Раздумье трибуна было прервано диким криком, донесшимся из-за дверей
Тронного зала. Кричала женщина, и кричала не просто от боли. В ее крике
было столько ужаса, что волосы на голове у Марка встали дыбом.
На миг римляне и их отчаянно сопротивлявшиеся противники остановились
как замороженные. Первой мыслью Марка после того, как он пришел в себя,
была мысль об Алипии Гавре - она вполне могла находиться в осажденном
здании. И если это кричала она...
- Быстрее, черт бы вас побрал! - заорал он и сунул меч в ножны,
собираясь помочь замешкавшимся у ворот легионерам.
Команды таранов не нужно было подгонять - крик женщины словно
прибавил людям сил. Они бросились вперед, и Великие ворота загудели, как
большой колокол. Задыхаясь, Скаурус упал, оцарапав до крови колени и
локти. У него было такое чувство, что сквозь ворота пронесли не бревно, а
его самого. Он вскочил на ноги и вернулся к тарану, не заметив, что камень
величиной с кулак обрушился на то место, где он только что лежал.
Удары повторялись снова и снова. Жестокая кора бревен до крови
рассадила самые твердые и мозолистые ладони. В высоту ворота превышали два
человеческих роста, и казалось, ничто не в состоянии пробить толстые
доски, из которых они были сделаны. Но это только казалось. Удар. Еще
один. Ворота стали подаваться и через несколько минут наклонились, потом
повисли, как пьяные, на толстом поперечном брусе.
Рядом зазвенел чистый голос Квинта Глабрио:
- Еще раз! Еще!
С громким треском брус раскололся надвое. Ворота распахнулись
настежь, как будто их открыли изнутри. С радостными криками римляне
бросились вперед. Навстречу им злыми пчелами полетели стрелы, их встретил
град дротиков и копий, но Скаурус, ожидая этого, послал вперед щитоносцев,
которые прикрывали команды таранов. У пробитых ворот началась дикая,
яростная схватка. Сражающиеся не знали пощады. Пролом был слишком
маленьким, это не давало римлянам возможности атаковать всеми своими
силами, а бандиты Ршаваса дрались с отчаянием людей, которым уже нечего
терять. И все же лучше обученные и вооруженные легионеры шаг за шагом
теснили врагов от двери во внутреннюю часть здания.
Минуя Великие ворота, Марк почувствовал ту же горечь, что и Зеприн
Красный, которому так не по душе было бить тараном по этому чуду
искусства. Рельефные изображения, украшавшие створки ворот, были
исключительно тонкой работы. Здесь можно было видеть бесконечную хронику
побед императора Ставракиоса - завоевание королевства Агдер,
расположенного далеко на северо-востоке, которое произошло примерно тысячу
сто лет тому назад.
Одна картина изображала императорские войска, ведущие на веревках
рабов; на лицах пленниц, идущих с опущенными головами, застыло выражение
отчаяния и печали. Немного выше мастер изобразил дорогу над крутым
обрывом; запряженный мул оступился на крутом склоне и едва не рухнул в
пропасть. Тут же во всех деталях можно было видеть картину боя -
Ставракиос ведет войско на халога. И над всем барельефом распростер руки
Фос, явивший победное Чудо, заключавшееся в том, что в середине зимы
горячее солнце растопило лед на реке и варвары попали в ловушку - им
некуда было отступать. Видессианский Бог стоял во всем своем великолепии,
глядя сверху вниз на избранный им народ.
Но Агдер был потерян для Империи вот уже восемьсот лет, и теперь
рельефы, запечатлевшие его падение, сами стали жертвой войны. Тараны
сплющили горы, равнодушно и грубо смяли лица и тела. Бронзовое ухо
валялось в траве у ног трибуна. Ничто не могло быть вечным и неизменным,
сказал он сам себе, но это не слишком утешило его.
Он отбил удар одного из солдат Ршаваса и вонзил меч в его грудь там,
где кольчуга бандита была порвана. Противник Скауруса застонал, метнулся в
сторону и оттого рана его стала еще глубже. Скаурус вырвал из рук
умирающего щит, чтобы заменить скутум, оставленный им во дворе.
Глазам Марка потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к
легкому полумраку, царившему внутри помещения. Он ожидал увидеть у дверей
Отиса Ршаваса, но его не было - неужели негодяй, предводитель людей
Ортайяса, сбежал? Нет, он стоял в центре комнаты у треножника с бурлящим
варевом, распространявшим странный запах. Под треножником горел небольшой
костер, разложенный прямо на полу красного полированного дерева. Сам этот
грубый костер в императорском доме казался уже чем-то кощунственным.
Несколько солдат жались вокруг треножника, пытаясь окунуть рукава своих
туник в бурлящее варево. Рядом лежал труп обнаженной женщины. Символы
друидов на мече трибуна загорелись в тусклом свете, но он и без того знал,
что имеет дело с колдовством.
Битва эта не была тем классическим сражением, в котором так сильны
легионеры и которое было предметом гордости Гая Филиппа. Бросившись через
Великие ворота, римляне смешали ряды, и теперь в Тронном зале кипели
яростные стычки, один на один, трое против двоих. Люди убивали друг друга
на всем пространстве длинного узкого помещения, украшенного базальтовыми
колоннами винного цвета. Полосы шитой золотом материи падали со стен,
окутывая сражающихся драгоценной паутиной.
Марк пробивался к Ршавасу. Он двигался осторожно, ноги не чувствовали
надежной опоры, как на траве; ему казалось, что он идет по льду. Когда
один из солдат Ршаваса прыгнул на него, оба они тяжело рухнули на пол.
Бандит был так близко, что Скаурус ощущал страх своего врага. Он не мог
ударить его мечом, так как галльский клинок был слишком длинным. Марк
несколько раз стукнул врага рукоятью, пока тот наконец не ослабил объятия
и не упал на пол без сознания. Трибун поднялся на ноги.
Снаружи доносился глухой шум - солдаты Туризина выбрались наконец из
лабиринта видессианских улиц и шли ко дворцу. Но у Скауруса не было
времени встречать их. Всем своим могучим телом, подобно каменной статуе,
навис над ним Отис Ршавас. В закрытом шлеме и кольчужных сапогах, он
напоминал башню из железа Большинство видессиан воевали конными и поэтому
предпочитали сабли, но Ршавас сражался широким длинным мечом. Громадный
рост и могучие руки бандита делали этот меч весьма опасным оружием, и даже
высокий Скаурус, чтобы избежать удара, подался назад.
- Какая жалость, что ты уже отскоблил свою рожу! - прошипел Ршавас
голосом, полным яда. - Ты лишаешь меня наслаждения побрить твой труп перед
похоронами.
Трибун не ответил. Он знал, что целью этой издевки было отвлечь его,
а трибун не хотел ошибаться. Клинки столкнулись с громким лязгом. Как уже
заметил Марк, Отис Ршавас был столь же силен, сколь и опытен.
Стремительная атака его заставила римлянина отступить. Все, что мог
сделать сейчас Скаурус, - это отражать град обрушившихся на него ударов.
После потери римского скутума он защищался маленьким видессианским щитом,
который быстро стал крошиться и вскоре превратился в простой кусок дерева.
Но несмотря на всю мощь предводителя бандитов, люди его медленно отходили
назад под напором римлян. Они сражались так, как обычно дерутся
разбойники, - яростно, но без всякого порядка. Хотя манипулы и не шли
развернутым строем, долгая тренировка приучила легионеров чувствовать себя
единым отрядом. Как удав, обвивающийся вокруг своей жертвы смертоносными
кольцами, они теснили врага, шаг за шагом продвигаясь вперед.
Заставляя Марка пятиться все дальше и дальше, Ршавас постепенно
оказался в одиночестве, в то время как Виридовикс с дюжиной римлян
бросился на помощь трибуну. Лишенный своей добычи, Ршавас грязно
выругался. Ему пришлось отступать, пока он не оказался среди
немногочисленных защитников Зала, столпившихся у котла, который все еще
кипел, выбрасывая клубы пара. Даже сквозь дым горящих поленьев Марк уловил
сладкий тошнотворный запах, исходящий от треножника. Около десятка солдат
Ршаваса опустили рукава туник в кипящее варево. Но не только солдаты
делали это. Один из рукавов, касавшихся бурлящей жидкости, был фиолетового
света, дорогую ткань украшало серебряное и золотое шитье.
- Варданес! - крикнул трибун, и старший Сфранцез вздрогнул, словно от
укола иглы.
Скаурус всегда видел дядю Ортайяса с маской спокойствия или
притворного дружелюбия на лице, с маской, отражающей то, что Севастос
считал нужным показать людям. Но теперь на его лице появилось виноватое
выражение человека, которого не только загнали в угол, но и уличили в
чем-то крайне постыдном.
Битва продолжалась. Некоторые бандиты Ршаваса каким-то чудом
оставались в живых, будучи, казалось бы, уже смертельно ранеными.
- Падай же, ублюдок, падай! - услышал Марк рычание Гая Филиппа.
Вслед за этими словами последовал стремительный удар меча. Клинок
вошел в тело врага, но противник старшего центуриона только ухмыльнулся.
Скаурус заметил желтоватое пятно на рукаве бандита. Разбойник в свою
очередь неуклюже рубанул центуриона мечом. Ветеран с легкостью отразил
этот неловкий выпад щитом, но сомнение мелькнуло в его глазах: как же
можно победить врага, если он не боится стали? Те же мысли начали
появляться и на лицах других римских солдат.
Уверовав в свою неуязвимость, враги явно осмелели и стали подходить
ближе. Не опасаясь за свою жизнь, они принимали на себя десятки
страшнейших ударов, чтобы выждать и нанести один - смертельный. Бандиты
осыпали легионеров злыми насмешками, подобно мальчишкам, которые
потешаются над диким псом, сидящим в клетке за прочными решетками.
Несколько человек упали под их ударами убитыми или ранеными. Продвижение
римлян замедлилось.
Издевательски улыбаясь, высокий видессианин с узким шакальим лицом
подступил к Виридовиксу. Головорез держал свой меч обеими руками - зачем
ему щит? Великан-кельт уклонился в сторону, уходя от удара, и тут же
пружинисто выпрямился. Меч-близнец меча Скауруса пропел в воздухе победную
песню. Клинок, на котором символы друидов горели золотым огнем, вошел в
плоть врага и перерубил кость. Прежде чем выражение ужаса успело появиться
на лице негодяя, голова его слетела с плеч и с мягким стуком упала на пол.
Тяжело рухнуло безголовое тело, руки и ноги дернулись и застыли. Победный
вой Виридовикса огласил зал. Он прыгнул вперед и еще один бандит с мокрым
рукавом туники осел, обхватив руками распоротый живот, откуда вываливались
внутренности. Меч кельта ударил так точно, словно хозяин его был
ученым-анатомом.
Марк тоже принялся охотиться за солдатами с испачканными рукавами,
сообразив, что и на этот раз его добрый галльский меч послужит хорошей
защитой от колдовства. Как и Виридовикс, он убил своего первого противника
до нелепости легко. Не зная, с каким оружием он столкнулся, бандит не
защищался. Он широко раскрыл рот, когда меч трибуна пронзил его насквозь,
попытался вздохнуть и зашелся в кашле, выхаркивая сгустки крови.
- Лжец! - прошептал он, падая на пол и не сводя глаз со своего
предводителя.
Солдаты Ршаваса заколебались, их вновь обретенная уверенность в себе
пропала при виде нелепой гибели товарищей. Смятение негодяев еще больше
усилилось, когда Арсабер, могучий великан-бродяга, следовавший за
римлянами, подняв тяжелый деревянный брус, взмахнул им, как дубиной, и
нанес страшный удар, от которого противник его рухнул на пол с
размозженным черепом. Гай Филипп ученым не был, но во время битвы не
упускал ни одной мелочи.
- Им не причиняет вреда только железо! - крикнул он легионерам,
выхватил у солдата пилу и повернул его тыльной стороной к противнику.
Старший центурион радостно заорал, когда удар древком копья отбросил назад
одного из воинов Ршаваса и заставил негодяя выпустить меч из ослабевших
пальцев.
Человек этот живым уже не встанет, подумал Марк, старший центурион
вложил в свой удар весь страх, все свое негодование на чародейство.
- Не поддавайтесь, не отступайте, трусливые зайцы! - взревел Ршавас,
а густой баритон Варданеса добавил:
- Стоять крепко! Стоять насмерть!
Крики их, однако, утонули в реке страха, захлестнувшей защитников
здания - меч и копье не могли удержать атакующих римлян, а теперь
бессильным оказалось и колдовство.
Отчаянная группа мародеров, человек шесть-семь, пробилась сквозь ряды
легионеров и бросилась к Великим воротам в надежде спастись. Марк услышал
вопли боли - они столкнулись с солдатами Туризина, идущими на помощь
римлянам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62