Дженис удивленно посмотрела на камень.
— Это камень Листа, — сказала она.
Звезда посмотрела на девочку, державшую палец во рту.
— Шепелявая, — спросила она, — можешь работать с таким количеством?
— Да, — ответила та. — Думаю, что шмогу. Попробую. А вы мне помогайте.
Словно в ответ, Мышь подняла камень волшебницы Листа.
— Он нам поможет, — сказала она. — А когда мы его не используем, ты с его помощью сможешь видеть, Птица.
— Спасибо.
Эйран не понимала, о чем они говорят. По очереди она притронулась ко всем девочкам, гладила по щекам, по волосам. Поцеловала Дженис, чувствуя, что сердце ее разбивается.
— Кто может идти сам, бегите, — сказала она. — Держитесь возле мужчин и бегите изо всех сил!
— Не волнуйся о нас, — ответила Звезда. — И о себе тоже. Мы поможем, обещаем.
С этими словами дети вслед за Лориком и Даннисом вышли из комнаты на верху башни, и вскоре слышался только звук их шагов по ступеням.
Эйран взглянула на мужа.
— Я однажды уже позволила тебе уехать без себя, и мы оба страдали от этого. Теперь я не хочу слышать нет, — сердито заявила она. — Мы будем действовать вместе. Ты и я.
— И я, — подхватил Велдин. Он мрачно взглянул на Эйран. — Два сокольничьих могут сразиться с армией Псов, тем более, с тремя колдерами, один из которых не может оторваться от машины. Но эта женщина…
— Эта женщина, — яростно сказала Эйран, — мать одной из девочек, которым эти чудовища причинили страдания. Они причинили боль дочери и другой женщины и взялись бы за остальных, прежде чем закончили свое грязное дело. Я должна собственными руками отомстить им за то, что они сделали.
Велдин резко поднял брови.
— Ну, что ж, — сказал он Ярету, — у меня есть Острый Коготь. А у тебя Смельчак. Если эта женщина хочет идти с нами, она не должна ждать, что я приду ей на помощь.
— Не волнуйся за Эйран, — ответил Ярет. — Она о себе сама позаботится. — Он свистнул.
В дверь влетел Смельчак и сел на кулак сокольничего.
Они втроем, держа мечи наготове, спустились по узкой лестнице и начали пробираться по лабиринту коридоров, отыскивая дверь, за которой скрываются колдеры.
Глава 32
Мышь открыла глаза.
— Мама здесь! — удивленно сказала она.
— Тебе приснилось, глупая, — ответила Звезда. — Мы все хотим к маме. Но наших мам здесь нет. А что случилось? Ты ужасно выглядишь. Вот, выпей это. — И она поднесла что-то к губам Мыши.
Мышь автоматически глотнула, думая, что это вода.
Огонь охватил все ее тело. Она подавилась и закашлялась, глаза ее наполнились слезами, но вот жжение утихло, и она поняла, что жгучая жидкость заставила ее почувствовать себя немного лучше.
— Это спиртное? — спросила она.
— Да. Хорошо, что ализонцы дали его нам. Это единственное, что поддержало тебя и Пламя в первый час.
Мне бы хотелось дать тебе чего-нибудь поесть, но нам еще ничего не принесли.
— Я все равно не могу есть. Но я слышала, как барон приказал принести нам еду со стола.
— Ооо! — сказала Шепелявая. — Наверно, это очень вкушно. У наш давно не было наштоящей еды.
— А я думаю, что барон хорошо питается, — поддержала ее Сверчок. Она скорчила гримасу. — Никогда не думала, что буду есть остатки с чужого стола, но сейчас хочется. И я все съем.
— А воды нет? — спросила Мышь.
— Есть. Сколько хочешь. Мы сберегли для тебя. Но ты нам расскажешь, что случилось?
— Кажется, я смогу. — Мышь пошевелилась на соломенном матраце, пытаясь сесть. Но голова у нее так болела и кружилась, что ей пришлось снова лечь. Она облизала пересохшие губы. Звезда подержала чашку, чтобы она смогла напиться. Ничего вкуснее Мышь в своей жизни не пробовала. Она чувствовала, как вода проникает в ее пересохшее тело. Глотнула еще, а Звезда терпеливо держала чашку, пока Мышь не напилась. — Меня едва не подчинили, Звезда. Я чуть не сдалась. Готова была на что угодно. Звук и голоса…
— Какой звук? — спросила Пламя. — Я не слышала никаких звуков. И голосов тоже.
— А что ты чувствовала? — спросила Сверчок.
— Вокруг меня что-то было, но что, я не видела, — ответила Пламя. — Можно назвать это давлением. Словно что-то меня сжало, очень сильно, и не отпускало.
Мне было очень больно. Я думала, мне выдавит внутренности.
Шепелявая достала палец изо рта.
— И ты не жнаешь почему?
— Нет.
— А я знаю, — сказала Мышь. — Вокруг меня тоже это было, и очень больно, как ты сказала. И я тоже не могла увидеть, что это. Но я слышала. Может, мы испытали одно и то же, только по-разному., А что ты слышала?
— Мне казалось, что уши у меня лопнут.
— Мне тоже. Это и заставило меня подумать о звуке. Но я, действительно, слышала голос. Два голоса. Наверно, из-за нового провода.
— Какого нового провода?
Мышь подняла платье и показала почерневшее место на животе.
— Вот здесь. Мне прикрепили сюда провод. Я слышала, как они сказали, что если не получится, следующей прикрепят к сердцу. — Она с трудом глотнула, думая, рассказывать ли остальное. Ну, держать что-то в тайне бессмысленно; ее сестрам лучше знать, что их ждет, чтобы они могли подготовиться. Не следует скрывать от них, что их ждет. — Они сказали, что если не получится и с сердцем, тогда провода введут под кожу.
Все испуганно вскрикнули.
— Как это? — спросила Птица.
— Ну, засунут нам под кожу, — повторила Мышь, — О, как будет больно! — Пламя выглядела ошеломленной. — Гораздо хуже, чем со мной и с тобой.
Шепелявая смертельно побледнела и стала сильнее сосать палец. Глаза Мыши заполнились слезами.
— Они не всадят в тебя провода, Шепелявая, — сказала она. — Если выберут тебя, вместо тебя пойду я.
— Нет, ты не сможешь, — сказала Сверчок. — Я пойду.
— Нет, я, — сказала Птица.
— Нет, я, — решительно сказала Звезда.
Мышь взяла Звезду за руку.
— Я все думаю, что ты могла бы выдержать на моем .месте. Даже если я не смогу. Но только, на один раз.
Может, ничего и не случится. Мне кажется, со мной было хуже, чем с Пламенем. — Голова у нее болела, и она знала, что начинает говорить бессвязно. Тем не менее, она продолжала. Они должны понять. — Может быть, они по-другому повернули свои рычажки или что-нибудь еще. Я думаю, следующей будет еще тяжелее. Они все равно своего добьются, даже от тебя. Но если добьются, наверно, оставят нас в покое.
— Или убьют нас, — сказала Сверчок.
— Мы должны найти способ помочь друг другу, — сказала Мышь. — Я все время об этом думаю. Понимаете, когда я уже готова была сдаться, я услышала другой голос…
— Да, ты говорила об этом, — сказала Звезда. — Что за голос?
— Кто-то — вы будете смеяться, но словно моя мама, — кто-то говорил, чтобы я держалась. И я держалась. Но если бы они снова сделали эту штуку с проводами и Голосом, я бы не смогла держаться ни минуты.
— Твоя мама! — сказала Птица. — Это глупо. Твоя мама далеко в Эсткарпе.
Мышь покачала головой и тут же об этом пожалела.
Она закрыла глаза и подождала, пока голова перестанет кружиться.
— Нет, — сказала она. — Мама близко. Я почти могу слышать ее.
— Ну, у нее, должно быть, очень громкий голос. — Сверчок говорила почти так же насмешливо, как Птица.
— Она уже говорила что-то о своей маме, когда пришла в себя, — напомнила Звезда. — Откуда ты знаешь?
— Я вам сказала. Я могу ее слышать.
— Как?
— В голове. Вот так. — Мышь сосредоточилась. Звезда от неожиданности подпрыгнула.
— Как ты это делаешь?
— Это легко, — сказала Мышь. — Я вам покажу.
Глава 33
Девочки все хотели научиться слышать и еще делать то, что Звезда назвала «касаться мозгом мозга».
Мышь показывала им по очереди, и они хихикали, пытаясь связаться друг с другом. Теперь, когда у нее появилось занятие, Мышь чувствовала себя лучше, ее не так тошнило; и голова меньше кружилась. Все обрадовались занятию. Ведь в плену труднее всего ждать и ничего не делать.
Вскоре, немного попрактиковавшись, все девочки с разной степенью надежности научились слышать друг друга, хотя это утомляло их так, словно они часами бегали и играли. Странно. Как заметила Птица, они не узнавали новое, а как будто вспоминали что-то давно забытое.
Они немного посидели молча, отдыхая. Далеко снизу доносились звуки движения лодок по реке. Мышь хотела бы оказаться в лодке и уплыть отсюда куда-нибудь далеко.
— Когда я была маленькой, мама не разрешала мне играть с котенком, — застенчиво сказала Пламя. Она закрыла глаза и легла. — И поэтому я сделала себе котенка из глины. Я думала о нем очень напряженно, и ненадолго он превращался в настоящего котенка. И мы так весело играли. Но скоро он снова становился глиняным.
— А сейчас можешь это сделать? — спросила Птица.
— Могу попробовать, но тут нет глины. Придется использовать солому.
— О, пожалуйста, попробуй! — попросила Сверчок.
Заинтересовавшись, все девочки следили, как Пламя села, собрала пучок соломы и связала его нитками из своего платья.
— Это будет тело котенка, — сказала она. Остальные девочки понимающе закивали.
Подбодренная их интересом, она сделала четыре меньших пучка — лапы — и привязала их к телу. Потом круглый пучок приделала на место головы, а еще один маленький — это хвост. И в качестве финального мазка завязала бантиком кусочек ткани вокруг «шеи» котенка.
— Ну, вот, — сказала она, критично разглядывая свое творение. — Лучше я все равно не смогу. Посмотрим, что получится. — Она закрыла глаза и принялась думать так напряженно, что Мыши показалось, будто она что-то видит. Пламя громко дышала через нос. Мышь смотрела на нее, как зачарованная. Пламя побледнела, голос ее дрогнул.
— Не могу, — сказал она. — Это все еще солома.
— Я помогу, — отозвалась Звезда. Она протянула руку к Пламени, и Мышь увидела — или ей показалось, что она увидела, — искру, какую-то вспышку, пролетевшую от одной девочки к другой. Пламя глубоко вздохнула, и неожиданно все увидели перед собой котенка, который еще едва научился стоять. Не очень красивый котенок, шкурка причудливо смешанной расцветки — серой и соломенной. Но выглядел он, как самый настоящий котенок.
Мышь неожиданно затосковала по Прыгуну, который дома спал в ее кровати.
— О, — выдохнула она, — можно мне его погладить?
— Конечно, — ответила Пламя. — Все можете поиграть с ним, только не мучайте его. Я не знаю, сколько он выдержит.
Она передала котенка Мыши, и та прижала его к себе. Котенок замурлыкал, посмотрел на нее своими желтыми глазами и потыкался носом в пальцы. Потом лизнул их. Его крошечный розовый язычок был жестким, словно шерстяным.
— Дай мне подержать немного, — сказала Шепелявая, и Мышь неохотно отдала ей котенка. — Здравствуй, кошечка. А как тебя зовут?
Дети гладили котенка, играли с ним свисающими соломинками. Он прыгал, мурлыкал, довольный, переходил от одной девочки к другой, никого не выделяя. Но чары не могли продолжаться слишком долго: когда наступила очередь Пламени гладить котенка, в руках ее оказались пучки соломы. Девочка развязала нитки, и солома упала на пол.
— Мне казалось, ты не справишься, — сказала Сверчок. — Как ты смогла в конце, что ты сделала, прежде чем солома стала котенком?
— Не знаю, — ответила Пламя. — Мне как будто кто-то помог, только я не знаю кто и как…
— Это я, — сказала Звезда. Она выглядела ошеломленной. — Я дала тебе часть своей силы.
Глава 34
Звезда привыкла это делать — давать свою силу людям, которые в этом нуждались, когда она и ее семейство были в пути и все уже устали, когда потребовалось разбить лагерь.
Все они жили вместе, эти бродячие торговцы, с невенчанными мужьями и женами, в одной группе, с постоянно изменяющимися отношениями. Никто из детей не знал с уверенностью своего отца, даже если знали матери. Но они тоже часто не знали. Больше того, иногда и матерей своих дети помнили очень смутно. Женщины заботились обо всех детях без разбора или так же без разбора не обращали на них внимания. Но в любое время в группе всегда оказывалось достаточно женщин, чтобы никто из детей не оставался без материнской заботы. Звезда не больше других детей в караване знала, кто ее настоящий отец, но считала, что это предводитель группы, и только его называла папой. Она очень гордилась, когда он ночевал у ее матери, и он это делал чаще, чем с остальными женщинами.
В пути папа ехал впереди и думал. Звезда знала, о чем он думает. О необходимости разместить фургоны, накормить и напоить лошадей, отремонтировать то, что сломалось за день. А по ночам следить, чтобы не подкрались воры и не украли жалкий запас товаров и деньги, которые хранятся под постелью мамы. Звезда, сидя на своем месте, обнаружила, что можно чуть подтолкнуть, послать поток силы, который словно туманом, обволакивает папу. Она почти видела, как этот поток покидает ее тело, и всегда могла сказать, когда папа вдыхает его или поток проникает ему под кожу. Папа в таком случае распрямлялся, как будто спина его утрачивала способность гнуться.
— Ну, бодрей, еще немного, и мы на месте! — кричал он своим людям в фургонах. И все остальные, услышав его полный сил голос, приободрялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32