Он молча ждал, скрестив на груди могучие руки. Рядом стоял Андреев.
Что со мной такое? Снова дар?!
Я отошел от охранников и прислонился спиной к стене.
Вспышка. Фейерверк внутри головы. Рев в ушах. Тесный скафандр, тесное помещение. Кто-то трясет меня. Я пытаюсь дать сдачи. В скафандре так неудобно драться! Перед глазами плывут темные очертания лица, холодно блестят глаза.
А потом сильный удар. Меня впечатывает в стену крошечного помещения. Из разбитых губ сочится кровь. Лицо – сплошной шар боли. Я так поранился, даже находясь в скафандре. Не помог ни прочный колпак шлема, ни прокладка из мягкого материала на голове.
Меня бьют снова. И снова. Я вижу куски звездного неба где-то вдали. Мир раскачивается, зрение перестает фокусироваться.
Потом яркая вспышка. Я собираюсь с силами, чтобы дать отпор противнику. Я ведь умею драться! Почему же я не сделал этого раньше?
И в этот момент свет падает на лицо того, кто бьет меня.
Я узнаю этого человека…
– Не-е-ет!!! – с удивлением слышу собственный голос.
Мир обретает краски. Оказывается, я вишу на руках майора Смирнова. Он подхватил меня, когда я, потеряв сознание, падал.
– Что случилось?
Я высвободился и без посторонней помощи встал на ноги.
– Отойдите от меня! Мы никуда не полетим! Я хочу назад на Землю!!!
Майор покачал головой и, придерживая меня за плечи, приблизил свое лицо к моему. Точно так же, как в только что пережитом видении.
– Что случилось? – повторил Смирнов. Брови майора приподнялись. Он вопросительно смотрел мне в глаза.
Я молчал. Как сказать ему, что секунду назад в моем сне он избивал меня?
– Идите к себе в каюту и отдохните. До Лунной станции еще около часа пути. Андреев, проводите!
Меня схватил за локоть лейтенант Андреев:
– Идемте, Сергей!
Я плюнул и поплелся в сопровождении лейтенанта к себе в каюту.
«Не сопровождение – конвой! Не каюта – камера!» – невесело улыбнулся я. Что я могу противопоставить экипажу и этим спецназовцам? Захотят – отдадут меня рыночникам, захотят – убьют сами. Неприятно чувствовать себя пешкой в совершенно непонятной мне партии…
Хотя нет, в шахматной терминологии я был скорее королем. Вроде и центральная фигура, и все вокруг меня вертится, а сам-то я ничего толком сделать не могу. Могу только убегать и видеть. Видеть эту проклятую и никому не нужную правду. Да и то не сейчас.
Андреев проводил меня до каюты и, дождавшись, пока я войду внутрь, занял место около двери.
Мысли текли вяло. Я лежал, уставившись в потолок.
Впереди – странное задание. Наверняка космический или наземный бой. И как следствие – возможное ранение или даже смерть. Еще в будущем теперь ожидается драка со Смирновым, в которой я навряд ли одержу победу…
Но на губах осядет сладкий привкус мести. Враг ответит за все. И Секретное Ведомство ответит. А потом и те, кто допустил смерть Пашки.
Я клянусь, что раскрою все загадки и смогу отомстить!
17.10.2222
Прилунились мы без особых приключений.
В этот раз пристегиваться меня не заставили, и я смог наблюдать, как все происходило, через большой экран в кают-компании. Матрица здесь не была полностью трехмерной, да этого и не требовалось. Впечатлений и так осталось целое море.
Луна сначала казалась обычным белым мячом, потом стремительно выросла до размера воздушного шара, дополнилась мелкими деталями, стала не торопясь поворачиваться. Это наш корабль, следуя своей траектории, облетал вокруг планетки, чтобы выйти прямиком к посадочной площадке. Луна все росла. В конце концов она закрыла собой льдистые искры звезд и перестала казаться шаром. Теперь это был действительно настоящий мир, а не глобус из кабинета планетологии. Стало понятно, где верх, а где низ. Теперь я мог с уверенностью сказать, что «Спектр-8» снижается.
Я увидел горные цепи, знаменитые лунные моря, вулканические и метеоритные кратеры.
Гряды гор и одинокие скалы были абсолютно разными. Некоторые чуть-чуть высовывались из окружающего их плоского базальта, другие возвышались на многие километры. Были еще на лунной поверхности и расщелины, уходящие глубоко внутрь спутника и выглядевшие тоненькими шрамами с высоты корабля.
А потом я заметил Купола – цель нашего путешествия, одно из немногих мест на Луне, приспособленных для жизни человека. За несколько столетий освоения спутника мы успели построить всего четыре города на его поверхности. Два из них принадлежали теперь АС, ровно столько же оставалось во владении ЗЕФ.
Купола – это неофициальное название города имени Константина Эдуардовича Циолковского – ученого, который стал родоначальником теории космических полетов. Город КЭЦ располагался рядом в Море Спокойствия и на самом деле состоял из множества куполов разного диаметра и высоты. На нескольких квадратных километрах поверхности спутника красовалось теперь яркое разноцветное пятно.
Почему-то все думали, что строения на других планетах будут делать белыми и скучными, что пионерам новых миров будет не до излишеств. Но вышло все по-иному. Каждый из строителей очередного купола старался переплюнуть своих предшественников, и вместо унылого однообразия в серой пустыне заиграло нездоровое буйство красок.
– Сумасшедшая архитектура! – усмехнулся кто-то за моей спиной.
Я обернулся. Смеялся штурман Бергер.
– Разве вы не должны быть в рубке? – удивился я.
– А! – махнул рукой штурман. – Рядовая посадка, что тут интересного. Мы ж не в состоянии боевой готовности находимся.
– Что вам не нравится в архитектуре? – спросил я, снова переводя взгляд на растущие на матрице Купола.
– Да все нравится, в общем-то, – хитро сказал Бергер. – Только вот цвет у них какой-то дурной. Да вы ж сами видите!
Я кивнул, штурман продолжил:
– Я вообще родом с Марса. У нас здания выглядят посерьезней. Но такая же пустыня, как и тут.
– У вас пустыня зато покрасочней, – улыбнулся я. – Тут серо-белая, а на Марсе – рыжая!
– Ну да, может быть, поэтому у нас и дома не такие радужные, – согласился Бергер.
Я ничего не сказал. Смотрел на растущие Купола и вспоминал Воронежский космодром, тот отчаянный бросок, который мы сделали с Пашкой, надеясь проникнуть на борт летящего к Луне челнока. А потом вдруг мысль перескочила на Наташу, на наш шутливый разговор у озера. «Говорят, лунатики почти все бессильны», – так говорила Ната тогда. А я еще не понимал до конца, что это значит. Я был таким наивным и глупым. Да и сейчас не умнее – все еще не могу избавиться от этих никому не нужных детских переживаний, почему-то чересчур сильно впечатавшихся в сердце.
– Говорят, лунатики почти все бессильны, – с усмешкой бросил штурман Бергер, я вздрогнул от этих слов и повернулся.
– А марсиане – нет? – сумел я взять себя в руки и ответить шуткой.
– Марсиане – это совсем другое дело! – сказал Бергер. Я почувствовал, что он оседлал любимого конька. Сейчас начнет расхваливать свою родину.
– Марсиане – это совсем другое, – повторил штурман и погрустнел. – Жаль, что руководство на планете такое дебильное. Только тихо! Никому не говори.
– В чем дело-то? – не понял я.
– Все города ЗЕФ на Марсе подчиняются одному диктатору. Нетрудно понять, что происходит с неугодными этому человеку людьми.
Я кивнул. Теперь все становилось ясно.
– А вы где там работали и как давно покинули планету?
– Марс? Да лет пять уже как. Я там после Академии работал дежурным на станции связи. Правительственный канал.
– Интересная, наверное, работа, – заметил я.
– Что уж там интересного. Только спился, да и все.
– Почему?
– Так вот вышло. Представь – на сотни километров вокруг ни души. Низкое здание станции связи да вездеход рядом. И все. Ветер сыплет песок под ноги. Вдали отроги гор, сизые облачка над ними. А на небе – звезды, крупные, как спелый виноград; маленький блин Солнца да две кривые луны – Фобос и Деймос.
Я представил себе эту диковатую картинку пустоты и одиночества.
– И вот заходишь внутрь станции, – продолжил штурман, – затворяешь за собой дверцу шлюзовой камеры. Снимаешь и бросаешь в угол шлем, а сам – за пульт управления. Сначала передача на центральный пост о том, что принял смену, потом тесты оборудования, затем постоянная готовность обеспечить правительству связь с любой точкой Экспансии. И вот сидишь, плывут перед глазами стопочки шкал, мелькают красные цифры, и ты думаешь. То об одном, то о другом. Наденешь шлем, выйдешь на верхний колпак станции, где крепится сам передатчик. Посмотришь так вот с высоты третьего этажа на дикую пустоту вокруг и ужаснешься. Вроде клаустрофобии наоборот.
– Агорофобия, – подсказал я.
– Ага, наверное, – согласился Бергер. – И лекарство против этого только одно.
– Какое?
– Простое. На станциях связи есть цистерна со спиртом. Его используют для особой системы, борющейся с замерзанием механизмов поворота антенны. На Марсе ведь в самые теплые дни бывает не больше минус двадцати градусов. Ну и вот. Помечаешь в спиртовом журнале расход. Сцеживаешь грамм двести, водой разбавляешь – и стакан хлоп! Фобию эту как рукой снимает.
– И как же вы в штурманы попали после работы на станции связи?
– Я учился на штурмана в Академии, – подмигнул Бергер. – Просто в какой-то момент меня этой работой на станции связи соблазнили. Говорят, мол, не пыльная, но ответственная – платят много.
– А правда, что Республика Марс собирается отделяться от ЗЕФ? Несколько раз что-то такое слышал…
– Ты б на Луну лучше смотрел, – не стал отвечать штурман. – Первый раз ведь в Куполах, да?
Я понимающе улыбнулся и снова повернулся к матрице.
Увиденное впечатляло. Огромные шатры из пластика и металла заполнили почти всю поверхность экрана. Везде кипела жизнь – летали какие-то мелкие катера и авиетки, сновали малюсенькие фигурки людей, взлетали и садились крупные военные космолеты, переливались огни посадочных площадок и реклам, то тут, то там поднимались столбы пара, тотчас же замерзавшие и снегом летящие назад к поверхности Луны. Видимо, это выбрасывали в вакуум какие-то отходы.
– Почему заправка для космических кораблей находится на поверхности? – осенило меня. – Орбитальный причал было бы намного выгоднее и легче обслуживать!
– Оборона, секретность, – пожал плечами Бергер. – Для рыночников не составит труда подорвать заправочную станцию. Представляешь, как она рванет? Столько энергина в одном месте…
– Но если они и на поверхности Луны сделают с нашей станцией то же самое?
– Не сделают, – сказал штурман убежденно.
– Почему?
– Потому что от цепного взрыва может расколоться Луна, и осколки ее потом могут врезаться в Землю. Рыночники все-таки не самоубийцы.
– Веселая перспектива, – хмыкнул я.
– Расслабься! Мы на своей территории.
Расслабиться не получалось. Перед глазами все маячил выжженный рыночниками поселок. Не самоубийцы ли они?
Луна поразила меня не только во время посадки.
Я долго упрашивал Смирнова разрешить мне хоть на чуть-чуть покинуть «Спектр», пока осуществляется заправка космолета и согласование рейса. В итоге майор согласился, но вышел вместе с Андреевым сопровождать меня и сказал, что дальше пары сотен метров отходить от корабля не даст.
И вот я стоял на обзорной площадке неподалеку от «Спектра» и уже несколько минут не отрываясь смотрел в даль этой серебряной планеты. Впивался взглядом то в одну, то в другую деталь пейзажа, надеясь запомнить их все.
Красный Купол с огоньками причалов и окон, зеленый Купол, тоже испещренный огнями. Строгая кайма гор по линии горизонта. И тени на лунной поверхности резкие, четкие. Полная темнота, а совсем рядом – пронзительный свет. Тяжелые большие звезды в небе. И тут же Солнце и Земля. Необычные и красивые. Солнце очень яркое и белое, а Земля – перламутровый шар с пятнами морей и суши. Воистину – Море Спокойствия.
Занесло же меня, черт побери! Триста восемьдесят пять тысяч километров…
И путь до Луны – только первый шаг в том расстоянии, что предстоит пройти космолету. До планеты Заря и звезды Фомальгаут Б целых семь с половиной парсек, а значит, двести сорок триллионов километров. Умопомрачительные цифры. Как представить себе то, что за такой бездной пустоты находится пригодная для жизни планета и на ней уже живут люди?
– Пойдем, – прозвучал в репродукторе скафандра голос Смирнова. – Пора возвращаться на «Спектр». Через час взлет!
Я кивнул и поковылял к выходу с обзорной площадки. В шесть раз меньший вес, чем обычно, заставлял двигаться короткими прыжками вместо привычных шагов, и я постоянно сдерживался, чтобы не распрыгаться слишком сильно и не свалиться с площадки. Перед одним из таких неловких прыжков в меня и выстрелили.
Я остался в живых только потому, что за мгновение до выстрела почувствовал опасность и сумел чуть-чуть изменить траекторию движения. Луч прошел вскользь, но смог пропороть скафандр.
В Куполах была атмосфера. Чрезвычайно разряженная из-за постоянной экономии кислорода, но все-таки была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Что со мной такое? Снова дар?!
Я отошел от охранников и прислонился спиной к стене.
Вспышка. Фейерверк внутри головы. Рев в ушах. Тесный скафандр, тесное помещение. Кто-то трясет меня. Я пытаюсь дать сдачи. В скафандре так неудобно драться! Перед глазами плывут темные очертания лица, холодно блестят глаза.
А потом сильный удар. Меня впечатывает в стену крошечного помещения. Из разбитых губ сочится кровь. Лицо – сплошной шар боли. Я так поранился, даже находясь в скафандре. Не помог ни прочный колпак шлема, ни прокладка из мягкого материала на голове.
Меня бьют снова. И снова. Я вижу куски звездного неба где-то вдали. Мир раскачивается, зрение перестает фокусироваться.
Потом яркая вспышка. Я собираюсь с силами, чтобы дать отпор противнику. Я ведь умею драться! Почему же я не сделал этого раньше?
И в этот момент свет падает на лицо того, кто бьет меня.
Я узнаю этого человека…
– Не-е-ет!!! – с удивлением слышу собственный голос.
Мир обретает краски. Оказывается, я вишу на руках майора Смирнова. Он подхватил меня, когда я, потеряв сознание, падал.
– Что случилось?
Я высвободился и без посторонней помощи встал на ноги.
– Отойдите от меня! Мы никуда не полетим! Я хочу назад на Землю!!!
Майор покачал головой и, придерживая меня за плечи, приблизил свое лицо к моему. Точно так же, как в только что пережитом видении.
– Что случилось? – повторил Смирнов. Брови майора приподнялись. Он вопросительно смотрел мне в глаза.
Я молчал. Как сказать ему, что секунду назад в моем сне он избивал меня?
– Идите к себе в каюту и отдохните. До Лунной станции еще около часа пути. Андреев, проводите!
Меня схватил за локоть лейтенант Андреев:
– Идемте, Сергей!
Я плюнул и поплелся в сопровождении лейтенанта к себе в каюту.
«Не сопровождение – конвой! Не каюта – камера!» – невесело улыбнулся я. Что я могу противопоставить экипажу и этим спецназовцам? Захотят – отдадут меня рыночникам, захотят – убьют сами. Неприятно чувствовать себя пешкой в совершенно непонятной мне партии…
Хотя нет, в шахматной терминологии я был скорее королем. Вроде и центральная фигура, и все вокруг меня вертится, а сам-то я ничего толком сделать не могу. Могу только убегать и видеть. Видеть эту проклятую и никому не нужную правду. Да и то не сейчас.
Андреев проводил меня до каюты и, дождавшись, пока я войду внутрь, занял место около двери.
Мысли текли вяло. Я лежал, уставившись в потолок.
Впереди – странное задание. Наверняка космический или наземный бой. И как следствие – возможное ранение или даже смерть. Еще в будущем теперь ожидается драка со Смирновым, в которой я навряд ли одержу победу…
Но на губах осядет сладкий привкус мести. Враг ответит за все. И Секретное Ведомство ответит. А потом и те, кто допустил смерть Пашки.
Я клянусь, что раскрою все загадки и смогу отомстить!
17.10.2222
Прилунились мы без особых приключений.
В этот раз пристегиваться меня не заставили, и я смог наблюдать, как все происходило, через большой экран в кают-компании. Матрица здесь не была полностью трехмерной, да этого и не требовалось. Впечатлений и так осталось целое море.
Луна сначала казалась обычным белым мячом, потом стремительно выросла до размера воздушного шара, дополнилась мелкими деталями, стала не торопясь поворачиваться. Это наш корабль, следуя своей траектории, облетал вокруг планетки, чтобы выйти прямиком к посадочной площадке. Луна все росла. В конце концов она закрыла собой льдистые искры звезд и перестала казаться шаром. Теперь это был действительно настоящий мир, а не глобус из кабинета планетологии. Стало понятно, где верх, а где низ. Теперь я мог с уверенностью сказать, что «Спектр-8» снижается.
Я увидел горные цепи, знаменитые лунные моря, вулканические и метеоритные кратеры.
Гряды гор и одинокие скалы были абсолютно разными. Некоторые чуть-чуть высовывались из окружающего их плоского базальта, другие возвышались на многие километры. Были еще на лунной поверхности и расщелины, уходящие глубоко внутрь спутника и выглядевшие тоненькими шрамами с высоты корабля.
А потом я заметил Купола – цель нашего путешествия, одно из немногих мест на Луне, приспособленных для жизни человека. За несколько столетий освоения спутника мы успели построить всего четыре города на его поверхности. Два из них принадлежали теперь АС, ровно столько же оставалось во владении ЗЕФ.
Купола – это неофициальное название города имени Константина Эдуардовича Циолковского – ученого, который стал родоначальником теории космических полетов. Город КЭЦ располагался рядом в Море Спокойствия и на самом деле состоял из множества куполов разного диаметра и высоты. На нескольких квадратных километрах поверхности спутника красовалось теперь яркое разноцветное пятно.
Почему-то все думали, что строения на других планетах будут делать белыми и скучными, что пионерам новых миров будет не до излишеств. Но вышло все по-иному. Каждый из строителей очередного купола старался переплюнуть своих предшественников, и вместо унылого однообразия в серой пустыне заиграло нездоровое буйство красок.
– Сумасшедшая архитектура! – усмехнулся кто-то за моей спиной.
Я обернулся. Смеялся штурман Бергер.
– Разве вы не должны быть в рубке? – удивился я.
– А! – махнул рукой штурман. – Рядовая посадка, что тут интересного. Мы ж не в состоянии боевой готовности находимся.
– Что вам не нравится в архитектуре? – спросил я, снова переводя взгляд на растущие на матрице Купола.
– Да все нравится, в общем-то, – хитро сказал Бергер. – Только вот цвет у них какой-то дурной. Да вы ж сами видите!
Я кивнул, штурман продолжил:
– Я вообще родом с Марса. У нас здания выглядят посерьезней. Но такая же пустыня, как и тут.
– У вас пустыня зато покрасочней, – улыбнулся я. – Тут серо-белая, а на Марсе – рыжая!
– Ну да, может быть, поэтому у нас и дома не такие радужные, – согласился Бергер.
Я ничего не сказал. Смотрел на растущие Купола и вспоминал Воронежский космодром, тот отчаянный бросок, который мы сделали с Пашкой, надеясь проникнуть на борт летящего к Луне челнока. А потом вдруг мысль перескочила на Наташу, на наш шутливый разговор у озера. «Говорят, лунатики почти все бессильны», – так говорила Ната тогда. А я еще не понимал до конца, что это значит. Я был таким наивным и глупым. Да и сейчас не умнее – все еще не могу избавиться от этих никому не нужных детских переживаний, почему-то чересчур сильно впечатавшихся в сердце.
– Говорят, лунатики почти все бессильны, – с усмешкой бросил штурман Бергер, я вздрогнул от этих слов и повернулся.
– А марсиане – нет? – сумел я взять себя в руки и ответить шуткой.
– Марсиане – это совсем другое дело! – сказал Бергер. Я почувствовал, что он оседлал любимого конька. Сейчас начнет расхваливать свою родину.
– Марсиане – это совсем другое, – повторил штурман и погрустнел. – Жаль, что руководство на планете такое дебильное. Только тихо! Никому не говори.
– В чем дело-то? – не понял я.
– Все города ЗЕФ на Марсе подчиняются одному диктатору. Нетрудно понять, что происходит с неугодными этому человеку людьми.
Я кивнул. Теперь все становилось ясно.
– А вы где там работали и как давно покинули планету?
– Марс? Да лет пять уже как. Я там после Академии работал дежурным на станции связи. Правительственный канал.
– Интересная, наверное, работа, – заметил я.
– Что уж там интересного. Только спился, да и все.
– Почему?
– Так вот вышло. Представь – на сотни километров вокруг ни души. Низкое здание станции связи да вездеход рядом. И все. Ветер сыплет песок под ноги. Вдали отроги гор, сизые облачка над ними. А на небе – звезды, крупные, как спелый виноград; маленький блин Солнца да две кривые луны – Фобос и Деймос.
Я представил себе эту диковатую картинку пустоты и одиночества.
– И вот заходишь внутрь станции, – продолжил штурман, – затворяешь за собой дверцу шлюзовой камеры. Снимаешь и бросаешь в угол шлем, а сам – за пульт управления. Сначала передача на центральный пост о том, что принял смену, потом тесты оборудования, затем постоянная готовность обеспечить правительству связь с любой точкой Экспансии. И вот сидишь, плывут перед глазами стопочки шкал, мелькают красные цифры, и ты думаешь. То об одном, то о другом. Наденешь шлем, выйдешь на верхний колпак станции, где крепится сам передатчик. Посмотришь так вот с высоты третьего этажа на дикую пустоту вокруг и ужаснешься. Вроде клаустрофобии наоборот.
– Агорофобия, – подсказал я.
– Ага, наверное, – согласился Бергер. – И лекарство против этого только одно.
– Какое?
– Простое. На станциях связи есть цистерна со спиртом. Его используют для особой системы, борющейся с замерзанием механизмов поворота антенны. На Марсе ведь в самые теплые дни бывает не больше минус двадцати градусов. Ну и вот. Помечаешь в спиртовом журнале расход. Сцеживаешь грамм двести, водой разбавляешь – и стакан хлоп! Фобию эту как рукой снимает.
– И как же вы в штурманы попали после работы на станции связи?
– Я учился на штурмана в Академии, – подмигнул Бергер. – Просто в какой-то момент меня этой работой на станции связи соблазнили. Говорят, мол, не пыльная, но ответственная – платят много.
– А правда, что Республика Марс собирается отделяться от ЗЕФ? Несколько раз что-то такое слышал…
– Ты б на Луну лучше смотрел, – не стал отвечать штурман. – Первый раз ведь в Куполах, да?
Я понимающе улыбнулся и снова повернулся к матрице.
Увиденное впечатляло. Огромные шатры из пластика и металла заполнили почти всю поверхность экрана. Везде кипела жизнь – летали какие-то мелкие катера и авиетки, сновали малюсенькие фигурки людей, взлетали и садились крупные военные космолеты, переливались огни посадочных площадок и реклам, то тут, то там поднимались столбы пара, тотчас же замерзавшие и снегом летящие назад к поверхности Луны. Видимо, это выбрасывали в вакуум какие-то отходы.
– Почему заправка для космических кораблей находится на поверхности? – осенило меня. – Орбитальный причал было бы намного выгоднее и легче обслуживать!
– Оборона, секретность, – пожал плечами Бергер. – Для рыночников не составит труда подорвать заправочную станцию. Представляешь, как она рванет? Столько энергина в одном месте…
– Но если они и на поверхности Луны сделают с нашей станцией то же самое?
– Не сделают, – сказал штурман убежденно.
– Почему?
– Потому что от цепного взрыва может расколоться Луна, и осколки ее потом могут врезаться в Землю. Рыночники все-таки не самоубийцы.
– Веселая перспектива, – хмыкнул я.
– Расслабься! Мы на своей территории.
Расслабиться не получалось. Перед глазами все маячил выжженный рыночниками поселок. Не самоубийцы ли они?
Луна поразила меня не только во время посадки.
Я долго упрашивал Смирнова разрешить мне хоть на чуть-чуть покинуть «Спектр», пока осуществляется заправка космолета и согласование рейса. В итоге майор согласился, но вышел вместе с Андреевым сопровождать меня и сказал, что дальше пары сотен метров отходить от корабля не даст.
И вот я стоял на обзорной площадке неподалеку от «Спектра» и уже несколько минут не отрываясь смотрел в даль этой серебряной планеты. Впивался взглядом то в одну, то в другую деталь пейзажа, надеясь запомнить их все.
Красный Купол с огоньками причалов и окон, зеленый Купол, тоже испещренный огнями. Строгая кайма гор по линии горизонта. И тени на лунной поверхности резкие, четкие. Полная темнота, а совсем рядом – пронзительный свет. Тяжелые большие звезды в небе. И тут же Солнце и Земля. Необычные и красивые. Солнце очень яркое и белое, а Земля – перламутровый шар с пятнами морей и суши. Воистину – Море Спокойствия.
Занесло же меня, черт побери! Триста восемьдесят пять тысяч километров…
И путь до Луны – только первый шаг в том расстоянии, что предстоит пройти космолету. До планеты Заря и звезды Фомальгаут Б целых семь с половиной парсек, а значит, двести сорок триллионов километров. Умопомрачительные цифры. Как представить себе то, что за такой бездной пустоты находится пригодная для жизни планета и на ней уже живут люди?
– Пойдем, – прозвучал в репродукторе скафандра голос Смирнова. – Пора возвращаться на «Спектр». Через час взлет!
Я кивнул и поковылял к выходу с обзорной площадки. В шесть раз меньший вес, чем обычно, заставлял двигаться короткими прыжками вместо привычных шагов, и я постоянно сдерживался, чтобы не распрыгаться слишком сильно и не свалиться с площадки. Перед одним из таких неловких прыжков в меня и выстрелили.
Я остался в живых только потому, что за мгновение до выстрела почувствовал опасность и сумел чуть-чуть изменить траекторию движения. Луч прошел вскользь, но смог пропороть скафандр.
В Куполах была атмосфера. Чрезвычайно разряженная из-за постоянной экономии кислорода, но все-таки была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61