Разве что колдун ты, сказал Жозе Малый, как одна женщина из тех краев, где меня нашли, намазывалась она особой мазью, садилась верхом на метелку и ночами летала по разным местам, так поговаривали, видеть-то я не видел, Не колдун я, наболтаете всякого, и схватит меня Святейшая Служба, и никто из вас не слышал от меня, что довелось мне летать. Но ты же сам повестил, что побывал неподалеку от солнца, и еще ты сказал, что оказался ровней Богу с тех пор, как потерял руку, если такая ересь дойдет до ушей отцов-инквизиторов, тебе уже не спастись, Все мы спаслись бы, если бы стали ровней Богу, сказал Жуан Анес, Стали бы мы ровней Богу, могли бы учинить над ним суд за то, что не сразу получили от него равенство, сказал Мануэл Мильо, и Балтазар наконец объяснил с чувством великого облегчения оттого, что кончился разговор про полеты, у Бога нету левой руки, потому как избранных посадит он одесную, а когда осужденные уйдут в ад, ошую никого не останется, на что Богу левая рука, если он ею не пользуется, ну и, стало быть, нету у него левой руки, я-то левой рукой не пользуюсь по той причине, что нету ее у меня, вот и вся разница, А может, слева от Бога сидит другой бог, может, Бог восседает одесную другого Бога, может, он единственный его избранник, может, все мы, здесь сидящие, боги, сам не знаю, откуда приходит такое мне в голову, сказал Мануэл Мильо, и Балтазар заключил, Стало быть, я последний в ряду, слева от меня никто сесть не может, мною кончается мир. Все они неграмотны, за исключением Жуана Анеса, разбирающего по складам, все неучи, откуда приходят им в голову такие мысли, о том мы не ведаем.
В глубине низины отзвонил колокол церкви Святого Андрея. По всему острову Мадейра, по улицам и площадям, по тавернам и ночлежным домам слышится непрерывный гул, которому издали вторит гул моря. То ли эти двадцать тысяч человек бормочут вечернюю молитву, то ли рассказывают друг другу про свою жизнь, поди знай.
Рыхлая земля, галька, осколки, которые кирка или порох отбили от залегающих на глубине каменных пород, это все малые грузы, человек может перевезти их в тачке и вытряхнуть в долину то ненужное, что остается, когда срывают холм или копают новые рвы. Для перевозки более объемистых и увесистых грузов используются большие, окованные железом фуры, в которые впряжены волы или мулы, и передышка этим животным дается лишь во время погрузки и разгрузки. Чтобы доставить камни наверх, карабкаются люди на леса по наклонным сходням, камни тащат в приспособлении с лямками, которые держатся на плечах у них и на затылке, да пребудет вечное благословение с тем, кто изобрел шингасо, подушку, подкладываемую под груз, видно, тот ее изобрел, у кого спина разболелась. Конечно, легче всего снова и снова описывать в общих чертах, как производятся вышеупомянутые работы, для них ведь только и требуется, что грубая сила, однако же многократное повторение такого рода описаний не дает нам забыть обо всех тех делах, каковые, будучи столь заурядными и столь безыскусными, привлекают обычно внимание наше не в большей степени, чем наши собственные пальцы, на которые рассеянно поглядываем мы, когда пишем, так что во всех этих случаях тот, кто делает, оказывается заслонен тем, что сделано. Мы бы увидели куда больше и разглядели куда лучше, если бы смотрели с высоты, к примеру сказать, паря на летательной машине над этим самым селением Мафра, над исхоженным вдоль и поперек холмом, над известной читателю низиной, над островом Мадейра, деревянные строения которого потемнели от чередующихся по воле времен года дождей и солнца, кое-какие из них уже загнивают, над сосняком в Лейпии, где валят строевой лес, над Лиссабоном и областью Торрес-Ведрас, над печами для обжига кирпича и известняка, денно и нощно воссылающими в небо свои дымы, между Мафрой и Каскайсом сотни их, этих печей, над судами, доставляющими опять же кирпичи, но уже из Алгарве и Энтре-Доуро-и-Миньо, эти суда сворачивают по искусственному каналу, отведенному от Тежо, и разгружаются у причала Санто-Антонио-до-Тожал, сверху нам были бы видны и фуры, что перевозят кирпичи и прочее через Монте-Ашике и Пинейро-ди-Лоурес к тому месту, где строится монастырь его величества, а вон и фуры, доставляющие камень из Перо-Пинейро, не сыщешь наблюдательного пункта лучше, чем наш, мы не смогли бы представить себе величие строящегося монастыря, если бы отец Бартоломеу Лоуренсо не изобрел пассаролу, нам помогает держаться в воздухе совокупная воля людей, которую собрала Блимунда, заключив в округлые металлические сосуды, там внизу тоже снуют люди, и в каждом живет воля, они прикованы к земному шару законами притяжения и необходимостью, если бы могли мы сосчитать повозки, двигающиеся во всех направлениях по этим дорогам, тысячи две с половиной набралось бы, когда глядишь сверху, кажется, что стоят они на месте, все потому, что груз такой тяжелый. Но если мы захотим разглядеть людей, надо спуститься пониже.
Долгие месяцы Балтазар толкал перед собою, грузил и разгружал тачку, пока наконец не надоело ему быть за тяглового мула, давай вперед, давай назад, и, поскольку доказал он принародно свое усердие должностным лицам, приставили его к упряжке волов, одной из многих, приобретенных королем. Добрую службу сослужил ему при этом Жозе Малый, управляющий считал, что горб у Жозе даже потешный, говаривал, что голова этого погонщика оказывается как раз вровень с мордами волов, так почти и было на самом деле, но, если управляющий полагал, что слова эти обижали Жозе Малого, он весьма заблуждался, потому как, услышав их, Жозе Малый впервые сообразил, какое удовольствие доставляет ему возможность глядеть человеческими своими глазами в огромные глаза волов, огромные и кроткие, в глазах этих видел он отражение головы своей, туловища и даже ног, только не до конца, мешало нижнее веко, когда человек вмещается целиком в бычий глаз, он может наконец признать, что мир правильно устроен. Жозе Малый сослужил Балтазару добрую службу, уговорив управляющего приставить однорукого к волам, уж коли может справиться с ними один калека, смогут и двое, составят друг другу компанию, а коли не по плечу окажется Балтазару работа, управляющий ничем не рискует, снова приставит его к тачке, ведь сразу видно станет, есть ли у человека сноровка. Обращаться с волами Балтазар умел, хотя и поотвык за столько лет, за две поездки сразу видно стало, что крюк не помеха, а правая рука ничуть не разучилась орудовать стрекалом. В тот вечер вернулся он домой такой же довольный, как тогда, когда мальчишкой впервые нашел яйцо в гнезде, когда юношей познал впервые женщину, когда солдатом услышал впервые зов фанфар, и под утро приснилось ему, что он погоняет волов и левая рука его при нем, а на одном из волов восседает Блимунда, пускай истолкует этот сон тот, кто разбирается в сновидениях.
Балтазар только приступил к новой своей работе, когда разнеслась весть, что придется отправиться в Перо-Пинейро за огромным камнем, предназначавшимся для балкона над портиком церкви, и был этот камень столь велик, что, как высчитали, должно было понадобиться двести воловьих упряжек, чтобы доставить его до места, и множество людей, которые должны были пособлять. В Перо-Пинейро соорудят повозку, на которой этот самый камушек повезут, прямо тебе корабль для плавания в Индию, только на колесах, говорили те, кто видел эту повозку, почти готовую, и кому случалось также поглядеть на корабли, с которыми ее сравнивали. Преувеличения, само собой, лучше всего убедиться собственными глазами, а потому двинемся в путь вместе со всеми этими людьми, которые встали затемно и отправляются в Перо-Пинейро с четырьмя сотнями волов и с двумя десятками, а то и больше, повозок, на повозках все, что требуется, дабы доставить камень, а именно канаты и веревки, клинья, рычаги, запасные колеса соответствующей величины, запасные оси на случай поломки, подпорные стойки разных размеров, молоты, клещи, листовое железо, косы на тот случай, если понадобится накосить сена для скота, и, само собой, съестные припасы, люди без еды не могут, хотя и в деревнях по дороге можно будет кое-что прикупить, столько всякой всячины нагрузили на повозки, что тот, кто надеялся в Перо-Пинейро поехать, пойдет туда своим ходом, да это недалеко, три мили туда, три обратно, дороги, оно верно, никудышные, но и люди, и волы столько раз уже преодолевали этот путь с другой поклажей, что стоит и тем и другим выйти на эти колеи, и они уже видят, места знакомые, хоть подъем тут трудный, а спуск опасный. Из тех, с кем познакомились мы в таверне, отправляются в дорогу Жозе Малый и Балтазар, каждый со своей упряжкой, а среди пешего люда, от коего только и требуется, что силенка, уроженец Шелейроса, который оставил там жену с детьми, Франсиско Маркес его имя, а еще Мануэл Мильо, тот, которому всякая всячина приходит в голову, а откуда, он и сам не знает. Отправляются в ту же дорогу и другие Жозе, Франсиско и Мануэлы, Балтазаров поменьше будет, зато уж Жуанов, да Жоакинов, да Антонио, да Алваро в достатке, Бартоломеу тоже найдутся, только не под стать тому, нашему, а сколько разных Педро, и Висенте, и Бенто, и Бернардо, и Каэтано, найдутся здесь люди с самыми разными именами, да и с самыми разными судьбами тоже, особливо же с горестными, а главное, подневольными, и уж раз не можем мы рассказать о судьбах, поскольку их так много, перечислим хотя бы имена, это долг наш, мы ведь и пишем-то для того лишь, чтобы увековечить их, насколько это зависит от нас, вот они, Алсино, Брас, Валерио, Грегорио, Даниэл, Жералдо, Закарьяс, Изидро, Кристован, Луис, Марколино, Никанор, Онофре, Пауло, Руфино, Себастьян, Тадеу, Убалдо, Фирмино, Шико, Эгас, на каждую букву по одному имени, чтобы все буквы были представлены, может, и не все эти имена соответствуют месту и времени, да и самим людям тоже, но, покуда не переведутся на свете те, кто работает, не переведется и работа, может, в будущих поколениях найдутся носители таких имен, может, будут среди них люди и с именем, и с хорошим ремеслом. Из тех, кто перечислен в нашем образчике алфавита, мы, к сожалению, ничего не расскажем о жизни этого самого Браса, он рыжий и, как Камоэнс, одноглазый, тоже окривел на правый глаз, сразу начались бы разговоры о том, что мы описываем сборище увечных, тот горбун, тот однорукий, тот кривой, что мы, мол, сгущаем краски, что в качестве героев следует выбирать красивых да пригожих, стройных да статных, здоровых да невредимых, мы бы и сами того хотели, но истина прежде всего, пускай лучше скажут нам спасибо и на том, что не включили мы в наше повествование всех губошлепов и заик, хромых и эпилептиков, тех, у кого прикус неправильный либо ноги кривые, лопоухих и придурков, альбиносов и недоумков, чесоточных и чахоточных, шелудивых и юродивых, вот тогда бы, и верно, получилось у нас, что по заре выходит из селения Мафра процессия уродов и монстров, хорошо еще, что ночью все кошки серы, а мужчины только смутные тени, если бы Блимунда пошла проститься с Балтазаром, не поев прежде хлеба, одну и ту же волю углядела бы она в любом из них, волю быть кем-то другим.
Едва взошло солнце, сразу стало жарко, ничего удивительного, июль. Для этих людей пройти три мили не бог весть какая мука, им к пешему хождению не привыкать, да к тому же большинство приноравливает шаг к поступи волов, а у тех нет причин торопиться. Они идут попарно, без груза, недоумевая, с чего бы вдруг такое приволье, почти с завистью глядя на собратьев, впряженных в повозки с припасами, а их, порожних, словно отправили на откорм, перед тем как забить. Люди, как уже говорилось, идут не торопясь, одни молчат, другие беседуют, каждый держится поближе к друзьям, но один несется как угорелый, чуть вышли из Мафры, побежал рысцой в Шелейрос, можно подумать, спешит спасти от виселицы собственного отца, это Франсиско Маркес воспользовался случаем, чтобы побывать у жены и побыть с ней, она ведь уже родила, а может, просто чтобы поглядеть на детей, перекинуться словечком с супругой, поговорить с ней по-хорошему, не думая о постели, в постели-то пришлось бы торопиться, вся братия идет следом, нужно мне хотя бы в Перо-Пинейро добраться тогда же, когда они, вон идут уже мимо нашего дома, а все-таки легли мы, младенец спит, ничего не увидит, а старших пошлем на улицу поглядеть, нет ли дождя, они же понимают, что отец хочет побыть с матерью, что было бы с нами, если бы приказал король построить монастырь в Алгарве, и спросила она, Уже уходишь, и отвечал он, Что поделаешь, но на обратном пути, коли расположимся мы на ночлег поблизости, я пробуду с тобою Целую ночь.
Когда добрался Франсиско Маркес до Перо-Пинейро, запыхавшись и едва держась на ногах, лагерь уже был раскинут, правда, ни палаток, ни деревянных строений не поставили, а из солдат были только караульные, как обычно, все это походило на скотопригонный рынок, больше четырехсот голов скота, люди ходили среди волов, сгоняли всех в одну сторону, от этого некоторые волы пугались, трясли головами изо всех сил, но беззлобно, а затем пристроились к сену, выгруженному из повозок, волам долгонько придется ждать, вот землекопы, те ели наспех, они скоро понадобятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
В глубине низины отзвонил колокол церкви Святого Андрея. По всему острову Мадейра, по улицам и площадям, по тавернам и ночлежным домам слышится непрерывный гул, которому издали вторит гул моря. То ли эти двадцать тысяч человек бормочут вечернюю молитву, то ли рассказывают друг другу про свою жизнь, поди знай.
Рыхлая земля, галька, осколки, которые кирка или порох отбили от залегающих на глубине каменных пород, это все малые грузы, человек может перевезти их в тачке и вытряхнуть в долину то ненужное, что остается, когда срывают холм или копают новые рвы. Для перевозки более объемистых и увесистых грузов используются большие, окованные железом фуры, в которые впряжены волы или мулы, и передышка этим животным дается лишь во время погрузки и разгрузки. Чтобы доставить камни наверх, карабкаются люди на леса по наклонным сходням, камни тащат в приспособлении с лямками, которые держатся на плечах у них и на затылке, да пребудет вечное благословение с тем, кто изобрел шингасо, подушку, подкладываемую под груз, видно, тот ее изобрел, у кого спина разболелась. Конечно, легче всего снова и снова описывать в общих чертах, как производятся вышеупомянутые работы, для них ведь только и требуется, что грубая сила, однако же многократное повторение такого рода описаний не дает нам забыть обо всех тех делах, каковые, будучи столь заурядными и столь безыскусными, привлекают обычно внимание наше не в большей степени, чем наши собственные пальцы, на которые рассеянно поглядываем мы, когда пишем, так что во всех этих случаях тот, кто делает, оказывается заслонен тем, что сделано. Мы бы увидели куда больше и разглядели куда лучше, если бы смотрели с высоты, к примеру сказать, паря на летательной машине над этим самым селением Мафра, над исхоженным вдоль и поперек холмом, над известной читателю низиной, над островом Мадейра, деревянные строения которого потемнели от чередующихся по воле времен года дождей и солнца, кое-какие из них уже загнивают, над сосняком в Лейпии, где валят строевой лес, над Лиссабоном и областью Торрес-Ведрас, над печами для обжига кирпича и известняка, денно и нощно воссылающими в небо свои дымы, между Мафрой и Каскайсом сотни их, этих печей, над судами, доставляющими опять же кирпичи, но уже из Алгарве и Энтре-Доуро-и-Миньо, эти суда сворачивают по искусственному каналу, отведенному от Тежо, и разгружаются у причала Санто-Антонио-до-Тожал, сверху нам были бы видны и фуры, что перевозят кирпичи и прочее через Монте-Ашике и Пинейро-ди-Лоурес к тому месту, где строится монастырь его величества, а вон и фуры, доставляющие камень из Перо-Пинейро, не сыщешь наблюдательного пункта лучше, чем наш, мы не смогли бы представить себе величие строящегося монастыря, если бы отец Бартоломеу Лоуренсо не изобрел пассаролу, нам помогает держаться в воздухе совокупная воля людей, которую собрала Блимунда, заключив в округлые металлические сосуды, там внизу тоже снуют люди, и в каждом живет воля, они прикованы к земному шару законами притяжения и необходимостью, если бы могли мы сосчитать повозки, двигающиеся во всех направлениях по этим дорогам, тысячи две с половиной набралось бы, когда глядишь сверху, кажется, что стоят они на месте, все потому, что груз такой тяжелый. Но если мы захотим разглядеть людей, надо спуститься пониже.
Долгие месяцы Балтазар толкал перед собою, грузил и разгружал тачку, пока наконец не надоело ему быть за тяглового мула, давай вперед, давай назад, и, поскольку доказал он принародно свое усердие должностным лицам, приставили его к упряжке волов, одной из многих, приобретенных королем. Добрую службу сослужил ему при этом Жозе Малый, управляющий считал, что горб у Жозе даже потешный, говаривал, что голова этого погонщика оказывается как раз вровень с мордами волов, так почти и было на самом деле, но, если управляющий полагал, что слова эти обижали Жозе Малого, он весьма заблуждался, потому как, услышав их, Жозе Малый впервые сообразил, какое удовольствие доставляет ему возможность глядеть человеческими своими глазами в огромные глаза волов, огромные и кроткие, в глазах этих видел он отражение головы своей, туловища и даже ног, только не до конца, мешало нижнее веко, когда человек вмещается целиком в бычий глаз, он может наконец признать, что мир правильно устроен. Жозе Малый сослужил Балтазару добрую службу, уговорив управляющего приставить однорукого к волам, уж коли может справиться с ними один калека, смогут и двое, составят друг другу компанию, а коли не по плечу окажется Балтазару работа, управляющий ничем не рискует, снова приставит его к тачке, ведь сразу видно станет, есть ли у человека сноровка. Обращаться с волами Балтазар умел, хотя и поотвык за столько лет, за две поездки сразу видно стало, что крюк не помеха, а правая рука ничуть не разучилась орудовать стрекалом. В тот вечер вернулся он домой такой же довольный, как тогда, когда мальчишкой впервые нашел яйцо в гнезде, когда юношей познал впервые женщину, когда солдатом услышал впервые зов фанфар, и под утро приснилось ему, что он погоняет волов и левая рука его при нем, а на одном из волов восседает Блимунда, пускай истолкует этот сон тот, кто разбирается в сновидениях.
Балтазар только приступил к новой своей работе, когда разнеслась весть, что придется отправиться в Перо-Пинейро за огромным камнем, предназначавшимся для балкона над портиком церкви, и был этот камень столь велик, что, как высчитали, должно было понадобиться двести воловьих упряжек, чтобы доставить его до места, и множество людей, которые должны были пособлять. В Перо-Пинейро соорудят повозку, на которой этот самый камушек повезут, прямо тебе корабль для плавания в Индию, только на колесах, говорили те, кто видел эту повозку, почти готовую, и кому случалось также поглядеть на корабли, с которыми ее сравнивали. Преувеличения, само собой, лучше всего убедиться собственными глазами, а потому двинемся в путь вместе со всеми этими людьми, которые встали затемно и отправляются в Перо-Пинейро с четырьмя сотнями волов и с двумя десятками, а то и больше, повозок, на повозках все, что требуется, дабы доставить камень, а именно канаты и веревки, клинья, рычаги, запасные колеса соответствующей величины, запасные оси на случай поломки, подпорные стойки разных размеров, молоты, клещи, листовое железо, косы на тот случай, если понадобится накосить сена для скота, и, само собой, съестные припасы, люди без еды не могут, хотя и в деревнях по дороге можно будет кое-что прикупить, столько всякой всячины нагрузили на повозки, что тот, кто надеялся в Перо-Пинейро поехать, пойдет туда своим ходом, да это недалеко, три мили туда, три обратно, дороги, оно верно, никудышные, но и люди, и волы столько раз уже преодолевали этот путь с другой поклажей, что стоит и тем и другим выйти на эти колеи, и они уже видят, места знакомые, хоть подъем тут трудный, а спуск опасный. Из тех, с кем познакомились мы в таверне, отправляются в дорогу Жозе Малый и Балтазар, каждый со своей упряжкой, а среди пешего люда, от коего только и требуется, что силенка, уроженец Шелейроса, который оставил там жену с детьми, Франсиско Маркес его имя, а еще Мануэл Мильо, тот, которому всякая всячина приходит в голову, а откуда, он и сам не знает. Отправляются в ту же дорогу и другие Жозе, Франсиско и Мануэлы, Балтазаров поменьше будет, зато уж Жуанов, да Жоакинов, да Антонио, да Алваро в достатке, Бартоломеу тоже найдутся, только не под стать тому, нашему, а сколько разных Педро, и Висенте, и Бенто, и Бернардо, и Каэтано, найдутся здесь люди с самыми разными именами, да и с самыми разными судьбами тоже, особливо же с горестными, а главное, подневольными, и уж раз не можем мы рассказать о судьбах, поскольку их так много, перечислим хотя бы имена, это долг наш, мы ведь и пишем-то для того лишь, чтобы увековечить их, насколько это зависит от нас, вот они, Алсино, Брас, Валерио, Грегорио, Даниэл, Жералдо, Закарьяс, Изидро, Кристован, Луис, Марколино, Никанор, Онофре, Пауло, Руфино, Себастьян, Тадеу, Убалдо, Фирмино, Шико, Эгас, на каждую букву по одному имени, чтобы все буквы были представлены, может, и не все эти имена соответствуют месту и времени, да и самим людям тоже, но, покуда не переведутся на свете те, кто работает, не переведется и работа, может, в будущих поколениях найдутся носители таких имен, может, будут среди них люди и с именем, и с хорошим ремеслом. Из тех, кто перечислен в нашем образчике алфавита, мы, к сожалению, ничего не расскажем о жизни этого самого Браса, он рыжий и, как Камоэнс, одноглазый, тоже окривел на правый глаз, сразу начались бы разговоры о том, что мы описываем сборище увечных, тот горбун, тот однорукий, тот кривой, что мы, мол, сгущаем краски, что в качестве героев следует выбирать красивых да пригожих, стройных да статных, здоровых да невредимых, мы бы и сами того хотели, но истина прежде всего, пускай лучше скажут нам спасибо и на том, что не включили мы в наше повествование всех губошлепов и заик, хромых и эпилептиков, тех, у кого прикус неправильный либо ноги кривые, лопоухих и придурков, альбиносов и недоумков, чесоточных и чахоточных, шелудивых и юродивых, вот тогда бы, и верно, получилось у нас, что по заре выходит из селения Мафра процессия уродов и монстров, хорошо еще, что ночью все кошки серы, а мужчины только смутные тени, если бы Блимунда пошла проститься с Балтазаром, не поев прежде хлеба, одну и ту же волю углядела бы она в любом из них, волю быть кем-то другим.
Едва взошло солнце, сразу стало жарко, ничего удивительного, июль. Для этих людей пройти три мили не бог весть какая мука, им к пешему хождению не привыкать, да к тому же большинство приноравливает шаг к поступи волов, а у тех нет причин торопиться. Они идут попарно, без груза, недоумевая, с чего бы вдруг такое приволье, почти с завистью глядя на собратьев, впряженных в повозки с припасами, а их, порожних, словно отправили на откорм, перед тем как забить. Люди, как уже говорилось, идут не торопясь, одни молчат, другие беседуют, каждый держится поближе к друзьям, но один несется как угорелый, чуть вышли из Мафры, побежал рысцой в Шелейрос, можно подумать, спешит спасти от виселицы собственного отца, это Франсиско Маркес воспользовался случаем, чтобы побывать у жены и побыть с ней, она ведь уже родила, а может, просто чтобы поглядеть на детей, перекинуться словечком с супругой, поговорить с ней по-хорошему, не думая о постели, в постели-то пришлось бы торопиться, вся братия идет следом, нужно мне хотя бы в Перо-Пинейро добраться тогда же, когда они, вон идут уже мимо нашего дома, а все-таки легли мы, младенец спит, ничего не увидит, а старших пошлем на улицу поглядеть, нет ли дождя, они же понимают, что отец хочет побыть с матерью, что было бы с нами, если бы приказал король построить монастырь в Алгарве, и спросила она, Уже уходишь, и отвечал он, Что поделаешь, но на обратном пути, коли расположимся мы на ночлег поблизости, я пробуду с тобою Целую ночь.
Когда добрался Франсиско Маркес до Перо-Пинейро, запыхавшись и едва держась на ногах, лагерь уже был раскинут, правда, ни палаток, ни деревянных строений не поставили, а из солдат были только караульные, как обычно, все это походило на скотопригонный рынок, больше четырехсот голов скота, люди ходили среди волов, сгоняли всех в одну сторону, от этого некоторые волы пугались, трясли головами изо всех сил, но беззлобно, а затем пристроились к сену, выгруженному из повозок, волам долгонько придется ждать, вот землекопы, те ели наспех, они скоро понадобятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54