Да и годы, мол, уже не позволяют за лосями гоняться. Как-никак седьмой десяток приканчиваю. Тогда Володька стал расспрашивать, легко ли было застрелить первого немца на войне. А я, признаться, того, первого, и в глаза не видел.
– Как так? – заинтересовался Слава.
– Под Великими Луками это случилось. Часть наша, отойдя из города, залегла в обороне. И навалился на нас немецкий снайпер. Что ни день – два-три наших бойца либо насмерть, либо в лазарет убывали. Сам командир дивизии приказал мне любой ценой устранить вражеского стрелка. Залег я со снайперской трехлинейкой в укрытие. День пролежал впустую. На вторые сутки заметил, будто бьет он, стервец, из узкого оконца с вершины водонапорной башни, находившейся от меня в километре. Пригляделся через оптический прицел – в оконце винтовочный ствол, а над ним цейсовская оптика отсвечивает. Навел я свою трехлинейку чуток повыше той оптики и нажал спуск. После выстрела оконце сразу опустело. Ночью наши разведчики побывали в башне. Принесли оттуда снайперскую винтовку и подсумок с неизрасходованными патронами. По их рассказу, моя пуля попала немцу точно между глаз. За выполнение боевого задания командир дивизии вручил мне орден Красной Звезды.
– Так вы и рассказали Гусянову?
– Так и рассказал.
– И что он после этого?
– Ловко, мол, дед Егор, ты фашиста срезал. Потом добавил: «У меня тоже есть вражина, которому надо бы между глаз пулю всадить». Такой разговор я поддерживать не стал.
– И Гусянов к нему больше не возвращался?
– Нет.
– «Вражина» не из раздоленцев?
– Об этом Володька не проговорился, а я не стал уточнять.
– Не пойму: с какой целью он хвастал карабином перед земляками? – сказал Слава.
Дед Егор вздохнул:
– У Володьки многие поступки были непонятными. Наверно, хотел застращать земляков. По пьяной лавочке у него такая замашка имелась.
На просьбу Голубева – хорошенько повспоминать, у кого в Раздольном, кроме него самого и Богдана Куделькина, еще есть ружья, Егор Захарович, недолго подумав, ответил, что официально ни у кого ружей больше нет, а тайком могут, конечно, иметь, да как об этом узнаешь. Из тех односельчан, кто заядло охотился в прошлом, он вспомнил одного лишь Евгена Лоскутова – ровесника ему по годам, но из-за постоянной выпивки сильно ослабевшего здоровьем. По словам деда Егора, Лоскутов раньше слыл в селе самым отъявленным браконьером. Не соблюдал никаких правил. Без зазрения совести промышлял и зверя, и птицу. Много раз ловили его на безлицензионном отстреле лосей. Платил штрафы и продолжал дальше браконьерить.
– В прошлом году не у Лоскутовых Гусянов убил котенка? – вспомнив разговорчивых старух, спросил Слава.
– У них, – ответил Егор Захарович и усмехнулся. – С котенком этим переполоху было до небес. Дарья Лоскутова подняла шум на всю деревню, а Евген, не разобравшись спьяна, в чем дело, схватил дробовик и давай палить в воздух патрон за патроном.
– Выходит, у него тоже есть ружье.
– Было до прошлого года. Протрезвев после переполоха, Евген из опасения, что милиция отнимет одностволку, быстренько сплавил ее Кеше Упадышеву…
– Это не увертка Лоскутова с Упадышевым?
– Я сам видел Кешино изобретение.
– Семен Максимович сегодня не появлялся дома?
– Как в воду канул председатель.
– В доме по-прежнему тихо?
– Тишина, будто перед осадой.
– И Богдана Куделькина что-то не видно…
– Богдан с Андреем Удалым отремонтировали комбайн и уехали пшеницу убирать.
Проговорив с Егором Захаровичем больше часа, Голубев не уловил в его ответах ни единого факта, подтверждающего версию следователя Лимакина.
На всякий случай встретился Слава и с Евгеном Лоскутовым. Евгений Никитович – так «по пашпорту» звали старичка – оказался сухощавым, лет восьмидесяти, с глубоко впавшими небритыми щеками и дрожащими, как у хронического алкоголика, пальцами жилистых рук. Плутовато пряча нетрезвые глаза и шамкая беззубым ртом, Лоскутов прикинулся настолько забывчивым, что не смог даже вспомнить, кому и когда продал свое ружье. Едва же Голубев завел разговор о Гусянове, Евген сразу взъершился и, захлебываясь от возмущения, заговорил почти неразборчиво. Из всей его запальчивой речи Слава с трудом понял, что таких «хвашистов», как Володька, Лоскутов «унистошал» на войне без всякой жалости, и если бы этот «хат» попался ему под горячую руку, когда пришиб безвинного котика, не миновать бы ему самому смерти на месте преступления. Глядя на воинственно распетушившегося ветерана, Голубев сделал вывод, что хорохорится тот лишь на словах. На самом же деле старик уже отвоевался.
Возвращаясь в райцентр, Слава всю дорогу размышлял над странным поведением Семена Максимовича Гусянова и досадовал, что за два дня оперативной работы не удалось выявить ни одного толкового свидетеля происшествия. Смутная картина убийства представлялась всего-то по заключениям экспертов да сомнительным показаниям Егора Захаровича Ванина, который ничего не видел, а только слышал басовитый окрик «Вован, мочи козла!» и последовавшие за этим окриком выстрелы.
В прокуратуре Голубев появился к концу рабочего дня. Прокурор со следователем были на месте. Выслушав Славу, Бирюков внимательно оглядел взятую у Ромки Удалого гильзу от карабина. Передав ее Лимакину, повернулся к Голубеву и сказал:
– Недавно звонил Борис Медников. Сообщил, что Семен Максимович вызвал из Кузнецка бригаду крутых парней и катафалк с гробом. Сейчас обряжают покойника в последний путь.
– Значит, Гусянов решил все-таки в Кузнецке похоронить сына? – спросил Слава.
– Говорит, там.
– Еще какие новости?
– Плохие, – рассматривая гильзу, ответил Лимакин. – В нашем охотничьем магазине тоже продают патроны «Байкал» с дробью второго номера.
– Экспертизу их не провели?
– Провели, да мало толку. Полное соответствие с патронами Куделькина и Кафтанчикова. Одним и тем же заводом изготовлены.
– Выходит, по дроби нам ничего не доказать?
– Нет.
– Дохлый получается номер… – Слава помолчал. – Надо срочно разыскивать друга Крупу, если он еще не скончался от потери или от заражения крови.
Бирюков, обращаясь к Лимакину, сказал:
– Укладывай материалы расследования в «дипломат». Завтра спозаранку все втроем поедем в Кузнецк.
Глава XIV
На въезде в город перед постом ГАИ вытянулась длинная, словно на пограничной таможне, вереница машин. Вооруженные автоматами омоновцы вели досмотр. Пожилой усатый майор проверил водительские документы сидевшего за рулем «Жигулей» Бирюкова и, заглянув в его служебное удостоверение, сказал:
– Можете ехать.
– Чем вызвано такое столпотворение? – спросил Антон.
– С прошлой субботы объявили месячник по борьбе с наркотиками. Шерстим любителей крутой наживы.
– И как улов?
– Мелочь, но попадается.
– Желаю удачи.
Майор улыбнулся:
– Спасибо. Будем стараться.
Возведенный в сталинскую эпоху индустриальный Кузнецк попыхивал жиденькими дымками труб дышащих на ладан промышленных предприятий и густо был раскрашен торговой рекламой заморских фирм. В глазах рябило от перечисления популярных марок импортных автомобилей, видеоаппаратуры «Сони», фототехники «Кодак», покоривших Россию «Пепси» и «Мальборо». То и дело попадались огромные панно туристических агентств, приглашающих сибиряков чартерными рейсами Аэрофлота посетить экзотические страны мира или отдохнуть под роскошными пальмами в райских уголках земного шара.
– Пир во время чумы, – глядя на одно из таких приглашений, задумчиво сказал Лимакин.
– И за державу никому не обидно, – быстро добавил Голубев и сразу спросил Бирюкова: – С чего начнем, Игнатьич, в этом городе?
– Сначала встретимся с начальником уголовного розыска Анатолием Викторовичем Тараном. Вчера по телефону он обещал к нашему приезду собрать подробные сведения об интересующих нас лицах.
– Ты знаком с ним?
– Когда-то работали бок о бок старшими оперуполномоченными областного управления угрозыска в Новосибирске. И даже вместе жили по-холостяцки в однокомнатной малогабаритке.
– При таких связях мы будем здесь под надежной крышей, как у себя дома.
– Надеюсь.
Подполковник милиции Таран был высок ростом и крепок в плечах под стать Бирюкову. После дружеских объятий с Антоном он усадил нагрянувших в его небольшой кабинет гостей. Машинально провел ладонью по коротко стриженным, прежде времени поседевшим волосам и, с улыбкой глядя на Бирюкова, сказал:
– Есть два сообщения. Как говорится в бородатом анекдоте, одно – хорошее, другое – плохое. С какого начинать?
Бирюков тоже улыбнулся:
– Вопреки анекдоту, начни с хорошего.
– В таком случае скажи, что вам известно о друге Владимира Гусянова?
– Кроме того, что у него на правой щеке глубокий шрам и что, вроде бы, он был охранником у Валерия Падунского, ничего. Гусянов как будто называл его Крупой.
– Этого достаточно. Хорошее заключается в том, что Геннадий Крупенин сейчас находится в изоляторе временного содержания. Задержан ОМОНом в прошлую субботу утром на въезде в город. Привлек внимание окровавленной правой рукой. При досмотре его машины обнаружили упаковку героина и обойму с боевыми патронами от «макаровского» пистолета.
– Чем объясняет ранение руки?
– Неосторожным обращением с ружьем на охоте. Между тем ни охотничьих документов, ни ружья в машине не было.
– Где сейчас его машина?
– На охраняемой стоянке для задержанного автотранспорта.
Бирюков повернулся к следователю Лимакину:
– Надо взять пробу масла на экспертизу. – И опять спросил Тарана: – Надеюсь, мы сможем побеседовать с задержанным?
– Без проблем.
– Тогда расскажи, Толя, все, что о нем знаешь.
Таран достал из сейфа толстую папку с документами. Положив ее на стол перед собой, заговорил:
– Видишь, сколько оперативных материалов пришлось перелопатить ради тебя. Вчера до полночи просидел, можешь с ними ознакомиться подробно, а пока изложу вкратце… Крупенин отлично стрелял из пистолета. Теперь отстрелялся. На правой руке остался только мизинец. Остальные пальцы оказались повреждены дробью так, что во избежание гангрены, пришлось их ампутировать. С Падунским познакомился, когда вместе занимались стрелковым спортом. Действительно, был у него охранником до последнего дня. В момент убийства Падунского сидел рядом с ним в «Мерседесе». Чудом уцелел. Пуля, пробившая шефу голову, распорола правую щеку охранника, когда тот стал наклоняться, чтобы поднять оброненную сигарету. Стреляли из карабина с оптическим прицелом с чердака хрущевской пятиэтажки. Там нашли гильзу, а карабин до сих пор не обнаружили. До коммерческого банка, возле которого стоял «Мерседес», полкилометра. Без оптики попасть человеку в голову с такого расстояния можно лишь по чистой случайности. В данном же случае выстрел был профессионально точным.
– Падунского разве не из автомата расстреляли? – спросил Бирюков.
– Автоматная очередь из промчавшейся мимо машины изрешетила «Мерседес» спустя несколько секунд после снайперского выстрела и была рассчитана на отвод следствия от истинного убийцы.
– Как же Крупенин уцелел от автоматных пуль?
– Успел спрятаться за мертвое тело шефа. В то же самое время, вероятно, он вытащил из кармана у Падунского пистолет.
– Своего у него не было?
– Теперь это невозможно установить.
– А Падунский каким путем получил разрешение на «Макарова»?
Таран усмехнулся:
– С его деньгами можно было при желании заполучить право на владение баллистической ракетой.
– В самом деле был очень богатым?
– Миллиарды прокручивал в коммерческих банках. Имел не только рублевые, но и валютные счета. По нескольку раз в год оплачивал чартерные рейсы и на халяву возил высокопоставленных чиновников или других нужных ему людей созерцать Объединенные Эмираты. Увлекался роскошными машинами. Иномарки менял, как перчатки. Отечественные для него были мелочью. Два года назад я случайно оказался свидетелем, как он покупал новенькие вишневые «Жигули» шестьдесят третьей модели. Такая «тачка» стоила тогда двадцать пять миллионов. Падунский заплатил наличными. Тут подкатил в «БМВ» какой-то его знакомый и страшно удивился: «Валера, ты что это до „Жигулей“ упал?!» Падунский улыбнулся: «Вчера выпил лишний фужер шампанского и пообещал одной очаровашке подарить на восьмое марта». – «А-а-а, ты, оказывается, на подарок взял. А я уж подумал, что с тобой что-то серьезное случилось». Так вот, размашисто, жил гражданин Падунский. Одаренный и сообразительный был экономист. Сгубил мужика криминальный уклон бизнеса. На одной из презентаций я с глазу на глаз спросил его: «Валерий Александрович, почему бы тебе не заняться честным бизнесом?» Он, как всегда, с обаятельной улыбочкой ответил: «Анатолий Викторович, теперь, что честно, то не модно. Нынче на честности далеко не уедешь». – «Поймаем ведь». – «Ловите, если сможете». Мы не успели поймать, киллер опередил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Как так? – заинтересовался Слава.
– Под Великими Луками это случилось. Часть наша, отойдя из города, залегла в обороне. И навалился на нас немецкий снайпер. Что ни день – два-три наших бойца либо насмерть, либо в лазарет убывали. Сам командир дивизии приказал мне любой ценой устранить вражеского стрелка. Залег я со снайперской трехлинейкой в укрытие. День пролежал впустую. На вторые сутки заметил, будто бьет он, стервец, из узкого оконца с вершины водонапорной башни, находившейся от меня в километре. Пригляделся через оптический прицел – в оконце винтовочный ствол, а над ним цейсовская оптика отсвечивает. Навел я свою трехлинейку чуток повыше той оптики и нажал спуск. После выстрела оконце сразу опустело. Ночью наши разведчики побывали в башне. Принесли оттуда снайперскую винтовку и подсумок с неизрасходованными патронами. По их рассказу, моя пуля попала немцу точно между глаз. За выполнение боевого задания командир дивизии вручил мне орден Красной Звезды.
– Так вы и рассказали Гусянову?
– Так и рассказал.
– И что он после этого?
– Ловко, мол, дед Егор, ты фашиста срезал. Потом добавил: «У меня тоже есть вражина, которому надо бы между глаз пулю всадить». Такой разговор я поддерживать не стал.
– И Гусянов к нему больше не возвращался?
– Нет.
– «Вражина» не из раздоленцев?
– Об этом Володька не проговорился, а я не стал уточнять.
– Не пойму: с какой целью он хвастал карабином перед земляками? – сказал Слава.
Дед Егор вздохнул:
– У Володьки многие поступки были непонятными. Наверно, хотел застращать земляков. По пьяной лавочке у него такая замашка имелась.
На просьбу Голубева – хорошенько повспоминать, у кого в Раздольном, кроме него самого и Богдана Куделькина, еще есть ружья, Егор Захарович, недолго подумав, ответил, что официально ни у кого ружей больше нет, а тайком могут, конечно, иметь, да как об этом узнаешь. Из тех односельчан, кто заядло охотился в прошлом, он вспомнил одного лишь Евгена Лоскутова – ровесника ему по годам, но из-за постоянной выпивки сильно ослабевшего здоровьем. По словам деда Егора, Лоскутов раньше слыл в селе самым отъявленным браконьером. Не соблюдал никаких правил. Без зазрения совести промышлял и зверя, и птицу. Много раз ловили его на безлицензионном отстреле лосей. Платил штрафы и продолжал дальше браконьерить.
– В прошлом году не у Лоскутовых Гусянов убил котенка? – вспомнив разговорчивых старух, спросил Слава.
– У них, – ответил Егор Захарович и усмехнулся. – С котенком этим переполоху было до небес. Дарья Лоскутова подняла шум на всю деревню, а Евген, не разобравшись спьяна, в чем дело, схватил дробовик и давай палить в воздух патрон за патроном.
– Выходит, у него тоже есть ружье.
– Было до прошлого года. Протрезвев после переполоха, Евген из опасения, что милиция отнимет одностволку, быстренько сплавил ее Кеше Упадышеву…
– Это не увертка Лоскутова с Упадышевым?
– Я сам видел Кешино изобретение.
– Семен Максимович сегодня не появлялся дома?
– Как в воду канул председатель.
– В доме по-прежнему тихо?
– Тишина, будто перед осадой.
– И Богдана Куделькина что-то не видно…
– Богдан с Андреем Удалым отремонтировали комбайн и уехали пшеницу убирать.
Проговорив с Егором Захаровичем больше часа, Голубев не уловил в его ответах ни единого факта, подтверждающего версию следователя Лимакина.
На всякий случай встретился Слава и с Евгеном Лоскутовым. Евгений Никитович – так «по пашпорту» звали старичка – оказался сухощавым, лет восьмидесяти, с глубоко впавшими небритыми щеками и дрожащими, как у хронического алкоголика, пальцами жилистых рук. Плутовато пряча нетрезвые глаза и шамкая беззубым ртом, Лоскутов прикинулся настолько забывчивым, что не смог даже вспомнить, кому и когда продал свое ружье. Едва же Голубев завел разговор о Гусянове, Евген сразу взъершился и, захлебываясь от возмущения, заговорил почти неразборчиво. Из всей его запальчивой речи Слава с трудом понял, что таких «хвашистов», как Володька, Лоскутов «унистошал» на войне без всякой жалости, и если бы этот «хат» попался ему под горячую руку, когда пришиб безвинного котика, не миновать бы ему самому смерти на месте преступления. Глядя на воинственно распетушившегося ветерана, Голубев сделал вывод, что хорохорится тот лишь на словах. На самом же деле старик уже отвоевался.
Возвращаясь в райцентр, Слава всю дорогу размышлял над странным поведением Семена Максимовича Гусянова и досадовал, что за два дня оперативной работы не удалось выявить ни одного толкового свидетеля происшествия. Смутная картина убийства представлялась всего-то по заключениям экспертов да сомнительным показаниям Егора Захаровича Ванина, который ничего не видел, а только слышал басовитый окрик «Вован, мочи козла!» и последовавшие за этим окриком выстрелы.
В прокуратуре Голубев появился к концу рабочего дня. Прокурор со следователем были на месте. Выслушав Славу, Бирюков внимательно оглядел взятую у Ромки Удалого гильзу от карабина. Передав ее Лимакину, повернулся к Голубеву и сказал:
– Недавно звонил Борис Медников. Сообщил, что Семен Максимович вызвал из Кузнецка бригаду крутых парней и катафалк с гробом. Сейчас обряжают покойника в последний путь.
– Значит, Гусянов решил все-таки в Кузнецке похоронить сына? – спросил Слава.
– Говорит, там.
– Еще какие новости?
– Плохие, – рассматривая гильзу, ответил Лимакин. – В нашем охотничьем магазине тоже продают патроны «Байкал» с дробью второго номера.
– Экспертизу их не провели?
– Провели, да мало толку. Полное соответствие с патронами Куделькина и Кафтанчикова. Одним и тем же заводом изготовлены.
– Выходит, по дроби нам ничего не доказать?
– Нет.
– Дохлый получается номер… – Слава помолчал. – Надо срочно разыскивать друга Крупу, если он еще не скончался от потери или от заражения крови.
Бирюков, обращаясь к Лимакину, сказал:
– Укладывай материалы расследования в «дипломат». Завтра спозаранку все втроем поедем в Кузнецк.
Глава XIV
На въезде в город перед постом ГАИ вытянулась длинная, словно на пограничной таможне, вереница машин. Вооруженные автоматами омоновцы вели досмотр. Пожилой усатый майор проверил водительские документы сидевшего за рулем «Жигулей» Бирюкова и, заглянув в его служебное удостоверение, сказал:
– Можете ехать.
– Чем вызвано такое столпотворение? – спросил Антон.
– С прошлой субботы объявили месячник по борьбе с наркотиками. Шерстим любителей крутой наживы.
– И как улов?
– Мелочь, но попадается.
– Желаю удачи.
Майор улыбнулся:
– Спасибо. Будем стараться.
Возведенный в сталинскую эпоху индустриальный Кузнецк попыхивал жиденькими дымками труб дышащих на ладан промышленных предприятий и густо был раскрашен торговой рекламой заморских фирм. В глазах рябило от перечисления популярных марок импортных автомобилей, видеоаппаратуры «Сони», фототехники «Кодак», покоривших Россию «Пепси» и «Мальборо». То и дело попадались огромные панно туристических агентств, приглашающих сибиряков чартерными рейсами Аэрофлота посетить экзотические страны мира или отдохнуть под роскошными пальмами в райских уголках земного шара.
– Пир во время чумы, – глядя на одно из таких приглашений, задумчиво сказал Лимакин.
– И за державу никому не обидно, – быстро добавил Голубев и сразу спросил Бирюкова: – С чего начнем, Игнатьич, в этом городе?
– Сначала встретимся с начальником уголовного розыска Анатолием Викторовичем Тараном. Вчера по телефону он обещал к нашему приезду собрать подробные сведения об интересующих нас лицах.
– Ты знаком с ним?
– Когда-то работали бок о бок старшими оперуполномоченными областного управления угрозыска в Новосибирске. И даже вместе жили по-холостяцки в однокомнатной малогабаритке.
– При таких связях мы будем здесь под надежной крышей, как у себя дома.
– Надеюсь.
Подполковник милиции Таран был высок ростом и крепок в плечах под стать Бирюкову. После дружеских объятий с Антоном он усадил нагрянувших в его небольшой кабинет гостей. Машинально провел ладонью по коротко стриженным, прежде времени поседевшим волосам и, с улыбкой глядя на Бирюкова, сказал:
– Есть два сообщения. Как говорится в бородатом анекдоте, одно – хорошее, другое – плохое. С какого начинать?
Бирюков тоже улыбнулся:
– Вопреки анекдоту, начни с хорошего.
– В таком случае скажи, что вам известно о друге Владимира Гусянова?
– Кроме того, что у него на правой щеке глубокий шрам и что, вроде бы, он был охранником у Валерия Падунского, ничего. Гусянов как будто называл его Крупой.
– Этого достаточно. Хорошее заключается в том, что Геннадий Крупенин сейчас находится в изоляторе временного содержания. Задержан ОМОНом в прошлую субботу утром на въезде в город. Привлек внимание окровавленной правой рукой. При досмотре его машины обнаружили упаковку героина и обойму с боевыми патронами от «макаровского» пистолета.
– Чем объясняет ранение руки?
– Неосторожным обращением с ружьем на охоте. Между тем ни охотничьих документов, ни ружья в машине не было.
– Где сейчас его машина?
– На охраняемой стоянке для задержанного автотранспорта.
Бирюков повернулся к следователю Лимакину:
– Надо взять пробу масла на экспертизу. – И опять спросил Тарана: – Надеюсь, мы сможем побеседовать с задержанным?
– Без проблем.
– Тогда расскажи, Толя, все, что о нем знаешь.
Таран достал из сейфа толстую папку с документами. Положив ее на стол перед собой, заговорил:
– Видишь, сколько оперативных материалов пришлось перелопатить ради тебя. Вчера до полночи просидел, можешь с ними ознакомиться подробно, а пока изложу вкратце… Крупенин отлично стрелял из пистолета. Теперь отстрелялся. На правой руке остался только мизинец. Остальные пальцы оказались повреждены дробью так, что во избежание гангрены, пришлось их ампутировать. С Падунским познакомился, когда вместе занимались стрелковым спортом. Действительно, был у него охранником до последнего дня. В момент убийства Падунского сидел рядом с ним в «Мерседесе». Чудом уцелел. Пуля, пробившая шефу голову, распорола правую щеку охранника, когда тот стал наклоняться, чтобы поднять оброненную сигарету. Стреляли из карабина с оптическим прицелом с чердака хрущевской пятиэтажки. Там нашли гильзу, а карабин до сих пор не обнаружили. До коммерческого банка, возле которого стоял «Мерседес», полкилометра. Без оптики попасть человеку в голову с такого расстояния можно лишь по чистой случайности. В данном же случае выстрел был профессионально точным.
– Падунского разве не из автомата расстреляли? – спросил Бирюков.
– Автоматная очередь из промчавшейся мимо машины изрешетила «Мерседес» спустя несколько секунд после снайперского выстрела и была рассчитана на отвод следствия от истинного убийцы.
– Как же Крупенин уцелел от автоматных пуль?
– Успел спрятаться за мертвое тело шефа. В то же самое время, вероятно, он вытащил из кармана у Падунского пистолет.
– Своего у него не было?
– Теперь это невозможно установить.
– А Падунский каким путем получил разрешение на «Макарова»?
Таран усмехнулся:
– С его деньгами можно было при желании заполучить право на владение баллистической ракетой.
– В самом деле был очень богатым?
– Миллиарды прокручивал в коммерческих банках. Имел не только рублевые, но и валютные счета. По нескольку раз в год оплачивал чартерные рейсы и на халяву возил высокопоставленных чиновников или других нужных ему людей созерцать Объединенные Эмираты. Увлекался роскошными машинами. Иномарки менял, как перчатки. Отечественные для него были мелочью. Два года назад я случайно оказался свидетелем, как он покупал новенькие вишневые «Жигули» шестьдесят третьей модели. Такая «тачка» стоила тогда двадцать пять миллионов. Падунский заплатил наличными. Тут подкатил в «БМВ» какой-то его знакомый и страшно удивился: «Валера, ты что это до „Жигулей“ упал?!» Падунский улыбнулся: «Вчера выпил лишний фужер шампанского и пообещал одной очаровашке подарить на восьмое марта». – «А-а-а, ты, оказывается, на подарок взял. А я уж подумал, что с тобой что-то серьезное случилось». Так вот, размашисто, жил гражданин Падунский. Одаренный и сообразительный был экономист. Сгубил мужика криминальный уклон бизнеса. На одной из презентаций я с глазу на глаз спросил его: «Валерий Александрович, почему бы тебе не заняться честным бизнесом?» Он, как всегда, с обаятельной улыбочкой ответил: «Анатолий Викторович, теперь, что честно, то не модно. Нынче на честности далеко не уедешь». – «Поймаем ведь». – «Ловите, если сможете». Мы не успели поймать, киллер опередил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25