пластик не заметит, как, положив телефон на стол, он ловко нажал цифру 1, автоматический набор своего домашнего телефона. Макс изредка пользовался этой функцией, когда не бывал дома и хотел оставить сообщение. А сейчас он хотел его оставить как никогда.
В его доме зазвонил телефон. Инстинктивно Розали чуть было не подняла трубку, но, к счастью, Джуди остановил ее. Прозвучало три звонка, затем включился автоответчик. Сначала они услышали приветливое обращение Макса. «Ну… Да, привет… в общем, это автоответчик, понятно? Но вы это и так знаете. В общем, короче… оставьте сообщение или не оставляйте… живите, сдохните, жизнь ведь все равно просто сон, верно?… Пока».
Несмотря на напряженную ситуацию, Розали слегка поморщилась, услышав это, по ее мнению, излишне претенциозное сообщение. Однако сейчас его ленивый, негромкий и тягучий тон был только на руку, и Макс отчаянно надеялся, что Толстоу не услышит доносящегося из телефона голоса.
– Ну же, говори! – почти закричал Макс, стараясь говорить как раз в те секунды, пока звучит сообщение. – Я спросил, убьешь ли ты меня!
Толстоу не слышал сообщения и не заметил обмана, ведь за свою жизнь он столько раз видел лежащие на столах сотовые телефоны.
Он ответил на вопрос в тот самый момент, когда включился автоответчик. Сотовый Макса был оснащен видеокамерой, как и все телефоны, за исключением шикарных, сделанных под старину аппаратов, и Макс ухитрился положить его так, чтобы крошечная камера была направлена через стол прямо на Толстоу. Джуди и Розали могли не только слышать, но и видеть Пластика Толстоу, и все это время шла запись информации.
Превратности торговли
– Убью ли я тебя? – переспросил Толстоу, повторяя вопрос Макса. – Нет, пожалуй. Ты ни хрена не знаешь, а твой дружок Шварц знает еще меньше. Именно за этим он тебя сюда и прислал, чтобы попробовать с помощью сыворотки выудить из меня признание. А мне сейчас меньше всего хочется убивать тебя и этим подтверждать его подозрения, правильно?
– Так как насчет его подозрений? – спросил Макс, пытаясь скрыть облегчение. – Он прав? Ты действительно топишь нефтяные танкеры, чтобы продавать клаустросферы?
– А ты как думаешь?
– Я думаю, если ты финансируешь террористов, которые пытаются убить тебя, значит, ты готов на многое пойти ради уровня продаж.
– Знаешь, Макс, может, в конечном счете ты не так уж и глуп. Как ты допер до того, что я финансирую группу «Мать Земля»?… Ну конечно, я вспомнил, ты ведь был с Натаном Ходди! Все правильно. Полагаю, он рассказал тебе сюжет своего фильма, верно?
– Верно. А когда его за это убили, я догадался, что он, сам того не зная, наткнулся на правду.
– Молодец. Нет, правда молодец. Ты уверен, что это не твоя девка все за тебя придумала? Я никогда не думал, что ты можешь нормально соображать.
– Я сам обо всем догадался. А эта девчонка теперь стала моей женой.
– Правда? Поздравляю. Как будто мне есть дело до твоей семейной жизни. Хотя должен признаться, девка была невероятно сладкая, милая и естественная. Но, если честно, на вооруженных женщин, слишком серьезно относящихся к жизни, у меня не встает.
Макс лихорадочно соображал, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы разговорить Толстоу. Он знал, что его задача – выудить из Толстоу информацию о тайной маркетинговой стратегии «Клаустросферы». Он понимал, что имеет дело с гораздо более умным и хитрым человеком, нежели он сам. Но даже у умных людей есть слабости, и Макс надеялся, что понял слабость Толстоу. Это было тщеславие.
– Пластик, а тебя не волнует безнравственность твоих действий?
– Что? – спросил Толстоу, словно не понял вопроса.
– В смысле, я признаю, это талантливо, но…
– Нет, Макс, никаких «но». Это просто талантливо, вот и все.
Макс понял, что угадал верно. Он правильно оценил противника и решил, что сможет манипулировать им, воспользовавшись широко известным фактом, что Толстоу не может устоять перед звуком собственного голоса. К сожалению, Макс ошибался. Несмотря на прежние свои слова, Пластик решил, что Максу все же придется умереть в этот день. Девка из группы «Мать Земля» и федерал его не волновали. Она всего лишь террористка, а Шварца, по сведениям Толстоу, коллеги от души презирали и считали помешанным на заговорах параноиком. Без доказательств, которых, очевидно, нет, их никто не станет слушать. С Максом же дело обстояло по-другому. Он – звезда огромной величины, и каждое его слово тут же попадает в СМИ. И хотя именно Толстоу принадлежала львиная доля этих СМИ, Макс был опасен: достаточно одного-единственного его интервью, чтобы поползли слухи и начались общественные дебаты, которых надо любой ценой избежать.
Поэтому Толстоу решил незамедлительно убить Макса, не дав ему возможности предать свои подозрения огласке. Но делать это у себя дома он не хотел, поэтому решил задержать Макса на несколько минут и вызвать тем временем свою спецкоманду. Затем он распорядится, чтобы его избавили от опасной кинозвезды, но не раньше, чем Макс отъедет на достаточное расстояние от особняка Толстоу.
Толстоу лениво нажал кнопку на интеркоме.
– Слушай, птичка, – сказал он своей секретарше, – я занят тут с человеком. Когда подъедут специалисты по отгрузке, попроси их подождать у главных ворот, ладно?
На самом деле специалисты по отгрузке пока что никуда не собирались подъезжать и даже еще никуда не выехали. Толстоу повернулся к Максу с легкой улыбкой на лице. В одном Макс был прав: Пластик любил выпендриваться и теперь, уверенный, что его не подслушивают, с радостью готов был скрасить последние минуты своей жертвы, рассказав ему о своей гениальности.
– Мои действия вовсе не безнравственны, – вернулся Пластик к замечанию Макса.
– Разве что самую малость, – сказал Макс, довольный своим сыскным талантом.
– Нет, я не согласен. Никакой безнравственности тут нет.
– Но ты намеренно топишь нефтяные танкеры, организуешь утечки ядовитых веществ и дырявишь цистерны с токсичными отходами в центре больших городов.
– Да, я это делаю. Или, по крайней мере, приказываю делать это своим людям. Своим диверсантам.
– И это не безнравственно?
– Я не считаю это безнравственным. Это незаконно, не спорю. Но о безнравственности речь не идет.
– Послушай, – сказал Макс. – Видит Бог, я понимаю, что у тебя много дел, но мне безумно хочется знать, как тебе удается не считать отравление детей безнравственным делом. Нет, честно, меня зацепило. Я знаю, ты умнейший парень и, разумеется, можешь совершить невероятное.
– Это не безнравственно, потому что все, что мы делаем, случилось бы и без нас, – сказал Толстоу.
– Я не понимаю, – сказал Макс.
– Это потому что ты тупой, – ответил Толстоу и приступил к объяснению сути, по всей видимости, самой отвратительной маркетинговой кампании в истории, видевшей, однако, немало ужасов.
– Итак, мы имеем Вторую великую «зеленую» угрозу и пытаемся реализовать ранние модели «Эдема», так? «Эдем-1», «Эдем-2», «Эдем-3». Ты их не помнишь, потому что все это было до твоего рождения. Но шумиха улеглась, и я расстроился, понятно? Конечно, во время взлета продаж мы отлично поработали, продали до хрена товара, но дела покатились под гору. Я был молодой и голодный и знал, что с таким классным товаром, как клаустросферы, можно добиться большего. Улавливаешь?
Макс ответил, что хотя, возможно, он и не Эйнштейн, но за простым повествованием следить может. Толстоу продолжил:
– Моя проблема заключалась в том, что я не мог использовать отрицательную рекламу; ну, типа «Эй! Мир в дерьме! Спасайте свои шкуры! Покупайте убежища!»
– Почему не мог? – спросил Макс, стараясь показать, насколько внимательно он слушает. – Мне кажется, это был бы точный удар.
– Правда? Что ж, ты ошибаешься. Результаты опросов показали, что люди и без того чувствуют вину за состояние окружающей среды. Им бы очень не понравилась рекламная кампания, которая радостно приветствует гибель Земли и собирается извлечь из нее прибыль. Поэтому следовало сыграть по-умному, верно? И поверь, ума мне было не занимать. Я был молод и хитер. Тогда у меня были идеи! Черт, ну и идеи у меня были! За основу я взял «Роденовского мыслителя» и отрывок из Шекспира… Ну, ты помнишь: «Самой природой сложенная крепость…» и т. д.
– «Подумать лишь, что царственный сей остров, страна величия… сей второй Эдем…» – продолжил Макс. Еще совсем недавно он был так счастлив, слушая эти строки.
– Ты его знаешь? Классный отрывок, правда? И звучал прочувствованно, хотя озвучивал его я сам. Безответственный, безнравственный, трусливый компромисс я подал как нечто возвышенное. А когда люди видят, что им предлагают нечто возвышенное, они чувствуют себя умными, начинают себя уважать. И тут им можно впарить все, что угодно. Но ничто не вечно. В возвышенное можно играть только какое-то время. Интеллектуальный интерес не может сравниться с эмоциональной потребностью. Мне была просто необходима тактика запугивания, но, как я уже сказал, ее я использовать не мог. Поэтому, когда пошла на убыль Вторая «зеленая» угроза, резко пошли на спад и мои цифры; причем «резкий спад» не совсем точное выражение. Конечно, у нас бывали удачные месяцы, иногда даже очень удачные, но мы едва выходили в плюс. Затем я начал кое-что замечать. Я заметил, что эти удачные месяцы всегда совпадали с…
– Ужасными экологическими катастрофами.
– Молодец. Видимо, твоя девица на тебя хорошо влияет. Конечно, все так и было. Ты открываешь газету и читаешь, что в какой-то из провинций Индии воздухом больше нельзя дышать. Ты думаешь: «Черт возьми, что-то мне такая перспектива не нравится, может, пора уже прикрывать тылы». Катастрофы здорово помогали в моем бизнесе. Поэтому я начал скупать новостные каналы, чтобы люди непременно узнавали обо всех катастрофах. Сама «Клаустросфера» не могла использовать такую тактику, но это делали другие.
– Клево, – заметил Макс.
– Конечно, – согласился Толстоу. – Я управлял всеми каналами новостей, «зеленые» награждали и нахваливали их за то, что они не пренебрегают репортажами об экологической ситуации, а тем временем я попросту запугивал людей и заставлял их покупать клаустросферы. Господи, это просто прикол! Озабоченные экологией журналюги и исследователи в очередь выстраивались, чтобы работать на моих каналах. Они думали: «Наконец-то кто-то всерьез задумался о судьбе планеты». Конечно, я задумался о ней всерьез! «Клаустросфера» становилась многомиллиардной индустрией. Конечно, для меня все было всерьез.
Толстоу вскочил со стула и начал мерить шагами комнату. Если бы Натан был жив, он непременно познакомился бы с этой привычкой Пластика.
В доме Макса это движение вызвало некоторую озабоченность.
– Зря он затеял ходить, – сказала Розали. – Он постоянно выпадает из кадра.
– Не волнуйся, – ответил Джуди, с трудом сдерживая волнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50