Да, любил царь Петр казнить, об этом еще стрельцы порассказать могли бы… Да и жители Ниена.
То же и с возвеличенными облыжно.
В свое время мне очень хотелось написать о Марке Юнии Бруте, этом символе тираноборства, активно востребованном многими поколениями разноязыких революционеров, а на поверку оказавшемся ростовщиком, дравшим за ссуды самый высокий в истории Древнего Рима процент. Так уж вышло, что до сих пор я ограничился стихотворной отпиской:
Его судьба — для всех иных урок.
Марк Юний Брут — он был из ближних ближний,
Сын императора, воспитанник, сподвижник,
Но Кодекс Цезаря он пережить не мог.
Ужель ему, давая деньги в рост.
Терять свои проценты годовые? —
Закон к пяти их сводит не впервые,
Но кто ж в законы верует всерьез?
Привык он сорок восемь получать —
Ужель теперь?.. И душу жгла обида…
И тут настали мартовские иды…
Чем хуже нож секиры палача?
Нет Цезаря. Сражен рукой любимца.
Но, кровь смывая, знал Марк Юний Брут:
Его тираноборцем назовут,
А не ростовщиком-отцеубийцей.
Долгое время мне казалось, что тем все и сказано. Теперь я уже так не считаю — интрига там вскрылась сложная, вовлекавшая самые неожиданные фигуры… Кто знает, может, когда-нибудь возьмусь еще и за этот сюжет?
Совсем недавно, 24 ноября 2004 года в Санкт-Петербурге пышно отмечалось 275-летие со дня рождения Александра Суворова и столетие со дня открытия музея великого полководца — первого в России мемориального музея, созданного на народные пожертвования. Но ведь сама-то фигура князя Италийского, графа Рымникского и Священной Римской империи, генералиссимуса русской армии и генерал-фельдмаршала австрийской, прямо скажем, неоднозначна. Да, он стал героем национального мифа. А что за мифом? Говорят, он любил солдат? И при этом, как пишет военный историк Юрий Веремеев, при суточной норме марша в 20 верст (100 верст в неделю) заставил их в 1798 году проделать за десять дней 500 верст — для того лишь, чтобы удивить своими «чудо-богатырями» австрийский двор; или за 36 часов проделать под палящим солнцем марш в 80 верст на Требию — ради никому в России не нужной победы в частном сражении (в результате из двухсот человек в каждой роте осталось в живых по сорок солдат). Полководческий гений? Но все свои победы Суворов одержал над турецкой армией, ногайскими татарами или польскими конфедератами, явно неравнозначными по вооружению и боеспособности, а столкнувшись с наполеоновскими пехотинцами, стал терпеть одно поражение за другим (славный переход через Альпы, увековеченный васнецовскими мозаичными панно на стене музея, фактически являлся беспорядочным бегством, в ходе которого фельдмаршал потерял чуть ли не всю армию). Суворов так и не сумел настигнуть и разбить пугачевские отряды, отчего оказался вынужден уступить лавры победителя генералу И.И. Михельсону. Правда, он великолепно «устроил выселение из Крыма христианских обывателей», но это уже не совсем военные действия.
Стоит вспомнить и капитана III ранга, Героя Советского Союза (1990, посмертно) Александра Ивановича Маринеско (1913—1963). Как сообщает «Военный энциклопедический словарь», «…командуя подводной лодкой „С-13“, он 30 января 1945 г. потопил в районе Данцигской бухты немецкий суперлайнер „Вильгельм Густлов“ (имевший на борту свыше 5000 солдат и офицеров, в том числе около 1300 подводников)».
Каноническое описание этого подвига выглядит в «Истории Великой Отечественной войны» следующим образом. «В жестокий шторм около 23 часа подводная лодка „С-13“ под командованием А.И. Маринеско потопила в Данцигской бухте на глазах кораблей охранения девятипалубный чудо-корабль, последнее слово техники — фашистский лайнер „Вильгельм Густлов“, на борту которого из Кенигсберга уходил цвет фашистского подводного флота — 3700 офицеров, экипажи для 70—80 новейших подводных лодок XXVI серии и до ста командиров-подводников. На лайнер погрузились высокопоставленные чиновники (22 гаулейтера польских и восточно-прусских земель), генералы и высшее командование, а также вспомогательный женский батальон (эсэсовки, надзирательницы в концлагерях) — 400 человек. Подвиг моряков-подводников был назван „атакой века“.
В Германии, как и после Сталинграда, был объявлен трехдневный траур. Командир конвоя был расстрелян по личному приказу Гитлера. Капитан Маринеско был объявлен его личным врагом. Командир дивизиона подводных лодок А. Орел представил Маринеско к званию Героя Советского Союза, а экипаж лодки — к присвоению почетного звания «гвардейский». Ни первого, ни второго сделано не было — из-за дисциплинарного проступка командира накануне выхода в море. Лишь в 1990 году Маринеско посмертно был удостоен заслуженной награды».
Увы, все это — лишь еще одно проявление советского героического мифа. «Потому что, — утверждает уже упоминавшийся в главе о двадцати восьми панфиловцах Дмитрий Назаров, — атакой века потопление „Вильгельма Густлова“ можно считать лишь с одной стороны: никогда еще столь малочисленное подразделение не уничтожало за один раз такого количества людей. Даже в знаменитой бомбардировке Дрездена, когда было убито 25 000 жителей, участвовали несколько тысяч летчиков».
Начнем с того, что заложенный 5 мая 1937 года на гамбургской верфи «Вильгельм Густлов» не был ни «суперлайнером», ни местом отдыха для «элиты рейха». Теплоход водоизмещением 25 484 брутто-регистровых тонн (пятый по тоннажу в Германии) строился обществом «Сила через радость» для активистов германского Рабочего фронта (аналог советского ВЦСПС). С началом Второй мировой он был переоборудован сперва в плавучий госпиталь, а затем — в учебное судно, где разместились курсанты и преподаватели 2-го батальона 2-й учебной дивизии подводного плавания (от них-то и пошел миф). К вечеру 24 января на борту «Густлова» были собраны для эвакуации 918 офицеров и матросов [], 373 женщины из вспомогательной службы ВМФ (вот они, «эсэсовки, надзирательницы в концлагерях»!) и 162 раненых военнослужащих вермахта; экипаж судна составлял 173 человека.
Но это было до спешной эвакуации гражданского населения из Восточной Пруссии, когда на палубу поднялись беженцы [], после чего на борту «Вильгельма Густлова» оказалось около 6600 человек: 1400 мужчин, 2000 женщин и 3100 детей, — которые уже ощущали себя почти в безопасности. С этой-то разношерстной «элитой рейха» на борту вечером 30 января 1945 года теплоход и вышел в море, сопровождаемый единственным кораблем охранения — эсминцем «Леве».
Двадцатью днями раньше покинула базу и подводная лодка «С-13» Возвращаться без громкой победы Маринеско было нельзя: В силу причин, вдаваться в которые сейчас не время и не место, он командовал, так сказать, «штрафной подлодкой», и в случае возвращения с неизрасходованным боекомплектом его ждали бы серьезные неприятности. Поэтому победа нужна была позарез — она все спишет.
В 21 часа 10 минут 30 января «С-13» обнаружила «Вильгельма Густлова». Судно шло в одиночку (борясь со штормом, эсминец «Леве» к этому времени отстал на несколько миль), не выполняя противолодочного зигзага, с непогашенными навигационными огнями.
Первая торпеда прошла мимо, после чего лодка в течение двух часов преследовала теплоход. Вторая атака по столь доступной цели да еще из надводного положения просто не могла не увенчаться успехом: в 23.08 три торпеды из четырех (четвертая просто не вышла из аппарата) поразили судно. Теплоход же мог выдержать попадание максимум двух торпед…
С неизбежной паникой среди пассажиров экипаж еще кое-как справился, но спасательных средств на шесть с лишним тысяч человек хватить никак не могло, а неукоснительно соблюдаемое правило «первыми — женщины и дети» на этот раз подвело: на шлюпках и плотах не оказалось положенных по штату гребцов. Подоспевший «Леве», подобрав больше тысячи человек (это эсминец-то!), осел так, что оказался едва способен бороться с волной и вынужден был взять курс на ближайший немецкий порт. А подоспевшим через два с половиной часа спасателям пришлось извлекать из ледяной воды (температура воздуха достигала —18°С) лишь мертвые тела. Всего было спасено 1252 человека. Из которых в живых остались 1216; всего же на «Густлове» погибло не меньше 5300 человек: 406 подводников (в том числе 16 офицеров). 90 членов экипажа, 250 женщин-военнослужащих, а также около 4600 беженцев и раненых, в том числе почти 3000 детей. Эту трагедию прекрасно описал в своем романе «Траектория краба» лауреат Нобелевской премии Гюнтер Грасс.
Надо сказать, Гитлер воспринял сообщение о трагедии «Вильгельма Густлова» без особых эмоций и ни в какой список «личных врагов» Маринеско не внес: в сорок пятом, сами понимаете, не до того было. Да и национального траура в Германии не объявляли, поскольку официально о гибели теплохода вообще не сообщалось. И капитан лайнера Петерсен, и командир сил охранения Леонхардт расстреляны не были и благополучно дожили до конца войны.
Такая вот история, героическим в которой было только поведение моряков — и тонущего теплохода, и эсминца «Леве»…
Или вот инакобывшее.
Тут можно было бы рассказать, покушаясь для разнообразия на классические античные мифы, что в действительности кроется за единоборством Тесея с Минотавром, или с кем и почему воевали ахейские герои под Троей.
А какой сюжет являет собой Куликовская битва, в которой верные вассальному долгу русские полки сражались, между прочим, отнюдь не за свержение татаро-монгольского ига, а за воцарение в Золотой Орде чингизида, законного хана Тохтамыша, вместо подлого узурпатора темника Мамая. Самое же интересное — как просматривается за этой ситуацией фигура кукловода, самаркандского Железного Хромца. (О походах Тамерлана на Русь вообще мало кто знает, и многие удивляются, услышав, что Тимур захватывал такой исконно русский город, как Елец).
Хотелось бы рассказать и о Четвертом крестовом походе, объявленном в 1198 году и состоявшемся в 1202—1204 годах. Вместо освобождения Гроба Господня он ознаменовался печально знаменитым взятием Константинополя 11—13 апреля 1204 года, которое завершилось великими грабежами и резней. Событие это не забыто и не отболело по сей день: не случайно же папа римский Иоанн-Павел II во время визита в Стамбул от лица католической церкви принес извинения жителям города и страны за учиненные восемь столетий назад зверства. Согласно устойчивому историческому мифу этот печальный итог предприятия, изначально преследовавшего совершенно иные цели, приписывают интригам Венеции и ее престарелого дожа Энрико Дандоло (ок. 1108—1205) []. Именно он, как утверждает, например, «Российский энциклопедический словарь», «…добился изменения направления Четвертого крестового похода (в Византию вместо Египта)». Разумеется, так оно и было. Но почему же крестоносцы, в ходе первых трех походов взаимодействовавшие с Восточной Римской империей достаточно мирно [], на этот раз изменили своему правилу? Да, трения случались и раньше, однако столь небывалая резня! Впрочем, моральное оправдание у крестоносцев все-таки было, хотя в большинстве своем историки о нем стыдливо умалчивают. А стоило бы поговорить — и всерьез.
Да и о подлинных причинах трагедии знаменитого каравана «PQ-17» поговорить хотелось бы. Ведь история эта, описанная в «Корабле его величества “Улисс”» Алистера Маклина и «Реквиеме каравану “PQ-17”» Валентина Пикуля и нескольких кино— и телефильмах (в том числе и весьма неплохих), превратилась в миф, не только воспевающий героизм военных и гражданских моряков, но и обвиняющий в тупости лордов Британского Адмиралтейства. На самом же деле все было куда сложнее…
Словом, поле деятельности необозримое, но в одну-то книгу все никак не втиснешь, не зря же говаривал Козьма Прутков, что никто необъятного объять не может. Остается надеяться, что выпадет еще случай к этим (и многим другим) сюжетам вернуться. Посмотрим…
Однако и того, о чем я рассказал, для иллюстрации главных тезисов довольно.
Прежде всего, древние греки не зря отнесли историю к области искусства, ибо сколь угодно достоверные факты так или иначе нуждаются в осмыслении и толковании, а здесь мы неизбежно вступаем в область, граничащую с литературным творчеством. Недаром же так много серьезных историков и археологов оказывались одновременно и блестящими писателями (иной раз случалось и наоборот). Обращаясь к истории, всегда приходится для начала разбираться, с чем сейчас имеешь дело: с подлинной ли реальностью минувшего или с обманчивой (но и заманчивой!) иллюзорностью мифа.
Во-вторых, нужно быть предельно осторожным в любых выводах, чтобы не противопоставить старому мифу новый — слишком уж часто получалось: просто менялся знак, и плохие становились хорошими, герои — злодеями, но сама структура мифа оттого нимало не страдала. Именно так, к сожалению, произошло у нас при переоценке советского периода в начале девяностых годов прошлого века… Сейчас снова намечается очередное перемещение полюсов, хотя к пониманию истории оно, боюсь, ничуть не приблизит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
То же и с возвеличенными облыжно.
В свое время мне очень хотелось написать о Марке Юнии Бруте, этом символе тираноборства, активно востребованном многими поколениями разноязыких революционеров, а на поверку оказавшемся ростовщиком, дравшим за ссуды самый высокий в истории Древнего Рима процент. Так уж вышло, что до сих пор я ограничился стихотворной отпиской:
Его судьба — для всех иных урок.
Марк Юний Брут — он был из ближних ближний,
Сын императора, воспитанник, сподвижник,
Но Кодекс Цезаря он пережить не мог.
Ужель ему, давая деньги в рост.
Терять свои проценты годовые? —
Закон к пяти их сводит не впервые,
Но кто ж в законы верует всерьез?
Привык он сорок восемь получать —
Ужель теперь?.. И душу жгла обида…
И тут настали мартовские иды…
Чем хуже нож секиры палача?
Нет Цезаря. Сражен рукой любимца.
Но, кровь смывая, знал Марк Юний Брут:
Его тираноборцем назовут,
А не ростовщиком-отцеубийцей.
Долгое время мне казалось, что тем все и сказано. Теперь я уже так не считаю — интрига там вскрылась сложная, вовлекавшая самые неожиданные фигуры… Кто знает, может, когда-нибудь возьмусь еще и за этот сюжет?
Совсем недавно, 24 ноября 2004 года в Санкт-Петербурге пышно отмечалось 275-летие со дня рождения Александра Суворова и столетие со дня открытия музея великого полководца — первого в России мемориального музея, созданного на народные пожертвования. Но ведь сама-то фигура князя Италийского, графа Рымникского и Священной Римской империи, генералиссимуса русской армии и генерал-фельдмаршала австрийской, прямо скажем, неоднозначна. Да, он стал героем национального мифа. А что за мифом? Говорят, он любил солдат? И при этом, как пишет военный историк Юрий Веремеев, при суточной норме марша в 20 верст (100 верст в неделю) заставил их в 1798 году проделать за десять дней 500 верст — для того лишь, чтобы удивить своими «чудо-богатырями» австрийский двор; или за 36 часов проделать под палящим солнцем марш в 80 верст на Требию — ради никому в России не нужной победы в частном сражении (в результате из двухсот человек в каждой роте осталось в живых по сорок солдат). Полководческий гений? Но все свои победы Суворов одержал над турецкой армией, ногайскими татарами или польскими конфедератами, явно неравнозначными по вооружению и боеспособности, а столкнувшись с наполеоновскими пехотинцами, стал терпеть одно поражение за другим (славный переход через Альпы, увековеченный васнецовскими мозаичными панно на стене музея, фактически являлся беспорядочным бегством, в ходе которого фельдмаршал потерял чуть ли не всю армию). Суворов так и не сумел настигнуть и разбить пугачевские отряды, отчего оказался вынужден уступить лавры победителя генералу И.И. Михельсону. Правда, он великолепно «устроил выселение из Крыма христианских обывателей», но это уже не совсем военные действия.
Стоит вспомнить и капитана III ранга, Героя Советского Союза (1990, посмертно) Александра Ивановича Маринеско (1913—1963). Как сообщает «Военный энциклопедический словарь», «…командуя подводной лодкой „С-13“, он 30 января 1945 г. потопил в районе Данцигской бухты немецкий суперлайнер „Вильгельм Густлов“ (имевший на борту свыше 5000 солдат и офицеров, в том числе около 1300 подводников)».
Каноническое описание этого подвига выглядит в «Истории Великой Отечественной войны» следующим образом. «В жестокий шторм около 23 часа подводная лодка „С-13“ под командованием А.И. Маринеско потопила в Данцигской бухте на глазах кораблей охранения девятипалубный чудо-корабль, последнее слово техники — фашистский лайнер „Вильгельм Густлов“, на борту которого из Кенигсберга уходил цвет фашистского подводного флота — 3700 офицеров, экипажи для 70—80 новейших подводных лодок XXVI серии и до ста командиров-подводников. На лайнер погрузились высокопоставленные чиновники (22 гаулейтера польских и восточно-прусских земель), генералы и высшее командование, а также вспомогательный женский батальон (эсэсовки, надзирательницы в концлагерях) — 400 человек. Подвиг моряков-подводников был назван „атакой века“.
В Германии, как и после Сталинграда, был объявлен трехдневный траур. Командир конвоя был расстрелян по личному приказу Гитлера. Капитан Маринеско был объявлен его личным врагом. Командир дивизиона подводных лодок А. Орел представил Маринеско к званию Героя Советского Союза, а экипаж лодки — к присвоению почетного звания «гвардейский». Ни первого, ни второго сделано не было — из-за дисциплинарного проступка командира накануне выхода в море. Лишь в 1990 году Маринеско посмертно был удостоен заслуженной награды».
Увы, все это — лишь еще одно проявление советского героического мифа. «Потому что, — утверждает уже упоминавшийся в главе о двадцати восьми панфиловцах Дмитрий Назаров, — атакой века потопление „Вильгельма Густлова“ можно считать лишь с одной стороны: никогда еще столь малочисленное подразделение не уничтожало за один раз такого количества людей. Даже в знаменитой бомбардировке Дрездена, когда было убито 25 000 жителей, участвовали несколько тысяч летчиков».
Начнем с того, что заложенный 5 мая 1937 года на гамбургской верфи «Вильгельм Густлов» не был ни «суперлайнером», ни местом отдыха для «элиты рейха». Теплоход водоизмещением 25 484 брутто-регистровых тонн (пятый по тоннажу в Германии) строился обществом «Сила через радость» для активистов германского Рабочего фронта (аналог советского ВЦСПС). С началом Второй мировой он был переоборудован сперва в плавучий госпиталь, а затем — в учебное судно, где разместились курсанты и преподаватели 2-го батальона 2-й учебной дивизии подводного плавания (от них-то и пошел миф). К вечеру 24 января на борту «Густлова» были собраны для эвакуации 918 офицеров и матросов [], 373 женщины из вспомогательной службы ВМФ (вот они, «эсэсовки, надзирательницы в концлагерях»!) и 162 раненых военнослужащих вермахта; экипаж судна составлял 173 человека.
Но это было до спешной эвакуации гражданского населения из Восточной Пруссии, когда на палубу поднялись беженцы [], после чего на борту «Вильгельма Густлова» оказалось около 6600 человек: 1400 мужчин, 2000 женщин и 3100 детей, — которые уже ощущали себя почти в безопасности. С этой-то разношерстной «элитой рейха» на борту вечером 30 января 1945 года теплоход и вышел в море, сопровождаемый единственным кораблем охранения — эсминцем «Леве».
Двадцатью днями раньше покинула базу и подводная лодка «С-13» Возвращаться без громкой победы Маринеско было нельзя: В силу причин, вдаваться в которые сейчас не время и не место, он командовал, так сказать, «штрафной подлодкой», и в случае возвращения с неизрасходованным боекомплектом его ждали бы серьезные неприятности. Поэтому победа нужна была позарез — она все спишет.
В 21 часа 10 минут 30 января «С-13» обнаружила «Вильгельма Густлова». Судно шло в одиночку (борясь со штормом, эсминец «Леве» к этому времени отстал на несколько миль), не выполняя противолодочного зигзага, с непогашенными навигационными огнями.
Первая торпеда прошла мимо, после чего лодка в течение двух часов преследовала теплоход. Вторая атака по столь доступной цели да еще из надводного положения просто не могла не увенчаться успехом: в 23.08 три торпеды из четырех (четвертая просто не вышла из аппарата) поразили судно. Теплоход же мог выдержать попадание максимум двух торпед…
С неизбежной паникой среди пассажиров экипаж еще кое-как справился, но спасательных средств на шесть с лишним тысяч человек хватить никак не могло, а неукоснительно соблюдаемое правило «первыми — женщины и дети» на этот раз подвело: на шлюпках и плотах не оказалось положенных по штату гребцов. Подоспевший «Леве», подобрав больше тысячи человек (это эсминец-то!), осел так, что оказался едва способен бороться с волной и вынужден был взять курс на ближайший немецкий порт. А подоспевшим через два с половиной часа спасателям пришлось извлекать из ледяной воды (температура воздуха достигала —18°С) лишь мертвые тела. Всего было спасено 1252 человека. Из которых в живых остались 1216; всего же на «Густлове» погибло не меньше 5300 человек: 406 подводников (в том числе 16 офицеров). 90 членов экипажа, 250 женщин-военнослужащих, а также около 4600 беженцев и раненых, в том числе почти 3000 детей. Эту трагедию прекрасно описал в своем романе «Траектория краба» лауреат Нобелевской премии Гюнтер Грасс.
Надо сказать, Гитлер воспринял сообщение о трагедии «Вильгельма Густлова» без особых эмоций и ни в какой список «личных врагов» Маринеско не внес: в сорок пятом, сами понимаете, не до того было. Да и национального траура в Германии не объявляли, поскольку официально о гибели теплохода вообще не сообщалось. И капитан лайнера Петерсен, и командир сил охранения Леонхардт расстреляны не были и благополучно дожили до конца войны.
Такая вот история, героическим в которой было только поведение моряков — и тонущего теплохода, и эсминца «Леве»…
Или вот инакобывшее.
Тут можно было бы рассказать, покушаясь для разнообразия на классические античные мифы, что в действительности кроется за единоборством Тесея с Минотавром, или с кем и почему воевали ахейские герои под Троей.
А какой сюжет являет собой Куликовская битва, в которой верные вассальному долгу русские полки сражались, между прочим, отнюдь не за свержение татаро-монгольского ига, а за воцарение в Золотой Орде чингизида, законного хана Тохтамыша, вместо подлого узурпатора темника Мамая. Самое же интересное — как просматривается за этой ситуацией фигура кукловода, самаркандского Железного Хромца. (О походах Тамерлана на Русь вообще мало кто знает, и многие удивляются, услышав, что Тимур захватывал такой исконно русский город, как Елец).
Хотелось бы рассказать и о Четвертом крестовом походе, объявленном в 1198 году и состоявшемся в 1202—1204 годах. Вместо освобождения Гроба Господня он ознаменовался печально знаменитым взятием Константинополя 11—13 апреля 1204 года, которое завершилось великими грабежами и резней. Событие это не забыто и не отболело по сей день: не случайно же папа римский Иоанн-Павел II во время визита в Стамбул от лица католической церкви принес извинения жителям города и страны за учиненные восемь столетий назад зверства. Согласно устойчивому историческому мифу этот печальный итог предприятия, изначально преследовавшего совершенно иные цели, приписывают интригам Венеции и ее престарелого дожа Энрико Дандоло (ок. 1108—1205) []. Именно он, как утверждает, например, «Российский энциклопедический словарь», «…добился изменения направления Четвертого крестового похода (в Византию вместо Египта)». Разумеется, так оно и было. Но почему же крестоносцы, в ходе первых трех походов взаимодействовавшие с Восточной Римской империей достаточно мирно [], на этот раз изменили своему правилу? Да, трения случались и раньше, однако столь небывалая резня! Впрочем, моральное оправдание у крестоносцев все-таки было, хотя в большинстве своем историки о нем стыдливо умалчивают. А стоило бы поговорить — и всерьез.
Да и о подлинных причинах трагедии знаменитого каравана «PQ-17» поговорить хотелось бы. Ведь история эта, описанная в «Корабле его величества “Улисс”» Алистера Маклина и «Реквиеме каравану “PQ-17”» Валентина Пикуля и нескольких кино— и телефильмах (в том числе и весьма неплохих), превратилась в миф, не только воспевающий героизм военных и гражданских моряков, но и обвиняющий в тупости лордов Британского Адмиралтейства. На самом же деле все было куда сложнее…
Словом, поле деятельности необозримое, но в одну-то книгу все никак не втиснешь, не зря же говаривал Козьма Прутков, что никто необъятного объять не может. Остается надеяться, что выпадет еще случай к этим (и многим другим) сюжетам вернуться. Посмотрим…
Однако и того, о чем я рассказал, для иллюстрации главных тезисов довольно.
Прежде всего, древние греки не зря отнесли историю к области искусства, ибо сколь угодно достоверные факты так или иначе нуждаются в осмыслении и толковании, а здесь мы неизбежно вступаем в область, граничащую с литературным творчеством. Недаром же так много серьезных историков и археологов оказывались одновременно и блестящими писателями (иной раз случалось и наоборот). Обращаясь к истории, всегда приходится для начала разбираться, с чем сейчас имеешь дело: с подлинной ли реальностью минувшего или с обманчивой (но и заманчивой!) иллюзорностью мифа.
Во-вторых, нужно быть предельно осторожным в любых выводах, чтобы не противопоставить старому мифу новый — слишком уж часто получалось: просто менялся знак, и плохие становились хорошими, герои — злодеями, но сама структура мифа оттого нимало не страдала. Именно так, к сожалению, произошло у нас при переоценке советского периода в начале девяностых годов прошлого века… Сейчас снова намечается очередное перемещение полюсов, хотя к пониманию истории оно, боюсь, ничуть не приблизит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55