Судя по многозначительному взгляду показывавшей ему дорогу служанки, ожидалось, что рыцарь в полной мере изучит все прелести этой постели… и того, чем на постели можно заниматься, помимо банального и никому не интересного отдыха.
Рухнув на постель и полуобняв мягкую пуховую подушку, девушка тут же довольно засопела. Рыцарь осуждающе покачал головой, но раздевать спутницу не стал, ограничившись лишь стаскиванием сапог. Сам же, вспоминая, как попался в простую ловушку, лег спать, не снимая кольчуги, положив меч рядом с собой. Пусть даже в тяжелом металле выспаться толком не удастся, но лучше уж так, чем снова с пустыми руками оказаться лицом к лицу с врагом.
Здесь было опасно… он не почувствовал особого интереса к своей персоне, но насчет своего чутья не обольщался. Вполне вероятно, что ими заинтересовались, хотя Синтия и не похожа сейчас на вампира, а ищут наверняка мужчину со спутницей-кровосоской. А может, местные жители и вовсе не знают ни о поимке темплара, ни о его шумном побеге. А вот объявленная награда за голову рыцаря, вероятно, все еще будоражит народ. Так или иначе, но девушка, побывавшая на костре, заслуживает хотя бы одного дня отдыха…
Он проснулся под утро, солнце еще не выглянуло из-за горизонта… впрочем, здесь горизонта не было видно, обзор закрывали дома. Но небо уже начало окрашиваться в оттенки розового, и заметно посветлело — еще немного, и солнце выползет из-за крыш.
Город был, может, и не очень большим — ему было далеко, скажем, не только до столичной Сайлы, но и до других городов, поменьше, вроде того же Пентрита. Но дома здесь были вполне добротные, в два, а то и в три этажа, да крыты не соломой, а хорошей черепицей. Если присмотреться, наверняка найдутся и бедные кварталы, прибежище нищеты и разбойников, которых в подобные города словно на веревке тащит… но гостиница «Огненный конь», в которой они имели удовольствие остановиться, не зря считалась лучшей — и стояла в богатом квартале, где даже улицы были на диво чисты. И если подумать, избрать богатому рыцарю для ночлега иное место — лишь зря внимание к себе привлекать.
Выпитое накануне отчаянно требовало встать и подойти к ночной вазе, заботливо стоящей в углу комнатки. Некоторое весьма непродолжительное время Шенк боролся с собой, но пиво и вино победили, и он неохотно встал, чувствуя, как ломит тело, не очень-то отдохнувшее в железе.
Все-таки былые уроки не прошли даром. С точки зрения обывателя, направляясь к ночному горшку, глупо тащить за собой меч… Но рыцарь, чье самолюбие было в немалой степени уязвлено общением с тремя сиволапыми охотниками, спеленавшими его, как пауки муху, решил не расставаться с оружием. А потому, заметив движение за окном, был к этому готов.
Кто был первым — человек, запрыгивающий в комнату, или рыцарь, выбрасывающий меч в убийственном выпаде… Звон стекла, лязг стали, встретившейся с легкой кольчугой. Меч в опытной руке способен пробить и кованый доспех, разорвал кольчугу без малейшего труда и выставил окровавленное острие с другой стороны еще рвущегося вперед, но уже мертвого тела. Покойник даже не попал в комнату, куда так стремился… когда Шенк вырвал меч, труп опрокинулся навзничь и выпал наружу, давая понять тем из бандитов, которые были еще живы, что внезапности не получилось.
Одновременно вылетело второе окно, усыпав пол осколками стекла. Человек, приземлившись на полусогнутые ноги, выбросил вперед правую руку, и Шенк ощутил сильный удар в предплечье. На пол упало метательное шило — весьма неприятное для рыцарей оружие, сделанное так, чтобы легко проникать сквозь сплетение кольчуги, особенно недорогой, из широких колец. Трехгранное шило было снабжено небольшими зацепами — тот, кто в пылу боя одним рывком пытался выдернуть тонкое лезвие из прокола, рисковал обзавестись устрашающей рваной раной. Но нападающий просчитался — на рыцаре была не обычная кольчатая кольчуга, а редкая, оттого и дорогая, чешуйчатая. Будучи куда более тяжелой, она гораздо лучше держала любой удар… кроме арбалетного болта, от которого надежной защиты придумано не было.
Человек, метнувший шило, еще даже не осознал, что промахнулся. Темплар взмахнул мечом, целясь в горло, противник отшатнулся, но недостаточно быстро — кончик заточенного до немыслимой остроты клинка чиркнул по кадыку, вспарывая кожу, рассекая мышцы и отворяя артерии — ударил фонтан крови, забрызгивая стены. Почти сразу Шенк почувствовал, что его схватили сзади… будь на его голове шлем, негодяю не поздоровилось бы. Рыцарь оттолкнулся обеими ногами, вбивая свое тело спиной в стену — ростом его Свет не обидел, да и чешуйчатый бахтерец весил немало. Оказавшись между такой тяжестью и бревенчатой стеной, третий разбойник со всхлипом выпустил воздух из расплющенных легких и бессильно сполз на пол.
— Син, проснись! — рявкнул Шенк, натягивая сапоги. Девушка приподняла голову, взгляд, постепенно становясь осмысленным, зафиксировал одного покойника, лежащего у окна, второго, скорчившегося на полу, — возле другого. Она спустя мгновение спрыгнула на пол, рванула из вьюка тонкий меч…
Оружие тут же пошло в дело — девушка метнулась к выбитому окну, свистнул клинок, раздался чей-то вопль и почти сразу же — глухой звук удара падающего тела. Девушка выглянула в окно и тут же отпрянула, сопровождая это движение такими репликами, что темплар почувствовал, как кожа на лице покрывается красными пятнами. Ну не должна женщина, тем более молодая девушка, использовать слова, более пристойные для прослужившего лет тридцать сержанта гвардии.
— Что там? — рыкнул он.
— Су-у-уки! — простонала Синтия, выдирая из плеча небольшой арбалетный болт. Такие стрелки использовались не в охотничьих и тем более не в боевых арбалетах. Маленькая стрела — оружие небольшое, идеально подходящее для бесшумной ночной работы, когда до жертвы несколько шагов, когда на ней, жертве, нет доспехов. Оружие воров и ночных убийц.
— Ранена? — встревожено вскинулся Шенк, бросаясь к девушке.
Она остановила его коротким жестом, давая понять, что беспокоиться следует о более серьезных вещах.
— Пустяки, кровь уже не течет. Мои раны заживают быстро…
Темплар и раньше слышал о том, что серьезные травмы вампиры залечивают в считанные мгновения, а всякого рода царапины не замечают вовсе. Это знал любой, прошедший обучение в Семинарии, но вот видеть такое довелось ему впервые. Арбалетный болт, пусть и уменьшенного размера, да в плечо — даже рыцарь, привычный к ранам, лишился бы возможности владеть рукой… а девчонка просто выдрала стрелу, не обратив даже, видать, внимания на зазубренный наконечник, и опять готова к бою.
— Их там человек десять, — прошипела девушка с презрением. То ли презрение относилось к тому, что всего десятеро, то есть совершенно недостаточно против опытного рыцаря и, пусть и молодой, вампирочки. То ли к тому, что среди противников всего лишь люди.
В окно влетел еще один болт, уйдя в стену чуть ли не на треть.
— Пугают… — хмыкнул темплар. — Живой я дороже стою.
Он поднял один из трупов и перевалил его через подоконник. Послышался шлепок — кто-то не сообразил и рванул спуск арбалета, посылая болт в уже мертвое тело. Затем раздался глухой удар, сопровождаемый рокотом проклятий, — бандиты сообразили, что стреляли в своего. И что тому это было уже безразлично.
— И долго мы собираемся здесь сидеть? — Голос Синтии не предвещал ничего хорошего. Скорее всего тем, кто ждал их на улице.
— А что мы можем сделать? — пожал плечами Шенк. — Ждать, пока они сюда начнут ломиться? Или выйти да перебить их подчистую… Только не так это просто, милая, в отличие от одной моей знакомой вампирочки, я не люблю, когда в меня попадают стрелы.
— Я тоже не люблю. — Она вдруг улыбнулась уголками полных алых губ, сразу став капельку мягче, беззащитней. — Это больно, Шенк, правда… Просто боль… короткая такая. И не очень сильная.
Снаружи вдруг раздался заливистый, пронзительный свист.
Затем послышался крик:
— Эй, орденец! Сдавайся! Девку твою отпустим, а ты с нами пойдешь.
— А как не сдамся? — крикнул в ответ темплар, знаком показывая Синтии, чтобы обулась и собрала вещи, увязав в тюк поплотнее. Ясно ведь, что придется прорываться.
— А не сдашься — дом запалим, — с готовностью сообщил тот же голос. В нем проскальзывали наглые интонации человека, привыкшего действовать в толпе себе подобных. У таких всегда особые голоса, преисполненные осознания собственной силы, точнее, не собственной, а стадной. Но при первой же угрозе подобные типы стремятся побыстрее убраться в кусты. — Был живой орденец, станет жареный. Или копченый, как думаешь?
— Они время тянут, — вполголоса сообщил Шенк девушке, которая с заданием управилась с похвальной скоростью и теперь сидела на небольшом тючке, угрожающе покачивая на ладони клинок. — Их и в самом деле мало, думали, наскоком возьмут… не получилось. Теперь подмогу ждут.
— Сколько той подмоги…
— Не скажи. Это ведь так, отребье… всякая ночная шваль, которой в каждом городке и даже большом селе — более чем достаточно. Даже если к ним подойдет десяток дружков, мы прорвемся. Но здесь живут люди с неплохим достатком, и наверняка за порядком присматривают солдаты. Рано или поздно они заявятся сюда… скорее — рано.
— Значит, будем прорываться, — не стала спорить Синтия, — Сейчас?
Он кивнул:
— Ждать опасно… ты давай на конюшню, выводи лошадей. А я этих ублюдков займу.
Она взглянула исподлобья, отрицательно помотала головой. Заявила сухо, но с явным намерением упираться до конца:
— Я тебя не оставлю.
— Синтия, послушай, что я тебе скажу. — Он провел ладонью по волосам девушки, она прильнула к нему, ловя каплю ласки. — Без коней мы не вырвемся. Отсюда до ворот слишком далеко, перехватят, сетями закидают. А в конюшне наверняка засада, во всяком случае, пару человек с веревками я бы на их месте туда послал. А мне ведь ничего не грозит, за меня живого золото обещано.
— Я не…
— Синтия, так надо. Выводи коней, и уходим.
Она поникла, всем своим видом показывая, что его позицию понимает и даже принимает, но самой ей это абсолютно
не нравится.
— Эй, орденец! — раздался с улицы все тот же нахальный голос. — Ну, что надумал?
— Выхожу! — рявкнул в ответ рыцарь, — Не люблю запах дыма.
Конечно, в гостиницу это отребье не полезло — хотя бы потому, что в этом случае пришлось бы иметь дело с хозяином и его вышибалами. А вот запалить здание снаружи — с них станется. И все же Шенк подсознательно ожидал нападения уже на лестнице — и был в немалой степени удивлен, никого не увидев за дверью.
Если бы у темплара нашелся хороший приятель среди местных жителей, он бы узнал, что отнюдь не вышибалы останавливали лихой люд от стремления учинять безобразия в гостинице. И угроза поджечь дом была не более чем блефом, — хозяин платил немалую долю главарю городских разбойников в обмен на некоторое покровительство. И тот, коль гостинице будет учинено разорение, вполне мог приказать прирезать не в меру ретивых «подданных», посягнувших на хозяйскую кормушку. Ведь поступи он иначе — станут ли торговцы, кабатчики и прочие, знающие цену звонкой монете, платить подать «ночному хозяину»? Не станут…
Но Шенк не знал этого — и не знал, что в гостинице он был в полной безопасности. Не от солдат, разумеется, — тем дорога открыта везде, что в хибару бедняка, что в дом богача, и горе тому, кто посмеет заступить дорогу воинам с эмблемой Минга на плащах, — а от уличной шелупони. Но там, где раздаются злобные крики и звенит сталь, воины появятся. Мешкать было опасно.
Он вышел на улицу, сжимая в руке меч. За его спиной Синтия скользнула в сторону конюшни. Полтора десятка бандитов проводили ее столь насмешливыми взглядами, что можно было не сомневаться — там, в конюшне, спутницу темплара поджидают. Дошла ли сюда весть о том, что орденского подсыла сопровождает девушка-вампирка? Шенк мысленно покачал головой — вряд ли, слишком мало прошло времени.
Что ж, тем, кто предпочел укрыться в конюшне, скоро придется пожалеть о своем выборе.
Он сделал от двери шаг в сторону, прислонившись спиной к бревенчатой стене. Его меч медленно покачивался в руке, хищно обратившись острием к переминающимся с ноги на ногу бандитам. Никто из них пока не спешил сделать первый шаг: проявить храбрость, оно, конечно, неплохо… и о храбреце непременно будут говорить — те, кому достанется делить добычу. Храбрецы зачастую до дележа не доживают.
— Слышь, орденец… ты железку-то брось!
Легран вгляделся в обладателя уже знакомого наглого голоса. Как он и ожидал, сей шумный тип не обладал ни завидными мышцами, ни высоким ростом, ни мужественным лицом. Да и никакими иными достоинствами тоже… кроме разве что огненно-рыжей шевелюры. Даже странно, что человек с такими волосами рискует заниматься ночным промыслом — такая огненная грива легко послужит наипервейшей приметой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Рухнув на постель и полуобняв мягкую пуховую подушку, девушка тут же довольно засопела. Рыцарь осуждающе покачал головой, но раздевать спутницу не стал, ограничившись лишь стаскиванием сапог. Сам же, вспоминая, как попался в простую ловушку, лег спать, не снимая кольчуги, положив меч рядом с собой. Пусть даже в тяжелом металле выспаться толком не удастся, но лучше уж так, чем снова с пустыми руками оказаться лицом к лицу с врагом.
Здесь было опасно… он не почувствовал особого интереса к своей персоне, но насчет своего чутья не обольщался. Вполне вероятно, что ими заинтересовались, хотя Синтия и не похожа сейчас на вампира, а ищут наверняка мужчину со спутницей-кровосоской. А может, местные жители и вовсе не знают ни о поимке темплара, ни о его шумном побеге. А вот объявленная награда за голову рыцаря, вероятно, все еще будоражит народ. Так или иначе, но девушка, побывавшая на костре, заслуживает хотя бы одного дня отдыха…
Он проснулся под утро, солнце еще не выглянуло из-за горизонта… впрочем, здесь горизонта не было видно, обзор закрывали дома. Но небо уже начало окрашиваться в оттенки розового, и заметно посветлело — еще немного, и солнце выползет из-за крыш.
Город был, может, и не очень большим — ему было далеко, скажем, не только до столичной Сайлы, но и до других городов, поменьше, вроде того же Пентрита. Но дома здесь были вполне добротные, в два, а то и в три этажа, да крыты не соломой, а хорошей черепицей. Если присмотреться, наверняка найдутся и бедные кварталы, прибежище нищеты и разбойников, которых в подобные города словно на веревке тащит… но гостиница «Огненный конь», в которой они имели удовольствие остановиться, не зря считалась лучшей — и стояла в богатом квартале, где даже улицы были на диво чисты. И если подумать, избрать богатому рыцарю для ночлега иное место — лишь зря внимание к себе привлекать.
Выпитое накануне отчаянно требовало встать и подойти к ночной вазе, заботливо стоящей в углу комнатки. Некоторое весьма непродолжительное время Шенк боролся с собой, но пиво и вино победили, и он неохотно встал, чувствуя, как ломит тело, не очень-то отдохнувшее в железе.
Все-таки былые уроки не прошли даром. С точки зрения обывателя, направляясь к ночному горшку, глупо тащить за собой меч… Но рыцарь, чье самолюбие было в немалой степени уязвлено общением с тремя сиволапыми охотниками, спеленавшими его, как пауки муху, решил не расставаться с оружием. А потому, заметив движение за окном, был к этому готов.
Кто был первым — человек, запрыгивающий в комнату, или рыцарь, выбрасывающий меч в убийственном выпаде… Звон стекла, лязг стали, встретившейся с легкой кольчугой. Меч в опытной руке способен пробить и кованый доспех, разорвал кольчугу без малейшего труда и выставил окровавленное острие с другой стороны еще рвущегося вперед, но уже мертвого тела. Покойник даже не попал в комнату, куда так стремился… когда Шенк вырвал меч, труп опрокинулся навзничь и выпал наружу, давая понять тем из бандитов, которые были еще живы, что внезапности не получилось.
Одновременно вылетело второе окно, усыпав пол осколками стекла. Человек, приземлившись на полусогнутые ноги, выбросил вперед правую руку, и Шенк ощутил сильный удар в предплечье. На пол упало метательное шило — весьма неприятное для рыцарей оружие, сделанное так, чтобы легко проникать сквозь сплетение кольчуги, особенно недорогой, из широких колец. Трехгранное шило было снабжено небольшими зацепами — тот, кто в пылу боя одним рывком пытался выдернуть тонкое лезвие из прокола, рисковал обзавестись устрашающей рваной раной. Но нападающий просчитался — на рыцаре была не обычная кольчатая кольчуга, а редкая, оттого и дорогая, чешуйчатая. Будучи куда более тяжелой, она гораздо лучше держала любой удар… кроме арбалетного болта, от которого надежной защиты придумано не было.
Человек, метнувший шило, еще даже не осознал, что промахнулся. Темплар взмахнул мечом, целясь в горло, противник отшатнулся, но недостаточно быстро — кончик заточенного до немыслимой остроты клинка чиркнул по кадыку, вспарывая кожу, рассекая мышцы и отворяя артерии — ударил фонтан крови, забрызгивая стены. Почти сразу Шенк почувствовал, что его схватили сзади… будь на его голове шлем, негодяю не поздоровилось бы. Рыцарь оттолкнулся обеими ногами, вбивая свое тело спиной в стену — ростом его Свет не обидел, да и чешуйчатый бахтерец весил немало. Оказавшись между такой тяжестью и бревенчатой стеной, третий разбойник со всхлипом выпустил воздух из расплющенных легких и бессильно сполз на пол.
— Син, проснись! — рявкнул Шенк, натягивая сапоги. Девушка приподняла голову, взгляд, постепенно становясь осмысленным, зафиксировал одного покойника, лежащего у окна, второго, скорчившегося на полу, — возле другого. Она спустя мгновение спрыгнула на пол, рванула из вьюка тонкий меч…
Оружие тут же пошло в дело — девушка метнулась к выбитому окну, свистнул клинок, раздался чей-то вопль и почти сразу же — глухой звук удара падающего тела. Девушка выглянула в окно и тут же отпрянула, сопровождая это движение такими репликами, что темплар почувствовал, как кожа на лице покрывается красными пятнами. Ну не должна женщина, тем более молодая девушка, использовать слова, более пристойные для прослужившего лет тридцать сержанта гвардии.
— Что там? — рыкнул он.
— Су-у-уки! — простонала Синтия, выдирая из плеча небольшой арбалетный болт. Такие стрелки использовались не в охотничьих и тем более не в боевых арбалетах. Маленькая стрела — оружие небольшое, идеально подходящее для бесшумной ночной работы, когда до жертвы несколько шагов, когда на ней, жертве, нет доспехов. Оружие воров и ночных убийц.
— Ранена? — встревожено вскинулся Шенк, бросаясь к девушке.
Она остановила его коротким жестом, давая понять, что беспокоиться следует о более серьезных вещах.
— Пустяки, кровь уже не течет. Мои раны заживают быстро…
Темплар и раньше слышал о том, что серьезные травмы вампиры залечивают в считанные мгновения, а всякого рода царапины не замечают вовсе. Это знал любой, прошедший обучение в Семинарии, но вот видеть такое довелось ему впервые. Арбалетный болт, пусть и уменьшенного размера, да в плечо — даже рыцарь, привычный к ранам, лишился бы возможности владеть рукой… а девчонка просто выдрала стрелу, не обратив даже, видать, внимания на зазубренный наконечник, и опять готова к бою.
— Их там человек десять, — прошипела девушка с презрением. То ли презрение относилось к тому, что всего десятеро, то есть совершенно недостаточно против опытного рыцаря и, пусть и молодой, вампирочки. То ли к тому, что среди противников всего лишь люди.
В окно влетел еще один болт, уйдя в стену чуть ли не на треть.
— Пугают… — хмыкнул темплар. — Живой я дороже стою.
Он поднял один из трупов и перевалил его через подоконник. Послышался шлепок — кто-то не сообразил и рванул спуск арбалета, посылая болт в уже мертвое тело. Затем раздался глухой удар, сопровождаемый рокотом проклятий, — бандиты сообразили, что стреляли в своего. И что тому это было уже безразлично.
— И долго мы собираемся здесь сидеть? — Голос Синтии не предвещал ничего хорошего. Скорее всего тем, кто ждал их на улице.
— А что мы можем сделать? — пожал плечами Шенк. — Ждать, пока они сюда начнут ломиться? Или выйти да перебить их подчистую… Только не так это просто, милая, в отличие от одной моей знакомой вампирочки, я не люблю, когда в меня попадают стрелы.
— Я тоже не люблю. — Она вдруг улыбнулась уголками полных алых губ, сразу став капельку мягче, беззащитней. — Это больно, Шенк, правда… Просто боль… короткая такая. И не очень сильная.
Снаружи вдруг раздался заливистый, пронзительный свист.
Затем послышался крик:
— Эй, орденец! Сдавайся! Девку твою отпустим, а ты с нами пойдешь.
— А как не сдамся? — крикнул в ответ темплар, знаком показывая Синтии, чтобы обулась и собрала вещи, увязав в тюк поплотнее. Ясно ведь, что придется прорываться.
— А не сдашься — дом запалим, — с готовностью сообщил тот же голос. В нем проскальзывали наглые интонации человека, привыкшего действовать в толпе себе подобных. У таких всегда особые голоса, преисполненные осознания собственной силы, точнее, не собственной, а стадной. Но при первой же угрозе подобные типы стремятся побыстрее убраться в кусты. — Был живой орденец, станет жареный. Или копченый, как думаешь?
— Они время тянут, — вполголоса сообщил Шенк девушке, которая с заданием управилась с похвальной скоростью и теперь сидела на небольшом тючке, угрожающе покачивая на ладони клинок. — Их и в самом деле мало, думали, наскоком возьмут… не получилось. Теперь подмогу ждут.
— Сколько той подмоги…
— Не скажи. Это ведь так, отребье… всякая ночная шваль, которой в каждом городке и даже большом селе — более чем достаточно. Даже если к ним подойдет десяток дружков, мы прорвемся. Но здесь живут люди с неплохим достатком, и наверняка за порядком присматривают солдаты. Рано или поздно они заявятся сюда… скорее — рано.
— Значит, будем прорываться, — не стала спорить Синтия, — Сейчас?
Он кивнул:
— Ждать опасно… ты давай на конюшню, выводи лошадей. А я этих ублюдков займу.
Она взглянула исподлобья, отрицательно помотала головой. Заявила сухо, но с явным намерением упираться до конца:
— Я тебя не оставлю.
— Синтия, послушай, что я тебе скажу. — Он провел ладонью по волосам девушки, она прильнула к нему, ловя каплю ласки. — Без коней мы не вырвемся. Отсюда до ворот слишком далеко, перехватят, сетями закидают. А в конюшне наверняка засада, во всяком случае, пару человек с веревками я бы на их месте туда послал. А мне ведь ничего не грозит, за меня живого золото обещано.
— Я не…
— Синтия, так надо. Выводи коней, и уходим.
Она поникла, всем своим видом показывая, что его позицию понимает и даже принимает, но самой ей это абсолютно
не нравится.
— Эй, орденец! — раздался с улицы все тот же нахальный голос. — Ну, что надумал?
— Выхожу! — рявкнул в ответ рыцарь, — Не люблю запах дыма.
Конечно, в гостиницу это отребье не полезло — хотя бы потому, что в этом случае пришлось бы иметь дело с хозяином и его вышибалами. А вот запалить здание снаружи — с них станется. И все же Шенк подсознательно ожидал нападения уже на лестнице — и был в немалой степени удивлен, никого не увидев за дверью.
Если бы у темплара нашелся хороший приятель среди местных жителей, он бы узнал, что отнюдь не вышибалы останавливали лихой люд от стремления учинять безобразия в гостинице. И угроза поджечь дом была не более чем блефом, — хозяин платил немалую долю главарю городских разбойников в обмен на некоторое покровительство. И тот, коль гостинице будет учинено разорение, вполне мог приказать прирезать не в меру ретивых «подданных», посягнувших на хозяйскую кормушку. Ведь поступи он иначе — станут ли торговцы, кабатчики и прочие, знающие цену звонкой монете, платить подать «ночному хозяину»? Не станут…
Но Шенк не знал этого — и не знал, что в гостинице он был в полной безопасности. Не от солдат, разумеется, — тем дорога открыта везде, что в хибару бедняка, что в дом богача, и горе тому, кто посмеет заступить дорогу воинам с эмблемой Минга на плащах, — а от уличной шелупони. Но там, где раздаются злобные крики и звенит сталь, воины появятся. Мешкать было опасно.
Он вышел на улицу, сжимая в руке меч. За его спиной Синтия скользнула в сторону конюшни. Полтора десятка бандитов проводили ее столь насмешливыми взглядами, что можно было не сомневаться — там, в конюшне, спутницу темплара поджидают. Дошла ли сюда весть о том, что орденского подсыла сопровождает девушка-вампирка? Шенк мысленно покачал головой — вряд ли, слишком мало прошло времени.
Что ж, тем, кто предпочел укрыться в конюшне, скоро придется пожалеть о своем выборе.
Он сделал от двери шаг в сторону, прислонившись спиной к бревенчатой стене. Его меч медленно покачивался в руке, хищно обратившись острием к переминающимся с ноги на ногу бандитам. Никто из них пока не спешил сделать первый шаг: проявить храбрость, оно, конечно, неплохо… и о храбреце непременно будут говорить — те, кому достанется делить добычу. Храбрецы зачастую до дележа не доживают.
— Слышь, орденец… ты железку-то брось!
Легран вгляделся в обладателя уже знакомого наглого голоса. Как он и ожидал, сей шумный тип не обладал ни завидными мышцами, ни высоким ростом, ни мужественным лицом. Да и никакими иными достоинствами тоже… кроме разве что огненно-рыжей шевелюры. Даже странно, что человек с такими волосами рискует заниматься ночным промыслом — такая огненная грива легко послужит наипервейшей приметой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76