Третий мерзавец обратился прямо к девочке:
— Ну-ка, сними трусики, покажи нам, что у тебя сзади… и спереди.
Я выступил вперед, загораживая девочку:
— Стойте!
— Чего-чего? — непонимающе переспросил парень, шедший впереди.
Я сделал сразу несколько вещей: во-первых, изобразил на лице свою «фирменную» улыбку; во-вторых придал своей фигуре устрашающие свойства индуистских богов; в-третьих, выпустил из рук «бабочку», которая, как и подобает одноименному насекомому, запорхала перед лицами подонков, угрожающе выставив лезвие и щелкая друг о друга половинками рукоятки.
Люди-ублюдки от ужаса застыли на месте с вытаращенными глазами. В этот момент из их голов выветрился не только алкоголь, но и остатки разума.
— Я иду во гневе своем! — веско сказал я. — Прочь, скоты, пока я не отнял ваши души!
Парни ринулись прочь, издавая нечленораздельные звуки, похожие на поскуливание или подвывание. Девочка за моей спиной также вскрикнула, но не от страха, а, скорее, от восторга.
«Бабочка» вернулась в мою ладонь. Я повернулся к юной боблинке и мягко, успокаивающе произнес:
— Зачем же ты ходишь по улицам так поздно?
— Я засиделась у подруги… — начала оправдываться девочка, и только потом сообразила, что вообще-то следовало меня поблагодарить: — Спасибо! Огромное спасибо!
— Да ладно, пустяки, — немного смутился я от взгляда больших сияющих глаз.
Теперь в скупом свете немногочисленных окон я разглядел, что девочка, несмотря на оттопыренные ушки и увеличенные зубки, довольно миловидна. Возможно, она была не чистой боблинкой, а полукровкой. Чем-то неуловимым она напомнила мне Рамдану.
— Давай, я провожу тебя до дома, — предложил я.
— Спасибо, — сразу согласилась девочка. — Я живу тут, совсем рядом.
— Вот и отлично, — я протянул руку. — Меня зовут Калки.
Боблинка вздрогнула, но безбоязненно и даже с какой-то непонятной мне гордостью вложила свою ладошку в мою ладонь:
— А меня зовут Цедария.
— Вот и познакомились, — подытожил я. — Ну, где ты живешь?
Цедария, действительно, жила неподалеку, через два дома. Наверное, убегая от подонков, она рассчитывала добежать до квартиры раньше, чем они ее настигнут. У нее могло получиться — ножки у девочки были длинными и проворными… но она могла и не успеть.
— Калки, ты правда смог бы убить их всех? — наивно и бесхитростно спросила Цедария.
Не желая врать и лукавить, я честно ответил:
— Сегодня утром я убил пятерых спецназовцев: двух людей и трех боблинов. Вчера я убил оборотня. Так что этих подонков я уничтожил бы, не колеблясь.
— Вот здорово! — восхитилась девочка. — Ты обязательно должен зайти ко мне домой.
— Вот еще… — с неохотой отозвался я.
— Обязательно-обязательно! — затараторила юная боблинка. — Мой папа будет рад видеть тебя.
Она потянула меня за руку в подъезд. Я уступил ее напору и позволил довести до двери в квартиру. Девочка открыла замок ключом, распахнула дверь и с порога закричала:
— Папа, мама, я встретила СУДЬЮ!
Слово «судья» она произнесла с необыкновенной значительностью. В коридор выскочили родители Цедарии: отец-боблин и мать-человек. Увидев меня, они замерли, а потом пригласили в дом.
Все еще нерешительно я переступил порог:
— Извините, это не моя идея…
— Папа, это самый настоящий СУДЬЯ! — возбужденно говорила девочка. — Он только что спас меня от четверых здоровенных мальчишек! Он владеет разящим мечом! Он поднял меня, не прикасаясь руками! Он сказал СЛОВА! Он сказал ТЕ САМЫЕ СЛОВА!
— Цедария, я же много раз говорил, что ты не должна обсуждать эти вещи при посторонних! — строго сказал отец.
— Калки не посторонний! — воскликнула девочка.
— Калки? — отец внимательно посмотрел на меня. — Молодой человек, откуда вы знаете это имя?
— Это мое имя, — ответил я.
— Не может быть! — боблин отступил назад, то ли из страха, то ли желая разглядеть меня получше.
Я понял, что у меня появился шанс разузнать кое-что важное. Из слов девочки я сделал вывод, что ее родители знали нечто такое, что скрывали от обычных людей. Поэтому я повел рукой и заставил подняться в воздух первый попавшийся на глаза предмет — рожок для одевания обуви.
У боблина и его жены подкосились ноги и остекленели глаза. Наверное, когда тетя Вика убила ножом оборотня, у меня был точно такой же вид.
— Вот видите! — с гордостью произнесла Цедария. — Что я вам говорила? Это самый настоящий СУДЬЯ!
— Я иду во гневе своем… — начал было я, но стоило мне только произнести эти слова, как родители девочки без чувств повалились на пол.
— Прошу прощения! — сказал я, хотя слышала меня одна лишь Цедария.
Юная боблинка не растерялась, не испугалась и рассердилась.
— Давай отнесем их в комнату! — обратилась она ко мне.
Чувствуя свою вину за беспомощное положение родителей девочки, я напрягся, представляя, что тяну вверх их за одежду. Сначала я поднял отца и, сопровождаемый Цедарией, транспортировал его в комнату, чтобы положить на большую двуспальную кровать. Потом я повторил то же самое с ее матерью и разместил женщину на кровати рядом с мужем.
— Пошли на кухню! — деловито распорядилась девочка.
Там она налила из-под крана стакан холодной воды.
— Подожди пока тут! Я подготовлю родителей к встрече с тобой.
— Ну, подготовь… — согласился я.
Вскоре из комнаты послышались приглушенные голоса. Я не стал прибегать к магии, чтобы подслушать содержание разговора. Я и без этого знал, что Цедария рассказывает родителям подробности нашей неожиданной встречи. Сам же я в этот момент думал о причудах судьбы, которая не позволила мне встретиться с Наулом Назелем, но зато организовала знакомство с не менее интересной семьей Цедарии. Несомненно, родители девочки были людьми образованными и, наверняка, обладали важными для меня знаниями. Я был бы рад уже тому, если бы они мне объяснили, почему все боблины так реагируют на фразу: «Я иду во гневе своем».
Глава 6. Мифы об истории.
Квартира, в которой я оказался, была маленькой, небогато обставленной, но зато чистой и уютной. Сидя на кухне, я видел, что почти весь коридор занимают стеллажи с книгами, упирающиеся в потолок. От нечего делать я начал изучать надписи на корешках книг. Вообще, я давно заметил, что количество и подборка книг в доме (а тем более, их отсутствие) очень много могут поведать о хозяевах: об их интересах, образовании, интеллектуальном уровне.
Подавляющее большинство книг в доме Цедарии было посвящено истории Изначального мира. Здесь имелись и серьезные научные труды, и научно-популярные книги, и даже исторические романы. На отдельных полках располагались издания, посвященные истории религий и мифам разных стран и народов. Судя по всему, исторические исследования во всех формах и направлениях были предметом главного, и, скорее всего, единственного интереса родителей девочки.
Правда, меня несколько смутила серия книг А. Кунина о приключениях Петра Эрастовича Шпандорина (на корешках было написано: «Пет. Эраст. Шпандорин») и сочинения Джинсии Роуминг о Грабле Пиддере. Присутствие подобных книг на полках свидетельствовало о том, что даже такие образованные и разумные люди, как родители Цедарии, поддаются рекламному внушению и манипулированию сознанием.
Через некоторое время на кухню вбежала Цедария:
— Пойдем!
Я поднялся и пошел в комнату. Родители девочки, до того сидевшие на кровати, встали мне навстречу.
— У меня нет слов, чтобы выразить всю благодарность за спасение Цедарии! — горячо воскликнул отец, схватил и затряс мою руку.
Мать сквозь слезы лишь бормотала:
— Спасибо, спасибо, спасибо…
Я немного смутился:
— Да, ладно… чего там…пустяки…
— Мыстр Умаевич Соображаев, — представился отец Цедарии. — А мою жену зовут Алевтина Иоанновна. Ты можешь звать нас Мыстром и Алевтиной.
— Хорошо, а я — Калки, — я еще раз назвал свое имя.
Родители Цедарии уставились на меня, словно ожидали, что я добавлю что-нибудь еще. Но я промолчал, боясь вновь ввергнуть их в бессознательное состояние.
Неловкую затянувшуюся паузу нарушила Алевтина.
— Пойду, поставлю чай! — с несколько наигранной беззаботностью произнесла она. — Цедария, пойдем со мной, ты мне поможешь!
— Мама, я хочу остаться тут! — заявила девочка.
— Не спорь! Пошли на кухню!
Они вышли из комнаты, причем Алевтина закрыла за собой дверь.
Мыстр указал мне на кресло, стоявшее возле кровати:
— Садись, пожалуйста!
Я опустился на мягкое сидение и откинулся на спинку. Сам Мыстр сел на кровать, нагнулся ко мне и тихо сказал:
— Я много раз готов повторять, что моя благодарность тебе не имеет пределов. Но скажи мне, пожалуйста, зачем ты пользуешься этим именем? Конечно, я понимаю, что ты, наверняка, интересовался боблинской мифологией. Я видел, что ты довольно ловко умеешь проделывать разные фокусы. Но есть слова, которые опасно произносить.
Несомненно, родители Цедарии все еще не понимали, КТО пришел в их дом. Чтобы получить от них нужную мне информацию, я должен был доказать, что на самом деле являюсь тем, кем назвался.
— Я — Калки, — повторил я.
Затем я приложил усилие и слегка приподнял кресло, на котором сидел. Это оказалось нетрудно. Для магии вес предметов не имел значения. Правда, долго держать кресло в воздухе я пока не мог. Но, потренировавшись, овладел бы этим искусством и смог бы, подобно Браспасте, создавать летательные аппараты из любых подручных средств.
Мыстр в изумлении откинулся назад:
— Как ты это делаешь? Что это за фокус?
— Это не фокус. Это магия. — Я опустил кресло на пол. — Что еще я должен сделать, чтобы вы мне поверили?
Боблин обхватил голову обоими руками и закачался из стороны в сторону:
— Это немыслимо, это невозможно! Это разрушает все, что я знал до сих пор! Это противоречит основам бытия!
— Мне не хотелось вас расстраивать, — вклинился я в его стенания, — но правда есть правда.
Мыстр застыл на месте:
— Ты хоть представляешь, ЧТО я сейчас испытываю?
— Очень хорошо представляю. Всего неделю назад я сам был вполне обычным человеком…
В этот момент в комнату вошли Алевтина и Цедария.
— Пора пить чай! — объявила хозяйка дома.
— Спасибо, дорогая, но сейчас мы подошли к самому главному. Садись, послушай нашего гостя.
В нескольких словах я рассказал о том, что со мной произошло. Многие события я упоминать не стал и не назвал конкретные имена. Но и рассказанного оказалось достаточно для того, чтобы привести Мыстра и Алевтину в состояние, близкое к шоку. Цедария выслушала мое повествование совершенно спокойно, словно речь шла о загородной прогулке. Ее детское восприятие мира было более гибким и восприимчивым, она еще не начала мыслить застывшими шаблонами и догмами.
— …Вот потому-то я и оказался вечером возле вашего дома, — закончил я повествование. — Кстати, вы случайно не знакомы с Наулом Назелем?
— Нет. Почему-то большинство людей уверено, что все боблины знакомы друг с другом, как члены одной семьи.
— Я так не думаю, — поспешил заверить я. — Просто некоторые ваши слова показали мне, что вы, так же, как и Наул Назель, обладаете некоторыми специфическими знаниями.
Мыстр пожал плечами:
— С Наулом Назелем я не знаком, хотя, возможно, у нас нашлось бы много общих интересов. К сожалению, мы не можем открыто искать единомышленников. Наоборот, каждый стремится скрывать свой интерес к некоторым областям знаний.
— Например, к древней боблинской мифологии? — я постарался перевести разговор на интересующую меня тему.
— Эта мифология не столько боблинская, сколько очень-очень древняя.
— Вы мне о ней расскажете? Что связывает меня с древними мифами?
Наступила тишина. Мыстр переглянулся с женой и проговорил:
— Мы пока должны осмыслить все услышанное и подготовиться к ответу. Пойдемте, выпьем чаю!
Мы отправились на кухню, где на столе уже были расставлены заварной чайник, четыре чашки, блюдо с нарезанным белым хлебом, масло и варенье.
— Извини за небогатое угощение, — смущенно обратилась ко мне Алевтина. — Сейчас я еще раз вскипячу воду.
Она поставила чайник на плиту, работающую на нафтелине. В Москве, благодаря тете Вике, я лишь из газет и телепрограмм знал, что такое нужда и бедность. Теперь же я оказался в гостях у небогатой, но очень достойной и благородной семь. Они готовы были поделиться со мной всем, что у них было. Мне очень захотелось сделать этой семье что-нибудь приятное, например, вкусно накормить…
Свет на кухне мигнул, и через мгновение на столе возник большой торт, украшенный кремовыми цветами и шоколадными фигурками. Я сразу понял, что это не майя. Торт был абсолютно реален, в мои ноздри проник исходивший от него тонкий аппетитный аромат. Я понял, что открыл в себе еще одну магическую способность — создавать предметы силой своего желания.
Родители Цедарии были на грани обморока. Но сама девочка, казалось, восприняла появление торта как вполне нормальное событие. Она тотчас же отрезала себе кусок, положила на блюдце и воткнула в него ложку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78