Боб непрерывно качал головой, и на мгновение мне показалось, что сейчас он упадет в обморок.
— Он не хочет снова туда спускаться, — крикнула мне Киви. — Давай, выйдем там, Майк, скорее.
Я протиснулся мимо них и отпер дверь в прихожую над лестницей. Они ринулись туда, прежде чем я успел их остановить.
— Эй, там темно! Дайте мне пройти вперед — на лестнице опасно.
Но единственным ответом было лишь уханье совы откуда-то из леса.
Они были уже на верхней каменной ступеньке. Киви, закинув руку Боба себе на шею, свободной рукой опиралась о стену, а в другой держала сумку. Они шатались, рискуя упасть, и я поспешил к ним, пока они не свалились.
Взяв у Киви Боба, я закинул его руку себе на шею, крепко сжав запястье, а другой рукой обхватил за талию, и мы начали неловко спускаться. Я радовался, что счистил со ступеней мох, но все равно камень под ногами казался скользким.
Когда мои пальцы нащупали кирпичную стену самого коттеджа, она тоже показалась шелковисто-влажной.
Дважды я поскальзывался на гладких ступенях, но оба раза умудрился сохранить равновесие, прислоняя Боба к стене. Оказавшись в саду, я вздохнул с облегчением.
Когда мы проходили мимо передней двери, она открылась, осветив нам путь, и оттуда вышла Вэл, чтобы подхватить Боба с другого бока. Она помогла мне провести его по дорожке, а Киви убежала вперед, чтобы открыть машину. У калитки я обернулся и взглянул на коттедж.
В дверях виднелся черный силуэт Мидж, такой неподвижный, словно она стала частью строения. Это было странное мимолетное мгновение.
Мы свалили свою ношу в машину, Киви быстро забралась на переднее сиденье, и теперь Боб закрыл глаза. Я запихал его ноги внутрь, но, прежде чем успел выпрямиться, его глаза снова открылись и уставились прямо в мои. Досих пор мороз по коже когда я вспоминаю этот взгляд (хотя самые страшные и запоминающиеся события были у меня еще впереди), потому что я увидел в нем не только страх, но напряжение и полное отчаяние. Смотреть в эти глаза было все равно что заглядывать в глубокий темный колодец, на дне которого во мраке шевелится и извивается что-то непонятное, и тянется вверх в мольбе. Принятый в ту ночь наркотик захлопнул в его сознании какую-то дверь — что и является истинным эффектом от наркотика, — но открыл какую-то другую, ведущую к иным, более глубоким ощущениям. Что бы он ни увидел, что бы ни вообразил там, на кухне в Грэмери, это было извлечено из его собственных темных мыслей.
Я вылез и быстро захлопнул дверь, свет в салоне автоматически погас и скрыл взгляд Боба.
Я услышал, как Вэл советует Киви быть «как можно осторожнее», затем машина отъехала от обочины и быстро набрала скорость.
Я без сожаления смотрел, как красные задние огни исчезли за поворотом.
Трещина
Не думаю, что кто-либо из нас хорошо спал в ту ночь.
Мы еще немного посидели, выпили кофе, но, наверное, были слишком потрясены, чтобы обсуждать истерику Боба. Когда Вэл обрушилась на порочность и непредсказуемые результаты применения наркотиков, Мидж хранила полное молчание. Не скажу, что и я здорово поддерживал беседу — в голове у меня гудело от других мыслей.
Второй раз за ночь мы легли спать, и, оказавшись в постели, я обнял Мидж и крепко прижал к себе, но она не отвечала, словно в поведении Боба отчасти был виновен и я (и втайне я сам чувствовал себя дураком, потому что не сумел тактично предупредить его, как только до меня дошло, что происходит, хотя тогда это и был всего лишь гашиш). Но Мидж, по крайней мере, так не перепугалась, как я.
Мне было нужно прийти в себя, прежде чем рассказать ей, что, по-моему, Боб увидел в кухне, и хотелось, чтобы она была в более восприимчивом настроении — к тому времени я уже знал, что, когда дело касается Грэмери, кое-чего Мидж не желает видеть. Было тяжело долго лежать в темноте с закрытыми глазами, однако в конце концов, наверное я отключился, хотя в последующие часы раз или два просыпался, но не вставал, пока не почувствовал шевеление рядом Мидж встала, и я обрадовался утреннему свету. Мы вместе спустились по лестнице.
Вскоре появилась и одетая по-деловому Вэл, событий прошедшей ночи она не вспоминала. Она же и организовала завтрак, и я с удивлением обнаружил, что чертовски голоден, хотя Мидж к еде даже не притронулась. Завтрак прошел в гнетущей обстановке, хотя Вэл, да благословит ее Бог, старалась завести беседу на разные темы, не имеющие касательства к занимавшему всех эпизоду.
Мидж оживилась, лишь когда в открытых дверях появился Румбо, а за ним начали собираться птички, нетерпеливым щебетом требуя завтрака. Их появление ободрило ее.
Вэл с удивленной улыбкой смотрела, как Мидж раскрошила хлеб и разбросала крошки, а широкие щеки Румбо пробудили в мощной груди агента гулкий смех. Румбо вскочил на стол, сгреб с моей тарелки кожуру от ветчины и тут же принялся грызть ее, лишь временами останавливаясь, чтобы поверещать на нас. Наверное, так он пытался объяснить нам свои планы на день.
Я легонько ткнул его пальцем.
— Вчера ты не познакомился с нашими гостями. Румбо, это Вэл. Вэл, это Румбо. Он любит поесть.
— Не верится, что зверек такой ручной! — воскликнула Вэл.
— Ш-ш-ш! — предупредил я. — Не называй Румбо «зверек» — он легко обижается.
С его появления начался подъем нашего поникшего духа.
— Как же вам удалось так с ним подружиться? — Вэл положила руки на колени и покачала головой.
— Нам и стараться не пришлось, — объяснила из дверей Мидж. — Он поверил нам с самого начала. Тут все звери дружелюбны. Флора Калдиан, женщина, что владела Грэмери до нас, завоевала их доверие.
— Наверное, это была достойная женщина.
— Да.
Мидж сказала это с такой убежденностью, что я обернулся к ней.
— Расскажите мне о Флоре Калдиан, — попросила Вэл, собирая чашки и тарелки.
Румбо отскочил на другой край стола и прижал к грудке недогрызенную кожуру.
— Мы сами не много знаем, — сказал я, допивая кофе. — Знаем лишь, что она была очень старой, когда умерла, что большую часть жизни прожила в Грэмери и что слыла здесь целительницей. Нам говорили, что она умела лечить животных и людей.
— Лечить?
— Ну, я полагаю, легкие недомогания. Очевидно, она пользовалась снадобьями и внушением — не думаю, что она делала хирургические операции.
— И она жила здесь одна?
Я кивнул:
— Ее муж умер вскоре после женитьбы, погиб в последнюю мировую войну.
Вэл отнесла посуду в другую половину кухни и свалила в раковину. Я прошел за ней со своей чашкой.
— Я помою, — сказала Мидж, догнав нас и открывая кран с горячей водой.
— Хорошо, а я буду вытирать. — Вэл встала рядом и обратилась ко мне: — А ты бы позвонил Бобу и узнал, как он там.
Я посмотрел на часы и мрачно усмехнулся.
— Сейчас лишь начало десятого — для окружающего мира он еще мертв. Но мне доставит удовольствие нарушить его сон.
Только когда я взобрался по лестнице в прихожую, где висел телефон, до меня дошло, что Вэл хотелось побыть с Мидж вдвоем. Мидж почти не участвовала в нашем разговоре о Флоре, и, возможно, Вэл подумала, что она станет более общительной наедине. Несмотря на то что Вэл после подъема сияла, как солнышко (а точнее, гремела, как весенний гром), я уловил, как она раз или два бросила на Мидж хмурый взгляд. Если чего-то этой женщине и недоставало, то только не проницательности.
Я набрал номер Боба. Честно скажу, я в самом деле беспокоился, мне действительно хотелось узнать, все ли с ним хорошо.
Телефон звонил долго, прежде чем послышался голос Киви:
— Кто это? — спросила она, не скрывая раздражения.
— Это Майк. Как добрались?
— В конце концов добрались. Мой штурман проспал всю дорогу, так что я несколько раз не туда сворачивала.
— И как он?
— Поговори с ним самим.
Тут же на другом конце послышался голос Боба.
— Прости, друг, — преодолевая неловкость, сказал он.
— Ну и гад же ты!
— Да, знаю. Сам не пойму, Майк, что произошло. Я ведь немного и принял-то.
— Да еще выпил. Странно, что можешь так нормально говорить.
— А что, ночью я был совсем плох?
— Да. Разве Киви тебе не рассказала?
— Она сказала, что у меня была небольшая истерика.
— Я бы сказал иначе. Ты совершенно спятил!
— Какой-то кошмарный сон.
— Какой там сон! Ты что, совсем ничего не помнишь?
— Не много. Слегка перепугался, да?
— Ты увидел что-то внизу, на кухне. Хоть это-то помнишь?
Возникла пауза.
— Слушай, Майк, я был в бреду. Не знаю, что я там увидел, даже не помню, что спускался.
— Киви сказала, что спускался.
— Ладно, ладно, может быть. Все это, знаешь... немного туманно. Я действительно очень сожалею, что всех так переполошил. А как, м-м-м... как Мидж все это восприняла?
— О, ей это показалось чертовски весело.
— Извинись за меня, а?
— Это не сработает. — Я в отчаянии покачал головой. — Только вспомни, Боб! Как ты лежал у стены, а я сидел над тобой — помнишь, что случилось со стенами? Всю эту... чертовщину.
— Ты с ума сошел? Стены остались в порядке. Я здорово перебрал, вот и все, так что не надо преувеличивать, Майк. Мне и так плохо.
— Это не просто дурной кайф. Ты увидел на кухне что-то такое, что напугало тебя, а когда поднялся наверх, то почувствовал, что стены сжимаются.
— Ну и что? В этом ничего необычного. Я хочу сказать, всякая ерунда, вылезающая из стен, летающие в темноте чудовища — это довольно обычно, когда накачаешься гарриком.
— Ты сам сказал, что не так много принял.
— Достаточно, чтобы уловить дурные флюиды.
— Что?
Снова пауза, на этот раз долгая.
— Мне нужно лечь, — наконец проговорил Боб. — Я не так хорошо себя чувствую, как может показаться по телефону. Я позвоню тебе на неделе, Майк, чтобы лично извиниться перед Мидж. Будь здоров.
— Погоди...
Но в трубке раздавались короткие гудки. Я покрутил в голове идею позвонить ему снова, но что-то настроение пропало. Возможно, больше не хотелось давить на него. Я вернулся в кухню.
Мидж и Вэл сидели бок о бок на крылечке. Мидж положила голову на поднятые колени, руками придерживая обернутую вокруг ног ночную рубашку. Вэл прислонилась к столбу, вытянув мощные ноги на дорожку. Птички, не обращая внимания на ее грубые башмаки, клевали хлебные крошки. Услышав мои шаги, женщины прервали разговор и обернулись ко мне.
— Ну, как он? — спросила Мидж, она и в самом деле выглядела встревоженной.
— Ты бы поверила, что он ничего не помнит?
— Вполне, в это я верю, — сухо прокомментировала Вэл. — Он был ночью совершенно не в себе, так что все возможно.
— Может быть, он не хочет помнить, — предположил я.
Она насмешливо посмотрела на меня, но я больше ничего не сказал.
Мидж встала.
— Мне нужно одеться и привести себя в порядок.
— Я помогу тебе наверху, — вызвался я.
— Нет, поболтай пока с Вэл. Я скоро.
Но я схватил ее за руку, когда она проходила мимо:
— Боб просит прощения.
Мидж выдавила постную улыбку.
— Я рада, что он в порядке, Майк, но больше не хочу, чтобы он приезжал. Ты знаешь почему.
Я обнял ее, ничуть не смущаясь присутствием Вэл, и прошептал:
— Я тоже прошу прощения.
Мидж тоже обняла меня, но тут же отпустила, и в ее усилии была какая-то слабость.
— Не надо извиняться, — сказала она. — Я не виню тебя, Майк.
Но все равно ее глаза не сияли, как обычно. Мидж повернулась и скрылась на лестнице, оставив меня стоять и смотреть на пустое место.
— У тебя неприятность.
В дверях, заслоняя свет, стояла Вэл и стряхивала с юбки пыль.
Я приподнял брови, не зная, как много Мидж рассказала ей.
Вэл шагнула внутрь, башмаки скрипнули по плиткам.
— Вон там, — кивнула она головой.
— А?
— Не заметил? А я заметила, когда ваша белка прыгнула на плиту. Пока она с волос, но может расшириться.
— О чем ты?..
— Трещина над плитой. Понимаю, ее не сразу заметишь.
Я прошел прямо к плите, не обращая внимания на Румбо, который шнырял среди горшков и кастрюль в неосмотрительно оставленном открытым стенном шкафу.
Наверху в самом деле была трещина, она шла сверху донизу по балке над плитой. Я быстро пощупал, балка казалась довольно прочной, и я в недоверии качал головой. Сзади надо мной нависла тень.
— Ты должен как можно скорее ее заделать, — посоветовала Вэл. — Честно сказать, я удивлена, что ты не сделал это еще до того, как вы въехали сюда. Балка может рухнуть и убить кого-нибудь наклонившегося над плитой. Страшно подумать, что будет, когда камень зимой нагреется. Боже, ты заболел? Ты совсем бледный. Не бойся, она не рухнет прямо сейчас; в конце концов, судя по всему, с этим можно немного погодить.
Я выпрямился и посмотрел в лицо этой большой женщине, о которой думал, что она слегка презирает меня. В действительности она не так плохо ко мне относилась — между нами никогда не было истинной вражды, — но и не была от меня в восторге. Однако что-то в моем поведении, наверное, встревожило ее, потому что в ее голосе слышалась искренняя обеспокоенность, когда Вэл проговорила:
— Думаю, ты должен мне все рассказать, Майк.
И я рассказал. Мы сели за стол, и я рассказал ей все — от первого приезда в Грэмери до странных событий прошлой ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47