Открытая дверца рубки манила к себе Джонатана - отчасти из-за того, что плот сильно накренился, а отчасти из-за удивительного зрелища снаружи, которое и волновало, и ужасало одновременно. Плот ринулся на гладкую поверхность воды, и тут она как-то странно опала и загремела уже сзади. Впечатление было такое, словно плот вскочил на спину гигантскому скату, скользящему вниз по ледяному склону холма. Но это ощущение было очень кратковременным - впереди вдруг возникла кучка одиноких тополей, и плот с ужасным грохотом врезался прямо в них, закружился вихрем и раскололся на две половины.
Джонатан и Ахав перекувырнулись и вылетели прямо в открытую дверь на палубу, точнее, на то, что от нее осталось. Джонатан ударился головой об обломок мачты, а Ахав, визжа, врезался в Джонатана. Хватаясь за обломок мачты одной рукой, а другой придерживая в этот же момент Ахава, Сыровар поскользнулся и упал на палубу. Но тут плот опять врезался в дерево, на этот раз в ольху, и раскололся окончательно. И Джонатан вместе с псом полетели в воду, крича и размахивая руками и ногами.
Когда Сыровар всплыл на поверхность, он испытал настоящую радость, увидев, что волна уходит прочь, постепенно растрачивая свои силы. Рев смолк, и даже завывание ветра как будто прекратилось, но вместо него был слышен лай Ахава, который, ничего не соображая, кругами плавал вокруг своего хозяина. Непонятно почему, но Джонатан был так счастлив, словно он только что совершил небывалый подвиг.
И в этот момент что-то очень тяжелое ударило его по затылку. Это была лодка - ее выбросило с палубы и перевернуло, и сейчас она подплыла к Джонатану только затем, чтобы треснуть его как следует и тем самым напомнить, что сейчас совершенно не время упиваться радостными чувствами. С другой стороны, лодка - это отнюдь не самая худшая вещь, с которой можно столкнуться, когда вас смыло за борт. Потерев шишку, Джонатан предпринял попытку вернуть лодку в ее естественное положение, то есть, попросту говоря, перевернуть. Но, не имея под ногами опоры, он не мог приподнять борт, достаточно высоко. Наконец Ахав продемонстрировал свой на редкость здравый ум, попытавшись вскарабкаться на лодку, словно на спину гигантской черепахи. Уставший от неудачных попыток перевернуть ее и усилий, затраченных на то, чтобы удержаться на воде, Джонатан последовал примеру Ахава и вскарабкался на днище лодки, а затем помог влезть туда и псу. Оказалось, что в перевернутом виде она Держится на воде гораздо устойчивее.
Небо, которое и без того было весь день хмурым и серым, сейчас стало по-настоящему темным. Одинокая звезда, горевшая на востоке, ясно говорила о том, что просто-напросто наступили сумерки, а небо очистилось от облаков. Всего через несколько минут ветер утих почти полностью, а дождь перестал хлестать как сумасшедший и только тихонько накрапывал. Лодка наткнулась на какой-то холмик и остановилась.
С минуту лодка стояла возле этого возвышения, которое показалось Джонатану вершиной большого, совершенно круглого холма, больше чем на фут залитого водой. Сыровар спихнул Ахава в воду и, немного потрудившись, все-таки сумел перевернуть лодку - задача весьма несложная, если у вас под ногами твердая земля. Затем он втащил в нее Ахава и влез туда сам. Джонатан обрадовался, обнаружив пару мокрых, но целых весел, привязанных к сиденьям. Он машинально отвязал их, не думая, однако, о том, куда же это ему плыть ночью, по реке, у которой нет берегов.
Наконец он решил никуда не плыть, а остаться здесь, на этом холмике, в надежде на то, что остальные члены экипажа - Дули и Профессор - оказались в лучшем положении, чем он, и что они обязательно отправятся на его поиски. Время от времени мимо проплывали какие-то обломки, но среди них не было ничего стоящего. А воздух становился все холодней и холодней. Конечно, холодно было с самого начала, но Джонатан, взволнованный происшествием, не замечал этого. Сидя на узком сиденье, промокший до нитки, он начал дрожать. Затем решил, что, черт возьми, необходимо что-то предпринять. Не придумав ничего лучше, он пару раз громко крикнул, приставив ладони ко рту:
- Эй! Эге-гей!
Ему показалась весьма разумной та мысль, что Профессор и Дули к этому времени были уже намного ниже по течению - после столкновения с ольхой на своем обломке плота они далеко унеслись на гребне волны. Так или иначе, а подавать голос было не так уж глупо. Если рядом нет никого, то он просто зря надрывает глотку, если рядом все же кто-то есть, то Джонатан был совсем не против найти его. К счастью, они настолько уже углубились в Горную Страну эльфов, что опасности встречи с троллями, гоблинами, медведями или волками не было никакой. К тому же все они давно забрались бы на более высокие холмы, куда не доходила вода.
- Хей-хо! - кричал Джонатан, нисколько не заботясь о том, что именно ему кричать, и одновременно похлопывал себя руками по плечам, чтобы согреться хоть немного. Когда он на секунду остановился, чтобы сказать несколько ободряющих слов Ахаву, который сидел в лужице воды на дне лодки и выглядел совершенно несчастным, он вдруг услышал далекое "хей-хо", похожее на его собственное, но более растянутое и печальное.
Джонатан немного удивился, но подумал, что это, должно быть, происходит из-за широких водных просторов, которые окружали его. Благодаря им он и услышал эхо.
- Ну что, старина Ахав, - произнес он, обращаясь к псу, - промок? Промок, наверное, насквозь, как губка. И замерз, конечно.
И в этот момент, когда Джонатан выражал псу свое сочувствие и симпатию, эхо послышалось вновь, но на этот раз - более отчетливо.
- Эге-ге-гей! - как будто крикнуло эхо. А затем уже совершенно ясно раздалось:
- Господин Сыровар!! - с характерным понижением голоса на последнем слоге.
- Эгей! - крикнул Джонатан, привстав в лодке, не боясь опрокинуть ее она прочно сидела на вершине холмика. - Дули! Профессор Вурцл! А-у-у!
Перекличка продолжалась минут двадцать, половину этого времени Джонатан потратил на то, чтобы вслушиваться, а вторую половину - на то, чтобы кричать самому, до тех пор пока ответные крики не стали ближе.
Облака в небе так и кружились. Казалось, они неслись в разные стороны с ужасающей скоростью. Глядя на них, можно было подумать, что они услышали новость о том, что в Белых Скалах что-то затевается, и решили быть там к утру и все узнать. Серповидная Луна показывалась из-за облаков каждые несколько минут, словно для того, чтобы взглянуть на Землю. Она светилась серебряным светом, испещренная трещинами и пятнами и очерченная настолько четко, что казалась сверкающим кривым мечом какого-то гиганта, который вытащил ее из-под своего темного плаща.
Но несмотря на то, что луна была еще неполной, ее свет ясно стал отражаться в воде, когда небо очистилось от облаков. При таком освещении Джонатан смог разглядеть верхушки деревьев, тут и там торчащие из воды, словно пучки зелени из кастрюли с овощами. Между двумя такими пучками, до которых было ярдов сто, он увидел странное, но долгожданное зрелище. Это были Дули и Профессор, по пояс сидящие в воде и медленно гребущие палками, которые, несомненно, недавно были деталями рубки. Правда, под ними не было никаких признаков лодки, и Джонатан с изумлением смотрел на двух людей, просто сидящих в воде, - возможно, это было каким-то изобретением Профессора. Но больше всего его развеселила вереница связанных бочонков, плывшая сзади на буксире.
Они напоминали небольшую армаду, выстроенную в боевом порядке. Через минуту Профессор и Дули пристали к холмику. Только тут Джонатан заметил небольшое носовое украшение, в котором он узнал часть той самой лодки, которую они недавно позаимствовали на пристани у Высокой Башни. Сейчас же ее борта едва-едва возвышались над водой.
- Может, стоит подсушить лодку? - с улыбкой спросил Джонатан. - И тогда вы бы сидели повыше и сами бы тоже были сухими.
- Боюсь, Джонатан, - ответил Профессор, - что если это каноэ и легко высушить, то его тяжело поддерживать в сухом виде. В полумиле отсюда оно пару раз сталкивалось с деревьями и, как говорится, набрало немного воды. Но полузатопленная лодка все же лучше. чем никакая, верно, Дули?
- О да, сэр, - начал он свою речь. - Особенно если вы при этом находитесь в воде, размахивая руками. Если мне случается тонуть, то я обязательно размахиваю руками. Но если бы не Профессор, мне было бы не до смеха, как любил говорить мой дедушка. Он бы еще сказал, что я был на волосок от гибели.
- Но теперь ведь все хорошо, да? - сказал Джонатан. - Вы спасли бочонки, а я - лодку, и теперь, как я понимаю, несколько дней кряду нам придется есть исключительно сыр.
- Все намного лучше, Джонатан, - ответил Профессор. - Мы спасли половину плота и перенесли его на холм вон за теми деревьями, видишь, слева, а также парус, спальные мешки и куртку Дули. Если нам немного повезет, мы не замерзнем до утра, а эта проклятая вода спадет.
- Я уверен, что так и будет, - сказал Джонатан. - Но буря прошла, а вместе с ней и шансы на то, чтобы вернуться домой к Рождеству.
Профессор кивнул:
- Но первым делом - самое важное. Почему бы нам не оттащить лодки от холма и не привязать бочонки к твоей лодке, Джонатан? И тогда мы сможем отбуксировать их туда, где лежат остатки плота. Ну конечно! Там, где бунтует разум, дух стоит крепко! Это слова Капитана Стэндиша - великого полководца гномов, который всегда был необыкновенно стойким в бою.
- Верно сказано, - кивнул Джонатан.
- Я тоже согласен, - добавил Дули.
Все вместе они оттащили лодки, перевязали вереницу бочонков, а затем по спокойной воде доплыли наконец до того места, где находились остатки плота - семифутовый кусок палубы с остатками одной стенки рубки. Остальные стенки, очевидно, отлетели при ударе о тополь и застряли в его ветвях. Когда путешественники вскарабкались на этот обломок, то плот осел под их весом на грунт, который был всего на несколько дюймов ниже поверхности воды. Через полчаса вода уже спала, и друзья уселись на зеленом склоне. Наводнение осталось лишь в воспоминаниях.
И вот четверо путешественников сидели на холме, затерянном где-то в Горной Стране эльфов, и от родного дома их отделяли десятки миль. Стояла глубокая осень - не самое подходящее время, чтобы мокнуть и сидеть на холме, со всех сторон окруженном водой. И без плота им теперь добраться до морского побережья будет, видимо, так же трудно, как до Луны.
Глава 9
Дули ест сыр со Сквайром
Той ночью никому не удалось толком поспать - становилось все холоднее и холоднее. Завернуться в мокрую парусину, конечно, не самый лучший выход, но Джонатан решил, что лучше уж завернуться во что-то мокрое, чем вообще ничем не укрываться. Он долго дискутировал с Профессором о звездах, и в полумраке раннего утра они рассматривали созвездия: вон там Большая Медведица, а там - созвездие Лося, а еще дальше - созвездие, похожее на улыбающуюся физиономию в очках, - и все это медленно, неторопливо шествовало в ночном небе.
На востоке виднелась целая вереница звезд, пересекающая глубокую пустоту. Звезды были так близко друг к другу, что сияли словно белые брызги в небе. Профессор сказал, что эта вереница называется Млечный Путь, но Джонатан и сам знал это, и сейчас он сидел, думая над тем, каким было бы путешествие на плоту по этой звездной реке. В какое далекое море впадала бы эта река и какие таинственные создания плескались бы на мелководьях и жили в глубинах звездного океана? Но чем больше Джонатан об этом думал, тем меньше ему нравилась мысль о том, чтобы совершить подобное путешествие. Для него-то хватало старушки Ориэль, и даже ее сейчас, пожалуй, было многовато.
Джонатан был единственным, кто не спал в тот момент, когда солнце выглянуло из-за горизонта на востоке. Первый яркий проблеск зари сразу напомнил ему тот день, когда он сидел на бревне за мельницей, кидая в воду камешки и наблюдая за лягушками, проплывавшими мимо. Казалось, с тех пор прошло не меньше года, хотя на самом деле - всего пара недель. Джонатан понадеялся, что солнце окажется достаточно теплым, чтобы высушить все вещи. А если человеку тепло, сухо и сытно, то у него нет повода жаловаться. Хорошая книга и мягкое кресло, конечно, были бы приятным дополнением, но книги и кресло были так же далеко, как городок Твомбли и бревно за мельницей, где на мелководье плавали лягушки. Джонатан задремал, и ему приснился сон - как будто он плывет к морю в погоне за шляпой Бэстейбла, а она кувыркается впереди под порывами ветра и все время ускользает из рук.
Когда он проснулся, солнце уже стояло высоко. Должно быть, уже часов девять, подумал Джонатан. Вокруг на лугах блестели озерца, но река почти полностью вернулась в свое русло. В ветвях тополей, ольхи и редких ив запутались какие-то обломки, принесенные потоком, сломанные сучья, вырванные с корнем кустарники и прочий мусор. А внизу бежала Ориэль, причем с таким видом, словно не произошло ничего необычного, а за прошедшие сутки она занималась привычными делами и никогда не выходила из берегов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53