Или пикколо в черном фраке, или пажом в стиле рококо, или Эвфорионом в трико и белой тунике.
Тайный советник сидел на диване и заставлял ее ходить взад и вперед. Он смотрел на нее, гладил по спине, по груди и по бедрам. И, еле переводя дыхание, размышлял, как бы ему начать. Она останавливалась перед ним; смотрела вызывающе. Он весь дрожал под ее взглядом, не находил слов, тщетно придумывал какую-нибудь маску, которой мог бы прикрыть сластолюбивые желания и похоть.
С насмешливой улыбкой выходила она из комнаты. Но как только закрывалась за нею дверь, как только до него доносился с лестницы ее звонкий смех, – им тотчас же вновь овладевали мысли. Он сразу решал, что ему нужно сказать, что сделать и как начать. Он часто звал ее обратно, – и она приходила.
«Ну, в чем дело?» – спрашивала она. Но он снова терялся, снова не знал, с чего начать. «Ничего…» -бормотал он только.
Было ясно: ему не хватает решимости. Он озирался вокруг, искал новой жертвы, чтобы убедиться, что он все еще господин своих старых талантов.
Наконец он нашел – тринадцатилетнюю дочку жестянщика, принесшую в дом какую-посуду.
– Пойдем, Марихен, – сказал он ей. – Я тебе подарю кое-что. – И увел ее в библиотеку.
Тихо, словно раненый зверек, вышла через полчаса девочка, прошла вдоль стены молча, широко раскрыв недоумевающие глазенки…
А тайный советник с широкой улыбкой торжествующе направился по двору к дому.
Но Альрауне теперь избегала его. Она приходила, когда видела его спокойным, и убегала, как только глаза его начинали блестеть.
«Она играет – она играет со мною», – задыхался профессор. Однажды, когда она встала из-за стола, он взял ее за руку. Он знал превосходно, что ей скажет, слово от слова, – но в этот момент все позабыл. Он рассердился на себя и на высокомерный взгляд, которым его смерила девушка. И быстро вскочил, вывернул ей руку и бросил Альрауне на диван. Она упала, но вскочила тотчас же, пока он успел подбежать, и засмеялась, громко, пронзительно засмеялась. И болью отозвался ее смех у него в ушах. Он вышел, не произнеся ни единого слова.
Она заперлась у себя в комнате, не появилась ни к чаю, ни к ужину. Не показывалась несколько дней.
Он умолял, стоя у ее двери, говорил добрые слова, просил, заклинал. Но она не выходила. Он посылал ей письма, умолял, обещал все блага мира. Но она не отвечала.
Наконец, когда он несколько часов подряд провел у ее двери, она открыла ему. «Замолчи, – сказала она, – мне неприятно. Что ты хочешь?»
Он попросил прощения, сказал, что у него был припадок, что он утратил всякую власть над собой…
– Ты лжешь, – спокойно возразила она.
Он сбросил маску. Сказал ей, как он ее хочет, как он не может жить без нее. Сказал, что любит ее.
Она смеялась над ним. Но все-таки вступила в переговоры, начала ставить условия.
Он все еще торговался, не уступал во всем сразу. Один раз, хотя бы один только раз в неделю она должна приходить к нему в мужском костюме.
– Нет, – воскликнула она. – Если захочу, каждый день, – а если не захочу – никогда.
Он согласился. И стал с того дня безвольным рабом Альрауне. Стал ее верной собакой, не отходил ни на шаг, подбирал крошки, которые она бросала ему со стола. Она заставляла бегать его, как старое ручное животное, которое ест хлеб из милости, – только потому, что к нему настолько равнодушны, что даже не хотят убивать…
Она отдавала ему приказания: закажи цветы! Купи моторную лодку! Позови сегодня этих, а завтра тех. Принеси носовой платок. И он слушался. И считал щедрой награду, когда она неожиданно приходила вниз в мужском костюме с высокой шляпой и круглым большим воротником, когда протягивала ему свои маленькие ножки в лаковых туфельках, чтобы он завязал шнурок.
По временам, оставаясь один, он пробуждался. Медленно поднимал свою уродливую голову, раскачивал ею и старался понять, что, в сущности, с ним произошло. Разве не привык он повелевать? Разве не его воля господствует здесь, в поместье тен-Бринкенов? У него было такое чувство, будто у него растет большой нарыв в мозгу – растет и душит его мысли. Туда вползло какое-то ядовитое насекомое – через ухо или через нос – и ужалило. А теперь оно жужжит у него перед глазами, не дает ни минуты покоя. Почему он не растопчет противное насекомое? Он приподымался на постели, боролся с решением.
«Надо положить конец», – бормотал он.
Но тотчас же забывал обо всем, как только видел ее. Глаза его расширялись, слух обострялся, он слышал малейший шорох ее шелка. Он раздувал ноздри, жадно впитывал аромат ее тела, – старые пальцы дрожали, язык слизывал слюну со старых губ. Все его чувства неотступно следовали за нею – жадно, похотливо. То была неразрывная цепь, которую она влекла за собой.
Себастьян Гонтрам приехал в Лендених и нашел тайного советника в библиотеке.
– Берегитесь, – сказал он, – нам будет не легко привести дела снова в порядок. Вам следовало бы самому немного позаботиться…
– У меня нет времени, – ответил тайный советник.
– Меня это не касается, – спокойно заметил Гонтрам. – Вы должны. Последнее время вы ни о чем не заботитесь, предоставляете всему идти своей дорогой. Смотрите, ваше превосходительство, как бы не было плохо.
– Ах, – засмеялся тайный советник. – В чем, собственно, проблема?
– Я ведь писал вам, – ответил советник юстиции, – но вы, по-видимому, совсем не читаете моих писем. Бывший директор Висбаденского музея написал брошюру – вы знаете, – в которой он утверждает всевозможные нелепые вещи. За это его притянули к суду. Он потребовал допроса экспертов, – теперь комиссия осмотрела вещи и большую часть их признала подложными. Все газеты шумят, – обвиняемый будет безусловно оправдан.
– Ну и пусть, – заметил тайный советник.
– Если вы так хотите – пожалуй, – продолжал Гонтрам. – Но он опять подал на вас жалобу прокурору, и суд должен произвести следствие. Впрочем, еще не все. На конкурсе герстенбергского завода куратор на основании некоторых документов возбудил против вас обвинение в неправильном составлении баланса и мошенничестве. Аналогичная жалоба поступила и по поводу дел кирпичного завода в Карпене. И, наконец, адвокат Крамер, поверенный жестянщика Гамехера, настаивает на медицинском освидетельствовании его дочери.
– Девочка лжет, – закричал профессор, – это какая-то истеричка.
– Тем лучше, – согласился советник юстиции. – Имеется также иск некоего Матизена на пятьдесят тысяч франков; вместе с иском он тоже обвиняет вас в мошенничестве. Поверенный акционерного общества «Плутон» обвиняет вас в подлоге и просит немедленно же приступить к уголовному следствию.
Вы видите, ваше превосходительство, жалобы множатся, когда вы подолгу не бываете у нас в конторе: почти каждый день приносит что-нибудь новое.
– Вы кончили? – перебил его тайный советник.
– Еще нет, – спокойно ответил Гонтрам, – не кончил. Это только несколько лепестков из того пышного букета, который ожидает вас в городе. Я настоятельно вам советую съездить туда – и не относиться ко всему с такой легкостью.
Но тайный советник ответил: «Я ведь уже сказал, что мне некогда. Оставьте меня в покое с вашими глупостями».
Советник юстиции встал, уложил бумаги в портфель и аккуратно его запер.
– Как вам будет угодно, – сказал он. – Кстати, знаете, ходят слухи, что Мюльгеймский банк приостановит на днях платежи.
– Глупости, – ответил тайный советник, – да, впрочем, у меня там почти ничего нет.
– Как нет? – удивленно спросил Гонтрам. – Вы ведь только полгода назад внесли в банк одиннадцать миллионов, чтобы забрать в свои руки весь контроль. Я ведь сам с этой целью продал акции княгини Волконской.
Тайный советник тен-Бринкен кивнул:
– Княгине – пожалуй. Но я ведь не княгиня?
Советник юстиции задумчиво покачал головой.
– Она потеряет все деньги, – пробормотал он.
– Какое мне дело? – воскликнул тайный советник. – Но все же надо постараться спасти что возможно.
Он поднялся и забарабанил пальцами по письменному столу. «Вы правы, Гонтрам, я должен немного заняться делами. Часов в шесть я буду в конторе, – ждите меня. Благодарю вас».
Он подал руку и проводил советника юстиции до двери.
Но в тот день в город он не поехал. К чаю прибыли двое офицеров, – он то и дело входил в столовую, не решаясь покинуть дом. Он ревновал Альрауне к каждому человеку, с которым она говорила, к стулу, на который садилась, и к ковру, на который ступала ее ножка.
Не поехал он и на следующий день. Советник юстиции посылал одного гонца за другим, – но он отправлял их обратно без ответа. Он выключил даже телефон, чтобы к нему не звонили.
Тогда советник юстиции обратился к Альрауне, сказал ей, что тайный советник должен обязательно приехать в контору.
Она приказала подать автомобиль, послала горничную в библиотеку и велела передать тайному советнику, чтобы он одевался и ехал вместе с нею в город.
Он задрожал от радости: в первый раз за долгое время она согласилась выехать с ним. Он надел шубу, вышел во двор, помог ей сесть в автомобиль. Он ничего не говорил, но для него было уже счастьем сидеть возле нее. Они подъехали прямо к конторе, и она велела ему там выйти.
– А ты куда поедешь? – спросил он.
– За покупками, – ответила Альрауне.
Он попросил: «Ты за мною заедешь?»
Она улыбнулась: «Не знаю, возможно». Уже за это «возможно» он был ей несказанно благодарен.
Он поднялся по лестнице и отворил дверь в комнату советника юстиции.
– Вот и я, – сказал он, входя.
Советник юстиции подал документы, целую груду:
– Недурная коллекция. Тут еще несколько старых дел. Мы думали, они уже кончены, но оказалось, что они опять всплыли. И совсем новые, поступили третьего дня.
Тайный советник вздохнул: «Как будто много: расскажите же мне все подробно, Гонтрам».
Советник юстиции покачал головой: «Подождите, пока придет Манассе, он знает лучше меня. Я его вызвал. Он поехал к следователю по делу Гамехера».
– Гамехер? – спросил профессор. – Кто это?
– Жестянщик, – напомнил ему советник юстиции. – Медицинский осмотр дал неблагоприятные результаты; прокуратура постановила начать следствие. Вот повестка. Вообще должен вас предупредить, сейчас это дело самое важное.
Тайный советник взял документы и стал просматривать, одну тетрадь за другой. Но он волновался, нервно прислушивался к каждому звонку, к каждому шагу в соседней комнате.
– У меня мало времени, – сказал он наконец.
Советник юстиции пожал плечами и спокойно закурил новую сигару.
Они молча сидели и ждали, но адвокат все не приходил.
Гонтрам позвонил по телефону в его бюро, потом в суд, но нигде его не нашел.
Профессор отодвинул от себя документы.
– Сегодня я не могу читать, сказал он. – Да они и мало меня интересуют.
– Быть может, вы нездоровы, ваше превосходительство, – заметил советник юстиции. Он послал за вином и за сельтерской.
Наконец приехала Альрауне. Тайный советник услышал гудок автомобиля, выбежал тотчас же, схватил шубу и поспешил навстречу Альрауне в коридор.
– Ты готов? – спросила она.
«Конечно, – ответил он, – совершенно готов». Но тут подошел советник юстиции. «Неправда, фрейлейн, мы даже еще не приступали к делу. Мы ждем адвоката Манассе».
Старик был вне себя: «Ерунда, все это неважно. Я поеду с тобой, дитя мое».
Она взглянула на советника юстиции. Тот быстро сказал: «Мне кажется наоборот, – это чрезвычайно важно для его превосходительства».
«Нет, нет», – настаивал тайный советник. Но Альрауне решила: «Ты останешься!»
– До свиданья, господин Гонтрам. – крикнула она, повернулась и сбежала по лестнице.
Тайный советник вернулся в комнату, подошел к окну. Он видел, как она села и уехала, но продолжал стоять и смотреть на темнеющую улицу. Гонтрам зажег газовый рожок, опустился в кресло, стал курить и пить вино.
Они ждали. Контору заперли. Один за другим ушли служащие, открыли дождевые зонты и побрели по клейкой грязи улицы. Оба не говорили ни слова.
Наконец приехал адвокат, взбежал вверх по лестнице, распахнул дверь. «Добрый вечер», – процедил он сквозь зубы, поставил зонтик в угол, снял галоши и бросил мокрое пальто на диван.
– Ну, и долго же вы, коллега, – заметил советник юстиции.
«Долго, конечно долго», – ответил Манассе. Он подошел к тайному советнику, встал перед ним и закричал прямо в лицо: «Подписан приказ об аресте».
– Ах, что там, – пробурчал профессор.
– Ах, что там, – передразнил маленький адвокат. – Да ведь я его видел собственными глазами! По делу Гамехера; самое позднее завтра утром приказ будет приведен в исполнение.
– Надо внести залог, – спокойно заметил советник юстиции.
Маленький Манассе обернулся: «По-вашему, я сам не подумал об этом? Я сейчас же предложил внести крупный залог, хотя бы полмиллиона. Но мне отказали. Настроение в суде изменилось. Я этого ждал. Следователь совершенно спокойно заявил мне: „Подайте письменное прошение, господин адвокат, но боюсь, что вам будет отказано, улики подавляющие, – нам необходимо принять крутые меры“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Тайный советник сидел на диване и заставлял ее ходить взад и вперед. Он смотрел на нее, гладил по спине, по груди и по бедрам. И, еле переводя дыхание, размышлял, как бы ему начать. Она останавливалась перед ним; смотрела вызывающе. Он весь дрожал под ее взглядом, не находил слов, тщетно придумывал какую-нибудь маску, которой мог бы прикрыть сластолюбивые желания и похоть.
С насмешливой улыбкой выходила она из комнаты. Но как только закрывалась за нею дверь, как только до него доносился с лестницы ее звонкий смех, – им тотчас же вновь овладевали мысли. Он сразу решал, что ему нужно сказать, что сделать и как начать. Он часто звал ее обратно, – и она приходила.
«Ну, в чем дело?» – спрашивала она. Но он снова терялся, снова не знал, с чего начать. «Ничего…» -бормотал он только.
Было ясно: ему не хватает решимости. Он озирался вокруг, искал новой жертвы, чтобы убедиться, что он все еще господин своих старых талантов.
Наконец он нашел – тринадцатилетнюю дочку жестянщика, принесшую в дом какую-посуду.
– Пойдем, Марихен, – сказал он ей. – Я тебе подарю кое-что. – И увел ее в библиотеку.
Тихо, словно раненый зверек, вышла через полчаса девочка, прошла вдоль стены молча, широко раскрыв недоумевающие глазенки…
А тайный советник с широкой улыбкой торжествующе направился по двору к дому.
Но Альрауне теперь избегала его. Она приходила, когда видела его спокойным, и убегала, как только глаза его начинали блестеть.
«Она играет – она играет со мною», – задыхался профессор. Однажды, когда она встала из-за стола, он взял ее за руку. Он знал превосходно, что ей скажет, слово от слова, – но в этот момент все позабыл. Он рассердился на себя и на высокомерный взгляд, которым его смерила девушка. И быстро вскочил, вывернул ей руку и бросил Альрауне на диван. Она упала, но вскочила тотчас же, пока он успел подбежать, и засмеялась, громко, пронзительно засмеялась. И болью отозвался ее смех у него в ушах. Он вышел, не произнеся ни единого слова.
Она заперлась у себя в комнате, не появилась ни к чаю, ни к ужину. Не показывалась несколько дней.
Он умолял, стоя у ее двери, говорил добрые слова, просил, заклинал. Но она не выходила. Он посылал ей письма, умолял, обещал все блага мира. Но она не отвечала.
Наконец, когда он несколько часов подряд провел у ее двери, она открыла ему. «Замолчи, – сказала она, – мне неприятно. Что ты хочешь?»
Он попросил прощения, сказал, что у него был припадок, что он утратил всякую власть над собой…
– Ты лжешь, – спокойно возразила она.
Он сбросил маску. Сказал ей, как он ее хочет, как он не может жить без нее. Сказал, что любит ее.
Она смеялась над ним. Но все-таки вступила в переговоры, начала ставить условия.
Он все еще торговался, не уступал во всем сразу. Один раз, хотя бы один только раз в неделю она должна приходить к нему в мужском костюме.
– Нет, – воскликнула она. – Если захочу, каждый день, – а если не захочу – никогда.
Он согласился. И стал с того дня безвольным рабом Альрауне. Стал ее верной собакой, не отходил ни на шаг, подбирал крошки, которые она бросала ему со стола. Она заставляла бегать его, как старое ручное животное, которое ест хлеб из милости, – только потому, что к нему настолько равнодушны, что даже не хотят убивать…
Она отдавала ему приказания: закажи цветы! Купи моторную лодку! Позови сегодня этих, а завтра тех. Принеси носовой платок. И он слушался. И считал щедрой награду, когда она неожиданно приходила вниз в мужском костюме с высокой шляпой и круглым большим воротником, когда протягивала ему свои маленькие ножки в лаковых туфельках, чтобы он завязал шнурок.
По временам, оставаясь один, он пробуждался. Медленно поднимал свою уродливую голову, раскачивал ею и старался понять, что, в сущности, с ним произошло. Разве не привык он повелевать? Разве не его воля господствует здесь, в поместье тен-Бринкенов? У него было такое чувство, будто у него растет большой нарыв в мозгу – растет и душит его мысли. Туда вползло какое-то ядовитое насекомое – через ухо или через нос – и ужалило. А теперь оно жужжит у него перед глазами, не дает ни минуты покоя. Почему он не растопчет противное насекомое? Он приподымался на постели, боролся с решением.
«Надо положить конец», – бормотал он.
Но тотчас же забывал обо всем, как только видел ее. Глаза его расширялись, слух обострялся, он слышал малейший шорох ее шелка. Он раздувал ноздри, жадно впитывал аромат ее тела, – старые пальцы дрожали, язык слизывал слюну со старых губ. Все его чувства неотступно следовали за нею – жадно, похотливо. То была неразрывная цепь, которую она влекла за собой.
Себастьян Гонтрам приехал в Лендених и нашел тайного советника в библиотеке.
– Берегитесь, – сказал он, – нам будет не легко привести дела снова в порядок. Вам следовало бы самому немного позаботиться…
– У меня нет времени, – ответил тайный советник.
– Меня это не касается, – спокойно заметил Гонтрам. – Вы должны. Последнее время вы ни о чем не заботитесь, предоставляете всему идти своей дорогой. Смотрите, ваше превосходительство, как бы не было плохо.
– Ах, – засмеялся тайный советник. – В чем, собственно, проблема?
– Я ведь писал вам, – ответил советник юстиции, – но вы, по-видимому, совсем не читаете моих писем. Бывший директор Висбаденского музея написал брошюру – вы знаете, – в которой он утверждает всевозможные нелепые вещи. За это его притянули к суду. Он потребовал допроса экспертов, – теперь комиссия осмотрела вещи и большую часть их признала подложными. Все газеты шумят, – обвиняемый будет безусловно оправдан.
– Ну и пусть, – заметил тайный советник.
– Если вы так хотите – пожалуй, – продолжал Гонтрам. – Но он опять подал на вас жалобу прокурору, и суд должен произвести следствие. Впрочем, еще не все. На конкурсе герстенбергского завода куратор на основании некоторых документов возбудил против вас обвинение в неправильном составлении баланса и мошенничестве. Аналогичная жалоба поступила и по поводу дел кирпичного завода в Карпене. И, наконец, адвокат Крамер, поверенный жестянщика Гамехера, настаивает на медицинском освидетельствовании его дочери.
– Девочка лжет, – закричал профессор, – это какая-то истеричка.
– Тем лучше, – согласился советник юстиции. – Имеется также иск некоего Матизена на пятьдесят тысяч франков; вместе с иском он тоже обвиняет вас в мошенничестве. Поверенный акционерного общества «Плутон» обвиняет вас в подлоге и просит немедленно же приступить к уголовному следствию.
Вы видите, ваше превосходительство, жалобы множатся, когда вы подолгу не бываете у нас в конторе: почти каждый день приносит что-нибудь новое.
– Вы кончили? – перебил его тайный советник.
– Еще нет, – спокойно ответил Гонтрам, – не кончил. Это только несколько лепестков из того пышного букета, который ожидает вас в городе. Я настоятельно вам советую съездить туда – и не относиться ко всему с такой легкостью.
Но тайный советник ответил: «Я ведь уже сказал, что мне некогда. Оставьте меня в покое с вашими глупостями».
Советник юстиции встал, уложил бумаги в портфель и аккуратно его запер.
– Как вам будет угодно, – сказал он. – Кстати, знаете, ходят слухи, что Мюльгеймский банк приостановит на днях платежи.
– Глупости, – ответил тайный советник, – да, впрочем, у меня там почти ничего нет.
– Как нет? – удивленно спросил Гонтрам. – Вы ведь только полгода назад внесли в банк одиннадцать миллионов, чтобы забрать в свои руки весь контроль. Я ведь сам с этой целью продал акции княгини Волконской.
Тайный советник тен-Бринкен кивнул:
– Княгине – пожалуй. Но я ведь не княгиня?
Советник юстиции задумчиво покачал головой.
– Она потеряет все деньги, – пробормотал он.
– Какое мне дело? – воскликнул тайный советник. – Но все же надо постараться спасти что возможно.
Он поднялся и забарабанил пальцами по письменному столу. «Вы правы, Гонтрам, я должен немного заняться делами. Часов в шесть я буду в конторе, – ждите меня. Благодарю вас».
Он подал руку и проводил советника юстиции до двери.
Но в тот день в город он не поехал. К чаю прибыли двое офицеров, – он то и дело входил в столовую, не решаясь покинуть дом. Он ревновал Альрауне к каждому человеку, с которым она говорила, к стулу, на который садилась, и к ковру, на который ступала ее ножка.
Не поехал он и на следующий день. Советник юстиции посылал одного гонца за другим, – но он отправлял их обратно без ответа. Он выключил даже телефон, чтобы к нему не звонили.
Тогда советник юстиции обратился к Альрауне, сказал ей, что тайный советник должен обязательно приехать в контору.
Она приказала подать автомобиль, послала горничную в библиотеку и велела передать тайному советнику, чтобы он одевался и ехал вместе с нею в город.
Он задрожал от радости: в первый раз за долгое время она согласилась выехать с ним. Он надел шубу, вышел во двор, помог ей сесть в автомобиль. Он ничего не говорил, но для него было уже счастьем сидеть возле нее. Они подъехали прямо к конторе, и она велела ему там выйти.
– А ты куда поедешь? – спросил он.
– За покупками, – ответила Альрауне.
Он попросил: «Ты за мною заедешь?»
Она улыбнулась: «Не знаю, возможно». Уже за это «возможно» он был ей несказанно благодарен.
Он поднялся по лестнице и отворил дверь в комнату советника юстиции.
– Вот и я, – сказал он, входя.
Советник юстиции подал документы, целую груду:
– Недурная коллекция. Тут еще несколько старых дел. Мы думали, они уже кончены, но оказалось, что они опять всплыли. И совсем новые, поступили третьего дня.
Тайный советник вздохнул: «Как будто много: расскажите же мне все подробно, Гонтрам».
Советник юстиции покачал головой: «Подождите, пока придет Манассе, он знает лучше меня. Я его вызвал. Он поехал к следователю по делу Гамехера».
– Гамехер? – спросил профессор. – Кто это?
– Жестянщик, – напомнил ему советник юстиции. – Медицинский осмотр дал неблагоприятные результаты; прокуратура постановила начать следствие. Вот повестка. Вообще должен вас предупредить, сейчас это дело самое важное.
Тайный советник взял документы и стал просматривать, одну тетрадь за другой. Но он волновался, нервно прислушивался к каждому звонку, к каждому шагу в соседней комнате.
– У меня мало времени, – сказал он наконец.
Советник юстиции пожал плечами и спокойно закурил новую сигару.
Они молча сидели и ждали, но адвокат все не приходил.
Гонтрам позвонил по телефону в его бюро, потом в суд, но нигде его не нашел.
Профессор отодвинул от себя документы.
– Сегодня я не могу читать, сказал он. – Да они и мало меня интересуют.
– Быть может, вы нездоровы, ваше превосходительство, – заметил советник юстиции. Он послал за вином и за сельтерской.
Наконец приехала Альрауне. Тайный советник услышал гудок автомобиля, выбежал тотчас же, схватил шубу и поспешил навстречу Альрауне в коридор.
– Ты готов? – спросила она.
«Конечно, – ответил он, – совершенно готов». Но тут подошел советник юстиции. «Неправда, фрейлейн, мы даже еще не приступали к делу. Мы ждем адвоката Манассе».
Старик был вне себя: «Ерунда, все это неважно. Я поеду с тобой, дитя мое».
Она взглянула на советника юстиции. Тот быстро сказал: «Мне кажется наоборот, – это чрезвычайно важно для его превосходительства».
«Нет, нет», – настаивал тайный советник. Но Альрауне решила: «Ты останешься!»
– До свиданья, господин Гонтрам. – крикнула она, повернулась и сбежала по лестнице.
Тайный советник вернулся в комнату, подошел к окну. Он видел, как она села и уехала, но продолжал стоять и смотреть на темнеющую улицу. Гонтрам зажег газовый рожок, опустился в кресло, стал курить и пить вино.
Они ждали. Контору заперли. Один за другим ушли служащие, открыли дождевые зонты и побрели по клейкой грязи улицы. Оба не говорили ни слова.
Наконец приехал адвокат, взбежал вверх по лестнице, распахнул дверь. «Добрый вечер», – процедил он сквозь зубы, поставил зонтик в угол, снял галоши и бросил мокрое пальто на диван.
– Ну, и долго же вы, коллега, – заметил советник юстиции.
«Долго, конечно долго», – ответил Манассе. Он подошел к тайному советнику, встал перед ним и закричал прямо в лицо: «Подписан приказ об аресте».
– Ах, что там, – пробурчал профессор.
– Ах, что там, – передразнил маленький адвокат. – Да ведь я его видел собственными глазами! По делу Гамехера; самое позднее завтра утром приказ будет приведен в исполнение.
– Надо внести залог, – спокойно заметил советник юстиции.
Маленький Манассе обернулся: «По-вашему, я сам не подумал об этом? Я сейчас же предложил внести крупный залог, хотя бы полмиллиона. Но мне отказали. Настроение в суде изменилось. Я этого ждал. Следователь совершенно спокойно заявил мне: „Подайте письменное прошение, господин адвокат, но боюсь, что вам будет отказано, улики подавляющие, – нам необходимо принять крутые меры“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38