— воскликнул Гарион. — Время уходит — как вы этого не поймете? Промедление грозит катастрофой, не только вам и мне — всему миру.
— Сказочка о том, как встретятся Дитя Света и Дитя Тьмы. Сожалею, Гарион, но Зандрамас придется вас подождать. Я не могу допустить, чтобы вы с Белгаратом разгуливали по моей империи, как по своему кабинету. Вы мне нравитесь, Гарион, но я вам не доверяю.
— Мое терпение истощается, Закет. — Гарион готов был вспылить. — Я сдерживаюсь, но всему есть предел. Я уже несколько месяцев ваш пленник. Хватит наконец!
— Вот тут вы ошибаетесь, — распаляясь, ответил Закет и, отшвырнув крайне удивленного котенка, тоже вскочил на ноги.
Гарион стиснул зубы, стараясь сдержать себя.
— До сих пор я был вежлив, но теперь хочу напомнить вам о том, что произошло в Рэк-Хагге. Знайте же, мы можем уйти отсюда, когда пожелаем.
— И за вами вслед немедленно бросится мое войско! — Закет перешел на крик.
— Они далеко не уйдут, — угрожающе ответил Гарион.
— И что же вы с ними сделаете? — насмешливо спросил Закет. — Превратите их всех в кротов или еще в кого-нибудь? Нет, Гарион, я вас достаточно хорошо знаю. — Вы на это не способны.
— Какие глупости! Помните, Торак использовал Шар, чтобы устроить раскол мира? Я знаю, как он это сделал, и сам, если понадобится, могу повторить нечто подобное. Вашей армии не удастся преследовать нас, если у нее на пути возникнет пропасть в десять миль глубиной и пятьдесят — шириной, пролегающая через всю Маллорею.
— Вы этого не сделаете! — в ужасе воскликнул Закет.
— Это мы еще посмотрим! — Огромным усилием Гарион подавил свой гнев. — По-моему, нам пора остановиться, — сказал он примирительно. — Мы ведем себя как школьники. Давайте остынем и перенесем наш разговор на другой раз.
— Думаю, вы правы, — процедил сквозь зубы Закет. Лицо его все еще было белым от гнева. — Спокойной ночи, Гарион, — заставил он себя попрощаться с гостем.
— И вам того же, — бросил Гарион, выходя из комнаты.
Ее величество, принцесса Сенедра, королева Ривская и возлюбленная Белгариона, Повелителя Запада, пребывала в растрепанных чувствах. «Растрепанные» — не совсем то слово, которое употребила бы сама Сенедра, описывая свое состояние. «Не в духе» или «безутешная» звучало бы куда аристократичнее, но наедине с собой Сенедра была достаточно откровенна. Да, она именно «в растрепанных чувствах». Раздраженно ходила она взад-вперед по роскошным комнатам дворца, и за ее босыми ногами волочился по полу подол ее любимого зеленого халата. Она очень сожалела о том, что бить посуду — занятие не для титулованной особы.
Она уже приготовилась пнуть стул, возникший на ее пути, но в последний момент вспомнила, что необута. Тогда она взяла со стула подушку и аккуратно положила ее на пол. Хорошенько взбив ее, она выпрямилась. Подобрав до колен подол халата, она прищурилась, сделала несколько примеривающихся движений, а затем с размаху шарахнула по подушке — та полетела через всю комнату.
— Вот! Получай! — взвизгнула она, и ей сразу же полегчало.
Гариона в апартаментах не было; он, как всегда по вечерам, разговаривал с императором Закетом. Жаль, а то с ним можно было бы подраться, подумала Сенедра, и маленькая драчка, глядишь, улучшила бы её настроение.
Открыв дверь, она взглянула на ванну с горячей водой. Может быть, это поможет? Она уже подняла ногу и опустила в воду пальчик, чтобы определить температуру, но передумала. Вздохнув, она двинулась дальше. На минуту задержалась в неосвещенной гостиной у окна, выходившего в зеленый внутренний дворик в центре восточного крыла дворца. Луна взошла рано и теперь стояла высоко в небе, наполняя дворик бледным безжизненным светом, отражаясь белым диском в воде маленького бассейна. Сенедра, задумавшись, застыла у окна.
— Сенедра, где ты? — Голос Гариона звучал несколько раздраженно.
— Я здесь, дорогой.
— Почему ты стоишь в темноте? — спросил он, входя в комнату.
— Я смотрела на луну. Представляешь, ведь это же та самая луна, которая сейчас светит над Тол-Хонетом и над Ривой тоже.
— Я никогда об этом не думал. Прости, Сенедра. Просто я опять поспорил с Закетом.
— У тебя это начинает входить в привычку.
— Что я могу поделать, если он упрям, как осел?
— Это присуще королям и императорам, мой дорогой.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ничего.
— Хочешь чего-нибудь выпить? У нас, кажется, осталось немного вина.
— Нет. Не хочу… Не сейчас.
— Просто после разговора с этим ослом мне нужно как-то успокоить нервы. — Он вышел из комнаты, и она услышала звяканье графина о краешек бокала.
Из густой тени высоких деревьев кто-то вышел на середину дорожки. Это был Шелк. В руке он держал купальное полотенце и что-то насвистывал. Остановившись на краю бассейна, он наклонился к воде и потрогал ее рукой. Затем выпрямился и стал расстегивать рубашку.
Сенедра, улыбнувшись, спряталась за занавеской и продолжала наблюдать за тем, как маленький человечек скидывает с себя одежду. Затем он вошел в воду, разбив лунное отражение на тысячу мелких осколков. Сенедра стояла и смотрела, как он неторопливо плавает туда-сюда по покрытой лунной рябью воде.
От деревьев отделилась еще одна тень, и в лунный свет вышла Лизелль. На ней было свободное платье, а в волосах — цветок. Цветок, несомненно, красного цвета, но тусклый свет полной весенней луны высосал из него всю краску, и на фоне светлых волос девушки лепестки казались черными.
— Как водичка? — спросила Лизелль, и голосок ее прозвучал так близко, словно она стояла рядом с Сенедрой, за занавеской.
Шелк вскрикнул от удивления и закашлялся, захлебнувшись. Пробормотав что-то невнятное, он, видимо, успокоился и ответил как ни в чем не бывало:
— Ничего.
— Ну и прекрасно. — Лизелль подошла к краю бассейна. — Хелдар, мне кажется, нам пора поговорить.
— Да? О чем же?
— Вот об этом. — Она медленно расстегнула пояс, и платье упало к ее ногам.
Под платьем на ней ничего не было.
— По-моему, дорогой, тебе трудно свыкнуться с мыслью, что со временем некоторые вещи меняются, — продолжала она, окуная в воду одну ступню. — Я изменилась, а ты?
— Что касается тебя, я это заметил, — с восхищением произнес Шелк.
— Я очень рада. А то начала опасаться, что глаза тебе изменяют. — Она вошла в бассейн и остановилась, когда вода дошла ей до талии. — Ну? — сказала она.
— Что «ну»?
— Что ты собираешься делать? — Вынув цветок из своих волос, она аккуратно положила его на воду.
Сенедра неслышно метнулась к двери.
— Гарион! — прозвучал ее взволнованный шепот. — Иди сюда!
— Что случилось?
— Закрой рот и иди сюда.
Поворчав, он вошел в темную комнату.
— Ну, что там?
Приглушив смешок, она показала на окно.
— Посмотри, — произнесла королева возбужденным шепотом.
Гарион подошел к окну и, выглянув в него, тут же отвел глаза.
— Ну и ну, — прошептал он. Сенедра снова хихикнула, подошла к нему и просунула голову ему под локоть.
— Здорово, правда?
— Да, конечно, — шепотом ответил он, — но мне кажется, мы не должны на это смотреть.
— Почему?
Цветок, который Лизелль положила на воду, подплыл к Шелку, и тот с озадаченным выражением на лице поднял его и понюхал.
— По-моему, он твой, — сказал он, протягивая его стоящей теперь рядом с ним белокожей девушке.
— Спасибо, — прошептала она. — Но ты не ответил на мой вопрос.
Гарион протянул руку к занавеске и решительным жестом задернул ее.
— Ну вот, все испортил, — надулась Сенедра.
— Прекрати и отойди от окна. — Он потащил ее из комнаты. — Не могу понять, чего она добивается? — протянул он.
— Я думаю, что это совершенно ясно.
— Сенедра!
— Она соблазняет его, Гарион. Она влюбилась в него еще девчонкой и наконец решила начать действовать. Я так рада за нее!
Он покачал головой.
— Никогда не смогу понять женщин, — произнес он. — Как раз когда я решил, что все наконец-то утряслось, вы, словно сговорившись, меняете все правила игры. Ты не поверишь, что мне сказала сегодня утром тетушка Пол.
— Что же она сказала?
— Она сказала, что мне следует… — Он внезапно замолчал, покраснев как рак. — Да нет, не важно, — добавил он, запинаясь.
— Ну, так что же?
— Скажу в другой раз. — Он окинул ее странным взглядом, который был ей знаком. — Ты уже приняла ванну? — спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал непринужденно.
— Нет. А что?
— Я хотел бы к тебе присоединиться. Если ты не возражаешь.
Сенедра лукаво опустила ресницы.
— Если ты и в самом деле этого хочешь, — ответила она.
— Я зажгу свечи, — сказал он. — Ты не находишь, что лампа слишком яркая?
— Как хочешь, дорогой.
— И принесу вина. Это поможет нам расслабиться.
Сенедра почувствовала, как ее захлестывает волна восторга. От ее раздраженности не осталось и следа.
— По-моему, будет просто здорово, дорогой.
— Ладно, — сказал он, протягивая к ней дрогнувшую руку, — ну что, пошли?
— Пошли, дорогой.
Глава 10
Когда они на следующее утро собрались за завтраком, Шелк выглядел слегка рассеянно. Маленький человечек упорно избегал смотреть на Бархотку, которая, изображая застенчивость, не отрывала взгляда от своей чашки с клубникой со сливками.
— Ты сегодня, кажется, немного не в себе, принц Хелдар, — небрежно бросила Сенедра, хотя в глазах ее прыгали чертики. — Что-нибудь случилось?
Он метнул на нее быстрый взгляд.
— Ну ладно, ладно, — сказала она, нежно погладив его по руке. — После завтрака ты наверняка почувствуешь себя гораздо лучше.
— Я не голоден, — буркнул он и вскочил из-за стола. — Пойду прогуляюсь.
— Но, милый мой, — возразила она, — ты же не съел свою клубнику. Она просто восхитительна, правда, Лизелль?
— Бесподобна, — согласилась девушка, и на лице ее обозначились милые ямочки. — Можно мне съесть твою клубнику, Хелдар? — крикнула Бархотка ему вдогонку.
Когда Шелк вышел, хлопнув дверью, Сенедра и Бархотка залились звонким смехом.
— В чем дело? — спросила их Полгара.
— Нет, ничего, — ответила Сенедра, продолжая смеяться. — Этой ночью, госпожа Полгара, у нашего принца Хелдара было небольшое приключение, которое закончилось не совсем так, как он предполагал.
Бархотка быстро взглянула на Сенедру и залилась румянцем. Потом обе снова засмеялись.
— Так, понятно, — нахмурилась Полгара. Щеки Бархотки еще больше покраснели, хотя она и продолжала смеяться. Полгара вздохнула.
— Что у них, Пол? — спросил Дарник.
Она пристально посмотрела на этого честного, нет, святого человека с твердыми сендарийскими принципами.
— Так, небольшое затруднение, Дарник, — сказала она. — Ничего страшного.
— Хорошо. Я нужен тебе сегодня утром?
— Нет, дорогой, — проговорила Полгара, целуя его.
Дарник поцеловал ее в ответ и поднялся из-за стола, глядя на нетерпеливо топтавшихся уже Тофа и Эрионда. Все трое поспешно удалились.
— И когда же они наконец выловят всю рыбу из пруда? — задумчиво произнесла Полгара.
— Боюсь, что никогда, госпожа Полгара, — ответил ей Сади, запихивая в рот крупную клубнику. — Служащие парка каждую ночь выпускают туда новую.
Она вздохнула.
— Этого я и боялась.
Гарион мерил шагами длинный гулкий коридор. Он был раздражен и не мог сдержать нетерпения. Необходимость попасть в Ашабу прежде, чем Зандрамас снова ускользнет от него, настолько была ему очевидна, что ни о чем другом он думать уже не мог. Хотя Шелк, Бархотка и Сади наметили несколько возможных вариантов побега, вероятность того, что Закет изменит свое решение, таяла на глазах, и Гарион стал все чаще подумывать о «другом способе», как говорила Бархотка. Гарион не хотел бы действовать таким образом, не хотел разрушить наметившуюся дружбу с этим странным человеком — правителем Маллореи. Не хотел он терять не только дружбу, но и те политические возможности, которые открывались ему в этой ситуации.
Гарион собирался уже вернуться в свою комнату, когда к нему подошел слуга в красной ливрее.
— Ваше величество, — произнес он с глубоким поклоном, — принц Хелдар попросил меня вас разыскать. Он хотел бы с вами поговорить.
— Где он?
— В регулярном парке, около северной стены, ваше величество. Вместе с ним какой-то полупьяный надракиец и женщина, которая все время сквернословит. Вы не поверите даже, каких гадостей она мне наговорила.
— Кажется, я с ней немного знаком, — улыбнувшись, ответил Гарион, — поэтому поверю. — Поспешно пройдя через дворцовые коридоры, он вышел в парк.
Ярблек не изменился. Хотя в аккуратно подстриженном парке было по-весеннему тепло, его потрепанное войлочное пальто было застегнуто на все пуговицы, на голове красовалась лохматая меховая шапка. Развалясь на мраморной скамье под ветвистым деревом, он держал под мышкой откупоренный бочонок пива. Велла, как всегда пьяная, расхаживала между клумбами. Облегающий надракийский жилет, кожаные брюки, из-за пояса и голенищ сапог высовывались серебряные рукояти кинжалов — она не менялась. В походке — тот же вызов и манерность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Сказочка о том, как встретятся Дитя Света и Дитя Тьмы. Сожалею, Гарион, но Зандрамас придется вас подождать. Я не могу допустить, чтобы вы с Белгаратом разгуливали по моей империи, как по своему кабинету. Вы мне нравитесь, Гарион, но я вам не доверяю.
— Мое терпение истощается, Закет. — Гарион готов был вспылить. — Я сдерживаюсь, но всему есть предел. Я уже несколько месяцев ваш пленник. Хватит наконец!
— Вот тут вы ошибаетесь, — распаляясь, ответил Закет и, отшвырнув крайне удивленного котенка, тоже вскочил на ноги.
Гарион стиснул зубы, стараясь сдержать себя.
— До сих пор я был вежлив, но теперь хочу напомнить вам о том, что произошло в Рэк-Хагге. Знайте же, мы можем уйти отсюда, когда пожелаем.
— И за вами вслед немедленно бросится мое войско! — Закет перешел на крик.
— Они далеко не уйдут, — угрожающе ответил Гарион.
— И что же вы с ними сделаете? — насмешливо спросил Закет. — Превратите их всех в кротов или еще в кого-нибудь? Нет, Гарион, я вас достаточно хорошо знаю. — Вы на это не способны.
— Какие глупости! Помните, Торак использовал Шар, чтобы устроить раскол мира? Я знаю, как он это сделал, и сам, если понадобится, могу повторить нечто подобное. Вашей армии не удастся преследовать нас, если у нее на пути возникнет пропасть в десять миль глубиной и пятьдесят — шириной, пролегающая через всю Маллорею.
— Вы этого не сделаете! — в ужасе воскликнул Закет.
— Это мы еще посмотрим! — Огромным усилием Гарион подавил свой гнев. — По-моему, нам пора остановиться, — сказал он примирительно. — Мы ведем себя как школьники. Давайте остынем и перенесем наш разговор на другой раз.
— Думаю, вы правы, — процедил сквозь зубы Закет. Лицо его все еще было белым от гнева. — Спокойной ночи, Гарион, — заставил он себя попрощаться с гостем.
— И вам того же, — бросил Гарион, выходя из комнаты.
Ее величество, принцесса Сенедра, королева Ривская и возлюбленная Белгариона, Повелителя Запада, пребывала в растрепанных чувствах. «Растрепанные» — не совсем то слово, которое употребила бы сама Сенедра, описывая свое состояние. «Не в духе» или «безутешная» звучало бы куда аристократичнее, но наедине с собой Сенедра была достаточно откровенна. Да, она именно «в растрепанных чувствах». Раздраженно ходила она взад-вперед по роскошным комнатам дворца, и за ее босыми ногами волочился по полу подол ее любимого зеленого халата. Она очень сожалела о том, что бить посуду — занятие не для титулованной особы.
Она уже приготовилась пнуть стул, возникший на ее пути, но в последний момент вспомнила, что необута. Тогда она взяла со стула подушку и аккуратно положила ее на пол. Хорошенько взбив ее, она выпрямилась. Подобрав до колен подол халата, она прищурилась, сделала несколько примеривающихся движений, а затем с размаху шарахнула по подушке — та полетела через всю комнату.
— Вот! Получай! — взвизгнула она, и ей сразу же полегчало.
Гариона в апартаментах не было; он, как всегда по вечерам, разговаривал с императором Закетом. Жаль, а то с ним можно было бы подраться, подумала Сенедра, и маленькая драчка, глядишь, улучшила бы её настроение.
Открыв дверь, она взглянула на ванну с горячей водой. Может быть, это поможет? Она уже подняла ногу и опустила в воду пальчик, чтобы определить температуру, но передумала. Вздохнув, она двинулась дальше. На минуту задержалась в неосвещенной гостиной у окна, выходившего в зеленый внутренний дворик в центре восточного крыла дворца. Луна взошла рано и теперь стояла высоко в небе, наполняя дворик бледным безжизненным светом, отражаясь белым диском в воде маленького бассейна. Сенедра, задумавшись, застыла у окна.
— Сенедра, где ты? — Голос Гариона звучал несколько раздраженно.
— Я здесь, дорогой.
— Почему ты стоишь в темноте? — спросил он, входя в комнату.
— Я смотрела на луну. Представляешь, ведь это же та самая луна, которая сейчас светит над Тол-Хонетом и над Ривой тоже.
— Я никогда об этом не думал. Прости, Сенедра. Просто я опять поспорил с Закетом.
— У тебя это начинает входить в привычку.
— Что я могу поделать, если он упрям, как осел?
— Это присуще королям и императорам, мой дорогой.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ничего.
— Хочешь чего-нибудь выпить? У нас, кажется, осталось немного вина.
— Нет. Не хочу… Не сейчас.
— Просто после разговора с этим ослом мне нужно как-то успокоить нервы. — Он вышел из комнаты, и она услышала звяканье графина о краешек бокала.
Из густой тени высоких деревьев кто-то вышел на середину дорожки. Это был Шелк. В руке он держал купальное полотенце и что-то насвистывал. Остановившись на краю бассейна, он наклонился к воде и потрогал ее рукой. Затем выпрямился и стал расстегивать рубашку.
Сенедра, улыбнувшись, спряталась за занавеской и продолжала наблюдать за тем, как маленький человечек скидывает с себя одежду. Затем он вошел в воду, разбив лунное отражение на тысячу мелких осколков. Сенедра стояла и смотрела, как он неторопливо плавает туда-сюда по покрытой лунной рябью воде.
От деревьев отделилась еще одна тень, и в лунный свет вышла Лизелль. На ней было свободное платье, а в волосах — цветок. Цветок, несомненно, красного цвета, но тусклый свет полной весенней луны высосал из него всю краску, и на фоне светлых волос девушки лепестки казались черными.
— Как водичка? — спросила Лизелль, и голосок ее прозвучал так близко, словно она стояла рядом с Сенедрой, за занавеской.
Шелк вскрикнул от удивления и закашлялся, захлебнувшись. Пробормотав что-то невнятное, он, видимо, успокоился и ответил как ни в чем не бывало:
— Ничего.
— Ну и прекрасно. — Лизелль подошла к краю бассейна. — Хелдар, мне кажется, нам пора поговорить.
— Да? О чем же?
— Вот об этом. — Она медленно расстегнула пояс, и платье упало к ее ногам.
Под платьем на ней ничего не было.
— По-моему, дорогой, тебе трудно свыкнуться с мыслью, что со временем некоторые вещи меняются, — продолжала она, окуная в воду одну ступню. — Я изменилась, а ты?
— Что касается тебя, я это заметил, — с восхищением произнес Шелк.
— Я очень рада. А то начала опасаться, что глаза тебе изменяют. — Она вошла в бассейн и остановилась, когда вода дошла ей до талии. — Ну? — сказала она.
— Что «ну»?
— Что ты собираешься делать? — Вынув цветок из своих волос, она аккуратно положила его на воду.
Сенедра неслышно метнулась к двери.
— Гарион! — прозвучал ее взволнованный шепот. — Иди сюда!
— Что случилось?
— Закрой рот и иди сюда.
Поворчав, он вошел в темную комнату.
— Ну, что там?
Приглушив смешок, она показала на окно.
— Посмотри, — произнесла королева возбужденным шепотом.
Гарион подошел к окну и, выглянув в него, тут же отвел глаза.
— Ну и ну, — прошептал он. Сенедра снова хихикнула, подошла к нему и просунула голову ему под локоть.
— Здорово, правда?
— Да, конечно, — шепотом ответил он, — но мне кажется, мы не должны на это смотреть.
— Почему?
Цветок, который Лизелль положила на воду, подплыл к Шелку, и тот с озадаченным выражением на лице поднял его и понюхал.
— По-моему, он твой, — сказал он, протягивая его стоящей теперь рядом с ним белокожей девушке.
— Спасибо, — прошептала она. — Но ты не ответил на мой вопрос.
Гарион протянул руку к занавеске и решительным жестом задернул ее.
— Ну вот, все испортил, — надулась Сенедра.
— Прекрати и отойди от окна. — Он потащил ее из комнаты. — Не могу понять, чего она добивается? — протянул он.
— Я думаю, что это совершенно ясно.
— Сенедра!
— Она соблазняет его, Гарион. Она влюбилась в него еще девчонкой и наконец решила начать действовать. Я так рада за нее!
Он покачал головой.
— Никогда не смогу понять женщин, — произнес он. — Как раз когда я решил, что все наконец-то утряслось, вы, словно сговорившись, меняете все правила игры. Ты не поверишь, что мне сказала сегодня утром тетушка Пол.
— Что же она сказала?
— Она сказала, что мне следует… — Он внезапно замолчал, покраснев как рак. — Да нет, не важно, — добавил он, запинаясь.
— Ну, так что же?
— Скажу в другой раз. — Он окинул ее странным взглядом, который был ей знаком. — Ты уже приняла ванну? — спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал непринужденно.
— Нет. А что?
— Я хотел бы к тебе присоединиться. Если ты не возражаешь.
Сенедра лукаво опустила ресницы.
— Если ты и в самом деле этого хочешь, — ответила она.
— Я зажгу свечи, — сказал он. — Ты не находишь, что лампа слишком яркая?
— Как хочешь, дорогой.
— И принесу вина. Это поможет нам расслабиться.
Сенедра почувствовала, как ее захлестывает волна восторга. От ее раздраженности не осталось и следа.
— По-моему, будет просто здорово, дорогой.
— Ладно, — сказал он, протягивая к ней дрогнувшую руку, — ну что, пошли?
— Пошли, дорогой.
Глава 10
Когда они на следующее утро собрались за завтраком, Шелк выглядел слегка рассеянно. Маленький человечек упорно избегал смотреть на Бархотку, которая, изображая застенчивость, не отрывала взгляда от своей чашки с клубникой со сливками.
— Ты сегодня, кажется, немного не в себе, принц Хелдар, — небрежно бросила Сенедра, хотя в глазах ее прыгали чертики. — Что-нибудь случилось?
Он метнул на нее быстрый взгляд.
— Ну ладно, ладно, — сказала она, нежно погладив его по руке. — После завтрака ты наверняка почувствуешь себя гораздо лучше.
— Я не голоден, — буркнул он и вскочил из-за стола. — Пойду прогуляюсь.
— Но, милый мой, — возразила она, — ты же не съел свою клубнику. Она просто восхитительна, правда, Лизелль?
— Бесподобна, — согласилась девушка, и на лице ее обозначились милые ямочки. — Можно мне съесть твою клубнику, Хелдар? — крикнула Бархотка ему вдогонку.
Когда Шелк вышел, хлопнув дверью, Сенедра и Бархотка залились звонким смехом.
— В чем дело? — спросила их Полгара.
— Нет, ничего, — ответила Сенедра, продолжая смеяться. — Этой ночью, госпожа Полгара, у нашего принца Хелдара было небольшое приключение, которое закончилось не совсем так, как он предполагал.
Бархотка быстро взглянула на Сенедру и залилась румянцем. Потом обе снова засмеялись.
— Так, понятно, — нахмурилась Полгара. Щеки Бархотки еще больше покраснели, хотя она и продолжала смеяться. Полгара вздохнула.
— Что у них, Пол? — спросил Дарник.
Она пристально посмотрела на этого честного, нет, святого человека с твердыми сендарийскими принципами.
— Так, небольшое затруднение, Дарник, — сказала она. — Ничего страшного.
— Хорошо. Я нужен тебе сегодня утром?
— Нет, дорогой, — проговорила Полгара, целуя его.
Дарник поцеловал ее в ответ и поднялся из-за стола, глядя на нетерпеливо топтавшихся уже Тофа и Эрионда. Все трое поспешно удалились.
— И когда же они наконец выловят всю рыбу из пруда? — задумчиво произнесла Полгара.
— Боюсь, что никогда, госпожа Полгара, — ответил ей Сади, запихивая в рот крупную клубнику. — Служащие парка каждую ночь выпускают туда новую.
Она вздохнула.
— Этого я и боялась.
Гарион мерил шагами длинный гулкий коридор. Он был раздражен и не мог сдержать нетерпения. Необходимость попасть в Ашабу прежде, чем Зандрамас снова ускользнет от него, настолько была ему очевидна, что ни о чем другом он думать уже не мог. Хотя Шелк, Бархотка и Сади наметили несколько возможных вариантов побега, вероятность того, что Закет изменит свое решение, таяла на глазах, и Гарион стал все чаще подумывать о «другом способе», как говорила Бархотка. Гарион не хотел бы действовать таким образом, не хотел разрушить наметившуюся дружбу с этим странным человеком — правителем Маллореи. Не хотел он терять не только дружбу, но и те политические возможности, которые открывались ему в этой ситуации.
Гарион собирался уже вернуться в свою комнату, когда к нему подошел слуга в красной ливрее.
— Ваше величество, — произнес он с глубоким поклоном, — принц Хелдар попросил меня вас разыскать. Он хотел бы с вами поговорить.
— Где он?
— В регулярном парке, около северной стены, ваше величество. Вместе с ним какой-то полупьяный надракиец и женщина, которая все время сквернословит. Вы не поверите даже, каких гадостей она мне наговорила.
— Кажется, я с ней немного знаком, — улыбнувшись, ответил Гарион, — поэтому поверю. — Поспешно пройдя через дворцовые коридоры, он вышел в парк.
Ярблек не изменился. Хотя в аккуратно подстриженном парке было по-весеннему тепло, его потрепанное войлочное пальто было застегнуто на все пуговицы, на голове красовалась лохматая меховая шапка. Развалясь на мраморной скамье под ветвистым деревом, он держал под мышкой откупоренный бочонок пива. Велла, как всегда пьяная, расхаживала между клумбами. Облегающий надракийский жилет, кожаные брюки, из-за пояса и голенищ сапог высовывались серебряные рукояти кинжалов — она не менялась. В походке — тот же вызов и манерность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51