- А где надо? - живо заинтересовался Джо, которому их
занятие стало изрядно надоедать.
- Брошеные бараки под снос на краю лесопарка знаешь?
- Точняк! - воспрял духом Джо.
На третий день рыскания по баракам им сказочно повезло: в
одной из комнатушек под половицей запищало так, что у Ференца
полезли на лоб глаза. Когда они разломали ломами доски, то
обнаружили под полом дряхлый сундучок, доверху набитый золотыми
монетами, цепями, браслетами, ожерельями и кубками c алмазной
инкрустацией...
- Что будем делать? - с неожиданным испугом спросил
Ференц.
Джо молчал. Целую минуту он пялился на Ференца большими
круглыми глазами, в которых cреди прыгающих золотых зайчиков не
было заметно ни малейшей искры разума, а потом вдруг сказал с
глупой хулиганской улыбкой:
- Давай утопим!
- Зачем? - спросил Ференц без особого удивления.
- Просто так! - радостно рассмеялся Джо.
Это незамысловатое "просто так" подействовало на Ференца
сильнее всякого аргумента: он сразу согласился. Они погрузили
тяжелый ящик на угнанную с ближайшей стройки тачку, отвезли ее
в лес и сгрузили сундук с сокровищами в пруд.
- Ничего, надо будет - достанем! - утешил сам себя Джо,
сплевывая длинной струей сквозь зубы в медленно расходящиеся по
затянутой ряской зеленой воде круги.
4. КЛЕН и СЛОН
- Ловко ты выкрутился! - похвалил доктор, когда
проходчик кончил читать. - Всему твоему бреду нашлось
более-менее логичное объяснение. С пистолетом - это удачно!
- А что мне оставалось делать? - виртуально зарделся
проходчик от похвалы. - Люди ведь не могут переписать свою
жизнь, вот и я книгу переписывать не стал, чтобы все "по
правде" было.
- Я только не усек, - вмешался укладчик, - чего это у
тебя папаша Ференца до сих пор в нью-йоркской полиции нравов
служит, когда ему давно пора в совковские менты
переквалифицироваться?!
- Во-первых, - ответил проходчик, - у меня во второй
главе уже ничего не говорится про то, где он служит, а
во-вторых, должны же быть в "жизни" какие-то загадки, а то
совсем неинтересно будет!
- Мне только конец главы показался сомнительным, когда
они клад нашли, - нахмурился доктор.
- А что здесь сомнительного? - спросил проходчик,
подумав при этом: "Опять ему поспорить захотелось, придирается
по мелочам". - Я в одной книге вычитал, что дети играли в
котловане на стройке и нашли там алюминиевый бидон с золотыми
монетами царской чеканки.
- В кот-ло-ва-не! - многозначительно поднял палец
доктор. - В котловане, но не в бараке.
- Это не принципиально, - уверенно возразил проходчик.
Он уже себя чувствовал специалистом если не по всей Земле, то
по Советскому Союзу наверняка.
- Но сам факт! - распалился доктор. - Клады на Земле
находят крайне редко, и вероятность...
- Но ведь находят! - перебил его проходчик. - Если мы
говорим "находят", то это значит, что они не сами находятся, а
их кто-то находит, и что в том невероятного, что этим "кто-то"
оказался Ференц?!
- Да что вы все "клады, клады", - встрял укладчик, -
что вам этот мертвый металл дался? Лучше бы они живую женщину
нашли, а то у тебя там секса явно не хватает.
- Они еще дети! - строго глянул на него проходчик.
- А вот в одном анекдоте... - начал было укладчик.
- Все твои анекдоты мы знаем наперед, - не дал
договорить ему доктор.
- Да в одном анекдоте больше правды про Землю, чем во
всех сраных книжках! - взвился уязвленный укладчик. - А я,
между прочим, не одни анекдоты читаю. Вот недавно книжку
прочел, где все про нас давно уже сказано.
- Какую?? - в один голос спросили доктор и проходчик.
- Так я вам и сказал - сами найдите! - важно надулся
укладчик.
- Раз не можешь сказать, значит врешь, - лукаво заявил
проходчик.
- Ничего и не вру, "Москва-Петушки" называется, -
купился укладчик. - Там тоже мужики линк тянут, он у них
каким-то собачьим именем называется... "Кабель", вот! Только
они не так скучно работают, как мы, а с весельем. Я, правда, не
понял, где эти Петушки находятся - не то на Украине, не то на
Чукотке.
- Все ясно, - горестно вздохнул доктор (познания
укладчика в географии СССР ограничивались Москвой, Одессой,
Грузией, Арменией, Чукоткой и Украиной).
- Раз вам все ясно, умники-разумники, - вошел в раж
укладчик, - объясните мне, темному и неграмотному, почему люди
ходят в разные стороны, а у нас нет ни "право", ни "лево", ни
"назад", а только вперед, заре навстречу?!
- Какой еще заре? - не понял сразу проходчик.
- "Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе..." - песня
такая есть, не из анекдота, кстати, жалко, нот не знаю!
- Потому что мы движемся навстречу великой цели, - как
можно спокойнее ответил доктор, - а цель может быть только
впереди, она не бывает справа или слева.
- А откуда эта цель знает, где у нас перед? - возопил
укладчик.
- Хватит дискутировать, давайте работать, - оборвал
доктор разговор, который начал принимать опасный оборот.
И они снова взялись за работу. Проходя Сеть, проходчик
прочел уже почти все книги, которые имелись в ней о России.
Теперь он научился одновременно и читать чужие книги, и писать
свою. Писал он, конечно, не так, как пишут люди, да у него и не
было ни бумаги, ни компьютера. Свою книгу он писал "в голове",
при этом сразу и начисто, ничего из написанного не исправляя.
Написав очередной кусок, он по нескольку раз его перечитывал,
ставя смысловые ударения то на одном слове, то на другом, и сам
при этом удивляясь тому, что в результате меняется смысл не
только отдельных фраз и предложений, но и целых глав. В этом
ему представлялась аналогия с человеческой жизнью, где все с
одной стороны прочно, как сама материя, а с другой - зыбко и
неустойчиво, потому что одни и те же явления и события можно
рассматривать под разным углом и, соответственно, по-разному
объяснять и трактовать. Единственное, что он позволял себе
добавлять к написанному - это виртуальные кавычки, которые
часто меняли смысл слова на прямо противоположный. Он очень
удивлялся, каким образом такая пустяковая с виду вещь, какая-то
жалкая пара черточек, меняет весь смысл человеческой жизни. Сам
этот смысл вроде бы казался ему простым и ясным, как и смысл
его работы (проход Сети), но в то же время он постоянно
ускальзал из вида, и на нем никак нельзя было сосредоточиться.
Наконец, после долгих раздумий, проходчик понял: смысл
человеческой жизни нельзя выразить в двух словах, для этого
нужно написать целую книгу, и он с удвоенной энергией принялся
за свой писательский труд, уже ясно осознавая его цель и
значение.
Когда доктор объявил очередной перерыв, проходчик
продолжил свой рассказ:
К 18-ти годам Алексей Артамонов окончательно осознал себя
сформировавшейся личностью. Теперь для него было ясно, как
божий день, что он живет в стране мелких кооператоров, для
процветания которых и была затеяна вся так называемая
"перестройка, демократизация и гласность". Окружающий мир к
тому времени значительно упростился: в нем не было уже ни
коммунистов, ни демократов, ни отрешенных от всего и вся
интеллектуалов, - в нем были только бедные и богатые. Вопрос,
кем быть, уже не стоял. Все хотели быть богатыми, и те, кому
это удавалось, ими и были, а те, кому это не удавалось,
оставались бедными.
Более конкретно, вопрос стоял так: не "что" и "зачем", а
"как"? Иллюзий здесь быть не могло - обогатиться можно было
только за счет других, поэтому вопрос "как" расшифровывался без
вариантов: как отобрать у других деньги? Ответ тоже был
незамысловат: только силой, потому что какой же дурак
добровольно отдаст свои кровные деньги чужому дяде?! И Алексей
вывел формулу силы, которая оказалась простой, как выстрел:
мускулы плюс оружие.
И еще он знал другое, но из той же серии: женщины любят
сильных и богатых, но не любят бедных и больных. Это, он, можно
сказать, всосал с молоком своей матери, то есть познал на
примере своих родителей. Отец его всю жизнь проработал
инкассатором во Внешторгбанке и, по его словам, "перетаскал на
своем горбу" сотни миллионов долларов, фунтов-стерлингов и
марок, не говоря уже о лирах и японских йенах. В итоге он вышел
на пенсию с хроническим радикулитом и нищенской рублевой
зарплатой. Все, чего он добился в жизни - это презрение своей
жены, которая любила повторять: "Ты, Миша, святой. В твою честь
нужно поставить церковь и написать на ней: "Собор Михуила
Блаженного". И Алексей был полностью солидарен с матерью.
Вообще, про женщин он уже не считал, что все они
проститутки (хотя Стелка, как и накаркал папаша, стала-таки
ей), да и самих проституток он больше не осуждал. В конце
концов, они не виноваты в том, что Бог не дал им крепких мышц и
умения владеть оружием. Всем хочется иметь много денег, в этом
нет ничего зазорного, просто у мужчин и женщин разные пути
достижения своей цели.
Алексей мечтал встретить в своей жизни красивую стройную
девушку с огромными голубыми глазами в пол-лица, длинными
вьющимися волосами цвета пробивающегося сквозь грозовую тучу
солнца и хорошо развитой грудью. Он давно уже, чуть ли не с
детства, стремился к встрече с такой девушкой и всегда любил
ее, пока что заочно. На левой руке у него красовалась наколка
"КЛ¬Н", которая расшифровывалась как "Клянусь Любить Ее
Навеки". Его друг Женька так и звал его: Клен, а он звал Женьку
Слон, потому что на правой руке у него красовалась наколка
"СЛОН", что расшифровывалось как "Смерть Лягавым От Ножа".
Этими наколками они обменялись в знак вечной дружбы в день
окончания школы.
Внешне Клен и Слон были похожи друг на друга: оба под метр
девяносто ростом, с мощным торсом и грудой выпирающих из-под
одежды мышц, оба почти полные блондины (Слон немного отдавал в
рыжизну) и с широкими скулами (у Слона были шире и вообще лицо
у него было мясистее). В целом у них было, пожалуй, больше
внутренних различий, чем внешних: Слон любил тяжелый, как удар
с правой в челюсть, "хэви-металл", а Клен предпочитал не такой
тяжелый и более хлесткий, но тоже хорошо вырубающий, как
двойной удар ладонями по ушам, "панк-рок". Далее, Слон таскал
на ноге кожаный чехол с настоящим финским ножом с костяной
ручкой, а Клен предпочитал более интелликтуальное оружие:
пистолет Токарева, который он держал в тайнике дома и брал с
собой только "на дело" (настоящего дела у них, правда, еще не
было и они к нему только готовились). Пистолет этот, если кому
интересно знать, Клен прикупил по случаю на Птичьем рынке, где
вместо птиц, котят и щенков давно уже продавались по-черному
более серьезные вещи.
Но главное их внутреннее различие заключалось в том, что
Клену для того, чтобы держаться в форме, приходилось много
качаться, а Слону достаточно было делать утреннюю гимнастику:
мышцы сами так и перли у него из-под кожи. Но тут уж ничего
нельзя было поделать: просто у Слона были большего размера
яйца, а значит, и необходимых гормонов у него было больше. Клен
давно уже с этим смирился и продолжал качаться, как проклятый,
в то время как Слон просто-напросто маялся дурью.
Например, еще летом Слон предложил Клену достать из
лесного пруда сундук с золотом, который они когда-то в нем
утопили.
- Ты чT, Слон, с дуба рухнул?! - искренне удивился Клен.
- Откуда в жопе золото!
- Да ты забыл, что ли, как оно сверкало! - в свою
очередь не менее искренне удивился Слон. - Мы тогда просто
мудаки сопливые были, что его утопили!
- А ты как был мудаком, так и остался, - беззлобно
рассмеялся Клен, - хочешь - иди, а я лучше "маваши"
отрабатывать буду.
- Значит, от своей доли ты отказываешься, - притворно
вздохнул Слон.
- Достал ты меня, курва! - Клен по-дружески вполсилы
суданул Слону в живот, не больно, но чувствительно. - Умеешь
уговаривать.
Они взяли маску с трубкой и отправились в лес. Нырять,
правда, не пришлось: достаточно было войти в воду по пояс, и
они тут же нащупали под ногами небольшой ящик. Без всякого
труда они вытащили его на берег и откинули крышку: в ящике были
тускло посвечивающие латунные стружки и обрезки.
- Говорил я тебе, мудила! - не без злорадства сказал
Клен.
- Ошибка вышла, гражданин начальник, - равнодушно
отозвался Слон, поливая стружки горячей золотистой струей.
- Ты еще обоссы меня! - возмутился Клен.
- А ты не стой под стрелой!
После этого они окончательно расстались с детскими
иллюзиями и стали разрабатывать серьезный план применения своих
молодых жизненных сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20