Ни у одного из школьников в ее классе нет проблем с играми, только у Анжелы, – раздраженно сказал Дэн.
Сьюзен не ответила. Дэн посмотрел на жену и увидел на ее лице тревогу, сомнение и злость. «Вот теперь пора менять тему», – подумал он.
– У меня для тебя есть две новости. Одна – плохая, другая – хорошая. С какой начинать? – выдавливая из себя улыбку, произнес Дэн и увидел, как вспыхнули глаза Сьюзен.
– Давай с хорошей, – ответила она.
– Место консультанта тебе обеспечено. Я принес контракт, тебе нужно его только подписать. В течение ближайших двенадцати месяцев тридцать дней ты будешь обязана отработать на «Парареальность».
– Замечательно! – радостно воскликнула Сьюзен и тихонько захлопала в ладоши. – И сколько мне заплатят?
– Об этом ты договоришься сама. Вики просила меня передать тебе, чтобы ты позвонила ей завтра.
Лицо Сьюзен мгновенно потемнело.
– О, господи, – вздохнула она. – Ну почему нельзя обойтись без этого?
– Чем ты так недовольна? Тебе она не нравится?
– Не знаю, – взволнованно ответила Сьюзен. – Мне кажется, что она какая-то замкнутая и холодная. Может быть, я ей просто надоела своими звонками? Да нет, скорее всего я ей не нравлюсь.
Такое же чувство было и у Дэна. Только вот холодной он бы Вики никогда не назвал.
– Напрасно ты так о ней думаешь, – попытался Дэн успокоить жену. – По крайней мере, Вики без звука выдала мне контракт. Позвони ей завтра и обговори зарплату.
– Это вся хорошая новость? – с сомнением в голосе произнесла Сьюзен. – Тогда говори плохую.
– Манкриф нашел мне дополнительную суперсекретную работенку, – проговорил Дэн. – А поскольку основную бросить нельзя, то мне придется оставаться вечерами. Джэйсу одному с бейсболом не справиться.
– Сверхурочная работа? – встревожилась Сьюзен. – По вечерам?
– Ну, и может быть, по выходным, – произнес Дэн.
– По вечерам и выходным? – переспросила Сьюзен. – Дэн, но ведь ты и так работаешь по шестьдесят, а то и по семьдесят часов в неделю. Не высыпаешься, говоришь во сне, скрипишь зубами.
– Зато у меня нет приступов астмы, – слабо возразил Дэн.
– А кошмары тебе, случайно, еще не снятся?
– Да нет, – улыбнулся Дэн. Он соврал, сны ему снились ужасные, но он старался заставить себя забывать их. Помнил только, что ему было очень страшно, и этот страх вполз к нему в подсознание. Дэн старался не обращать на него внимания, но от этого страх не исчезал, он сидел там и всегда был готов снова преследовать Дэна.
– А Джэйс тоже будет работать с тобой? – спросила Сьюзен.
– Не со мной. О моей работе он ничего не знает. И тебе я тоже не должен говорить. Это секретное задание.
– Подумать только, – произнесла Сьюзен и внезапно улыбнулась: – Значит, Кайл попросил тебя сделать что-то и при этом ни слова не говорить Джэйсу?
– Да, – ответил Дэн, недоуменно разглядывая жену. Ему показалось, что она обрадовалась его последнему сообщению.
– Он ценит тебя, – прошептала Сьюзен. – Он знает, что на тебя можно положиться, и ты сделаешь все, что Кайлу нужно.
– Да, но придется поработать вечерами и по выходным, – намеренно повторил Дэн.
К его удивлению, реакция Сьюзен была на редкость спокойной.
– И надолго это затянется?
– Все должно быть готово к первому февраля.
– Десять недель, значит.
– Десять выходных, – произнес Дэн, раздумывая. – Не удастся посмотреть ни одного матча по футболу. А чемпионат уже заканчивается. Скоро будут разыгрывать суперкубок. Вот, черт подери!
– Зато это будет твоя работа.
– Конечно.
Сьюзен вскочила с софы и направилась на кухню:
– Пойду приготовлю кофе. Хочешь чашечку?
– Хочу, – ответил Дэн, радуясь, что его сообщение не вызвало негодования Сьюзен и ссоры.
Сидя в гостиной и вдыхая аромат готовящегося кофе, Дэн пытался понять, как устроены мозги Сьюзен и как она расценивает его секретную работу. «Кажется, ее вполне устраивает, что я буду отсутствовать по выходным. Значит, ей не все равно, что думает обо мне Манкриф, она дорожит его мнением. А как быть с Энжи? Она и так редко меня видит. Сью ей все глаза промозолила, а девочке нужен еще и отец. Если бы я больше времени проводил с Энжи, она бы перестала видеть эти глупости в играх».
Даже в страшной жаре и духоте телефонной будки с физиономии Петерсона не сходила его дурацкая клоунская улыбка. В стеклянной стенке он видел отражение всего гостиничного холла, включая столик администратора и самого администратора в темном костюме и туго завязанном галстуке. Петерсон томился, прохладный воздух, шедший из кондиционера, сюда не доходил. Рубашка на агенте взмокла и прилипла к спине.
– «Парареальность» в глубоком провале, – говорил он в трубку. – Поговаривают даже, что инвесторы Манкрифа начали тайные переговоры с Диснейлендом. А Тошимура открытым текстом предлагает своим японским партнерам вступить в игру.
– А что говорит вам эта баба, Кессель? – спросил «инквизитор».
– Не очень много. Она в последнее время очень замкнута. Вероятно, напугана. Но я заставлю ее заговорить.
– Я слишком часто слышу от вас одно и то же. Ну хорошо, во всяком случае, ваша информация подтверждает уже имеющиеся сведения.
«Инквизитор» больше не пугал Петерсона, он понял, что тот работает на какую-то европейскую корпорацию, цель которой – разорить «Парареальность», а затем скупить ее по дешевке. «Но они могут пойти и другим путем – влезть в дело через инвесторов, – понял Петерсон. – Тогда мне не придется выламывать руки ни Вики Кессель, ни Дэну Санторини».
Но «инквизитор» внес свои коррективы:
– Вы еще не продумали, как Дэна Санторини можно заставить провести с нами пару выходных?
– Не понял вас? – переспросил Петерсон.
– Я пришел к мысли, что мне нужен Дэн Санторини на сорок восемь часов, не больше. Хотелось бы знать, что творится в «Парареальности» по технической части.
– Я предполагал, что вы собираетесь действовать через инвесторов, – проговорил Петерсон.
В трубке послышался тихий смех.
– Зачем покупать, если можно сделать много проще – украсть?
– Вам нужен Санторини? Он едва ли пойдет на контакт со мной. Мне удалось кое-что о нем узнать, это очень надежный тип. Почему бы не попробовать другого – Лоури? – предложил Петерсон.
– Потому что Лоури слишком гениален. И еще неизвестно, что он начнет говорить, если его накачать алкоголем или наркотиками. Нет, мне нужен именно Санторини. У него есть семья, и он обязан беречь ее.
– Мне не нравится ваша затея, – проговорил Петерсон. – Я вышел на Кессель, так давайте и дальше прорабатывать…
– Забудьте об этой бабе, – перебил Петерсона «инквизитор». – А нравится вам что-нибудь или нет, это меня не волнует. Деньги притупляют чувство совести, дорогой Петерсон. Приведите ко мне Санторини и можете уходить на пенсию.
Не зная, что ответить, Петерсон молчал.
– Итак, я жду от вас Санторини, – повторил «инквизитор».
Еще долго после этого разговора Петерсон гадал, действительно ли он слышал угрожающе произнесенное слово «иначе», или это ему только показалось?
21
Утром в субботу Ральф Мартинес, проснувшись, сразу же посмотрел на часы. Было семь минут восьмого. Подполковник попытался встать.
– Ты куда? – не открывая глаз, спросила Дороти сонным голосом.
– Нужно идти.
Рука Дороти потянулась к его бедру и скользнула по члену.
– Больше не хочешь? – спросила Дороти. По ее голосу Мартинес понял, что Дороти улыбается.
– Пора идти на базу, – ответил Ральф.
– Сегодня же суббота.
– Доктор и его ребята вчера закончили отлаживать имитационную кабину, на сегодня намечены испытания.
– С каких это пор вы начали работать по субботам?
Подполковник знал, что должен вставать, но ему так не хотелось вынимать член из ласковых рук Дороти.
– Да, по субботам, – глухо ответил Ральф и тяжело вздохнул. – По субботам.
– И когда ты садишься в кабину?
– В девять.
Дороти приподняла голову и, прищурившись, посмотрела на циферблат.
– Но у нас еще есть куча времени, querido.
Мартинес снял одеяло и приник к груди жены.
– Ты права, дорогая. Времени у нас еще достаточно.
В восемь сорок пять утра подполковник Мартинес в полном облачении – двух костюмах, спасательном жилете, с парашютом на груди и при оружии, уже шел по цементному полу ангара к имитационной кабине «Ф-22». Единственно, чего на нем не было, так это медицинских датчиков. Эпплтон и три оператора стояли возле кабины.
Эту программу они испытали бы и вчера, в пятницу, если бы не ссора доктора Эпплтона с подполковником из-за медицинской аппаратуры. Мартинес наотрез отказывался надевать датчики, Эпплтон столь же настойчиво уговаривал Мартинеса сделать это. Вскоре разговор плавно перешел в скандал. В выражениях высокие договаривающиеся стороны не стеснялись.
– Да пойми же ты, дурак, что это в твоих же интересах! – кричал доктор.
– Засунь их себе в задницу! – возражал подполковник. – Я не допущу, чтобы твои говенные железяки мешали мне летать. Мы и так потеряли тьму времени.
Несмотря на то что беседа проходила в раздевалке, стоящие за металлической дверью операторы прекрасно слышали каждое слово.
– Ты же сам писал эти инструкции! – голос доктора.
– Ни хрена подобного. Писал ты и твои придурки медики. Я только подписывал их.
– Вот теперь им и подчиняйся. А я не могу нарушить то, что составляли врачи. И ты тоже.
– Я отвечаю за подготовку групп и имею право решать, что нужно делать, а что – нет. Понятно?!
– Пошел ты! Не разрешаю! – рявкнул Эпплтон.
– Да как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне, штатская крыса? – взревел полковник, но тут же успокоился. – Послушай, доктор, ну чего ты ерепенишься? Ведь это я лезу в кабину, а не ты.
– Ральф, но если с тобой что-нибудь случится, башку будут снимать с меня. Поверь, ты идешь на риск. Ради чего? Просто так? Ну, давай наденем датчики, и можешь идти в кабину.
– Ничего не надену, – упорно повторял Мартинес. – Нет такой программы, которая смогла бы угробить летчика.
Эпплтон вздохнул, голос его перешел на шепот.
– Я с тобой полностью согласен, – ответил доктор. – Но у тебя повышенное давление, Ральф. Вспомни, Джерри умер от удара, а давление у него было куда лучше, чем у тебя. Ты подвергаешь себя большой опасности.
Спор, в продолжение которого Эпплтон уговаривал Мартинеса надеть датчики, а тот упорно отказывался, продолжался чуть меньше двух часов и закончился победой подполковника. Эпплтон сдался и согласился. Результат переговоров отразили в меморандуме, где Мартинес заявил, что в интересах дальнейшего усовершенствования процесса обучения пилотов собирается испытать программу сам и без медицинского оборудования, что сознательно идет на нарушение инструкций и всю ответственность за возможные последствия смелого эксперимента берет на себя. В конце меморандума стояла приписка: «Программа испытывается с полной нагрузкой, вплоть до выхода из строя».
– Вот так, – пробормотал подполковник, подписывая документ.
Доктор Эпплтон знал, что означает приписка, – нагрузка на оборудование будет постоянно возрастать до того момента, пока не наступит предел и оно не сломается.
– Только так мы узнаем, до какой степени можно использовать программу, – добавил Мартинес.
– Не программу, а людей, – поправил подполковника Эпплтон.
– Знаю.
– Предупреждаю тебя, что ты рискуешь жизнью.
– И это я тоже знаю.
Вращая в руках трубку, Эпплтон стоял у кабины, в глазах его была тревога, печаль и удивление. Делая последние приготовления, операторы склонили головы над пультом управления.
– Я готов, – сказал Мартинес.
– Последний раз предлагаю тебе надеть датчики.
– Нет.
Эпплтон взял в рот трубку и сжал ее зубами.
– Ну что же, Ральф. Я предупреждал тебя, ты меня не послушал. Все, вперед.
Мартинес взобрался по лестнице к кабине и перекинул через стенку правую ногу. В этот момент он был похож на лихого ковбоя, вскакивающего в седло. Усевшись в кабине, Мартинес пристегнул проводку. Стуча ботинками по металлическим ступеням лестницы, к кабине подлетел молоденький капрал и подал подполковнику перчатки и шлем.
– Это тот самый шлем, который был на Джерри? – крикнул Мартинес.
Эпплтон повернулся к старшему оператору. Тот молча кивнул.
– Тот самый, – ответил Эпплтон. – Мы подладили его под тебя.
«Немного жмет, но ничего, носить можно», – подумал Мартинес и стал натягивать перчатки. Пока он рассматривал свои руки, двое младших операторов быстро проверили проводку, подачу воздуха, радиосвязь. Все было в порядке.
– Все нормально, сэр! – выкрикнул сержант, поднимая кверху большой палец.
Мартинес кивнул:
– Тогда сматывайтесь отсюда, да побыстрее.
Операторы спустились вниз. Мартинес нажал на кнопку, мягко зашумел электромотор, и фонарь опустился, отделяя Мартинеса от реального мира. Операторы с волнением смотрели на командира, отгороженного от всех остальных серым стеклом кабины.
Мартинес запустил двигатель и начал разбег. И звук и вибрация были точно такими же, как и в реальном полете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91