— Нервным срывам подвержены даже люди с хорошо отлаженной психикой. Фактически они-то как раз больше подвержены стрессам, чем те, у кого куриные мозги. В этом баре можно насчитать пять или шесть человек, все они — высшие военные чины, — которые страдают от нервных срывов. Я лично помогал двум из них.
— Надеюсь, успешно? Не хотелось бы, чтобы из-за их срывов началась третья мировая война.
— Кто знает? Истерия, о которой я говорю, может охватить человека неожиданно.
— Да, наверное. Но лично я, и это правда, не подвержен истерии.
— Итак, ты думаешь, что девушка, на которой ты женился, — помесь льва и человека, — прокомментировал Питер.
— Я не думаю, Питер, я знаю.
— Откуда ты знаешь? Какие у тебя доказательства?
— О Боже, Питер, у нее же шесть сосков! Я сам видел!
Питер нахмурился:
— Тебе не следует кричать об этом, Гин. У здешней публики традиционный взгляд на вещи, общепринятое представление о мире, не надо нарушать их ментальное равновесие.
— Ну, а ты что же? Мне кажется, у тебя тоже традиционное представление о мире. Ведь ты не веришь мне? Ты думаешь, что перед тобой интересный случай, и прямо сейчас пытаешься определить, что за синдром вызывает бред и галлюцинации, когда человеку в первую брачную ночь кажется, что у его жены целых три пары грудей.
Питер отпил из бокала, его усы стали белыми от пены.
— Существует много достоверных случаев рудиментарной груди. Я сам видел нечто подобное. Одна женщина в Баден-Бадене…
— Питер, это не рудиментарная грудь. Она сама говорит, что у них в семье все женщины такие. Это их наследственная физическая характеристика.
— Ты хочешь сказать, что и у ее матери то же самое?
— Полагаю, что да. Она дала мне это понять.
— Мд-да, — сказал Питер, — должен сказать, все это очень странно.
Гину принесли «Джэк Дэниэлс», и он сделал большой глоток. Напиток обжег ему горло и заставил почувствовать, как пусто у него в желудке.
— Ничего необычного в этом нет, если взглянуть на это глазами Лори. Она считает, что ее грудь совершенно нормальная. То ли сама придумала оправдание своей неординарной внешности, то ли на самом деле уверена, что она — убасти, потомок человекольва.
— Человекольва? — переспросил Питер. — Ты веришь, что такое действительно существует?
— А что еще я могу предположить?
Питер сцепил пальцы и задумчиво уставился на стол. Как любой профессионал, поставленный перед сложной беспрецедентной задачей, он пытался классифицировать ситуацию по уже проверенным правилам и канонам. Гин не меньше его думал о том, как найти всему этому разумное объяснение. Но он знал, что Лори Сэмпл-Кейлер, со вчерашнего дня его жена, вообще не поддается логическому анализу.
Питер рассеянно поглаживал лысину.
— Ты ее любишь? — спросил он.
— Конечно, люблю. Что заставило тебя спросить об этом?
— Ну, — начал Питер, — если ты собираешься помочь ей, это очень важно. Если же ты не любишь ее или не уверен в своей любви, то, полагаю, тебе следует как можно быстрее исчезнуть из ее жизни. Но если ты любишь ее и действительно хочешь ей помочь вписаться в нормальную жизнь, ты должен принять несколько важных решений.
— Сейчас ты скажешь, что я должен привыкнуть к ее… ее страшной груди. А эти волосы?
Питер кивнул:
— Помнишь, о чем мы говорили на вечеринке у Уолтера Фарлоу? Если ты хочешь помочь этой девушке, ты должен позволить ей убедить тебя в том, что у нее исключительная судьба. Кроме того, ты говорил мне о ее страхе перед неким событием — чем-то ужасным и неизбежным, что должно случиться с вами обоими. Все, что ты должен делать, — это подыгрывать ей, во всем с ней соглашаться, и когда она поймет, что ничего ужасного не происходит, это и будет означать, что ты переубедил ее.
Гин мельком представил гравюру «Газель Смита».
— А если, предположим, она права и это все-таки случится? — спросил он.
Питер допил свой коктейль.
— Гин, — сказал он мягко, — хочу, чтобы ты знал одну вещь. Я не верю в существование человекольва, ты уж меня извини. Генетически невозможно, чтобы женщина забеременела от льва. Но даже если допустить это, разве их потомки могли бы жить в богатом доме в Мерриаме и выйти замуж за прекрасного парня-демократа?
— Все правильно, Питер. Я знаю, что это трудно переварить. Сейчас я собираюсь туда вернуться, и что бы ни случилось, я доберусь до правды. Хочется верить, что ты прав, а я ошибаюсь.
— Пока ты любишь ее, Гин, у тебя есть шанс решить эту проблему.
Гин допил свой «Джэк Дэниэлс».
— Помолись за меня, — сказал он тихо, — думаю, мне это понадобится.
Лори встретила его в мрачной прихожей. На ней было простое, но с очень низким вырезом вечернее платье, волосы были уложены каскадом сияющих завитков. В ушах искрились золотые серьги, на шее поблескивали цепочки.
Декольте было таким глубоким, что приоткрывало розовые ареалы вокруг сосков.
Гин повесил плащ на вешалку и подошел к ней. Он сознательно делал усилие не смотреть на нее.
— Лори, — сказал он очень нежно, наклонился и поцеловал ее.
Она закрыла глаза, Гин почувствовал, как кончик ее языка приоткрывает его губы, возбуждающе касается его зубов и неба. Но ее губы по-прежнему не разжимались до конца и не позволяли его языку проникнуть в ее рот. «Остерегайся зубов!» — сказал ему холодный внутренний голос. Гин сжал ее запястья. Лори улыбалась. Она была немного неуверена, но очень довольна, что он вернулся.
— Гин, я скучала. — В ее глазах заблестели слезы.
В эту минуту прозвучал низкий голос:
— А, вот и мой блудный зять!
Миссис Сэмпл в вечернем платье, почти в таком же открытом, как у Лори, спускалась по лестнице. Ее серебристые волосы были безукоризненно уложены, шею украшало ожерелье из жемчуга и серебра.
— Миссис Сэмпл, — сказал Гин, подавая ей руку, — не знаю, что и сказать.
— Не надо ничего говорить, непостоянный молодой человек, — сказала миссис Сэмпл. — Лори мне все рассказала, я вас понимаю. Конечно, это шокировало вас. Лори следовало бы предупредить вас, но это так естественно для меня и для Лори, что ей даже в голову не пришло сказать вам об ее отличии заранее. Ужин подадут через несколько минут, я думаю, вы проголодались. У вас такой вид, словно вы весь день провели на скамейке в парке.
Спустя пятнадцать минут они сидели за обеденным столом. Матье, безмолвный и официальный, в плохо сидящем фраке, подавал им горячее консоме. Столовая была прекрасной комнатой с отделанными европейским дубом стенами, с длинным полированным обеденным столом в стиле «Чиппендель», отражающим мерцающие огоньки свечей и бледные очертания лиц.
Лори вся сияла. Поднося к губам бокал с вином, она улыбалась ему и смотрела на него с такой любовью, что он сдался, не сопротивляясь. Кто бы она ни была, кем бы ни были ее предки, она, бесспорно, самая красивая девушка, какую он когда-либо встречал, и только это сейчас имело значение.
— Ну, Гин, — сказала миссис Сэмпл, доедая суп, — вы ничего не хотите нам рассказать?
— О том, что случилось?
— Конечно.
— Но это же…
Миссис Сэмпл подняла холеную руку с длинными, чуть загнутыми ногтями.
— У нас в семье, Гин, мы обсуждаем все открыто и свободно. На этом настаивал мой покойный супруг. Он говорил, что у друзей не должно быть секретов, секреты могут быть только между врагами.
— Ну, — начала Гин, смущенно вытирая рот, — я затрудняюсь объяснить. Я совсем не ожидал этого, я говорю о Лори, не был готов к этому. Я имею в виду особенности ее строения.
— Я вас понимаю, — ответила миссис Сэмпл сочувственно. — И поэтому вы ушли на весь день — как бы это сказать — переосмыслить и сориентироваться?
— Да, это так.
— Ну, и вам это удалось? Или вы еще не приняли решения?
— Я разговаривал с одним психологом. Помнишь, Лори, он был тогда на вечеринке у Уолтера Фарлоу? Он сказал, что, если я искренне люблю тебя, я смогу принять тебя такой, какая ты есть. Он хороший парень, и я верю ему. И я знаю, что, несмотря ни на что, я люблю тебя.
— О Гин, — прошептала Лори.
Миссис Сэмпл позвонила, чтобы подавали следующее блюдо.
— Как я рада слышать это, Гин, — сказала она, просияв от удовольствия. — Ну, а теперь попробуйте канадского лосося. Это очень вкусно.
Ночью он проснулся от того, что услышал странное ворчание над ухом. Он открыл глаза и повернулся на другой бок. Лори крепко спала, ее золотистые волосы рассыпались по подушке. Она что-то бормотала во сне. Он наклонился послушать, что она говорит, но это было вовсе не похоже на слова. Она ровно дышала, и при этом из ее груди раздавались низкие урчащие звуки. Гин посмотрел на часы. Два часа ночи. Он обвел глазами комнату, но ничего не мог разглядеть — круюм была непроницаемая тьма. Он снова лег. Вдруг Лори начала вздрагивать. Дыхание ее сделалось шумным и тяжелым. Она швыряла и молотила одеяло так, будто боролась с кем-то. Она рычала и щелкала зубами, как свирепое животное, и в то же время казалось, она борется сама с собой, пытается сделать над собой усилие.
Гин включил ночник. Глаза Лори все еще были плотно закрыты, но она все перевернула на кровати, дергала свою ночную сорочку и царапала простыни. При этом она пронзительно вскрикивала и рычала низким грубым голосом.
— Лори! — закричал Гин. — Лори, ради Бога!
Он попытался схватить ее за руку, но она вывернулась и царапнула его по щеке. Гин почувствовал боль, и когда промокнул лицо простыней, увидел на ней кровь.
— Ты меня поцарапала! — завопил он.
Разъяренный и напуганный, он ударил ее по щеке так сильно, что заныла ладонь. Лори еще некоторое время вздрагивала, затем тихо легла, но дышала так, будто за кем-то гналась.
— Лори, что происходит? — прошептал Гин. — Черт возьми, Лори, отвечай!
Еще несколько минут она лежала, тяжело дыша и не обращая на Гина внимания, затем медленно повернула голову и уставилась на него. Ее глаза с сильно уменьшенными зрачками были такие грозные и жестокие; и он вспомнил, что уже видел этот безжалостный звериный взгляд, когда спал в соседней комнате с раненым плечом.
— Лори? — повторял он. — Лори, ты ли это?
Все еще не сводя с него глаз, она широко растянула губы и, оскалившись, зарычала. Гин увидел острые желтые изогнутые зубы. Она приподнялась на руках и поползла по кровати, подбираясь к нему. Сначала его будто парализовало, он не мог сдвинуться с места, но Лори подбиралась все ближе. Гин опомнился, скатился с кровати и, спотыкаясь, побежал к двери. Лори добралась до края кровати и, стоя на коленях, зарычала, как львица, высматривая его в темноте и тяжело дыша. Гин похолодел от страха. Это была совсем не Лори. Каким лучистым и ласковым было ее лицо сегодня вечером, как бесстрастно и по-звериному свирепо она смотрит на него сейчас. Ее волосы растрепались, как львиная грива, комната наполнилась резким мускусным запахом ее тела.
— Лори… — шептал он и тряс головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.
Ее звериные глаза открылись шире, будто она услышала его.
— Лори, если ты здесь, если это ты, Лори, послушай меня!
Отступая к двери, Гин схватил свой халат и медленно обмотал вокруг кисти. Он вспомнил, что так делал Тарзан в фильме, когда на него нападала львица, и почему-то это казалось ему сейчас лучшей защитой.
Они не сводили друг с друга глаз, напряжение росло — охотник и добыча, хищник и жертва, — это было невыносимо.
— Лори, — сказал он хрипло. — Это я, Гин! Неужели ты не узнаешь меня?
То, что произошло дальше, чуть не сделало его заикой. Лори соскочила с кровати и поползла к приоткрытому окну. Она толкнула рукой раму, открыла окно шире и взобралась на узкий подоконник. Она медленно повернула голову, снова посмотрела на него прищуренными глазами и, прежде чем он успел остановить ее, выпрыгнула из окна.
— Лори! — закричал он.
Гин подбежал к окну и посмотрел вниз. Она камнем упала с высоты в тридцать футов на гравий, но как он ни вглядывался в темноту, ничего не увидел. Было только слышно, как шелестят листья дубов на ветру. Ни белой ночной сорочки, ни разбившейся Лори, ничего.
Краем глаза он заметил какой-то белый силуэт, бегущий к кустам. Это существо бежало очень быстро, так может бежать только животное, делая быстрые, чуть прихрамывающие скачки.
Все еще дрожа от страха, Гин пошел в ванную и выпил стакан воды. Затем сел в кресло у кровати и закурил. Первое, что пришло ему в голову, — сделать что-нибудь разумное: разбудить мать Лори, или постучать в комнату к Матье, или вызвать полицию, но потом он осознал, что должен воспринимать все, что произошло с Лори, очень терпимо и осторожно.
Думая о случившемся только что кошмарном эпизоде, он не мог поверить в это сверхъестественное перевоплощение. Наверное, Питер Грейвз прав, у Лори просто психическое расстройство, заставляющее ее думать, что она человеколев. Но как же тогда она выпрыгнула из окна с тридцатифутовой высоты головой вперед и, судя по всему, осталась невредима? А этот звериный запах, он до сих пор не выветрился…
Этой ночью Гин стал свидетелем перевоплощения Лори, увидел две противоположные стороны ее личности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23