Моя соседка по спальне рассказала мне, что будет дальше. Это самое ответственное время. Надеюсь, я заполучу тебя. Я не могу переносить некоторых мужчин здесь. Я ненавижу волосатых самцов.
– Но что…?
Не успел я высказать до конца свою мысль, как Крис крикнул:
– Все собрались?!
Хор из различных голосов ответил дружно:
– Да!
– Прекрасно. Станьте в круг. Пауль, выключи, пожалуйста, свет!
Мне было любопытно, в какой же момент Пауль выключит свет. Когда мы двигались по кругу, положив руки на плечи друг друга, огни медленно погасли. Мужчины поспешили пристроиться поближе к женщинам, но так как тех было больше, нежели мужчин, то несколько женщин вынуждены были спариваться друг с другом. Затем наступила полная темнота. Я спросил Анжелу:
– Что мы будем делать теперь?
Незнакомый голос скомандовал:
– А сейчас все мы сходимся в центре, смешиваемся вместе, затем берем первую же персону противоположного пола.
Мы все двинулись вперед. Было мгновенное замешательство. Хотелось бы мне знать, как в темноте отличить мужчину от женщины, и я остановился на том, что буду определять по грудям (позже я обнаружил, что это была обычная практика). Я нашел девушку и взял ее за руку. Голос Пауля крикнул:
– Все готовы?
Со всех сторон голоса ответили:
– Да! Нет!
Медленно зажглись лампочки. Я заметил, что держу за руку невысокую блондинку, которую уже видел раньше. Ее нельзя назвать красавицей, и ее голубые глаза казались близорукими, но у нее было очаровательное детское личико. Я спросил у нее:
– А что теперь?
– Мы можем или присоединиться к другим парам, или постоять отдельно, сами по себе. Что вы предпочитаете?
– Давайте постоим сами по себе.
– Хорошо.
Я посмотрел на свою соседку – тонкую стройную девушку, с которой мы уже были вместе на прошлом занятии – и несказанно удивился, увидев, что она снимает с себя трусики. Мужчина, к которому она повернулась лицом, стоял напротив нее – довольно красивый нервный человек лет тридцати пяти – весь красный от смущения, и делал то же самое. Она передала ему свои трусики и взяла у него его спортивные трусы, затем надела его трусы, а он натянул на себя ее трусики.
– Зачем все это?
– Начало интимности – мы должны сперва поменяться одеждой. Это, конечно, предназначено для фетишистов, по-моему. Трусики для вас что-нибудь означают в сексуальном отношении?
– Конечно, они обладают определенным сексуальным значением.
– В таком случае, давайте поменяемся трусами.
Без стеснения она стащила свои розовые трусики и передала их мне. У меня заняло немного больше времени, чтобы снять сперва брюки, а потом уже трусы. Она сказала:
– А как насчет рубашки?
– Нам нужно обменяться и рубашками?
– Если вам хочется.
Ее трусики были влажные, и их контакт с моей мошонкой вызвал во мне острый приступ сексуального возбуждения, который разогнал последние следы усталости. Очевидно, подобный контакт между мужскими и женскими гениталиями представляет в своей основе последний миг перед соитием. Я начал понимать, что Кернер имеет в виду под понятием «приостановленный оргазм». Он заполнил комнату мужчинами и женщинами для действительного или потенциального контакта друг с другом, когда сексуальный стимул был максимальный, но групповая дисциплина держала всех под контролем. Кернер стоял у камина, наблюдая за нами доброжелательным отеческим взглядом, и мне очень хотелось знать, что он сейчас сам испытывает и в чем конкретно состоит смысл его эксперимента.
Я отдал своей партнерше, которую звали Норма, свою тенниску и принял от нее мини-юбку, которая была приблизительно такой же длины. Я заметил, когда она снимала платье, что ее лифчик был очень низкий, открывающий груди почти полностью.
Я снова натянул брюки, застегнул их и сказал:
– Не понимаю, зачем мне снова надевать брюки, когда мини-юбки вполне достаточно, чтобы прикрыть мой срам.
– Я не знаю, но доктор Кернер полагает, что в самом акте снятия брюк разрушаются определенные запреты в самце. У девушки происходит то же самое, когда она снимает трусики.
Я понял ее мысль. Некоторые другие захотели продолжить обмен одеждой. Красивый молодой человек, стоящий рядом с нами, не успел еще натянуть трусики партнерши, как другая девушка приблизилась к нему. На этот раз, я увидел, он поменялся одеждой не с девушкой, а с ее партнером, который уже, очевидно, надел ее трусики и сорочку.
Норма сказала:
– Эта парочка действует мне на нервы. Давай отодвинемся от них.
Мы перешли в другой конец комнаты.
– Я сделаю тебе сперва, или ты мне? – спросила она.
– Лучше ты. Я не знаю, как это делается, – ответил я.
– Ты предпочитаешь стоя или лежа?
– Мне все равно.
Я увидел, как некоторые пары из сложенной в углу кучи брали складные столики с выдвижными металлическими ножками и ставили их на свободные места. Легкие алюминиевые столики были около шести футов в длину. Мужчина или женщина ложились на них, как будто собирались принять сеанс массажа, и начиналась уже привычная процедура «интимности». Норма оказалась еще большим специалистом, чем любой из моих предыдущих партнеров, или, возможно, мне так показалось, потому что я был слишком возбужден. Она встала передо мной и пробежала руками по моей шее, животу, бедрам. Поднявшись, она расстегнула молнию на брюках, и на мгновение я подумал, не слишком ли далеко она заходит. Но она только забралась внутрь и прижалась ладошками к моим ногам, слегка пощипывая и нежно поглаживая их. Она заставила меня присесть, а сама стала позади, пробегая руками по моим волосам, залезая под рубашку, или вернее, под платье, засовывая пальчики мне в рот. Я потянулся к замку на брюках, намереваясь застегнуться, но она оттолкнула мою руку, сказав:
– Больше выдержки.
– Извини.
Она наклонилась вперед, и ее рука оказалась в моих брюках. Я оставил все попытки подавлять свои желания. Теперь она проскользнула рукой под мой пояс, легко поглаживая нежными пальчиками мой живот, затем они скользнули еще ниже. Я, с трудом контролируя свой голос, спросил:
– Это позволено?
– О, да! Теперь все зависит от нас. Мне остановиться?
– Думаю, да.
Рядом с нами раздался взрыв хохота. Две женщины и мужчина смеялись над стыдливым молодым человеком, который густо покраснел. Другие тоже начали смеяться над ним, но Кернер, стоя у камина, сохранил серьезность и осуждающе покачал головой. Мужчина, который краснел, повернулся и поспешно выбежал из комнаты. Норма сказала:
– Бедняга мистер Маг-Канн. Он никогда не сможет сдержать себя. Женщины по очереди заставляют его терять над собой контроль.
Странная вещь, я больше не чувствовал себя утомленным. Необычный жар огнем полыхал внутри меня.
Наши ласки прервала группа из шести человек: четыре женщины и двое мужчин. Они снова захотели обменяться одеждой. Норма возмущенно посмотрела на них, но безропотно выскользнула из моих трусов, получив взамен короткие трусики. Мне достались французские панталоны, которые я узнал, так как видел уже их сегодня в полдень. Я также сменил мини-юбку на более длинную, принадлежавшую бледной девушке с горящими глазами. Когда обмен закончился, Норма сказала:
– Продолжим, теперь твоя очередь.
Именно в этот момент, потрясенный до глубины души, я понял, что уже в течение последних пяти минут я был Эсмондом. Этим и объясняется, почему я ощущал себя слегка озадаченным этими знакомыми уже предметами туалета. У меня было такое ощущение, будто Эсмонд вынырнул из глубин моего подсознания, чтобы взглянуть, что же здесь происходит. Как только я осознал его, «эффект двойной экспозиции» усилился до такой степени, что на мгновение я почувствовал тошноту, и сексуальное возбуждение исчезло.
Мы нашли спокойное местечко в стороне от толпы. Там я увидел Гвинет, которая уже не выглядела школьной учительницей. Она опиралась спиной о стену, глаза у нее были закрыты с выражением почти агонизирующего экстаза. Перед ней на коленях стоял мужчина, прислонившись щекой к ее бедру. Когда он повернул голову, я узнал Аластера.
– Привет, товарищ! – обратился к нему Эсмонд, и Аластер вздрогнул от неожиданности. Гвинет медленно опустилась на пол, и теперь она уже полусидела или полулежала с закрытыми глазами, и колени у нее медленно раскрылись. Затем Аластер подмигнул мне:
– Хочешь ее попробовать? Она чудесная.
Выражение фавна на его лице было для меня новым – но не для Эсмонда, и я понял, что это действительно был прямой наследник Хораса Гленни.
Эффект «двойной экспозиции» перестал быть неприятным, будто мы с Эсмондом заключили сделку мирно сосуществовать в одном теле. Это чувство стало теперь ясней и четче, чем раньше, и я больше не думал, что это какой-то странный выверт моего подсознания.
Я обнял Норму сзади, начал ласкать ей груди, и потом двумя руками одновременно снял с нее бюстгальтер, под которым скрывались ее холмики. Она бессильно прислонилась ко мне спиной, и я почувствовал ее платье на голой плоти своего тела. Она положила голову мне на плечо, подняв ко мне лицо, и я склонился над ней и поцеловал в губы. Когда я это сделал, она крепко обняла меня за шею, припав ко мне всем своим горячим телом. Она сказала:
– Ты перевозбуждаешься.
Я продолжал ласкать ее, наслаждаясь тем, как чутко она отвечает на мои ласки: как кошечка, мурлыча, она всей спиной изгибалась, прижимаясь ко мне. С внезапным ужасом я понял, что она уже достигла «приостановленного оргазма», и затем осознал, что это понял не я, а Эсмонд. Он был бесконечно опытней меня в таких делах.
Норма внезапно сказала:
– Посмотри, вот свободный столик. Пойдем к нему. Я больше не могу стоять.
Действительно, колени у нее подгибались. Я помог ей подойти к столу возле камина, где по-прежнему стоял Кернер, благодушно поглядывая на нас, кивая головой и довольно улыбаясь. Он похлопал меня по плечу. Эсмонд обратился к нему:
– Привет, темнокожий!
Рука Кернера упала с моих плеч, и он побледнел. Он наклонился и внимательно посмотрел на меня:
– Вы знали это все время?
– Я не дурак, хозяин, – ответил Эсмонд.
– Итак, ты все это время со мной играл, – спокойно ответил Кернер. – Но почему?
Меня глубоко тронуло выражение грустного достоинства на его лице. Я хотел все ему объяснить, но это выглядело бы смехотворно. Потом, казалось, Кернер согнулся почти пополам. Он скривил губы, сухо улыбнулся и пожал плечами. Затем он направился к двери и вышел из комнаты. Я спросил:
– Что ты имел в виду под словом «хозяин»?
Но Эсмонд проигнорировал мой вопрос.
Норма лежала на столе с закрытыми глазами, и, казалось, что она заснула. Я подошел к ней и снял с нее туфли. Ее маленькие ножки выглядели очень белыми. Я склонился над ними и поцеловал подошвы ее ног, а затем взял в рот ее пальчики. Она пошевелилась и вздохнула. Я начал целовать ее бедра, одновременно проскользнув рукой под резинку трусиков. На этот раз она вздохнула глубже, но не сделала даже попытки помешать мне. Несмотря на стоящих вокруг людей, трудно было противостоять соблазну возлечь на нее.
Окинув взглядом комнату, я увидел, что мы с Эсмондом последние, кто еще держится на ногах. Теперь я понял, зачем нужен здесь такой толстый ковер. Распростертые тела лежали повсюду. Я увидел Анжелу, лежащую на спине, с раскинутыми в стороны ногами, без трусиков, вероятно, погруженную в глубокий сон. Рядом с ней лежал Пауль, одна его рука покоилась у нее на бедре, его глаза также были закрыты. Гвинет, которая казалась неутомимой, теперь обнаженная распростерлась на ковре, какой-то мужчина сосал ее груди, а другой гладил ей живот и ноги, и ее бедра двигались нетерпеливо вверх и вниз. Остальные фигуры расположились в странных позах, переплетенные друг с другом, они выглядели так, будто приснились в кошмарном сне какому-нибудь автору порнографических романов, обладающему гипертрофированным чувством гротеска.
Норма крепко держала меня за руку, чтобы не позволить гладить ее бедра и то, что находилось между ними. Когда я посмотрел на нее, что-то зашевелилось в глубине моей памяти, я попытался зафиксировать это смутное воспоминание, но оно исчезло. Я сделал еще одно усилие, устремив внимательный взгляд на упругую золотисто-коричневую плоть ее бедер. И мне пришло в голову, что Эсмонд редко занимался любовью с загорелыми женщинами. Хотя было меньше ханжества в его дни, чем в наши, одежда считалась необходимой принадлежностью мужчин и женщин, и принятие солнечных ванн обнаженными считалось бы странной эксцентричностью, поэтому бедра любовниц Эсмонда всегда были белыми и нежными.
А затем, каким-то странным способом, которого я не могу понять, Эсмонд и я перестали быть двумя людьми, обитавшими в одном теле, и внезапно слились воедино. Объяснить это явление было бы куда более интересно, чем описывать то, что произошло здесь в течение следующих нескольких часов. Но сделать это мне не по силам. Наш язык не приспособлен для выражения таких тонкостей человеческой души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Но что…?
Не успел я высказать до конца свою мысль, как Крис крикнул:
– Все собрались?!
Хор из различных голосов ответил дружно:
– Да!
– Прекрасно. Станьте в круг. Пауль, выключи, пожалуйста, свет!
Мне было любопытно, в какой же момент Пауль выключит свет. Когда мы двигались по кругу, положив руки на плечи друг друга, огни медленно погасли. Мужчины поспешили пристроиться поближе к женщинам, но так как тех было больше, нежели мужчин, то несколько женщин вынуждены были спариваться друг с другом. Затем наступила полная темнота. Я спросил Анжелу:
– Что мы будем делать теперь?
Незнакомый голос скомандовал:
– А сейчас все мы сходимся в центре, смешиваемся вместе, затем берем первую же персону противоположного пола.
Мы все двинулись вперед. Было мгновенное замешательство. Хотелось бы мне знать, как в темноте отличить мужчину от женщины, и я остановился на том, что буду определять по грудям (позже я обнаружил, что это была обычная практика). Я нашел девушку и взял ее за руку. Голос Пауля крикнул:
– Все готовы?
Со всех сторон голоса ответили:
– Да! Нет!
Медленно зажглись лампочки. Я заметил, что держу за руку невысокую блондинку, которую уже видел раньше. Ее нельзя назвать красавицей, и ее голубые глаза казались близорукими, но у нее было очаровательное детское личико. Я спросил у нее:
– А что теперь?
– Мы можем или присоединиться к другим парам, или постоять отдельно, сами по себе. Что вы предпочитаете?
– Давайте постоим сами по себе.
– Хорошо.
Я посмотрел на свою соседку – тонкую стройную девушку, с которой мы уже были вместе на прошлом занятии – и несказанно удивился, увидев, что она снимает с себя трусики. Мужчина, к которому она повернулась лицом, стоял напротив нее – довольно красивый нервный человек лет тридцати пяти – весь красный от смущения, и делал то же самое. Она передала ему свои трусики и взяла у него его спортивные трусы, затем надела его трусы, а он натянул на себя ее трусики.
– Зачем все это?
– Начало интимности – мы должны сперва поменяться одеждой. Это, конечно, предназначено для фетишистов, по-моему. Трусики для вас что-нибудь означают в сексуальном отношении?
– Конечно, они обладают определенным сексуальным значением.
– В таком случае, давайте поменяемся трусами.
Без стеснения она стащила свои розовые трусики и передала их мне. У меня заняло немного больше времени, чтобы снять сперва брюки, а потом уже трусы. Она сказала:
– А как насчет рубашки?
– Нам нужно обменяться и рубашками?
– Если вам хочется.
Ее трусики были влажные, и их контакт с моей мошонкой вызвал во мне острый приступ сексуального возбуждения, который разогнал последние следы усталости. Очевидно, подобный контакт между мужскими и женскими гениталиями представляет в своей основе последний миг перед соитием. Я начал понимать, что Кернер имеет в виду под понятием «приостановленный оргазм». Он заполнил комнату мужчинами и женщинами для действительного или потенциального контакта друг с другом, когда сексуальный стимул был максимальный, но групповая дисциплина держала всех под контролем. Кернер стоял у камина, наблюдая за нами доброжелательным отеческим взглядом, и мне очень хотелось знать, что он сейчас сам испытывает и в чем конкретно состоит смысл его эксперимента.
Я отдал своей партнерше, которую звали Норма, свою тенниску и принял от нее мини-юбку, которая была приблизительно такой же длины. Я заметил, когда она снимала платье, что ее лифчик был очень низкий, открывающий груди почти полностью.
Я снова натянул брюки, застегнул их и сказал:
– Не понимаю, зачем мне снова надевать брюки, когда мини-юбки вполне достаточно, чтобы прикрыть мой срам.
– Я не знаю, но доктор Кернер полагает, что в самом акте снятия брюк разрушаются определенные запреты в самце. У девушки происходит то же самое, когда она снимает трусики.
Я понял ее мысль. Некоторые другие захотели продолжить обмен одеждой. Красивый молодой человек, стоящий рядом с нами, не успел еще натянуть трусики партнерши, как другая девушка приблизилась к нему. На этот раз, я увидел, он поменялся одеждой не с девушкой, а с ее партнером, который уже, очевидно, надел ее трусики и сорочку.
Норма сказала:
– Эта парочка действует мне на нервы. Давай отодвинемся от них.
Мы перешли в другой конец комнаты.
– Я сделаю тебе сперва, или ты мне? – спросила она.
– Лучше ты. Я не знаю, как это делается, – ответил я.
– Ты предпочитаешь стоя или лежа?
– Мне все равно.
Я увидел, как некоторые пары из сложенной в углу кучи брали складные столики с выдвижными металлическими ножками и ставили их на свободные места. Легкие алюминиевые столики были около шести футов в длину. Мужчина или женщина ложились на них, как будто собирались принять сеанс массажа, и начиналась уже привычная процедура «интимности». Норма оказалась еще большим специалистом, чем любой из моих предыдущих партнеров, или, возможно, мне так показалось, потому что я был слишком возбужден. Она встала передо мной и пробежала руками по моей шее, животу, бедрам. Поднявшись, она расстегнула молнию на брюках, и на мгновение я подумал, не слишком ли далеко она заходит. Но она только забралась внутрь и прижалась ладошками к моим ногам, слегка пощипывая и нежно поглаживая их. Она заставила меня присесть, а сама стала позади, пробегая руками по моим волосам, залезая под рубашку, или вернее, под платье, засовывая пальчики мне в рот. Я потянулся к замку на брюках, намереваясь застегнуться, но она оттолкнула мою руку, сказав:
– Больше выдержки.
– Извини.
Она наклонилась вперед, и ее рука оказалась в моих брюках. Я оставил все попытки подавлять свои желания. Теперь она проскользнула рукой под мой пояс, легко поглаживая нежными пальчиками мой живот, затем они скользнули еще ниже. Я, с трудом контролируя свой голос, спросил:
– Это позволено?
– О, да! Теперь все зависит от нас. Мне остановиться?
– Думаю, да.
Рядом с нами раздался взрыв хохота. Две женщины и мужчина смеялись над стыдливым молодым человеком, который густо покраснел. Другие тоже начали смеяться над ним, но Кернер, стоя у камина, сохранил серьезность и осуждающе покачал головой. Мужчина, который краснел, повернулся и поспешно выбежал из комнаты. Норма сказала:
– Бедняга мистер Маг-Канн. Он никогда не сможет сдержать себя. Женщины по очереди заставляют его терять над собой контроль.
Странная вещь, я больше не чувствовал себя утомленным. Необычный жар огнем полыхал внутри меня.
Наши ласки прервала группа из шести человек: четыре женщины и двое мужчин. Они снова захотели обменяться одеждой. Норма возмущенно посмотрела на них, но безропотно выскользнула из моих трусов, получив взамен короткие трусики. Мне достались французские панталоны, которые я узнал, так как видел уже их сегодня в полдень. Я также сменил мини-юбку на более длинную, принадлежавшую бледной девушке с горящими глазами. Когда обмен закончился, Норма сказала:
– Продолжим, теперь твоя очередь.
Именно в этот момент, потрясенный до глубины души, я понял, что уже в течение последних пяти минут я был Эсмондом. Этим и объясняется, почему я ощущал себя слегка озадаченным этими знакомыми уже предметами туалета. У меня было такое ощущение, будто Эсмонд вынырнул из глубин моего подсознания, чтобы взглянуть, что же здесь происходит. Как только я осознал его, «эффект двойной экспозиции» усилился до такой степени, что на мгновение я почувствовал тошноту, и сексуальное возбуждение исчезло.
Мы нашли спокойное местечко в стороне от толпы. Там я увидел Гвинет, которая уже не выглядела школьной учительницей. Она опиралась спиной о стену, глаза у нее были закрыты с выражением почти агонизирующего экстаза. Перед ней на коленях стоял мужчина, прислонившись щекой к ее бедру. Когда он повернул голову, я узнал Аластера.
– Привет, товарищ! – обратился к нему Эсмонд, и Аластер вздрогнул от неожиданности. Гвинет медленно опустилась на пол, и теперь она уже полусидела или полулежала с закрытыми глазами, и колени у нее медленно раскрылись. Затем Аластер подмигнул мне:
– Хочешь ее попробовать? Она чудесная.
Выражение фавна на его лице было для меня новым – но не для Эсмонда, и я понял, что это действительно был прямой наследник Хораса Гленни.
Эффект «двойной экспозиции» перестал быть неприятным, будто мы с Эсмондом заключили сделку мирно сосуществовать в одном теле. Это чувство стало теперь ясней и четче, чем раньше, и я больше не думал, что это какой-то странный выверт моего подсознания.
Я обнял Норму сзади, начал ласкать ей груди, и потом двумя руками одновременно снял с нее бюстгальтер, под которым скрывались ее холмики. Она бессильно прислонилась ко мне спиной, и я почувствовал ее платье на голой плоти своего тела. Она положила голову мне на плечо, подняв ко мне лицо, и я склонился над ней и поцеловал в губы. Когда я это сделал, она крепко обняла меня за шею, припав ко мне всем своим горячим телом. Она сказала:
– Ты перевозбуждаешься.
Я продолжал ласкать ее, наслаждаясь тем, как чутко она отвечает на мои ласки: как кошечка, мурлыча, она всей спиной изгибалась, прижимаясь ко мне. С внезапным ужасом я понял, что она уже достигла «приостановленного оргазма», и затем осознал, что это понял не я, а Эсмонд. Он был бесконечно опытней меня в таких делах.
Норма внезапно сказала:
– Посмотри, вот свободный столик. Пойдем к нему. Я больше не могу стоять.
Действительно, колени у нее подгибались. Я помог ей подойти к столу возле камина, где по-прежнему стоял Кернер, благодушно поглядывая на нас, кивая головой и довольно улыбаясь. Он похлопал меня по плечу. Эсмонд обратился к нему:
– Привет, темнокожий!
Рука Кернера упала с моих плеч, и он побледнел. Он наклонился и внимательно посмотрел на меня:
– Вы знали это все время?
– Я не дурак, хозяин, – ответил Эсмонд.
– Итак, ты все это время со мной играл, – спокойно ответил Кернер. – Но почему?
Меня глубоко тронуло выражение грустного достоинства на его лице. Я хотел все ему объяснить, но это выглядело бы смехотворно. Потом, казалось, Кернер согнулся почти пополам. Он скривил губы, сухо улыбнулся и пожал плечами. Затем он направился к двери и вышел из комнаты. Я спросил:
– Что ты имел в виду под словом «хозяин»?
Но Эсмонд проигнорировал мой вопрос.
Норма лежала на столе с закрытыми глазами, и, казалось, что она заснула. Я подошел к ней и снял с нее туфли. Ее маленькие ножки выглядели очень белыми. Я склонился над ними и поцеловал подошвы ее ног, а затем взял в рот ее пальчики. Она пошевелилась и вздохнула. Я начал целовать ее бедра, одновременно проскользнув рукой под резинку трусиков. На этот раз она вздохнула глубже, но не сделала даже попытки помешать мне. Несмотря на стоящих вокруг людей, трудно было противостоять соблазну возлечь на нее.
Окинув взглядом комнату, я увидел, что мы с Эсмондом последние, кто еще держится на ногах. Теперь я понял, зачем нужен здесь такой толстый ковер. Распростертые тела лежали повсюду. Я увидел Анжелу, лежащую на спине, с раскинутыми в стороны ногами, без трусиков, вероятно, погруженную в глубокий сон. Рядом с ней лежал Пауль, одна его рука покоилась у нее на бедре, его глаза также были закрыты. Гвинет, которая казалась неутомимой, теперь обнаженная распростерлась на ковре, какой-то мужчина сосал ее груди, а другой гладил ей живот и ноги, и ее бедра двигались нетерпеливо вверх и вниз. Остальные фигуры расположились в странных позах, переплетенные друг с другом, они выглядели так, будто приснились в кошмарном сне какому-нибудь автору порнографических романов, обладающему гипертрофированным чувством гротеска.
Норма крепко держала меня за руку, чтобы не позволить гладить ее бедра и то, что находилось между ними. Когда я посмотрел на нее, что-то зашевелилось в глубине моей памяти, я попытался зафиксировать это смутное воспоминание, но оно исчезло. Я сделал еще одно усилие, устремив внимательный взгляд на упругую золотисто-коричневую плоть ее бедер. И мне пришло в голову, что Эсмонд редко занимался любовью с загорелыми женщинами. Хотя было меньше ханжества в его дни, чем в наши, одежда считалась необходимой принадлежностью мужчин и женщин, и принятие солнечных ванн обнаженными считалось бы странной эксцентричностью, поэтому бедра любовниц Эсмонда всегда были белыми и нежными.
А затем, каким-то странным способом, которого я не могу понять, Эсмонд и я перестали быть двумя людьми, обитавшими в одном теле, и внезапно слились воедино. Объяснить это явление было бы куда более интересно, чем описывать то, что произошло здесь в течение следующих нескольких часов. Но сделать это мне не по силам. Наш язык не приспособлен для выражения таких тонкостей человеческой души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56