Большей частью Руди чувствовал напряжение, которое
пронизывало город, как натянутая струна, и чувствовал с тревогой близость
с той гранью, что отделяла порядок от анархии. Он видел жалкую кучку
стражников, оставшихся в городе, пытавшихся поддержать какой-никакой
порядок среди паникующей толпы. Как ни странно, он чувствовал симпатию к
полиции, хотя сам не хотел бы быть копом в этом сумасшедшем доме.
Дым костров, на которых готовилась пища, заставлял трепетать ноздри и
вызывал зверский аппетит. Теперь, когда Руди повернул обратно к площади,
тени поползли вверх по каменным стенам маленькой улицы, которые заглушали
далекий шум голосов на площади, превращая его в бессмысленный ропот,
похожий на далекий звук церковных колоколов. Несмотря на голод, угрозу
чумы, страх перед Тьмой, Руди неожиданно почувствовал себя в полной
гармонии с миром и собственной душой.
Справа за стеной он услышал голоса двух женщин. Та, что постарше,
говорила:
- И не позволяй ему совать в ротик всякую дрянь.
Мягкий и серьезный голос девушки отвечал:
- Да, тетушка.
- И не позволяй ему лазить повсюду, он может пораниться; как следует
следи за ним, моя девочка.
Руди узнал эмблему на полуоткрытой решетке из ржавого железа в
отверстии стены - три черных звезды, которые, как кто-то сказал,
принадлежали Дому Бес, возглавляемому канцлером Алвиром. Руди задержался у
ворот. Если это была вилла Алвира, женщины, вполне возможно, говорили о
Тире.
За воротами в стене он увидел пологий сад, некогда зеленый, а теперь
порыжевший от холода и надвигающегося мороза, а за ним - каменную стену
террасы, примыкавшей сзади к серой громаде роскошного особняка. Две
женщины стояли в огромных сводчатых дверях дома, расстилая, судя по всему,
ковер из медвежьей шкуры в последних бледно-золотых лучах солнца. Это
делала толстая женщина в красном, торопясь и сердясь, а стройная девушка в
белом стояла в классической, извечно женской позе - с ребенком на руках.
Толстуха продолжала ворчать:
- Следи, чтобы он не простудился.
- Да, Медда, конечно.
- И сама смотри не простудись!
Голос у нее был суровый и властный. Потом она так же торопливо зашла
обратно в дом.
Руди нырнул в ворота и пошел по пустой тропинке, обрамленной увядшей,
бурой живой изгородью. Над ним дрожали в водянистой голубизне воздуха
сморщенные желтые листья. Даже умирающий осенний сад был ухожен. Руди,
задержавшись в его лабиринте, чтобы сориентироваться в направлении
надменной громады особняка, удивился, кто здесь каждый день в состоянии
поддерживать в порядке изгороди.
Молодая няня сидела на медвежьей шкуре рядом с принцем. Она испуганно
смотрела, как Руди пролезал через балюстраду, чтобы присоединиться к ним.
- Здравствуй, - сказала она немного робко.
Руди улыбнулся ей, вложив в эту улыбку все свое обаяние.
- Привет. Рад видеть, что ты вынесла его сюда, - я боялся, что
придется спрашивать разрешения у каждого стражника в доме, чтобы
посмотреть, как он поживает.
Девушка расслабилась и, облегченно вздохнув, улыбнулась.
- Я давно должна была забрать его в дом, - извинилась она, - но это,
может быть, один из последних теплых дней.
У нее был тихий голос и застенчивый вид, Руди дал бы ей лет
восемнадцать-двадцать. Ее иссиня-черные волосы были заплетены в косы,
спускавшиеся до бедер.
- Т_е_п_л_ы_х_? - Как калифорниец, Руди здесь просто мерз. - О, у
меня тут весь день зуб на зуб не попадает. Что же тогда у вас считается
холодом?
Она удивленно подняла на него глаза, они были прозрачными, как озеро
Кратер в летний полдень.
- О! - улыбнулась она. - Ты приятель Ингольда, из тех, кто помог ему
спасти Тира!
И как бы в подтверждение ее слов Тир вдруг, неуклюже переваливаясь,
двинулся к Руди через медвежью шкуру, путаясь в черном и белом шелке своей
одежды. Руди сел, скрестив ноги, рядом с девушкой и посадил ребенка на
колено.
- Понимаешь, - сказал он, чуть смущенный благоговением и
благодарностью в ее глазах, - я просто-напросто влип в это дело. Я имею в
виду, что надо было или идти с ним, или умереть, другого выбора у нас не
было.
- Скромность, конечно, украшает человека... - улыбнулась она ему.
- Ну... да, - покраснев, согласился он, - но поверь мне, если бы я
знал тогда, в чем дело, я бы сбежал. Это если честно.
Девушка засмеялась.
- Впавший в героизм, - она мягко подтрунивала над ним.
Руди отодвинул исследующие руки Тира от своего воротника и порылся в
карманах в поисках кольца с ключами, которые ребенок в блаженном
очаровании опять попытался съесть.
- Ты и представить себе не можешь, - продолжил он через несколько
минут, - насколько умиляет меня во всем этом радость ребенка. После всего,
что он пережил с тех пор, как Ингольд забрал его из Гея, и до тех пор,
когда мы вернулись сюда, ты бы наверняка предположила, что он будет в
шоке. А он? Ничего подобного! Дети такие маленькие, что кажется, вот-вот
сломаются в твоих руках, как... цветы, а они...
- ...они крепкие, - улыбнулась девушка, - человеческая раса давно бы
погибла, если бы дети были такими хрупкими, какими кажутся. Часто они
крепче, чем их родители. - Ее пальцы рассеянно скручивали колечки из
черных волос на маленькой розовой шее Тира.
Руди вспомнил, что говорилось в зале, и другие разговоры этого дня.
- Как его мать? - спросил он. - Я слышал, что королева больна. С ней
будет все в порядке?
Лицо девушки омрачилось.
- Они говорят, королева поправится, - ответила она ему тихо. - Но я
не уверена. Сомневаюсь, что она будет такой же, какой была прежде.
Девушка передвинулась на ковре и забросила косу за плечо. Руди
остановился с другим вопросом, застывшим на губах, внезапно задумавшись,
как и при каких обстоятельствах эта девушка сама бежала из Гея.
- А твоя подруга? - девушка сделала усилие и переменила разговор. -
Другая спутница Ингольда?
- Джил? - спросил Руди. - Наверное, она утром пошла со стражниками в
Гей. По крайней мере, это они мне сказали. Ты бы не нашла меня и за сто
миль от того места.
- Ты в десяти милях, - тихо сказала девушка.
Руди пожал плечами.
- Я могу сказать тебе, что продвинусь намного дальше еще до захода
солнца.
- Я не знаю, - сказала девушка, играя косой, - говорят, что стражники
- безумцы, что надо быть безумцем, чтобы стать стражником. Я верю этому. Я
бы лично никогда не вернулась, а стражники - они люди редкой породы, они -
лучшее, отборное войско на Западе Мира. Их жизнь - сражаться и постоянно
готовиться к войне. Стражники говорят, что нет ничего кроме, и для них так
и есть, нет ничего кроме. Я не понимаю этого. Но и никто не понимает.
Только другие стражники.
"Футболисты поймут, - подумал Руди, - и мастера боевых искусств
высокого класса". Он припомнил некоторых обладателей черных поясов каратэ,
которых знал дома.
- Бог поможет тому, - сказал Руди, - кто берет на службу таких людей.
Ингольд тоже с ними. Они одержимые.
- О, Ингольд... - тихо повторила девушка.
- Ты хорошо знаешь Ингольда?
- Нет... не совсем. Я... я встречала его, конечно, - она чуть
нахмурилась. - Но всегда немного боялась его. Говорят, что он коварен и
опасен, хотя и кажется таким... таким безобидным. И конечно, существует
мнение - и оно старо как мир, - что колдуны - слуги зла.
- Зла? И это ты про Ингольда? - Руди был слегка ошарашен. Более
безобидного старика он еще не встречал в своей жизни.
- Ну... - она колебалась, наматывая конец косы на палец. Тир, потеряв
или забыв про ключи, поймал мягкий черный локон маленькими ручками. -
Церковь учит нас, что Дьявол - Властелин иллюзий, Царь отражений. Иллюзии
- это достояние ремесла магов; они продают свои души Могуществу, когда
приходят в школу Кво. Совет магов не обязан преданностью никому. Ничто не
сдерживает их действия.
"Значит, так объяснила аббатиса, - подумал Руди, - и ее темный взгляд
так неодобрительно скользил по колдуну на том торопливом совете прошлой
ночью. Охотница на ведьм, нет сомнений".
Девушка продолжала:
- Конечно, он был другом и советником короля...
В ее голосе было что-то, заставившее Руди быстро взглянуть на нее, и
он удивился, что же старый великий король Элдор должен был тайком сделать
с няней своего сына, чтобы так запугать ее Ингольдом.
- Ингольд имел, конечно, свою... цель, - тихо продолжала она. - Если
он спас Тира, это было из-за... наследственной памяти королей Дарвета,
запаса знаний внутри него, которые однажды можно будет использовать против
Тьмы. То есть не потому, что Тир был просто беззащитным ребенком, попавшим
в беду. - Она опустила глаза, глядя на склоненную голову ребенка,
свернувшегося клубком на шкуре перед ней. Ее голос дрожал.
"Она действительно заботится о Тире, - неожиданно подумал Руди. -
Черт, раз королевы не беспокоятся о собственных детях, она, возможно,
вырастит маленького щенка". Она не будет смотреть на него как на принца -
или даже короля Дарвета, раз Элдор мертв, но только как на ребенка,
которого любит, как Руди любил своего маленького брата. Это меняло ее в
его глазах.
- Ты действительно веришь в это? - мягко спросил он. Она не ответила
и даже не посмотрела на него. - Черт, если присмотреться к этому, то это
его работа. Раз он настоящий колдун, он должен делать подобные вещи. Но я
думаю, ты не права.
Какое-то время он молчал, и тишина снова опустилась на сад,
умиротворенная тишина, порожденная долгим полуденным светом этого, может
быть, последнего золотого дня осени. Солнце уже скользило через молочную
пену облаков к западным горным пикам; голубая тень виллы лежала на
трещинах мостовой террасы, как солнечные часы, неуклонно сползая к шкуре и
трем ее обитателям. Рассматривая желто-коричневые, поражающие красотой
тлена клумбы сада, Руди чувствовал, как покой этого места распространяется
в его душе, архаическая, сжимающая сердце красота, молчание старых камней
и солнечного света, чего-то виденного давным-давно и далеко отсюда, как
утраченная память того, чего никогда не было, что-то далекое, словно
отражение в тихой воде, но чистой, как кристалл. Каждый бледный камень
террасы, каждая серебряная травинка, протиснувшаяся между ними и
позолоченная теперь наступившей осенью, содержали и сохраняли тот
магический свет, подобный последнему эху умирающей музыки. Это был мир, о
котором вчера он ничего не знал, а завтра уже больше не увидит, но этот
настоящий момент, казалось, ожидал его с самого его рождения.
- Альда! - резкий голос разрушил это серебряное спокойствие, и
девушка повернулась, испуганная и сконфуженная, как ребенок, самовольно
забравшийся в буфет.
Толстая женщина стояла в дверях, уперев кулаки в широкие бедра, с
лицом, красным от гнева. Руди поднялся на ноги, когда она закричала:
- Сидеть на холодном полу! Ты так можешь помереть! И маленький Его
Величество, это точно! - Она засуетилась, кудахча и бранясь, как наседка с
птенцом. - Забери его в дом, детка, и иди сама - воздух становится
холодным...
Но по тому, как она суетилась вокруг него, словно его тут и не было,
Руди знал, что в действительности дело было в том, что Альде не следовало
тратить время, разговаривая с каким-то посторонним вместо того, чтобы
следить за ребенком, что от нее, в принципе, требовалось.
Девушка сделала ему беспомощный полуизвиняющийся знак бровями, и Руди
галантно склонился, чтобы свернуть тяжелую медвежью шкуру.
- Она думает, что я собираюсь похитить его? - спросил он шепотом,
когда старшая няня вперевалку заковыляла в дом с ребенком на руках.
Альда печально усмехнулась.
- Она беспокоится, - объяснила она, хоть в этом не было нужды.
Девушка наклонилась, чтобы подобрать ключи от мотоцикла, выпавшие из
складки шкуры. Она вытерла с них слюни краем юбки и засунула обратно в его
карман.
- Она так командует тобой все время? - спросил он. - Я думал, еще
минута, и она была готова залепить тебе затрещину.
Альда засмеялась.
- Нет! Просто Медда думает о Тире, как о своем ребенке. Никто не
может так заботиться о нем, как она, даже его собственная мать.
Руди тоже пришлось улыбнуться.
- Да, моя тетя Фелис тоже вроде того. Послушать ее, как она
обращается с моей матерью, так не подумаешь, что мама сама вырастила
семерых детей. Но надо просто позволить им делать это.
- Ну конечно, их нельзя изменить, - согласилась Альда. - Здесь... я
могу взять шкуру. Медда упадет в обморок, если ты зайдешь внутрь. Она
знает, что причитается Дому Бес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
пронизывало город, как натянутая струна, и чувствовал с тревогой близость
с той гранью, что отделяла порядок от анархии. Он видел жалкую кучку
стражников, оставшихся в городе, пытавшихся поддержать какой-никакой
порядок среди паникующей толпы. Как ни странно, он чувствовал симпатию к
полиции, хотя сам не хотел бы быть копом в этом сумасшедшем доме.
Дым костров, на которых готовилась пища, заставлял трепетать ноздри и
вызывал зверский аппетит. Теперь, когда Руди повернул обратно к площади,
тени поползли вверх по каменным стенам маленькой улицы, которые заглушали
далекий шум голосов на площади, превращая его в бессмысленный ропот,
похожий на далекий звук церковных колоколов. Несмотря на голод, угрозу
чумы, страх перед Тьмой, Руди неожиданно почувствовал себя в полной
гармонии с миром и собственной душой.
Справа за стеной он услышал голоса двух женщин. Та, что постарше,
говорила:
- И не позволяй ему совать в ротик всякую дрянь.
Мягкий и серьезный голос девушки отвечал:
- Да, тетушка.
- И не позволяй ему лазить повсюду, он может пораниться; как следует
следи за ним, моя девочка.
Руди узнал эмблему на полуоткрытой решетке из ржавого железа в
отверстии стены - три черных звезды, которые, как кто-то сказал,
принадлежали Дому Бес, возглавляемому канцлером Алвиром. Руди задержался у
ворот. Если это была вилла Алвира, женщины, вполне возможно, говорили о
Тире.
За воротами в стене он увидел пологий сад, некогда зеленый, а теперь
порыжевший от холода и надвигающегося мороза, а за ним - каменную стену
террасы, примыкавшей сзади к серой громаде роскошного особняка. Две
женщины стояли в огромных сводчатых дверях дома, расстилая, судя по всему,
ковер из медвежьей шкуры в последних бледно-золотых лучах солнца. Это
делала толстая женщина в красном, торопясь и сердясь, а стройная девушка в
белом стояла в классической, извечно женской позе - с ребенком на руках.
Толстуха продолжала ворчать:
- Следи, чтобы он не простудился.
- Да, Медда, конечно.
- И сама смотри не простудись!
Голос у нее был суровый и властный. Потом она так же торопливо зашла
обратно в дом.
Руди нырнул в ворота и пошел по пустой тропинке, обрамленной увядшей,
бурой живой изгородью. Над ним дрожали в водянистой голубизне воздуха
сморщенные желтые листья. Даже умирающий осенний сад был ухожен. Руди,
задержавшись в его лабиринте, чтобы сориентироваться в направлении
надменной громады особняка, удивился, кто здесь каждый день в состоянии
поддерживать в порядке изгороди.
Молодая няня сидела на медвежьей шкуре рядом с принцем. Она испуганно
смотрела, как Руди пролезал через балюстраду, чтобы присоединиться к ним.
- Здравствуй, - сказала она немного робко.
Руди улыбнулся ей, вложив в эту улыбку все свое обаяние.
- Привет. Рад видеть, что ты вынесла его сюда, - я боялся, что
придется спрашивать разрешения у каждого стражника в доме, чтобы
посмотреть, как он поживает.
Девушка расслабилась и, облегченно вздохнув, улыбнулась.
- Я давно должна была забрать его в дом, - извинилась она, - но это,
может быть, один из последних теплых дней.
У нее был тихий голос и застенчивый вид, Руди дал бы ей лет
восемнадцать-двадцать. Ее иссиня-черные волосы были заплетены в косы,
спускавшиеся до бедер.
- Т_е_п_л_ы_х_? - Как калифорниец, Руди здесь просто мерз. - О, у
меня тут весь день зуб на зуб не попадает. Что же тогда у вас считается
холодом?
Она удивленно подняла на него глаза, они были прозрачными, как озеро
Кратер в летний полдень.
- О! - улыбнулась она. - Ты приятель Ингольда, из тех, кто помог ему
спасти Тира!
И как бы в подтверждение ее слов Тир вдруг, неуклюже переваливаясь,
двинулся к Руди через медвежью шкуру, путаясь в черном и белом шелке своей
одежды. Руди сел, скрестив ноги, рядом с девушкой и посадил ребенка на
колено.
- Понимаешь, - сказал он, чуть смущенный благоговением и
благодарностью в ее глазах, - я просто-напросто влип в это дело. Я имею в
виду, что надо было или идти с ним, или умереть, другого выбора у нас не
было.
- Скромность, конечно, украшает человека... - улыбнулась она ему.
- Ну... да, - покраснев, согласился он, - но поверь мне, если бы я
знал тогда, в чем дело, я бы сбежал. Это если честно.
Девушка засмеялась.
- Впавший в героизм, - она мягко подтрунивала над ним.
Руди отодвинул исследующие руки Тира от своего воротника и порылся в
карманах в поисках кольца с ключами, которые ребенок в блаженном
очаровании опять попытался съесть.
- Ты и представить себе не можешь, - продолжил он через несколько
минут, - насколько умиляет меня во всем этом радость ребенка. После всего,
что он пережил с тех пор, как Ингольд забрал его из Гея, и до тех пор,
когда мы вернулись сюда, ты бы наверняка предположила, что он будет в
шоке. А он? Ничего подобного! Дети такие маленькие, что кажется, вот-вот
сломаются в твоих руках, как... цветы, а они...
- ...они крепкие, - улыбнулась девушка, - человеческая раса давно бы
погибла, если бы дети были такими хрупкими, какими кажутся. Часто они
крепче, чем их родители. - Ее пальцы рассеянно скручивали колечки из
черных волос на маленькой розовой шее Тира.
Руди вспомнил, что говорилось в зале, и другие разговоры этого дня.
- Как его мать? - спросил он. - Я слышал, что королева больна. С ней
будет все в порядке?
Лицо девушки омрачилось.
- Они говорят, королева поправится, - ответила она ему тихо. - Но я
не уверена. Сомневаюсь, что она будет такой же, какой была прежде.
Девушка передвинулась на ковре и забросила косу за плечо. Руди
остановился с другим вопросом, застывшим на губах, внезапно задумавшись,
как и при каких обстоятельствах эта девушка сама бежала из Гея.
- А твоя подруга? - девушка сделала усилие и переменила разговор. -
Другая спутница Ингольда?
- Джил? - спросил Руди. - Наверное, она утром пошла со стражниками в
Гей. По крайней мере, это они мне сказали. Ты бы не нашла меня и за сто
миль от того места.
- Ты в десяти милях, - тихо сказала девушка.
Руди пожал плечами.
- Я могу сказать тебе, что продвинусь намного дальше еще до захода
солнца.
- Я не знаю, - сказала девушка, играя косой, - говорят, что стражники
- безумцы, что надо быть безумцем, чтобы стать стражником. Я верю этому. Я
бы лично никогда не вернулась, а стражники - они люди редкой породы, они -
лучшее, отборное войско на Западе Мира. Их жизнь - сражаться и постоянно
готовиться к войне. Стражники говорят, что нет ничего кроме, и для них так
и есть, нет ничего кроме. Я не понимаю этого. Но и никто не понимает.
Только другие стражники.
"Футболисты поймут, - подумал Руди, - и мастера боевых искусств
высокого класса". Он припомнил некоторых обладателей черных поясов каратэ,
которых знал дома.
- Бог поможет тому, - сказал Руди, - кто берет на службу таких людей.
Ингольд тоже с ними. Они одержимые.
- О, Ингольд... - тихо повторила девушка.
- Ты хорошо знаешь Ингольда?
- Нет... не совсем. Я... я встречала его, конечно, - она чуть
нахмурилась. - Но всегда немного боялась его. Говорят, что он коварен и
опасен, хотя и кажется таким... таким безобидным. И конечно, существует
мнение - и оно старо как мир, - что колдуны - слуги зла.
- Зла? И это ты про Ингольда? - Руди был слегка ошарашен. Более
безобидного старика он еще не встречал в своей жизни.
- Ну... - она колебалась, наматывая конец косы на палец. Тир, потеряв
или забыв про ключи, поймал мягкий черный локон маленькими ручками. -
Церковь учит нас, что Дьявол - Властелин иллюзий, Царь отражений. Иллюзии
- это достояние ремесла магов; они продают свои души Могуществу, когда
приходят в школу Кво. Совет магов не обязан преданностью никому. Ничто не
сдерживает их действия.
"Значит, так объяснила аббатиса, - подумал Руди, - и ее темный взгляд
так неодобрительно скользил по колдуну на том торопливом совете прошлой
ночью. Охотница на ведьм, нет сомнений".
Девушка продолжала:
- Конечно, он был другом и советником короля...
В ее голосе было что-то, заставившее Руди быстро взглянуть на нее, и
он удивился, что же старый великий король Элдор должен был тайком сделать
с няней своего сына, чтобы так запугать ее Ингольдом.
- Ингольд имел, конечно, свою... цель, - тихо продолжала она. - Если
он спас Тира, это было из-за... наследственной памяти королей Дарвета,
запаса знаний внутри него, которые однажды можно будет использовать против
Тьмы. То есть не потому, что Тир был просто беззащитным ребенком, попавшим
в беду. - Она опустила глаза, глядя на склоненную голову ребенка,
свернувшегося клубком на шкуре перед ней. Ее голос дрожал.
"Она действительно заботится о Тире, - неожиданно подумал Руди. -
Черт, раз королевы не беспокоятся о собственных детях, она, возможно,
вырастит маленького щенка". Она не будет смотреть на него как на принца -
или даже короля Дарвета, раз Элдор мертв, но только как на ребенка,
которого любит, как Руди любил своего маленького брата. Это меняло ее в
его глазах.
- Ты действительно веришь в это? - мягко спросил он. Она не ответила
и даже не посмотрела на него. - Черт, если присмотреться к этому, то это
его работа. Раз он настоящий колдун, он должен делать подобные вещи. Но я
думаю, ты не права.
Какое-то время он молчал, и тишина снова опустилась на сад,
умиротворенная тишина, порожденная долгим полуденным светом этого, может
быть, последнего золотого дня осени. Солнце уже скользило через молочную
пену облаков к западным горным пикам; голубая тень виллы лежала на
трещинах мостовой террасы, как солнечные часы, неуклонно сползая к шкуре и
трем ее обитателям. Рассматривая желто-коричневые, поражающие красотой
тлена клумбы сада, Руди чувствовал, как покой этого места распространяется
в его душе, архаическая, сжимающая сердце красота, молчание старых камней
и солнечного света, чего-то виденного давным-давно и далеко отсюда, как
утраченная память того, чего никогда не было, что-то далекое, словно
отражение в тихой воде, но чистой, как кристалл. Каждый бледный камень
террасы, каждая серебряная травинка, протиснувшаяся между ними и
позолоченная теперь наступившей осенью, содержали и сохраняли тот
магический свет, подобный последнему эху умирающей музыки. Это был мир, о
котором вчера он ничего не знал, а завтра уже больше не увидит, но этот
настоящий момент, казалось, ожидал его с самого его рождения.
- Альда! - резкий голос разрушил это серебряное спокойствие, и
девушка повернулась, испуганная и сконфуженная, как ребенок, самовольно
забравшийся в буфет.
Толстая женщина стояла в дверях, уперев кулаки в широкие бедра, с
лицом, красным от гнева. Руди поднялся на ноги, когда она закричала:
- Сидеть на холодном полу! Ты так можешь помереть! И маленький Его
Величество, это точно! - Она засуетилась, кудахча и бранясь, как наседка с
птенцом. - Забери его в дом, детка, и иди сама - воздух становится
холодным...
Но по тому, как она суетилась вокруг него, словно его тут и не было,
Руди знал, что в действительности дело было в том, что Альде не следовало
тратить время, разговаривая с каким-то посторонним вместо того, чтобы
следить за ребенком, что от нее, в принципе, требовалось.
Девушка сделала ему беспомощный полуизвиняющийся знак бровями, и Руди
галантно склонился, чтобы свернуть тяжелую медвежью шкуру.
- Она думает, что я собираюсь похитить его? - спросил он шепотом,
когда старшая няня вперевалку заковыляла в дом с ребенком на руках.
Альда печально усмехнулась.
- Она беспокоится, - объяснила она, хоть в этом не было нужды.
Девушка наклонилась, чтобы подобрать ключи от мотоцикла, выпавшие из
складки шкуры. Она вытерла с них слюни краем юбки и засунула обратно в его
карман.
- Она так командует тобой все время? - спросил он. - Я думал, еще
минута, и она была готова залепить тебе затрещину.
Альда засмеялась.
- Нет! Просто Медда думает о Тире, как о своем ребенке. Никто не
может так заботиться о нем, как она, даже его собственная мать.
Руди тоже пришлось улыбнуться.
- Да, моя тетя Фелис тоже вроде того. Послушать ее, как она
обращается с моей матерью, так не подумаешь, что мама сама вырастила
семерых детей. Но надо просто позволить им делать это.
- Ну конечно, их нельзя изменить, - согласилась Альда. - Здесь... я
могу взять шкуру. Медда упадет в обморок, если ты зайдешь внутрь. Она
знает, что причитается Дому Бес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42