Он меня боится. (А вот подросток-следопыт в отличие от своего более зрелого товарища меня совсем не боялся и кусал язык с отрешенным выражением безразличия на лице. Странно – вроде бы оба из одной компании и в то же время такие разные люди. Странно…)
Черт побери! Лишь бы мне увидеть сына! Только бы оказаться рядом, а там посмотрим, кто кого убьет, распределим роли, кто плохой, а кто хороший, кто жертва, а кто палач…
Выпотрошенные чемодан и рюкзак я отыскал в спальне. Мои вещи были разбросаны по полу. Кроме денег, ничего не пропало. Очень быстро и оперативно я подошел к пустому чемодану, сел рядом с ним на корточки и вскрыл двойное дно. В чемодане у меня было припрятано кое-какое оружие. Не церемонясь, я запихнул все свои игрушки в рюкзак, швырнул в вещмешок подвернувшиеся под руку шмотки, закинул рюкзак за спину и пошел к выходу.
В гостиной я подобрал пистолет, сунул его за пояс. Нет, так не пойдет. Моя ветровка слишком тонкая, рукоятка пистолета просвечивает сквозь дорогую японскую синтетику. И в карман куртки пистолет не положишь. Все, что в карманах, просвечивается, как на рентгене. Не куртка, а мечта таможенника. Самолюбивый шантажист сразу же увидел, что в карманах я не прячу пачки долларов, поэтому не стал меня обыскивать. Еще один мой просчет, на этот раз в выборе одежды. Полез бы шарить по моим карманам, я бы его сразу… Эх, мечты, мечты…
Я сунул пистолет в рюкзак и вышел из номера. Запер дверь, автоматически хотел поправить очки на носу. Но очков не было. Они сломались пополам во время моих акробатических упражнений на гостиничном паркете. Плохо. Теперь буду ходить, светить фингалом под глазом.
В первую очередь я должен навестить Толика. Интересно, почему он не вышел на балкон пошуметь, как ему было ведено? В том, что Толю посетили гости из одной компании с моим визитером, я не сомневался.
Дверь в номер двадцать шесть оказалась закрытой. Я постучал. Все тихо. Чертыхнувшись, вынул из кармана джинсов ключи от питерской квартиры с брелоком. С виду – невинный брелок в виде пластмассового параллелепипеда, но, если надавить пальцем на нужное место брелочка, из него выскакивает отмычка, как лезвие из ножа-выкидухи.
Открываю отмычкой замок двадцать шестого номера, вхожу, прикрываю за собой дверь. Прислушался. Все тихо. Чересчур тихо.
– Толик! Откликнись, это я!
Тишина. Прохожу в комнаты. Толик лежит в гостиной. Руки безвольно раскинуты в стороны. На щеке огромный кровоподтек, остекленевшие глаза смотрят в потолок, что ненормально, поскольку лежит Толик на животе.
Ему сломали шею. Кровоподтек – след от удара ногой. Сильный удар, мастерский, отличный след для уголовного розыска, прямое указание на мастера единоборств. Кто еще, кроме меня, из постояльцев гостиницы имеет отношение к единоборствам? Никто. Я один посланец клуба «Дао». И я могу хоть до завтра рассказывать в милиции про то, что приехал выкупать похищенного мальчика. Все равно в ответ услышу: «А зачем мужика из двадцать шестого замочил?» Если бы убийцы еще узнали и о моем конфликте с Колобком, они бы хлопали в ладоши от счастья. Мужик с фингалом под глазом вышел из номера, где только что совершил убийство, ясно, что после драки с потерпевшим (откуда иначе у него синяк на роже?), и сразу же напоролся на свидетеля. Не повезло гражданину Творогову, зато следствию подфартило.
Да, господа, я в дерьме по самые гланды. Я, конечно, не мог догадаться, что означает условный посвист – один длинный, два коротких, но обязан был предположить разные ситуации. Вместо этого я успокоился на версии, что Толик назвал шифр ячейки камеры хранения и все. Почему после сигнала шантажистов не последовало звуковых сигналов в виде шума на балконе от моего секретаря, я, идиот, не подумал. Теперь понятна злорадная улыбка моего гостя по поводу идеи с вызовом милиционеров. Ну и что с того, что я его обезоружил и пальчик заломал? То, что он вломился ко мне в номер, – еще нужно доказать. Это только в детективах, и то только в западных, прозорливые следователи ломают голову над очевидными с первого взгляда преступлениями. Курят свои трубки, играют на скрипках и глубокомысленно бурчат: «Что-то здесь не так». Карающий меч нашего, отечественного правосудия должен работать как хорошо отлаженный механизм. У нас нет места трубкам и скрипкам, у нас вместо них план раскрытия преступлений.
Здорово меня подставили. Просто и красиво превратили охотника в дичь. Один звонок в милицию, и в лесу, возле заброшенного пионерлагеря «Звездный», ментов будет больше, чем деревьев. Между прочим, тот же почерк, что и в случае с Малышевым.
Все эти невеселые мысли пронеслись по мозговым извилинам с быстротой скорого поезда ЭР-200. Сутки тому назад я все еще сидел в кресле экспресса Санкт-Петербург – Москва и думал о вечном. Сейчас же у меня воз и маленькая тележка насущных, прозаических проблем…
Перешагиваю через труп Толика, иду в ванную. Решетка вентиляции на месте, значит, и деньги до сих пор в вентиляционной трубе.
Забираюсь с ногами на унитаз, грубо выламываю решетку, тяну за нитку… есть! Вот они – денежки. Слабая надежда ценой в шесть тысяч американских долларов, что через три… нет, уже через два часа двадцать восемь минут в лесу подле «Звездного» меня будут ждать шантажисты, а не милиционеры. Помножим шесть тысяч на слово из трех букв, что украшает череп самолюбивого похитителя детей, и получим почти стопроцентную гарантию невовлечения в конфликт представителей государства. Это хорошо… Как там, в старом анекдоте? «Больной перед смертью потея?» – «Да, потел». – «Это хорошо!» Прямо про меня анекдот. Чувствую, попотеть сегодня еще представится случай.
Сую сверток с деньгами в рюкзак и покидаю люкс с трупом на полу, задержавшись еще лишь на минуту для того, чтобы отыскать и забрать с собой паспорт покойного Толика. Цепляю на морду самую обольстительную улыбку из своего арсенала и иду вниз, в холл.
Девушка-администратор все еще на своем месте, еще не сменилась, хоть в этом повезло.
– Здравствуйте еще раз, милая девушка!
– А, это вы… Ой, чтой-то у вас под глазом?
– Искал черный ход, поскользнулся, упал. Очнулся – гипс.
Девица захихикала. – Зачем вам черный ход?
– Хотел купить вам букет цветов и гордо войти с ним через парадные двери.
– Шутите?
– Нет, правда! Есть здесь черный ход?
– Если хотите, я вас туда провожу. – Она томно прикрыла глаза. – Там прохладно и темно. Пошли прямо сейчас?
Нет, подруга, тискать тебя под лестницей я не собираюсь. А черный ход, наверное, действительно есть. Ведь как-то проникли шантажисты в гостиницу. Или они прошли внаглую мимо тебя, красавица моя? Может, это известные в городе люди? Кристально честные люди, про которых подумать плохо и то грешно?
«Эх, жалко, нету у меня времени все выяснить» – так я подумал, вслух же сказал следующее:
– Принцесса, мы, безусловно, в свое время совершим совместный вояж в подвал сего замка. Сей же час вашего верного рыцаря взволновал вопрос: что за фон-барон поселился в келье номер двадцать шесть? Вообразите, принцесса, я к нему, как к земляку, знакомиться пришел, а он меня кулачищем в глаз. Конфуз! Желаю знать имя и фамилию своего обидчика, дабы вызвать его на дуэль.
– Ой! Правда? – Девушка изобразила на личике крайнее сочувствие. – Жилец из двадцать шестого вас ударил?
– Представьте себе! Я пришел, постучался, говорю, мол, я тоже, как и вы, из Питера, а он мне по фейсу. По-моему, он пьяный.
– Сейчас, – девушка раскрыла регистрационный журнал. – Вот, нашла. Анатолий Геннадьевич Тищенко…
– Дайте-ка я сам посмотрю!
Я взял из ее рук журнал, сделал вид, что читаю листок с фамилией и паспортными данными Толика. Мои координаты были записаны чуть ниже. Этот листочек мне непременно нужно изъять. Если не получится, то лучше самому явиться в ментуру с повинной.
Неловко роняю регистрационный журнал на пол.
– Вот черт! Извините, мадемуазель, я такой неловкий…
Нагибаюсь, предоставляю девушке возможность любоваться моей стройной спиной и быстро комкаю в кулаке интересующий меня листок. Шуршание бумаги глушу утробным кашлем профессионального курильщика.
Разогнулся. В левой руке журнал в закрытом виде. В правом кулаке спряталась вырванная страничка.
Мы так давно знакомы, а я не знаю, как вас зовут, принцесса.
Смотрю ей прямо в глаза, не мигая. Она отвела взгляд, жеманно отобрала у меня журнал, небрежно бросила его на столик администратора, подалась вперед всем своим тугим стройным девичьим телом.
Нас разделяла стойка. Деревянный барьер между женщиной, которая хочет; и мужчиной, который может.
– Меня зовут Надежда.
Имя прозвучало будто выстрел, и мне стоило немалого труда сохранить на лице невозмутимое выражение.
«Еще один знак судьбы», – сразу же возникла провокационная мыслишка.
– Я запомню ваше имя, девушка. На всю жизнь. Обещаю.
У нее на столе зазвонил телефон.
– Подождите минутку… – Девушка нахмурилась, сняла трубку.
– Да, слушаю. Але. Нет, это не мэрия… Чего? Нет, говорю…
– После закончим, – подмигнул я девушке. – Чао-какао!
Я поспешил сделать девушке ручкой и покинуть наконец негостеприимную гостиницу со сговорчивой администраторшей при входе.
Бегом пересекаю улицу, скрываюсь за углом ближайшей пятиэтажки. Успеть бы уйти подальше, пока девица не обнаружила вырванную страницу. Не хочу думать о том, что она потом сделает (поднимется в номер к Толику? Навестит мой номер?). Бесполезно гадать. И так ясно, что к вечеру я буду объявлен в розыск. Как может звучать ориентировка? Примерно так: «Длинноволосый блондин средних лет. Предположительно, Творогов Виктор Борисович, то ли еще как. Постоянно прописан в городе на Неве. Точный адрес неизвестен. Носит усы. Имеет нос с горбинкой и ровные белые зубы. Одет так-то и так-то. Особые приметы: фингал под глазом. Разыскивается по подозрению в убийстве и за странное поведение со стрельбой по репродукциям в арендованном подозреваемым люксе».
Недалеко отсюда должен быть самый крупный в городе универмаг, если он еще жив. Шагом спортсмена-скорохода иду к универмагу. Ищу дорогу на волне своих армейских воспоминаний.
Кажется, вот здесь нужно свернуть налево. Правильно! Вот он – универмаг. Совсем не изменился. Старый приятель, источник дешевых сухарей «мечта солдата» и чистых конвертов. Прежде чем войти в коржанский торговый центр, рву на мелкие кусочки листок из регистрационного гостиничного журнала. Клочки бумаги аккуратно выбрасываю в урну и устремляюсь за покупками.
Выбор в универмаге богат и разнообразен, да вот я, к сожалению, нынче беден. В кармане джинсов осталась сущая мелочь (шесть тысяч долларов, завернутых в газету, не в счет). Я беден, но неприхотлив. Покупаю новые солнцезащитные очки, пачку разовых бритвенных станков, ножницы (все в одном отделе) и спешно покидаю торговые площади.
На выходе из универмага меня угораздило столкнуться с милицейским патрулем. Повезло: милиционеры равнодушно прошли мимо, на меня не взглянули, меня не запомнили. Следовательно, продавщицу, отпустившую парикмахерский набор, через пару часов не станут допрашивать и я спокойно могу менять надоевшую уже внешность Вити Творогова.
Для изменения внешности необходимо уединиться. В маленьком городе это сделать сложно. Хвала Будде, рядовой Ступин много лет назад вдоволь набегался по улицам Коржанска от военных патрулей. Я помню, что лучше всего прятаться на товарной железнодорожной станции.
Направив стопы в ту сторону, откуда доносятся перестук вагонных колес и гудки электровозов, я попутно решил проверить, нет ли за мной слежки. Возле гостиницы я никого не заметил, ноя спешил и вполне мог проморгать «хвост».
Я решил немного попетлять по городу, благо время есть в запасе. Дело в том, что я примерно представлял, где находится пионерлагерь «Звездный». Наша часть располагалась много дальше, но в той же стороне. Нужно будет еще, конечно, уточнить у местных, вдруг я что-то путаю, однако вряд ли память меня подводит. От товарной станции до «Звездного» можно добраться за полчаса.
Бездумно шататься по городу мне не хотелось. Я решил еще раз пройти мимо дома, в котором вырос мой сын. Тем более я сегодня там уже был, а когда проверяешь наличие слежки, лучше это делать на знакомом маршруте. Надеюсь, моя утренняя собеседница – разговорчивая бабушка уже заняла место подле телеэкрана. Близится время мексиканских слезоточивых сериалов.
* * *
Как только каменный Манхетен остался позади и взгляду открылась панорама на одноэтажный садово-огороднический Коржанск, я сразу же заметил черные клубы дыма.
Пожар. Горит дом в частном секторе. И, тысяча чертей, я знаю, чей это дом?
Смена на «Блюхере» начинается рано. В семь утра. В режиме завода живет и работает весь город. Надежда вернулась домой после рабочего дня и аккуратно зажгла плиту. В привозном газовом баллоне оказалась прореха. Как следствие – взрыв и пожар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Черт побери! Лишь бы мне увидеть сына! Только бы оказаться рядом, а там посмотрим, кто кого убьет, распределим роли, кто плохой, а кто хороший, кто жертва, а кто палач…
Выпотрошенные чемодан и рюкзак я отыскал в спальне. Мои вещи были разбросаны по полу. Кроме денег, ничего не пропало. Очень быстро и оперативно я подошел к пустому чемодану, сел рядом с ним на корточки и вскрыл двойное дно. В чемодане у меня было припрятано кое-какое оружие. Не церемонясь, я запихнул все свои игрушки в рюкзак, швырнул в вещмешок подвернувшиеся под руку шмотки, закинул рюкзак за спину и пошел к выходу.
В гостиной я подобрал пистолет, сунул его за пояс. Нет, так не пойдет. Моя ветровка слишком тонкая, рукоятка пистолета просвечивает сквозь дорогую японскую синтетику. И в карман куртки пистолет не положишь. Все, что в карманах, просвечивается, как на рентгене. Не куртка, а мечта таможенника. Самолюбивый шантажист сразу же увидел, что в карманах я не прячу пачки долларов, поэтому не стал меня обыскивать. Еще один мой просчет, на этот раз в выборе одежды. Полез бы шарить по моим карманам, я бы его сразу… Эх, мечты, мечты…
Я сунул пистолет в рюкзак и вышел из номера. Запер дверь, автоматически хотел поправить очки на носу. Но очков не было. Они сломались пополам во время моих акробатических упражнений на гостиничном паркете. Плохо. Теперь буду ходить, светить фингалом под глазом.
В первую очередь я должен навестить Толика. Интересно, почему он не вышел на балкон пошуметь, как ему было ведено? В том, что Толю посетили гости из одной компании с моим визитером, я не сомневался.
Дверь в номер двадцать шесть оказалась закрытой. Я постучал. Все тихо. Чертыхнувшись, вынул из кармана джинсов ключи от питерской квартиры с брелоком. С виду – невинный брелок в виде пластмассового параллелепипеда, но, если надавить пальцем на нужное место брелочка, из него выскакивает отмычка, как лезвие из ножа-выкидухи.
Открываю отмычкой замок двадцать шестого номера, вхожу, прикрываю за собой дверь. Прислушался. Все тихо. Чересчур тихо.
– Толик! Откликнись, это я!
Тишина. Прохожу в комнаты. Толик лежит в гостиной. Руки безвольно раскинуты в стороны. На щеке огромный кровоподтек, остекленевшие глаза смотрят в потолок, что ненормально, поскольку лежит Толик на животе.
Ему сломали шею. Кровоподтек – след от удара ногой. Сильный удар, мастерский, отличный след для уголовного розыска, прямое указание на мастера единоборств. Кто еще, кроме меня, из постояльцев гостиницы имеет отношение к единоборствам? Никто. Я один посланец клуба «Дао». И я могу хоть до завтра рассказывать в милиции про то, что приехал выкупать похищенного мальчика. Все равно в ответ услышу: «А зачем мужика из двадцать шестого замочил?» Если бы убийцы еще узнали и о моем конфликте с Колобком, они бы хлопали в ладоши от счастья. Мужик с фингалом под глазом вышел из номера, где только что совершил убийство, ясно, что после драки с потерпевшим (откуда иначе у него синяк на роже?), и сразу же напоролся на свидетеля. Не повезло гражданину Творогову, зато следствию подфартило.
Да, господа, я в дерьме по самые гланды. Я, конечно, не мог догадаться, что означает условный посвист – один длинный, два коротких, но обязан был предположить разные ситуации. Вместо этого я успокоился на версии, что Толик назвал шифр ячейки камеры хранения и все. Почему после сигнала шантажистов не последовало звуковых сигналов в виде шума на балконе от моего секретаря, я, идиот, не подумал. Теперь понятна злорадная улыбка моего гостя по поводу идеи с вызовом милиционеров. Ну и что с того, что я его обезоружил и пальчик заломал? То, что он вломился ко мне в номер, – еще нужно доказать. Это только в детективах, и то только в западных, прозорливые следователи ломают голову над очевидными с первого взгляда преступлениями. Курят свои трубки, играют на скрипках и глубокомысленно бурчат: «Что-то здесь не так». Карающий меч нашего, отечественного правосудия должен работать как хорошо отлаженный механизм. У нас нет места трубкам и скрипкам, у нас вместо них план раскрытия преступлений.
Здорово меня подставили. Просто и красиво превратили охотника в дичь. Один звонок в милицию, и в лесу, возле заброшенного пионерлагеря «Звездный», ментов будет больше, чем деревьев. Между прочим, тот же почерк, что и в случае с Малышевым.
Все эти невеселые мысли пронеслись по мозговым извилинам с быстротой скорого поезда ЭР-200. Сутки тому назад я все еще сидел в кресле экспресса Санкт-Петербург – Москва и думал о вечном. Сейчас же у меня воз и маленькая тележка насущных, прозаических проблем…
Перешагиваю через труп Толика, иду в ванную. Решетка вентиляции на месте, значит, и деньги до сих пор в вентиляционной трубе.
Забираюсь с ногами на унитаз, грубо выламываю решетку, тяну за нитку… есть! Вот они – денежки. Слабая надежда ценой в шесть тысяч американских долларов, что через три… нет, уже через два часа двадцать восемь минут в лесу подле «Звездного» меня будут ждать шантажисты, а не милиционеры. Помножим шесть тысяч на слово из трех букв, что украшает череп самолюбивого похитителя детей, и получим почти стопроцентную гарантию невовлечения в конфликт представителей государства. Это хорошо… Как там, в старом анекдоте? «Больной перед смертью потея?» – «Да, потел». – «Это хорошо!» Прямо про меня анекдот. Чувствую, попотеть сегодня еще представится случай.
Сую сверток с деньгами в рюкзак и покидаю люкс с трупом на полу, задержавшись еще лишь на минуту для того, чтобы отыскать и забрать с собой паспорт покойного Толика. Цепляю на морду самую обольстительную улыбку из своего арсенала и иду вниз, в холл.
Девушка-администратор все еще на своем месте, еще не сменилась, хоть в этом повезло.
– Здравствуйте еще раз, милая девушка!
– А, это вы… Ой, чтой-то у вас под глазом?
– Искал черный ход, поскользнулся, упал. Очнулся – гипс.
Девица захихикала. – Зачем вам черный ход?
– Хотел купить вам букет цветов и гордо войти с ним через парадные двери.
– Шутите?
– Нет, правда! Есть здесь черный ход?
– Если хотите, я вас туда провожу. – Она томно прикрыла глаза. – Там прохладно и темно. Пошли прямо сейчас?
Нет, подруга, тискать тебя под лестницей я не собираюсь. А черный ход, наверное, действительно есть. Ведь как-то проникли шантажисты в гостиницу. Или они прошли внаглую мимо тебя, красавица моя? Может, это известные в городе люди? Кристально честные люди, про которых подумать плохо и то грешно?
«Эх, жалко, нету у меня времени все выяснить» – так я подумал, вслух же сказал следующее:
– Принцесса, мы, безусловно, в свое время совершим совместный вояж в подвал сего замка. Сей же час вашего верного рыцаря взволновал вопрос: что за фон-барон поселился в келье номер двадцать шесть? Вообразите, принцесса, я к нему, как к земляку, знакомиться пришел, а он меня кулачищем в глаз. Конфуз! Желаю знать имя и фамилию своего обидчика, дабы вызвать его на дуэль.
– Ой! Правда? – Девушка изобразила на личике крайнее сочувствие. – Жилец из двадцать шестого вас ударил?
– Представьте себе! Я пришел, постучался, говорю, мол, я тоже, как и вы, из Питера, а он мне по фейсу. По-моему, он пьяный.
– Сейчас, – девушка раскрыла регистрационный журнал. – Вот, нашла. Анатолий Геннадьевич Тищенко…
– Дайте-ка я сам посмотрю!
Я взял из ее рук журнал, сделал вид, что читаю листок с фамилией и паспортными данными Толика. Мои координаты были записаны чуть ниже. Этот листочек мне непременно нужно изъять. Если не получится, то лучше самому явиться в ментуру с повинной.
Неловко роняю регистрационный журнал на пол.
– Вот черт! Извините, мадемуазель, я такой неловкий…
Нагибаюсь, предоставляю девушке возможность любоваться моей стройной спиной и быстро комкаю в кулаке интересующий меня листок. Шуршание бумаги глушу утробным кашлем профессионального курильщика.
Разогнулся. В левой руке журнал в закрытом виде. В правом кулаке спряталась вырванная страничка.
Мы так давно знакомы, а я не знаю, как вас зовут, принцесса.
Смотрю ей прямо в глаза, не мигая. Она отвела взгляд, жеманно отобрала у меня журнал, небрежно бросила его на столик администратора, подалась вперед всем своим тугим стройным девичьим телом.
Нас разделяла стойка. Деревянный барьер между женщиной, которая хочет; и мужчиной, который может.
– Меня зовут Надежда.
Имя прозвучало будто выстрел, и мне стоило немалого труда сохранить на лице невозмутимое выражение.
«Еще один знак судьбы», – сразу же возникла провокационная мыслишка.
– Я запомню ваше имя, девушка. На всю жизнь. Обещаю.
У нее на столе зазвонил телефон.
– Подождите минутку… – Девушка нахмурилась, сняла трубку.
– Да, слушаю. Але. Нет, это не мэрия… Чего? Нет, говорю…
– После закончим, – подмигнул я девушке. – Чао-какао!
Я поспешил сделать девушке ручкой и покинуть наконец негостеприимную гостиницу со сговорчивой администраторшей при входе.
Бегом пересекаю улицу, скрываюсь за углом ближайшей пятиэтажки. Успеть бы уйти подальше, пока девица не обнаружила вырванную страницу. Не хочу думать о том, что она потом сделает (поднимется в номер к Толику? Навестит мой номер?). Бесполезно гадать. И так ясно, что к вечеру я буду объявлен в розыск. Как может звучать ориентировка? Примерно так: «Длинноволосый блондин средних лет. Предположительно, Творогов Виктор Борисович, то ли еще как. Постоянно прописан в городе на Неве. Точный адрес неизвестен. Носит усы. Имеет нос с горбинкой и ровные белые зубы. Одет так-то и так-то. Особые приметы: фингал под глазом. Разыскивается по подозрению в убийстве и за странное поведение со стрельбой по репродукциям в арендованном подозреваемым люксе».
Недалеко отсюда должен быть самый крупный в городе универмаг, если он еще жив. Шагом спортсмена-скорохода иду к универмагу. Ищу дорогу на волне своих армейских воспоминаний.
Кажется, вот здесь нужно свернуть налево. Правильно! Вот он – универмаг. Совсем не изменился. Старый приятель, источник дешевых сухарей «мечта солдата» и чистых конвертов. Прежде чем войти в коржанский торговый центр, рву на мелкие кусочки листок из регистрационного гостиничного журнала. Клочки бумаги аккуратно выбрасываю в урну и устремляюсь за покупками.
Выбор в универмаге богат и разнообразен, да вот я, к сожалению, нынче беден. В кармане джинсов осталась сущая мелочь (шесть тысяч долларов, завернутых в газету, не в счет). Я беден, но неприхотлив. Покупаю новые солнцезащитные очки, пачку разовых бритвенных станков, ножницы (все в одном отделе) и спешно покидаю торговые площади.
На выходе из универмага меня угораздило столкнуться с милицейским патрулем. Повезло: милиционеры равнодушно прошли мимо, на меня не взглянули, меня не запомнили. Следовательно, продавщицу, отпустившую парикмахерский набор, через пару часов не станут допрашивать и я спокойно могу менять надоевшую уже внешность Вити Творогова.
Для изменения внешности необходимо уединиться. В маленьком городе это сделать сложно. Хвала Будде, рядовой Ступин много лет назад вдоволь набегался по улицам Коржанска от военных патрулей. Я помню, что лучше всего прятаться на товарной железнодорожной станции.
Направив стопы в ту сторону, откуда доносятся перестук вагонных колес и гудки электровозов, я попутно решил проверить, нет ли за мной слежки. Возле гостиницы я никого не заметил, ноя спешил и вполне мог проморгать «хвост».
Я решил немного попетлять по городу, благо время есть в запасе. Дело в том, что я примерно представлял, где находится пионерлагерь «Звездный». Наша часть располагалась много дальше, но в той же стороне. Нужно будет еще, конечно, уточнить у местных, вдруг я что-то путаю, однако вряд ли память меня подводит. От товарной станции до «Звездного» можно добраться за полчаса.
Бездумно шататься по городу мне не хотелось. Я решил еще раз пройти мимо дома, в котором вырос мой сын. Тем более я сегодня там уже был, а когда проверяешь наличие слежки, лучше это делать на знакомом маршруте. Надеюсь, моя утренняя собеседница – разговорчивая бабушка уже заняла место подле телеэкрана. Близится время мексиканских слезоточивых сериалов.
* * *
Как только каменный Манхетен остался позади и взгляду открылась панорама на одноэтажный садово-огороднический Коржанск, я сразу же заметил черные клубы дыма.
Пожар. Горит дом в частном секторе. И, тысяча чертей, я знаю, чей это дом?
Смена на «Блюхере» начинается рано. В семь утра. В режиме завода живет и работает весь город. Надежда вернулась домой после рабочего дня и аккуратно зажгла плиту. В привозном газовом баллоне оказалась прореха. Как следствие – взрыв и пожар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56