- В тебе говорит солдат. Когда ты поймешь, что тебе действительно требуется, ты горько пожалеешь о затяжке. Мы не перепрограммируем людей. Мы освобождаем их от запрограммированности. Но ты должен сам захотеть избавиться от всех своих старых программ, прежде чем что-нибудь случится. - Она сжала мою руку и отпустила ее. - Не волнуйся и не торопи события. Все произойдет, когда ты будешь готов к этому. Ты сам попросишь принять тебя в Племя.
- Черта с два. Джесси рассмеялась: - Совершенно очевидно, что ты еще не готов. Почему бы тебе не помочь Валери и Лули прополоть огород? Хоть какая-то польза.
- А если я откажусь? Она пожала плечами: - Без еды мы все будем голодать.
- Вам это не грозит. Я видел, что вы едите.
- Попробуй испытать голод - настоящий голод - хотя бы ненадолго, Джим, и ты поймешь, что это такое.
Она была права.
Я пошел выдергивать сорняки. Фальстаф последовал за мной. К нему присоединился Орсон, и оба они развалились на траве, как два огромных, толстых и мохнатых баллона из-под газированной воды. Черви напевали вполголоса и попукивали, ожидая, не совершу ли я какую-нибудь глупость.
Я только начал вторую грядку, когда меня разыскал Джейсон.
- Зачем это, Джим? Ты же наш гость. Я выпрямился, отряхивая руки.
- Джесси сказала, что, если я не буду работать, мне не дадут есть.
Нахмурившись, Джейсон покачал головой.
- Сомневаюсь, чтобы она так выразилась, Джим. Но я уверен, что именно так ты понял. Выброси это из головы. Лучше прогуляемся.
Он взял меня под руку, и мы пошли по тенистой тропинке, окружающей центральную часть лагеря. Фальстаф с недовольным видом полз немного позади.
- Я знаю, как тебе тяжело, Джим. Люди с военным складом ума переживают это труднее остальных. Спроси Рея - он тоже служил. Пусть он тебе расскажет, как пришел к свету.
Я пожал плечами. Возможно, я и побеседую с Реем, как он пришел к предательству, как нарушил присягу поддерживать, охранять и защищать Конституцию Соединенных Штатов.
- Ты хочешь о чем-то спросить, Джим? - Нет.
- Не надо лгать. У тебя масса вопросов. Послушай меня. Все, что мы имеем - единственное наше достояние, - это наша речь. Если правильно ею пользоваться, то результаты ошеломляют. Но если ты будешь с ее помощью скрывать свои мысли, пытаться объяснить, успокоить, запутать, оправдать или извинить, то все закончится крушением надежд, разочарованием и обидами как для тебя самого, так и для окружающих тебя людей. Самое омерзительное, что можно делать с помощью своего языка, - это лгать. - Он сурово и очень холодно смотрел на меня пронзительно-голубыми глазами. От его взгляда нельзя было спрятаться. - Пожалуйста, больше никогда не лги мне, Джим.
Я промолчал, мобилизуя вес свои силы, чтобы выдержать его взгляд.
- Не бойся задеть мои чувства, Джим. У меня их нет. Если хочешь вообще чтонибудь сказать, то прошу тебя говорить правду.
Я кивнул: - Хорошо.
- Итак, что ты хотел спросить?
Оглядевшись вокруг, я опустил глаза на ботинки, покосился на Фальстафа и снова посмотрел на Джейсона. Покачав головой, я сказал: - Мне не нравится состояние пленного.
- Ты не пленный. Ты наш гость.
- Если я гость, значит, могу уйти в любое время, не так ли? Что произойдет, если я возьму да и пойду отсюда? Что сделает Фальстаф, а?
- Попробуй - и увидишь, - посоветовал Джейсон. - Ну, что же ты? - Он махнул рукой в сторону дороги. - Иди.
- Ладно, - решил я. - Пошли, Фальстаф. Фальстаф сказал: «Брурр» - и последовал за мной.
Его тело выгнулось горбом и заскользило по земле.
Мы добрались по середины склона, когда Фальстаф решил, что уже достаточно.
- Нрррт, - предупредил он. Я продолжал идти вперед.
- Нррр-рррт, - снова заревел червь.
Я оглянулся на Деландро, наблюдавшего за нами с насмешливой улыбкой. Он помахал мне рукой. Я помахал в ответ и пошел дальше.
Фальстаф сказал: «Бррратт» - и, догнав меня, заскользил рядом. Одна из его длинных суставчатых рук, отделившись от туловища, расправилась, поднялась вверх и потянулась ко мне. Клешня на конце раскрылась и опустилась мне на плечо, осторожно, но твердо сжав его. Без всяких усилий Фальстаф развернул меня лицом к себе и держал так близко, что до его морды можно было дотронуться. Со знакомым растерянным выражением плюшевой игрушки он по очереди скосил на меня глаза - сначала один, потом другой. Это могло показаться до смешного нелепым, если бы не было так страшно.
- Нрр-ррр-рррт, - сказал он.
Слова я, разумеется, не понял, но тон его сомнений не оставлял. Он говорил мне: «Нет».
Клешня скользнула вниз по моей руке. Я думал, она будет холодной и твердой, как металл, - ничего подобного. Она напоминала подушечки на собачьих лапах - немного шероховатая и жесткая, но теплая.
- Все понял, Фальстаф. Спасибо.
Я взял его клешню в свои руки. Червь не сопротивлялся. Я посмотрел ему в глаза, потом на его ладонь. Поразительный образец биологической конструкции! Я потрогал пальцем подушечки. Между ними виднелась темная кожа, из которой росли розовые волосы, почти как на собачьей лапе. Фальстаф хихикнул. По крайней мере, так это прозвучало.
- Щекотно? - улыбнулся я, глядя ему в глаза, огромные, черные и бесконечно терпеливые. Потрясающее существо! Если я прежде и сомневался, сейчас мне стало ясно: хторранские гастроподы были гораздо разумнее, чем мы думали. Максимум, куда их помещали ученые из Денвера, - в разряд чуть выше макак, павианов и дельфинов. Я снова заподозрил, что мы недооцениваем их. В который раз!
Тем временем Фальстаф занялся моей рукой. Взяв кисть обеими клешнями, он повернул ее и обследовал подушечки моих пальцев точно таким же образом. Едва касаясь, словно пером, провел по чувствительной стороне ладони - от его прикосновения я тоже невольно хихикнул.
Мне вдруг захотелось обнять его и прижаться к его меху. От хторра исходил острый запах.
Но уже в следующий момент я вспомнил, что играю в «ладушки» с полутонным людоедом, и отступил назад.
- Хватит. Пошли домой.
Фальстаф рыгнул, заурчал и. пополз следом за мной. У подножия с горделивой улыбкой нас ждал Деландро.
- Ты вел себя отлично, Джим. Первый шаг самый трудный, но и самый необходимый. Ты должен перестать видеть в черве своего врага.
- А вместо этого увидеть в нем своего тюремщика?
- О нет. Фальстаф остановил тебя ради твоего же блага. Кругом дикие черви. Они не знают, что ты настроен мирно, и могут убить тебя, Фальстаф пропустил бы тебя, если бы был уверен, что тебе ничто не грозит, но он знал, что это не так. Его задача - и Орсона тоже - охранять лагерь от разных мародеров. Ты наш гость, поэтому защита распространяется и на тебя. Беседуй с ним почаще, Джим. Говори ему спасибо. Он это любит. Отличная работа, Фальстаф. - Деландро повернулся к червю. - Дай пять, - сказал он, протягивая руку.
Червь легонько шлепнул по его ладони правой клешней. Деландро рассмеялся, нежно обнял его и начал энергично чесать загривок перед мозговым утолщением. Фальстаф выгнул спину, издав рокочущий звук.
- Не отставай, Джим. Он любит, когда его чешут. Попробуй сам.
Деландро отодвинулся в сторону, уступая мне место.
Я шагнул к червю - он был величиной с лошадь - и начал осторожно поглаживать его по спине. Он взял мою руку и стал водить ею у основания глазных стеблей.
- Он показывает, где ему приятнее, - объяснил Деландро. - Ты ему нравишься, Джим.
- Я… э… польщен, - буркнул я и стал чесать червя.
- Сильнее. Ты не сделаешь ему больно. Он так любит. Я старался изо всех сил. Червь рокотал и порыгивал. Я узнавал звуки, выражающие удовольствие. Тело Фальстафа было плотным и неподатливым, как автомобильная шина. Я подобрался к глазным впадинам. Мохнатая шкура вокруг глазных стеблей висела свободными складками, а глаза вращались взад и вперед, как у дурацкой куклы. Толстые хрящи и мышечные тяжи под кожей походили на скелет. Оба глазных стебля вылезали из теплых углублений, выстланных густым мехом. Их сила и твердость и особенно шелковистые волосы дарили почти эротическое наслаждение.
Один глаз Фальстафа развернулся назад и уставился прямо на мою руку, казалось, одобряя мои действия. Затем глаз внимательно посмотрел на меня - как бы запоминая мое лицо. Клешня Фальстафа распрямилась и легла на мои плечи. Она лежала там, отдыхая, пока я чесал его.
- Все, хватит, Фальстаф! - Деландро похлопал червя по боку. - Достаточно, не то в следующий раз ты захочешь залезть к Джиму в постель, а он, по-моему, еще не готов к этому. - Фальстаф освободил мои плечи и подался назад, снова превратившись в огромную лепешку розоватого мяса. Он произнес что-то похожее на «барру-у-упп».
- Ты ему понравился, Джим. Цени это.
- Я ценю, - сдавленно ответил я. - Просто в истерике от счастья. Или отчего-то еще.
- Знаю, - сказал Деландро. - Сначала это отталкивает. Существует масса предрассудков, от которых ты не хочешь отказаться. Ты вкладываешь в них слишком много своих жизненных интересов. Нелегко вдруг обнаружить, что все они ложные.
- Ну, если бы кто-то сказал мне, что можно нежничать с хторранином, я бы точно не поверил. Не представляю, как можно рассказать об этом человеку, который не видел этого собственными глазами, и сделать так, чтобы он поверил.
Деландро кивнул. Обняв меня за плечи, он отправился на тенистую поляну. Фальстаф, отдуваясь, грустно пополз за нами.
- Джим, - начал Деландро, - я знаю, что многие наши действия смущают тебя. Ты стараешься пропустить это через фильтры своей системы мышления, а они не способны переварить то, что ты в действительности видишь. Послушай, я хочу, чтобы ты понял только одну вещь. - Он остановился и посмотрел мне прямо в глаза. Его взгляд был таким острым и пронизывающим, что я почувствовал себя прозрачным. - Все, что происходит не здесь - в том мире, который мы называем обычным, - происходит на другом уровне. Там люди живут обычной жизнью. То, что они называют общением, напоминает разговор двух телевизоров - оба шумят, но ни один не слышит, о чем говорит другой. Мы же находимся на сверхуровне. Знаешь ли ты, что результата можно добиться, только если действовать на сверхуровне?
- Нет, не знаю.
- Ты идешь по жизни, день сменяется днем, а ты все продолжаешь жить своими мелкими заботами. Сможешь ли ты достичь чего-нибудь важного? Нет. Просто ты стареешь. Но если восстать против этого, если бросить вызов, поставить себя в иные условия, при которых можно проявить себя полнее, то результаты не заставят ждать. Это и есть сверхуровень; большинство едва ли могут его достичь, не считая редких моментов ярости и еще более редкого состояния, которое люди называют радостью любви. То, чему мы посвятили себя здесь, - это целенаправленное и постоянное созидание радости жизни. Только на таком уровне достигаются сверхрезультаты.
Он говорил поразительно искренне. Я просто не мог долее таить в себе враждебность и злобу, моя ненависть улетучилась.
- Думаю… Я не знаю, - неуверенно протянул я. Деландро излучал удовольствие.
- Это хорошо. Потому что честно. Большинство ни за что не признаются в неведении, скорее выдумают что-нибудь. Только что ты разрушил в себе этот стереотип. То, что я сейчас скажу, очень важно для тебя. Ты уже находишься на сверхуровне. Ординарных людей не интересуют такие беседы. Ординарные люди не рассуждают о сверхобычном, так что даже разговор об этом - уже сверхуровень.
Я начал понимать, куда он клонит. И еще кое-что. Я понял, что должен стать членом шайки, если хочу узнать их секреты, касающиеся хторран.
Джейсон, по-видимому, заметил, как изменилось мое лицо, потому что сказал: - Джим, я долго ждал тебя. Я не знал, кто ты, когда мы встретились, но я был уверен, что узнал тебя. Вот почему я рад, что ты здесь. Ты можешь здорово помочь нам. Понимаю, тебе нужно время для освобождения от фильтра предрассудков. Подождем. Время работает на нас, оно на стороне новых богов. Это ты тоже должен знать. Ты сам решаешь свою судьбу. Никто иной. Ты изучал глобальную этику, не так ли?
- Да, изучал.
- И ты в это веришь? Я пожал плечами: - Конечно.
- Ну, разумеется. А мы, Джим, в нее не верим. Мы просто живем по ней. В этом и состоит разница между верой и реальностью. Ты сам увидишь. Достаточно один раз испытать личную ответственность - стать первопричиной всего происходящего с тобой, - и человек начинает требовать от себя многого. Потрясающе многого. Вот чем мы здесь занимаемся. Мы подняли для себя планку. Выбрали более крутой подъем. Сделали выбор труднее, чтобы удовлетворение от результатов было глубже. Когда ты начнешь понимать, что твои убеждения ничего не значат, что Вселенной наплевать на твою веру, тогда у тебя появится шанс отбросить все свои предрассудки и действительно начать жить, по-настоящему ощущая свое бытие. Понимаешь, вера во что бы то ни было - это ложь, устаревшая карта. Подчиняться своей вере как совокупности правил, которым надо неукоснительно следовать, - все равно что настаивать, будто карта верна, хотя отмеченной на ней дороги давно уже нет.
- А что, если дорога по-прежнему на месте? - спросил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75