Вот план катакомб, конечно, неполный, но ваш путь отмечен на нем. Если вы будете точно следовать этому плану, то выберетесь на поверхность по крайней мере на кладбище за стенами Эрчестера. А уж оттуда, я уверен, вы сможете найти путь к безопасному убежищу на эту ночь:
После того, как они внимательно изучили карту. Моргенс отвел Джошуа в сторону и начал с ним неслышную беседу. Саймон, чувствуя себя немного обиженным, остался стоять у стола и рассматривал план. Доктор нанес на него путь яркими красными чернилами. И только от одного взгляда на этот путь у Саймона закружилась голова.
Когда мужчины закончили разговор, Джошуа подошел к столу и взял карту.
— Что ж, старый друг, — сказал он. — Раз уж надо идти, то надо идти немедленно. Было бы глупо задерживаться в Хейхолте хоть на минуту. Я, конечно, обдумаю все, что вы мне сейчас сказали. — Он обвел взглядом захламленную комнату. — Я только боюсь, как бы ваши смелые действия не обернулись против вас.
— Тут вы ничем не можете мне помочь, Джошуа, — ответил Моргенс. — Но у меня имеются собственные средства защиты: кое-какие знания и кое-какие трюки. Как только Саймон рассказал мне, что нашел вас, я сразу же начал готовиться к борьбе. Я был уверен, что рано или поздно придет моя очередь. Сегодняшняя ночь только ускорит неизбежное… Возьмите этот факел.
Сказав это, маленький доктор снял головню со стены и вручил ее принцу.
Затем протянул ему еще и мешок.
— Я положил вам сюда немного еды и целебного ликера. Этого, конечно, недостаточно, но вы должны идти налегке. И, пожалуйста, торопитесь. — Он снял с двери звездную карту. — Пришлите мне словечко, как только окажетесь в безопасности. А я еще много смогу вам рассказать.
Принц кивнул и, прихрамывая, вошел в темный проход. Обернулся. Пламя факела отбрасывало его тень далеко вглубь шахты.
— Я никогда не забуду этого. Моргенс, — сказал он. — А ты, молодой человек… ты совершил сегодня смелый поступок. И я надеюсь, что когда-нибудь он изменит твою судьбу.
Саймон преклонил колени, обуреваемый множеством чувств: здесь были и гордость, и печаль, и страх, его мысли перепутались и потеряли всякую ясность.
— Счастливого пути, Джошуа, — сказал Моргенс, полуобняв Саймона. И они вместе смотрели, как факел принца удаляется вниз по узкому проходу, пока, наконец, его не поглотила тьма. Доктор захлопнул дверь и возвратил карту на место.
— Пойдем, Саймон, — сказал он. — У нас еще много дел. Прейратс скоро хватится своего узника в эту Ночь камней. И я не думаю, что он будет доволен.
Некоторое время они молчали. Саймон болтал ногами, сидя на своем насесте, на столе. С одной стороны, он был испуган, а с другой — возбужден всем тем, что нависло над этим спокойным, старым замком. Моргенс суетился по комнате, переходя от одного непонятного дела к другому.
— Я многое успел сделать, пока ты ел. Но кое-что еще осталось. Несколько неразвязанных концов.
Объяснение маленького человека ничего не объяснило Саймону, но события развивались так быстро, что удовлетворяли даже его нетерпеливый характер. Он только кивнул и еще некоторое время продолжал сидеть и болтать ногами.
— Что ж, полагаю, это все, что я могу сегодня сделать, — сказал, наконец, Моргенс. — А тебе пора отправляться обратно и лечь спать. И приходи с утра, сразу же после того, как выполнишь все свои дела.
— Дела? — задохнулся Саймон. — Какие дела? Завтра?
— Конечно, — отрезал доктор. — Или ты считаешь, что произойдет что-нибудь необыкновенное, а? Может быть, ты предполагаешь, что король объявит: «О, кстати, мой брат бежал из подземелья сегодня ночью. По этому поводу я объявляю общий выходной.» Я надеюсь, что ты так не думаешь?
— Нет, я…
— И ты, конечно, не заявишь Рейчел: «Я не могу делать свою обычную работу, потому что мы с Моргенсом замышляем государственную измену». Ты ведь не собираешься так заявлять?
— Конечно, нет.
— Вот и прекрасно. Значит, ты сделаешь свою работу и как можно скорее придешь ко мне. И мы с тобой обсудим ситуацию. Все это гораздо опаснее, чем ты думаешь, Саймон. Но боюсь, что теперь уже ты — неотъемлемая часть этих событий… не знаю уж, на горе или на радость… Я-то надеялся удержать тебя подальше от всего этого…
— Подальше от чего? И часть чего, доктор?
— Неважно, мой мальчик. Но, по-моему, с тебя уже хватит на сегодня. Я попробую объяснить тебе завтра то, что смогу. Ночь камней — не самое лучшее время, чтобы говорить о таких вещах, как…
Слова Моргенса были прерваны громким стуком в наружную дверь. Мгновение Саймон и доктор стояли, молча уставившись друг на друга. После паузы стук повторился.
— Кто там? — крикнул Моргенс таким спокойным голосом, что Саймону пришлось взглянуть на лицо маленького человека, чтобы убедиться, что оно все еще искажено страхом.
— Инч, — последовал ответ. Моргенс успокоился.
— Уходи, — сказал он. — Я же говорил тебе, что ты мне не нужен сегодня.
— Доктор, — прошептал Саймон, воспользовавшись минутной паузой. — Мне кажется, я видел Инча раньше…
Снова раздался унылый голос:
— Кажется, я кое-что оставил… оставил в вашей комнате, доктор.
— Придешь и заберешь это в другое время, — крикнул Моргенс, и на этот раз его раздражение было искренним. — Сейчас я слишком занят…
Саймон попытался еще раз:
— Мне кажется, я видел его, когда нес Джош..
— Откройте дверь немедленно — именем короля!
Холодное отчаяние охватило Саймона: этот голос уже не принадлежал Инчу.
— Во имя Лессера Крокодила! — выругался Моргенс в изумлении, — этот волоокий тупица предал нас. Вот уж не думал, что у него хватит на это ума. Я не позволю дальше беспокоить меня! — крикнул он и прыгнул к длинному столу, пытаясь сдвинуть его к запертой внутренней двери. — Я старый человек, и мне нужно отдохнуть. — Саймон бросился к нему на помощь. Ужас, охвативший его, смешивался с неожиданным приступом веселья.
Но тут третий голос отозвался из вестибюля. Жестокий и грубый голос:
— Твой отдых и в самом деле будет долгим, старик!
Саймон споткнулся и чуть не упал — под ним подкосились ноги, Прейратс был здесь! Ужасающий треск разносился по нижнему вестибюлю, когда доктор и Саймон, придвинули, наконец, к двери тяжелый стол.
— Секиры, — сказал Моргенс и побежал вдоль стола в поисках чего-то.
— Доктор, — прошептал Саймон, дрожа от страха. Звук крошащегося дерева доносился отовсюду. — Доктор, что мы еще можем сделать?
Он повернулся, и ему показалось, что он сошел с ума. Моргенс стоял на столе на коленях, скрючившись около предмета, в котором Саймон узнал клетку.
Лицо доктора было прижато к прутьям клетки. Он ворковал и бормотал что-то сидящим внутри существам, хотя, как и Саймон, не мог не слышать, как крушат наружную дверь.
— Что вы делаете? — выдохнул Саймон. Моргенс спрыгнул со стола и с клеткой в руках побежал через всю комнату к окну. При возгласе Саймона он оглянулся и спокойно посмотрел на потрясенного юношу. Грустно улыбнулся и покачал головой.
— Кончено, мой мальчик, — сказал он. — Я должен обеспечить тебя всем необходимым, как и обещал твоему отцу. Как мало у нас оказалось времени! — Он поставил клетку и снова вернулся к столу и начал на нем рыться в то время, как дверь сотрясалась от тяжелых ударов. Слышались грубые голоса и лязганье доспехов. Наконец, Моргенс нашел то, что искал, — маленький деревянный ящичек.
Он перевернул его и вытряхнул себе на ладонь какой-то золотой предмет, снова направился к окну, но по дороге остановился и взял со стола связку тонких пергаментов.
— Возьми это с собой, будь добр, — сказал он, протянув связку Саймону, и поспешил к окну. — Это моя «Жизнь Престера Джона», и мне бы не хотелось доставлять удовольствие Прейратсу быть первым критиком моей рукописи. — Пораженный Саймон взял пергамента и запихнул их под рубаху, за пояс. Тем временем доктор сунул руку в клетку и вынул оттуда одного из ее маленьких обитателей. Это был крошечный серебристо-серый воробей. Саймон в немом изумлении наблюдал за тем, как доктор спокойно и аккуратно привязывает маленькую безделушку, — кольцо, что ли? — к ножке воробья куском шпагата. А тоненькая полоска пергамента была уже привязана к его второй ножке. — Будь сильным с этой тяжелой ношей, — тихо сказал доктор, обращаясь по всей видимости к маленькой птичке.
Лезвие секиры пробило тяжелую дверь как раз над замком. Моргенс нагнулся, поднял с пола длинную палку и разбил ею высокое окно, потом поднял воробья к подоконнику и отпустил его. Вслед за ним, одного за другим, доктор выпустил еще пять воробьев, пока клетка не опустела.
В центре двери был вырублен уже большой кусок, и Саймон мог видеть злобные лица и отблески факелов на металлических доспехах.
Доктор махнул головой.
— В тоннель, мальчик, и быстро!
Еще один кусок двери отвалился и с грохотом упал на пол. Когда они бежали через комнату, доктор протянул Саймону что-то маленькое и круглое.
— Потри это, и у тебя будет свет, Саймон, — сказал он. — Это гораздо лучше, чем факел. — От отдернул в сторону карту звездного неба и открыл дверь. — Беги! Торопись! Ищи Ступени Тан'са и только тогда поднимайся. — Когда Саймон вошел в отверстие, тяжелая входная дверь покосилась на петлях и с грохотом рухнула. Моргенс оглянулся.
— Но, доктор, — крикнул Саймон. — Пойдемте со мной. Мы еще можем убежать!
Доктор посмотрел на него и, улыбаясь, покачал головой. Стол перед дверью опрокинули. Раздался звук бьющегося стекла — это полетели на пол реторты доктора, — и группа вооруженных людей в зеленом начала протискиваться через обломки. Среди стражников, скорчившись, как жаба среди мечей и секир, был и Брейугар, лорд-констебль. В освещенном коридоре стояла сутулая фигура Инча и виднелась красная сутана Прейратса.
* * *
— Стой! — загрохотал по комнате голос. Саймон, который еще не окончательно потерял способность удивляться среди этого ужаса и неразберихи, был потрясен, что такой звук может исходить из хрупкого тела Моргенса. Доктор стоял теперь перед стражниками, вывернув пальцы в каком-то странном жесте. И вдруг воздух между доктором и ошеломленными солдатами начал изгибаться и мерцать. Пустота стала твердью, пока руки Моргенса выписывали таинственные знаки. На мгновение факелы осветили эту немыслимую картину перед глазами Саймона, как если бы она была выткана на гобелене.
— Будь благословен, мой мальчик, — шепнул Моргенс. — Иди! Скорей!
Прейратс протиснулся между ошеломленными стражниками — ярко-красное пятно за стеной из воздуха. Одна из его рук взлетела вперед. Шипящая, сверкающая паутина из голубых искр появилась в том месте, где она соприкасалась с уплотнившимся воздухом. Моргенс пошатнулся, и сооруженная им преграда начала таять, как кусок льда. Доктор нагнулся и схватил две мензурки, стоявшие на штативе на полу.
— Остановите этого юнца! — крикнул Прейратс, и Саймон вдруг увидел его глаза над алым плащом, холодные глаза, змеиные глаза, которые, казалось, держали его, пронизывали…
Мерцающая стена из воздуха растаяла.
— Взять их! — выплюнул граф Брейугар, и солдаты двинулись вперед. Саймон смотрел на них, как одурманенный. Он хотел бежать, но был не в состоянии сделать ни одного шага… и уже ничего не было между ним и стражниками, кроме… Моргенса.
— ЭНКИ АННУКХАЙ ШИИГАО! — голос доктора гремел и звенел, как каменный колокол. Ветер пронзительно завыл в комнате, задувая факелы. И в центре этого вихря стоял Моргенс с необъяснимым сиянием в каждой распростертой руке. В короткий миг темноты раздался грохот, затем вспышка невыносимо яркого света, и стеклянные мензурки вспыхнули пламенем. Потоки этого пламени потекли по рукавам Моргенса, его голова была окружена пляшущими протуберанцами огня! Саймона ударила волна нестерпимого жара, когда доктор повернулся к нему еще раз. Лицо Моргенса расплывалось в огненном тумане.
— Иди, мой Саймон, — выдохнул он, и голос его отчетливо доносился сквозь пламя. — Мне уже не успеть. Иди к Джошуа!
Когда Саймон в ужасе попятился, хрупкая фигура доктора вспыхнула огненным сиянием. Моргенс повернулся, сделав несколько медленных шагов, а потом бросился, раскинув руки, на пронзительно вопящих стражников, которые топтали друг друга в отчаянных попытках убежать обратно через разломанную дверь. Адское пламя вздымалось вверх, обугливая стонущие балки. Даже стены начали содрогаться. Еще какое-то мгновение Саймон слышал хриплый, задыхающийся голос Прейратса, перемежающийся звуками агонии Моргенса… потом была чудовищная вспышка света и сотрясший землю грохот. Горячий удар воздуха швырнул Саймона вниз по тоннелю, захлопнув за ним дверь со звуком, подобным удару молота Божьей кары. Оглушенный, он еще расслышал визг сорвавшихся балок. И дверь содрогнулась под тяжестью рухнувшего дерева и камня.
Он долго еще лежал, совершенно разбитый, и рыдал. И слезы мгновенно высыхали на его щеках от жары. Наконец он встал, нащупал руками теплую каменную стену и, спотыкаясь, пошел в темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124