Возвращаются звездолетчики. Д-космолеты -
это не продовольственные танкеры. Шестьсот человек за рейс, Земля - Венера
за двадцать часов. Послезавтра в это время мы уже будем там.
- Ура, звездолетчики! - неожиданно заорал юноша и потянулся к
Кондратьеву с бокалом.
- Ура! Ура! - охотно откликнулось кафе, кто-то запел превосходным
гулким басом: "Тяжелые громады звездолетов уносятся в Ничто..." Остальные
слова разобрать было невозможно, все потонуло в невообразимом шуме, смехе,
аплодисментах...
Кондратьев торопливо отхлебнул из бокала и снова уткнулся в тарелку.
Москвичев тоже ел сациви, одновременно вещая:
- С Д-космолетами мы уже через месяц будем иметь на Венере
полмиллиона человек... Все оборудование и снаряжение... Нужны свои заводы.
Хватит! Сто лет живем там как собаки - носа не высунешь без спецкостюма.
Давно пора!..
- Совершенно незачем было там жить, - сказала вдруг Завадская.
- Как вы можете так говорить? - жалобно запищала оператор тяжелых
систем. - Всегда вы так, Елена Владимировна... Вы ее не слушайте, -
сказала она, обращаясь к Кондратьеву. - Она всегда так, а на самом деле
вовсе этого не думает...
- Нет, думаю, - сказала Елена Владимировна. - И моя точка зрения
известна Совету. Прекрасно можно было поставить там автоматические заводы
и уйти оттуда.
- Уйти, - сказал Москвичев благодушно. - Еще чего... Нет уж, матушка
Елена Владимировна, уйти...
Юноша сказал металлическим голосом:
- Куда ступила наша нога, оттуда мы не уйдем.
- Что мы, зря умирали там? - крикнула беленькая девочка.
- Зря, - сказала Елена Владимировна. - Надо жить, а не умирать.
- Подумаешь! - сказал юноша. - На Земле тоже умирают. Даже молодые!
И, если нужно умереть для того, чтобы после нас жили, любой из нас пойдет
без колебаний на смерть. Так всегда было и всегда будет!
"Эк его!" - подумал Кондратьев одобрительно.
- Мы не позволим вам умирать, - сказала Елена Владимировна. - Уж
пожалуйста, постарайтесь обойтись без этого.
- Ах, да не в этом дело, - сказала девочка. - Мы не об этом говорили.
У вас, Елена Владимировна, так получалось, будто план "Венера" не нужен.
- Да, не нужен, - сказала просто Елена Владимировна.
- То есть как - не нужен? - угрожающе спросил Москвичев, отодвигая
тарелку. - Нас там двадцать тысяч человек, мы даем Земле семнадцать
процентов энергии, восемьдесят пять процентов редких металлов, а жить нам
трудно. В оранжерею полежать на травке ходим по очереди. Голубого неба
месяцами не видим.
- Так какого беса вы там торчите? - раздраженно сказал, обернувшись,
широкоплечий человек, сидевший за соседним столиком. - Обошлись бы
как-нибудь без ваших процентов...
- У тебя не спросили, - ответствовал Москвичев, не поворачивая
головы.
Широкоплечий немедленно схватил свой стул и втиснулся между
Кондратьевым и Еленой Владимировной.
- Не спросили? - сказал он. - А зря, Ваня, не спросили. - Он
повернулся к Кондратьеву: - Я Зегерс, шахтер. Посудите сами, Сергей
Иванович. Мы десять лет роем шахту к центру Земли. Нас тоже десять тысяч.
Теперь все бросают на Венеру. У нас отбирают производственные мощности и
просят помочь. Где же справедливость?
- А вы бы отказались, - с сочувствием сказал штурман.
На лицах праправнуков изобразилось замешательство, и Кондратьев
понял, что наконец что-то ляпнул. На него смотрели так, словно он
посоветовал шахтеру обокрасть детский сад.
- То есть как это... отказаться? - сказал шахтер натянутым голосом.
- Простите, - пробормотал Кондратьев. - Я, кажется... В общем, не
обращайте на меня внимания.
Все заулыбались. Шахтер, сообразив, видимо, что от экс-штурмана толку
мало, апеллировал к Елене Владимировне.
- Ведь верно, Елена Владимировна? - сказал он.
- Вашу шахту я предлагала закрыть пять лет назад, - ледяным голосом
сказала Елена Владимировна.
Москвичев злорадно захохотал.
- О врачи, врачи! - воскликнул он. - Понавыбирали мы вас в Совет на
свою голову!
- Мы хотим _р_а_б_о_т_ы_! - сказала девушка. - Поймите! Большой,
ответственной, чтобы вся Земля работала! Чтобы было весело и трудно! А как
же иначе? Что мои тяжелые системы на Земле? Ну передвинуть домик с места
на место, ну котлованчик для фабрики отрыть... Да разве я только это могу?
Дайте мне построить ракетодром. - Она взмахнула сжатым кулачком. - Дайте
построить город на болоте! И чтобы была буря! И подземные взрывы! И чтобы
потом сказали: "Этот город строила Марина Черняк", понимаете?
- Ну... без бури и взрывов было бы лучше, - сказал Москвичев.
- Правильно, Маринка! - закричали за соседними столиками. - А то
зажали нас на Земле, и развернуться негде...
За спиной Марины воздвигнулся худущий юноша с очень большим носом.
- Это все правильно, - сказал он рассудительным голосом. - Я сам
подрывник и ужасно хочу больших взрывов. Но есть еще другая сторона. Самая
главная, простите меня, Елена Владимировна. Двадцать тысяч человек
работают на Венере в тяжелых условиях. Это очень хорошие люди. Я бы прямо
сказал - лучшие люди. А мы, десять миллиардов землян, никак не соберемся
им помочь! Это просто срам! Ну и что же, что они хотят работать на Венере?
Это их право - работать на Венере! И раз они не хотят уходить оттуда, мы
должны им помочь. И, простите, Елена Владимировна, поможем.
- Милый! - растроганно пробасил Иоанн Москвичев. - Милые вы мои
десять миллиардов!..
Елена Владимировна бесконечно умными глазами поглядела на носатого
юношу, улыбнулась и сказала:
- Да-да, в том-то все и дело.
"Ах, молодцы, молодцы! - весело подумал Кондратьев. - Все правы!"
- Елена Владимировна, - понизив голос, спросил он, - а вы-то сами
почему летите на Венеру?
- На Венере пока еще очень мало хирургических кабинетов, - тоже
вполголоса ответила Елена Владимировна. - А я хирург-эмбриомеханик. Я могу
работать без кабинета, в любых условиях, даже по пояс в болоте...
Кондратьев огляделся. Шахтер перебрался поближе к Москвичеву, и
сейчас Москвичев во взаимодействии с носатым юношей наступал на него, а он
яростно отбивался. Коренастый Басевич шептался с оператором тяжелых
систем. Елена Владимировна, прищурившись, задумчиво смотрела поверх голов.
Кондратьев встал и потихоньку вышел на крыльцо. Ночь была безлунная и
ясная. Над черной бесформенной громадой леса низко висела яркая белая
Венера. Кондратьев долго смотрел на нее и думал: "Может быть, попытаться
туда? Все равно кем - землекопом, каким-нибудь водителем или подрывником".
- Смотрите? - раздался из темноты голос. - Я вот тоже смотрю.
Дождусь, когда она зайдет, и пойду спать. - Голос был спокойный и усталый.
- Я, знаете, думаю и думаю. Насадить на Венере сады... Просверлить Луну
огромным буравом. Была, знаете, такая юмореска у Чехова - прозорливец был
старик. В конечном счете смысл нашего существования - тратить энергию...
И, по возможности, знаете, так, чтобы и самому было интересно и другим
полезно. А на Земле теперь стало трудно тратить энергию. У нас все есть, и
мы слишком могучи. Останавливаться - не в природе человека. Противоречие,
если угодно... Конечно, и сейчас есть много людей, которые работают с
полной отдачей - исследователи, педагоги, врачи-профилактики, люди
искусства... Агротехники, ассенизаторы... И их всегда будет много. Но вот
как быть остальным? Если человеку хочется стать инженером, оператором,
лечащим врачом... Конечно, кое-кто уходит в искусство, но ведь большинство
ищут в искусстве не убежища, а вдохновения. Судите сами - чудесные молодые
ребята... Им мало места! Им нужно взрывать, переделывать, строить... И не
дом строить, а по крайней мере мир - сегодня Венера, завтра Марс,
послезавтра еще что-нибудь... Молодцы Совет! Вот и начинается межпланетная
экспансия Человечества - разрядка великих аккумуляторов... Вы согласны со
мной, товарищ?
- С вами я тоже согласен, - сказал Кондратьев.

2. СКАТЕРТЬ-САМОБРАНКА
Женя и Шейла работали. Женя сидел за столом и читал "Философию
скорости" Гардуэя. Стол был завален книгами, лентами микрокниг, альбомами,
подшивками старых газет. На полу, среди разбросанных футляров от
микрокниг, стоял переносной пульт связи с Информарием. Женя читал быстро,
ерзал от нетерпения и часто делал пометки в блокноте. Шейла сидела в
глубоком кресле, положив ногу за ногу, и читала Женину рукопись. В комнате
было светло и почти тихо, в экране стереовизора вспыхивали цветные тени,
едва слышно звучали нежнейшие такты старинной южноамериканской мелодии.
- Изумительная книга, - сказал Женя. - Я не могу ее читать медленно.
Как он это сделал?
- Гардуэй? - рассеянно отозвалась Шейла. - Да, Гардуэй - это великий
мастер. - Как он этого добился? Я не понимаю, в чем секрет.
- Не знаю, дружок, - сказала Шейла, не отрываясь от рукописи. - И
никто не знает. И он сам не знает.
- Поразительное чувство ритма мысли и ритма слова. Кто он такой? -
Женя заглянул в предисловие. - Профессор структуральной лингвистики. А!
Тогда понятно.
- Ничего тебе не понятно, - сказала Шейла. - Я тоже структуральный
лингвист.
Женя поглядел на нее и снова углубился в чтение. За открытым окном
сгущались сумерки. В темных кустах мелькали искорки светляков. Сонно
перекликались поздние птицы.
Шейла собрала листы.
- Чудесные люди! - громко сказала она. - Смелые люди.
- Правда? - радостно вскричал Женя, повернувшись к ней.
- Неужели вы все это перенесли? - Шейла смотрела на Женю широко
раскрытыми глазами. - Все перенесли и остались людьми. Не умерли от
страха. Не сошли с ума от одиночества. Честное слово, Женька, иногда мне
кажется, что ты действительно старше меня на сто лет.
- То-то, - сказал Женя.
Он поднялся, пересек комнату и сел у ног Шейлы. Шейла запустила
пальцы в его рыжие волосы, и он прижался щекой к ее колену.
- Знаешь, когда было страшнее всего? - сказал он. - После второго
эфирного моста. Когда Сережка поднял меня из амортизатора и я хотел пройти
в рубку, а он не пустил меня.
- Ты об этом не писал, - сказала Шейла.
- В рубке оставались Фалин и Поллак, - сказал Женя. - Они погибли, -
добавил он, помолчав.
Шейла молча гладила его по голове.
- Знаешь, - сказал он, - в известном смысле предки всегда были богаче
потомков. Богаче мечтой. Предки мечтают о том, что для потомков рутина.
Ах, Шейла, какая это была мечта - достигнуть звезд! Мы все отдавали за эту
мечту. А вы летаете к звездам, как мы летали к маме на летние каникулы.
Бедные вы, бедные!
- Всякому времени своя мечта, - сказала Шейла. - Ваша мечта унесла
человека к звездам, а наша мечта вернет его на Землю. Но это будет уже
совсем другой человек.
- Не понимаю, - сказал Женя.
- Мы и сами этого еще как следует не понимаем. Ведь это мечта.
Человек Всемогущий. Хозяин каждого атома во Вселенной. У природы слишком
много законов. Мы их открываем и используем, и все они нам мешают. Закон
природы нельзя преступить. Ему можно только следовать. И это очень скучно,
если подумать. А вот Человек Всемогущий будет просто отменять законы,
которые ему неугодны. Возьмет и отменит.
Женя сказал:
- В старое время таких людей называли волшебниками. И обитали они по
преимуществу в сказках.
- Человек Всемогущий будет обитать во Вселенной. Как мы с тобой в
этой комнате.
- Нет, - сказал Женя, - этого я не понимаю. Это как-то выше меня. Я,
наверное, мыслю очень прозаически. Мне даже сказали вчера, что со мной
скучно разговаривать. И я не обиделся. Я действительно еще не все понимаю.
- Это кто сказал, что ты скучный? - сердито спросила Шейла.
- Да там... Неважно. Я действительно был не в форме. Очень спешил
домой.
Шейла взяла его за уши и посмотрела в глаза.
- Тот, кто тебе это сказал, - проговорила она, - неблагодарный осел.
Ты должен был посмотреть на него сверху вниз и ответить: "Я проложил тебе
дорогу к звездам, а мой отец проложил тебе дорогу ко всему, что ты сейчас
имеешь".
Женя усмехнулся:
- Ну, это забывается. Неблагодарность потомков - обыкновенная вещь.
Мой дед, например, погиб под Ленинградом, а я даже не помню, как его
звали.
- И очень плохо, - сказала Шейла.
- Шейлочка, Шейлочка, - легкомысленно сказал Женя, - потому потомки и
забывчивы, что предки не обидчивы.
Он схватил ее в охапку и принялся целовать. В дверь постучали.
- Ну вот! - недовольно сказал Женя.
- Войдите! - крикнула Шейла.
Дверь приоткрылась, и голос соседа, инженера-ассенизатора Юры,
спросил:
- Я здорово вам помешал?
- Входите, входите, Юра, - сказала Шейла.
- Эх, мешать так мешать, - произнес Юра и вошел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38