Все звуки замерли. Коней прогнали вперед. За ними волочились изломанные тотемы Страны Призраков. Темные резные поленья свалили грудой. На поверженные святыни Мертвых мягко опустили ладью – вызов врагу. Урта мягко снял с «тела» разрубленную лунулу. Под поленья подсунули факелы. Занялось быстро, и пламя взметнулось высоко. Когда загорелась ладья и огненные языки лизнули травяные снопы, снова зазвучали рога и барабаны.
Урта стоял перед костром. Он был в боевом снаряжении. Огонь блестел на шлеме и нагруднике, на узком наконечнике тяжелого осинового копья, зажатого в правой руке. Он неподвижно смотрел в огонь, а мне чудилось – сквозь огонь, на темные гребни стен своей крепости.
Он закричал: крик перешел в напев, но слова терялись в вое рогов, и я расслышал только повторявшийся призыв к Таурану. Правитель взывал к великому Донну.
Я ждал, что бык появится из леса, оставшегося у нас за спиной, пройдет неспешно по равнине, и несколько раз я оглядывался туда, любопытствуя, каким явится он в земном мире. Но он поднялся прямо из холма. Следовало ожидать, памятуя имя крепости.
Земля под ногами содрогнулась, и груда горящих бревен рассыпалась в искрящемся вихре, взметнувшемся в ночное небо. Сама луна загорелась, казалось, ярче, и облака над крепостью свились в грозовую тучу.
В голосе Урты нарастали мощь и угроза. Я теперь разобрал слова и вздрогнул, узнав наречие, много старше напевного говора этих гипербореев. Это были слова языка моего времени, роковые и жизненосные, несущие чары и заклятия, напев, восславляющий, смиряющий, зовущий первую жизнь на земле.
«Ка-скарагат, раа-дауроч, Куум Каулауд, Нуат-Райдунфрай, Одонн Тауран…»
Рыскающий в ночи Волк, зеленоликий Охотник дикого леса, старейшая из Сов, среброногий Олень с бархатными рогами, буро-пегий, одетый солнцем Бык…
И Тауран ответил на зов.
Над крепостью вставало солнце. Два широких изогнутых рога поднимались из-за самых высоких башен. Солнце сияло меж ними. Смрадное дыхание наполнило воздух. Ворота распахнулись, и воинство Царства Теней Героев вырвалось в страхе и смятении из-за стен, захваченных ими коварством и удерживаемых доселе доблестью. Они промчались в ворота и растеклись по равнине в обе стороны – более сотни воинов. И снова дрогнула земля: Великий Бык над ними ударил копытами, его широкая темная морда вытянулась над равниной, солнечный диск между рогами кружился огненным вихрем.
Войско Мертвых и Нерожденных склонило копья, обнажило мечи, строясь против нас. Урта вскочил в высокое седло рванувшегося к нему жеребца, перенял у Манандуна поводья. Катабах, еще кто-то скакали к костру, огонь блестел на клинках, лица горели предвкушением битвы. Кимон, в доспехах и шлеме, был с ними.
Но нас было слишком мало!
Тут земля отозвалась новым рокотом. Я успел, обернувшись, увидеть, как конное войско вырывается из леса на равнину, в грохоте копыт и кличах вооруженных всадников с непокрытыми головами. Они смыкали кольцо вокруг подножия холма. Золотая колесница Конана подкатила ко мне.
– Прыгай! Хватай копье! – прокричал возничий. Пот стекал по его лицу. – Живее!
Я повиновался. Дротики рассекали воздух, мечи врубились в плетеные борта колесницы и застряли там. Конан гнал коней прямо в схватку. Копье вырвали у меня из руки и метнули в меня же, но я в прыжке уклонился от удара и снова поймал древко.
– Хорошо сделано! – восторженно выкрикнул возничий. – Скоро братцу придется искать себе другого копьеносца. Мне нравится, как ты прыгаешь!
– Откуда эти всадники?
– Из рукава Урты, – был единственный ответ, какого я дождался. Разве что он добавил еще: – Коритани! Мы встретились на обратном пути!
Кони вскачь вынесли нас из боя. Конан развернул колесницу и, завывая, подобно фурии, промчал по краю схватки. Манандун с Уртой пустили коней вслед, за ними Катабах, за ним Уланна со своим пополнением. Мы сужали круги, забирая влево, перелетая через тела павших людей и коней. Всадники из леса вливались в сутолоку рукопашной, кое-кто спрыгивал с коней, чтобы драться пешим. Конан орал, хохотал, подстегивал коней, отпустив поводья. Длинные золотые волосы летели за ним по ветру. Выпуклые мускулы блестели от пота. Одержимый!
Я ждал, что наш маленький отряд, выбрав время, вернется в бой, но Конан вдруг рывком свернул к Бычьим воротам. Правитель со своими людьми скакали рядом, сговорившись заранее, и короткая скачка по вьющейся между стенами частокола дороге перенесла нас в ворота прямо к сердцу Тауровинды.
Победный клич, крики радости приветствовали возвратившегося домой Урту. И вдруг наступила тишина.
У дальней дороги стены крепости высилась сияющая туша Быка Таурана. Ноги широко расставлены, солнечный диск померк, вращаясь между рогами, как блестящее звездным светом колесо. Дыхание застывало паром у его ноздрей в остывшем вдруг воздухе. Его огромные глаза были обращены к нам, но с места бык не сходил. Прямо между его передними ногами, опираясь на сияющий овальный щит, стоял и смотрел на нас высокий человек с желтыми волосами и желтой бородой.
Кони в колеснице Конана пугливо попятились, но испуганы были не они – возничий.
Отчаянный веселый юнец вдруг стал пепельно-белым и застыл в ужасе.
– Мерлин, – тихо сказал он, – слезай.
Я помедлил, и он ладонью столкнул меня с колесницы, не сводя глаз со спокойного золотого человека на дальнем краю крепости.
До меня еще доносились вопли людей и коней, звон железа. Урта победно кричал. Новые всадники, окровавленные, взмыленные, въезжали в крепостные ворота, спешивались и взбегали на стены, чтобы сорвать знамена павших царей Страны Призраков. Кто-то крикнул, что призраки бегут по болотам к реке.
В ворота въехал Гвирион. Мунда, сидевшая у него за спиной, держалась за его локоть. И его конь вздыбился при виде Быка и его златовласого хозяина. Девочка не удержалась в седле, Гвирион соскочил и, рассыпавшись в извинениях, помог ей подняться.
Среди этого гомона и сутолоки Катабах и мудрый Манандун молча смотрели на нас, чувствуя, что молодые кимбры попали в беду.
Конан, чуть не плача, обернулся ко мне.
– Ну, Мерлин, – сказал он, – путь был долгий, и мы славно повеселились. Жаль, не было времени познакомиться получше.
– Что происходит? – спросил я его.
Но он только улыбнулся и пожал плечами:
– Кажется, пора.
Воин перед грудью Быка поднял копье и взмахнул им, подзывая к себе парней. Я начал понимать то, что должен был понять с первого взгляда.
– Мы украли его колесницу, – безнадежно сказал Конан. – Помнишь? Золотые украшения ковал тот греческий бог Гефест, и он вплел в борта железо, так что они стали крепче каменной стены. Он очень гордился своей колесницей. И страшно рассердился, когда мы ее украли, хотя он и сам ее тоже украл прежде. Жаль, но мы разбили ее в гонке. Они победили нечестно, приделали мечи к ступицам колес, ублюдки! Боюсь, эта меднобокая плетенка его не годится, даже с золотыми колесами.
– Кто он?
– Мой божественный отец, – вздохнул Конан, – кто же еще? Сам великий бог Ллеу. Это его солнечный бык. Он всегда появляется, когда скотина выходит из темноты. Легко нам не отделаться. Мы же не единственные его сыновья, есть другие, более послушные, – маленькие подлизы! – так что не сносить нам голов. До свидания, Мерлин.
Гвирион, такой же убитый, бледно улыбнулся мне, вскочил на колесницу и стиснул борта.
– А хорошо было, хоть и недолго, – выкрикнул Конан в последней вспышке мальчишеской отваги. – И ты еще станешь великим воином-колесничим!
Он тряхнул поводьями, и легкая колесница понеслась к ожидающему. Великий бог Ллеу поднялся в повозку и, взяв поводья, повернулся спиной к сыновьям. Их лица казались серебряными в его золотом сиянии. Застывшие, помрачневшие, рассеянные, лишь тени в гневных глазах отца, они цеплялись за бортики и с грустью ждали конца своих приключений среди смертных.
Властно хлестнув поводьями, Ллеу повернул дрожащий коней, прогнал их прямо между ногами быка и скрылся во мгле холма. Бык мощно тряхнул головой, и тяжело развернувшись, нырнул назад во тьму, возвращаясь в тень, чтобы продолжить свое неторопливое странствие через подземный мир.
Он сделал свое дело. Мы потеряли молодых друзей, зато дух Айламунды вернулся к жизни и занял подобающее ему место среди Теней Героев. А Урта вернул свою крепость. Тяжелые ворота уже закрылись, а знамена жителей Страны Призраков прибивали к «дереву насмешек», составленному из гнилых ветвей осины и орешника. Потом их вывесят на северной стене, чтобы они никогда не видели солнца.
Я нашел Урту на стене. Воины Мертвых рассеялись, унося с собой павших. Но если правитель и торжествовал, он выказывал свою радость весьма сдержанно.
– Мы еще увидим их, – спокойно проговорил он. – Согласен, Мерлин? Они не сдадутся так легко. Они расширяют свое царство. Хотя зачем им это, я пока не могу понять.
За нашими спинами воины и их домочадцы разбежались, отыскивая развалины домов и уже обдумывая, как обновить их. Работа предстояла долгая.
Я узнал среди других знамена Коритании.
По-видимому, Урта, проходя через земли верховного правителя Коритании, нашел там вернувшихся жителей. Возвращаясь из отчаянного путешествия, которое увело воинов клана в Грецию и Македонию, они опередили его. Я, рыская в образе волка, не видел их встречи. Урта, зная, что Тауровинда захвачена, завоевал уважение этих людей и заручился их помощью. Они оставались в лесу, соблюдая тишину и не показываясь на глаза. Урта сам не знал, что его ожидает, но таким образом воины тени, смертные в нашем мире, оказались перед сильнейшим войском.
Ему еще предстояло расплачиваться с наемниками за службу, но этот мост можно было перейти в свой черед. На одну луну они задержатся здесь. Потом потребуют скота и коней.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СВЕТ ПРОЗРЕНИЯ
Глава 13
ТАУРОВИНДА
Урта отбил издревле принадлежавшую его роду крепость Тауровинду, похищенную жестоким врагом несколько лет назад. При этом правитель проявил отвагу и изобретательность, выжав все возможное из скудного вооружения, немногочисленного войска и скромной магической поддержки. Почти сразу правитель признался мне, что его вдохновлял пыл и ярость маленького сына, Кимона. Если бы не он, Урта, возможно, промедлил бы, выбирая наилучшую стратегию для предприятия, которое, на его взгляд, никак не могло увенчаться успехом с первой попытки. Он готовился к долгой осаде, а одержал мгновенную блестящую победу, увлеченный мальчишеским безрассудством.
Воистину, Кимон, дух правителя, лихо пришпорил его. И только много позже мальчик признался мне, что, услышав мой рассказ о бесприютном духе Айламунды, бредущим за Быком в поисках счастья, он сам на миг увидел ее и загорелся столь безудержным гневом, что едва не бросился на штурм крепости в одиночку, нагой и безоружный. Мальчик увидел мать так же ясно, как я увидел женщину, которую любил горячо и страстно. Если Кимон и заподозрил, что это мгновенное прозрение было посеяно мною, он сам ни слова о том не сказал.
Любовь не исчезает со смертью тела. И Уланна, новая подруга предводителя, сама пережившая горькую разлуку, хорошо понимала природу раны, оставшейся в сердечной мышце Урты. Когда рядом с ним эта скифка, хвастал правитель, он готов сам в одиночку завоевать Царство Теней Героев.
Слова эти, сказанные мне еще в поту победы, были праздной шуткой, однако Урта не забыл, что пока не миновала угроза от Страны Призраков, Тауровинде не распахнуть ворота на равнину МэгКата.
Воистину, дел предстояло множество, и в день, наставший за ночью штурма, Урта и Арбам, так и не оправившийся от раны, попытались внести в хаос порцию порядка. Друиды, Глашатаи прошлого, правителя и земли, принялись обходить кругом крепость и рощу с тайными колодцами, через которые последние несколько веков доставляли в глубины земли приношения. К ним присоединились женщины-старейшины, хотя тех больше волновали источники и яблоневый сад, если можно назвать яблоками те мелкие кислые плоды, что так ценились этим народом.
Пара Волчьих Голов – отставных заклинателей, появившихся в лагере беглецов, когда Кимон собирал свое войско, – были по-прежнему грязными, серыми и одичавшими, все так же благоухали звериным салом их одеяния. Однако они оказались искусными резчиками и взяли на себя труд оживить обгорелые статуи в сердце крепостного леса, счистив с них уголь и заново раскрасив охрой.
Я ожидал увидеть Мунду за подобным священнодействием, однако девочка где-то скрывалась. Она явно нашла себе особое занятие.
Зато Кимон все время был на виду. Он ходил рядом с отцом, не говоря ни слова, но все замечая. Мальчик и выглядел и ощущал себя наследником, так что стыд и боль, оставленные неудачной попыткой отбить Тауровинду, быстро прошли. Потерпел неудачу, запомнил урок, и довольно об этом! Нечего оглядываться назад, надо смотреть вперед: защищать Тауровинду, будущее свое владение, от врага, более схожего с порывом ветра, нежели с обычными воинами, врага невидимого, необоримого, но опасного лишь для тех, кто не позаботился о надежном убежище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44