А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

..
И чей-то голос позвал меня обратно...
Обвинение
Сначала появился ее голос, потом и сама она, Мидж, стоящая на лестнице, — дверь у нее за спиной распахнута, зелень снаружи приглушена моросящим дождем.
Она смотрела на меня как на незваного гостя, как на вора, прокравшегося в ее любимый коттедж; сказать по правде, я и сам так себя чувствовал.
Иллюстрация, которая была больше у меня в уме, чем на мольберте, вырвалась из меня, словно ушла в водоворот, корнем которого являлась сама картина. Видение тянущихся ко мне костей покинуло меня, частично рассеялось, а большей частью исчезло в крутящейся воронке. Я отшатнулся, вдруг освободившись от вьющихся образов, как от отработанной первой ступени ракеты, и плечами ударился об оконную раму за спиной. Краткая боль встряхнула мои чувства еще сильнее, и глаза быстро сфокусировались на окружающем.
Картина Мидж была передо мной: яркий, залитый дневным светом пейзаж, по сути своей — точная копия оригинала, и все же идеализированная в своем преподнесении. Мило расположенный милый коттеджик. Но раньше-то я уловил в нем что-то темное.
— Майк? Майк, что случилось?
Я повернул к ней голову, все еще прислоняясь к окну. Я был слишком ошеломлен, чтобы говорить.
Мидж вошла в комнату, ее лицо и волосы были мокрыми от дождя, капюшон на голове блестел от влаги. Она подошла ко мне, и я чуть не рухнул в ее объятия.
— Ты ужасно выглядишь, — сказала Мидж. — Ты такой бледный! А твои глаза... О Боже, твои глаза!
— Дай мне... дай мне сесть.
Я едва понимал собственные слова, так они были неразборчивы, но она сама увидела, что я еле стою. Мидж помогла мне добраться до дивана. С облегчением я осел на подушки.
Я смотрел на мольберт, но картина на нем была не видна под таким углом, а Мидж провела мне по щеке мокрой холодной рукой. Потом она ушла, но быстро вернулась, держа в руке рюмку с какой-то жидкостью.
— Бренди, — сказала она, поднеся ее к моим губам.
Я взял рюмку, у меня едва хватило сил ее поднять. На вкус бренди было ужасно, но обжигающий глоток оказался полезен.
— О, Мидж, ты не представляешь...
— У тебя такие красные глаза, Майк. Сколько же ты выпил вчера вечером?
— Картина...
— Она может тебе не нравиться, но не слишком ли сильна твоя реакция?
— Нет, Мидж, без шуток...
Я еще отпил бренди, и Мидж поддержала меня за руку, потому что мои зубы стучали по стеклу.
— Боже, все дело в этом месте, Мидж. Здесь происходит что-то такое, чего мы не понимаем.
— Ой, Майк, как ты можешь так говорить? — упрекнула она меня. — Здесь прекрасно, и ты сам это знаешь.
— Картина двигалась. Я смотрел на нее, и она двигалась, черт ее побери!
Мидж посмотрела на меня как на сумасшедшего, и у нее имелись к тому основания.
— Правда, Мидж! Она... она ожила! Я увидел, что там происходит, я чувствовал запах цветов, я ощущал ветер. И в коттедже кто-то был, и я знаю, я понял, кто это...
Я ожидал замешательства, недоумения, ожидал озабоченности, даже тревоги за мое состояние ума Чего я не ожидал — так это ее гнева.
— Ах вот чем вы с Бобом занимались прошлой ночью! Ты обещал мне, Майк, ты сам обещал! Больше никаких наркотиков!
От злобы у нее брызнули слезы.
— Да нет, Мидж, ничего подобного! Клянусь тебе, мы выпили, вот и все. Ты сама знаешь, я бы не стал...
— Врешь!
Я чуть не выронил рюмку. Мидж кричала, обвиняя меня, и ее глаза горели сквозь влажную, блестящую пелену.
— Мы только пили...
— Тебя предупреждали, врачи предупреждали тебя в прошлый раз! Тебе говорили, как повезло, что ты выжил! Боже Всемогущий, Майк, неужели ты ничему не научился? Главное, зачем мы сюда переехали, — убраться от толпы, из той обстановки. Одну ночь предоставлен самому себе...
— Все было совсем не так. Что на тебя нашло?
— На меня? Это ты накачался до одурения. Где это видано, чтобы обычные картины двигались? Что ты принимал прошлой ночью? Опять кокаин? Героин? Разве не помнишь, как раньше я не терпела видеть тебя даже слегка накуренным? Или тебе на это наплевать?
Тогда, конечно, я не понимал, что ее неистовство вызвано по большей части не злостью на меня, а стремлением защитить себя саму от того, чего она не хотела знать. Только потом я понял, что Мидж раньше меня начала о многом догадываться, но не хотела говорить о нереальном, не хотела, чтобы логика разрушила то, что росло внутри нее и вновь пробудилось в Грэмери. Впрочем, в тот момент мы оба не понимали, что происходит.
— Мидж, ты можешь спросить Боба Я пригласил его на эти выходные...
— Кошмар! Только его мне здесь не хватало!
— Ты не в себе. Почему ты не хочешь меня выслушать?
— Слушать, как ты описываешь свои глюки? Думаешь, мне это интересно?
— Звери здесь, птица с перебитым крылом, цветы в саду, которые вроде бы сначала умирали, а потом воспряли, — это все естественно?
— Откуда тебе знать? Что ты знаешь о жизни за пределами городских стен, за пределами той клоаки?
Я в ужасе уставился на нее, и Мидж отвела глаза.
Она опустилась рядом со мной на колени, ее грудь неестественно вздымалась, словно Мидж еле сдерживала гнев. Затем она справилась с собой и проговорила тихим, почти обиженным голосом:
— Это у меня сорвалось. Извини...
Тут она замолкла и отвернулась, слезы наконец прорвались и смешались с дождевой влагой на щеках. Мидж бросилась прочь от меня и захлопнула за собой дверь. До меня донеслись приглушенные рыдания.
Я сидел в отупении. Я ничего не понимал. Абсолютно. Что за чертовщина? Со мной. С ней. Что за чертовщина?
Я медленно допил остаток бренди, чуть не закашлявшись от его неразбавленной крепости, и поставил рюмку на пол. Потом вытер руками глаза и щеки и не понял, что мокрее — ладони или лицо. Приподнявшись, понимая, что нельзя оставлять все так, нельзя оставлять Мидж в таком заблуждении, я замер от отдаленного скребущего звука. Он исходил из-за дивана.
Я встал, испуганный, так как все еще плохо соображал и чувствовал себя беззащитным. Для этого дня было довольно, вряд ли я смог бы вынести что-то еще. Звук продолжался. Шагнув к краю дивана, я заглянул в тень пропасти между спинкой и изогнутой стеной. И с облегчением увидел, что там скрывалось.
Я отодвинул диван от стены, открыв крохотную, лихорадочно трясущуюся фигурку Румбо: его пушистый хвост торчал кверху, а лапки в нервном возбуждении скребли ковер.
Бросив на меня испуганный взгляд, он бросился из своего тайника через комнату в открытую дверь и быстро исчез в листве снаружи.
Почему-то я ощутил себя на тонущем корабле, который только что все покинули.
Ближе
Немного подумав, я решил не идти сразу же к Мидж — общаться будет легче, когда гнев у нее уляжется. Кроме того, в моей собственной голове продолжался какой-то шторм, успокоить который помогло бы бренди. Снова взяв рюмку, я спустился в кухню. Все спиртное (не много) мы держали в кладовке (бар не хуже любого другого), но бутылка бренди стояла на столе, где Мидж ее оставила.
Я проволок стул по каменным плиткам, отодвигая, и потянулся к бутылке, прежде чем сесть. На самом деле бренди не очень помогало, но по крайней мере я хоть занялся чем-то, чтобы успокоить нервы.
Вы можете подумать, что я поздновато понял, что дела вокруг идут не совсем нормально, но все упомянутое мной раньше не казалось тогда таким уж противоестественным — кроме последнего инцидента. Необычным, конечно, но не сногсшибательным. Хочу повторить: мозг имеет свойство находить неестественному естественные объяснения. Даже движущуюся картину можно было объяснить как галлюцинацию (и тогда я пришел к убеждению, что так оно и было, хотя и не из-за принятых накануне наркотиков, как заподозрила Мидж). Просто здесь очень буйная природа, вот и все. И атмосфера здесь создавала собственную магию, обостряла наши чувства, так что художественный талант Мидж возрос и мои музыкальные способности тоже. Я верю, что определенное окружение может выявить в некоторых все лучшее или худшее, и именно это проделал со мной и Мидж Грэмери. Возможно, пасмурная погода в последние дни изменила наше настроение, и что-то всплыло изнутри наружу. Во всяком случае, я никогда не видел Мидж в таком состоянии, это точно.
Так, размышляя и попивая бренди, я сидел в кухне (где преставилась Флора Калдиан) в надежде, что не отпугнул бедного Румбо навсегда. Бог знает, чем я показался ему, когда отъехал перед картиной, и ничего удивительного, что он спрятался за диван. Прежде чем шмыгнуть из-под моих ног, он бросил на меня такой взгляд, будто выглядывает из пирога, в котором я собираюсь его запечь.
Рюмка скоро опустела, но я удержался и не налил новую. Я все еще пребывал в замешательстве от своего видения и был взволнован словами Мидж, но дуться в темноте — это тоже не выход. Пора поговорить с ней, пора помириться. Я взобрался по лестнице и закрыл дверь в прихожую, чтобы сырость от дождя не проникала внутрь. Коврик там был измят и весь мокрый, и я представлял, каков он на ощупь.
На полу спальни валялся плащ Мидж, а сама она валялась на кровати, поджав ноги и скрючившись в позе зародыша, и казалась очень одинокой. От сырого воздуха в комнате стоял затхлый запах. Я застыл в дверях, не решаясь войти; не знаю почему, но я чувствовал себя виноватым.
— Мидж... — наконец решился я сказать.
Никакого ответа. Потом она приподнялась на локте, чтобы посмотреть на меня. Ее рука протянулась ко мне, и я поспешил лечь рядом. Я обнял ее за талию и притянул к себе, и она прижалась, дрожа и всхлипывая.
Я потерся щекой о ее лоб, ее волосы все еще пахли дождем и свежестью.
— Мидж, ты должна мне поверить — вчера я просто напился. Признаю, здорово напился, но ничего больше — ни таблеток, ни порошков, ничего подобного.
Она напряглась в моих объятиях, дрожь на время прекратилась. Потом я ощутил, как ее тело обмякло.
— Так что же случилось, Майк? — прошептала она. — Почему у тебя был такой вид, почему ты говорил, что моя картина ожила?
— Хотел бы я сам это понять, — вздохнул я. — Она казалась мне такой реальной, словно я был внутри, шел по дорожке, чувствовал запах цветов, ощущал все вокруг как наяву. — Я улыбнулся. — Помнишь тот старый фильм, где Джин Келли танцует с нарисованной мышкой? И тут было вроде того, будто реальная жизнь и мультипликация слились воедино, но вокруг нарисованных частей не было черных линий. Гораздо реальнее, вовсе не как во сне. И страшно. Боже, мне никогда не было так страшно! — Я повернул голову, чтобы взглянуть Мидж в лицо, ее глаза были широко открыты, и в них виделась скорбь. — Ты должна мне поверить! — взмолился я.
— Пожалуй, я верю, — ответила она, и на ее лицо вернулась знакомая мягкость. — Говорят, бывает, что последействие надолго задерживается, и никто не знает, на какой срок могут наркотики оставаться в организме. Но все эти годы?..
— Кажется невозможно, да? Но ведь должен же быть какой-то ответ. Если только я не схожу с ума.
— Ты хочешь сказать, что обычно ты в здравом уме? — Это прозвучало еле слышно, жалостливо, но в словах проскальзывал юмор. Я сжал ее волосы на затылке.
— Тебе нужно провериться, Майк. Это может оказаться серьезным.
— Ничего страшного не случилось. Просто мы оба перепугались.
— Не просто. А что, если это повторится, и с более тяжелыми последствиями?
Я не стал допытываться, с какими именно.
— Я устал. Я почти всю ночь пил и болтал с Бобом о старых временах. А вчера мы напряженно работали на записи. Может быть, я переутомился и сам не заметил. Сочетание переутомления с алкоголем могло вызвать к жизни то, что таилось внутри.
Но мне хотелось сказать: «Но может быть, дело в самом коттедже, Мидж! Возможно, здесь происходит что-то, выходящее за пределы нашего понимания, что-то, вызывающее иллюзии. (Разве я не видел по меньшей мере сто летучих мышей на чердаке, когда там не было и половины сотни? Разве я не видел кого-то, наблюдавшего за нами с опушки? Разве меня не поглотила картина, так что я стал ее частью — персонажем, разгуливающим по ожившей живописи?) Какое-то волшебство исцеляет больных животных и даже людей, если верить рассказам о Флоре Калдиан. А моя рука? Это синерджисты вылечили ожоги, или Грэмери включил свои силы, пока я спал? Возможно, их зеленая жидкость остановила боль, но действительно ли она залечила ожоги?»
Вот что я хотел сказать, но мне самому это казалось смешным. Мидж подумала бы, что я в самом деле свихнулся, и я боялся, что она окажется права. И поэтому промолчал, хотя должен был тогда же все высказать. По крайней мере, Мидж могла бы подумать о собственных ощущениях по отношению к Грэмери, интуитивных догадках, которые не принимало сознание. Но этого не случилось, тогда этого не случилось.
— Обещай мне, что ты снова ляжешь в больницу, Майк, в ту, где лежал раньше. Они знают историю твоей болезни, так что проведут соответствующее обследование и выяснят, все ли с тобой в порядке.
— Ты так говоришь, будто я хронический наркоман, Мидж. Ты же знаешь, что этого никогда не было.
— Ты позволял себе.
— Ради Бога! Лишь при случае, и ничего сильнодействующего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов