На допросе у Виттенгера оба охранника сознались, что прикасались к пустой банке на полу «с целью обнюхать ее на предмет наличия яда».
Вкратце, хронология событий выглядела так:
20:00 – я, Брубер, Цанс и Вейлитнг вылетаем к моролингам.
20:15 – Рунд бросается в погоню, Виттенгер вылетает следом за ним.
20:30 – Бенедикту привозят ужин.
21:00 – Рунд и Виттенгер возвращаются на турбазу.
22:00 – через камеру наблюдения охранники видят Бенедикта якобы спящим.
22:15 – они заходят и убеждаются, что тот мертв.
00:30 – мы возвращаемся на турбазу.
Формально, на подозрении оставались охранники, Шишка и еще две сотни туристов, которые, теоретически, могли подбросить яд в открытую банку, пока биоробот вез ужин из ресторана в номер Бенедикта.
– Если не спишь, зайди, покажу кое-что.
Инспектор говорил через интерком, голос у него был уставшим. Время – пять утра.
Всю ночь я составлял отчет для Шефа. Ответив инспектору, что не сплю, я отослал отчет и спустился к нему.
На белой кафельной стене чернели печатные буквы:
я не знаю кто это сделал но не я
Роботы научились писать помногу слов за раз, но на знаках препинания по-прежнему экономили. Я молча стер надпись.
Сколько банок сока ты заказала для Бенедикта?
– написал я на том же месте.
– Правильный вопрос, – одобрил Виттенгер. – А почему она не звонит?
– Не ее стиль… Если хотите поскорее получить ответ, поспите в другом номере.
– Да какой тут сон, – отмахнулся инспектор. – Пойду, посижу в нижней гостиной. Хочу обдумать еще один вариант: один из охранников подменил отравленную банку на ту, которую мы нашли.
Я вернулся к себе.
29
Постояльцы пребывали в состоянии легкой нервозности. Слухи об убийстве еще не распространились, но вчерашняя эпопея с поиском моролинга и ночное шебаршение на третьем этаже и возле медпункта ввело туристов в некий транс, в котором люди уже не восприняли бы убийство, как нечто из ряда вон. Тем не менее, убийство от них тщательно скрывали.
Репортеры, приехавшие вчера днем, сначала дежурили на крыше, потом устали и оккупировали ресторан. Я перекинулся с ними парой словечек, но вскоре пришлось дать деру – узнав, что я – их коллега-журналист, они решили, будто мне что-то известно о гипотетическом моролинге. Они норовили угостить меня дешевым виски и то и дело тянули руки к моему комлогу. Отбиваться было бесполезно, поскольку их было больше.
Виттенгер сообщил о смерти Бенедикта Цансу, Бруберу и Вейлингу. Они бы все равно узнали, сказал он мне. Двое последних дали клятву никому не рассказывать. Цанса довели до номера под руки. Говорить он не мог. Врач дал ему что-то от шока.
Катя была вся на нервах. Успокоительные таблетки она запила водкой, но, по-моему, не сильно успокоилась. Убийство на вверенной ей турбазе она воспринимала как личную трагедию и предрекала крах своей карьеры. Я сказал, что если постояльцам станет известно об убийстве, мы пустим слух, что убийца – моролинг, которого и так все ждут вторые сутки. Народ на Ауру прилетает рисковый, поэтому нападение моролингов только подогреет интерес. Катя залилась слезами. «Я этого не переживу», – всхлипнула она.
Рунд выглядел озабоченным, расследованию не мешал, однако настойчиво советовал дождаться следователей из Амазонии. Виттенгер подозревал, что Рунд прячет что-то из вещей, взятых у Бенедикта на энергостанции, в частности – комлог. Рунд уверял, что во время задержания Бенедикт был без комлога. Для связи Бенедикт использовал браслет-коммуникатор. Все номера из его памяти Бенедикт успел стереть до задержания.
После обеда до меня дошел слух, что Цанс проснулся и смог выпить стакан сока. По интеркому я попросил разрешения ненадолго зайти.
За несколько шагов до двери в его номер, я услышал щелчок замка. Вошел в номер, увидел пустую гостиную и приоткрытую дверь в спальню. Профессор лежал на кровати, подсунув под голову две тощие подушки. Одеяло тропической расцветки он натянул до подбородка. Когда я входил в комнату, он нажал на кнопку пульта, защелкнувшую замок на входной двери.
– Имя убийцы еще не известно? – спросил он, шевеля губами, словно пережевывая вязкие, неприятные слова.
– Нет.
– О чем вы хотели спросить?
– Профессор, у меня нет сомнений, что смерть Бенедикта, как и смерть Чарльза Корно, связаны с созданием здесь, на Ауре, Темпоронного Мозга. Доктор Рунд существование Темпоронного Мозга отрицает, и глупо требовать от него иного. Профессор, два человека уже умерли. Мы с вами чудом избежали смерти во время перелета к моролингам. Чего нам еще ожидать? Насколько я понял, Темпоронный Мозг – это просто очень мощный компьютер. Пусть даже супермощный. С его помощью можно, например, выигрывать в компьютерные игры. Технологии постоянно развиваются, и год от года нейросимуляторы становятся все мощнее и мощнее. Но никого не убивают, во всяком случае – из-за нейросимуляторов. Если бы при каждом технологическом прорыве убивали нескольких специалистов, то специалисты давно бы иссякли, и не было бы никаких прорывов. Возможно, кто-то об этом мечтает, но мы столкнулись не с пустым мечтателем. Стоит ли Темпоронный Мозг того, чтобы из-за него убить двух человек и покушаться на жизнь еще четверых?
Ответ дался ему с трудом:
– Он стоит большего, – сказал он тихо. – Он стоит бесконечно много, – добавил он охрипшим от волнения голосом.
– Вы всегда были против слова «бесконечность». Что-то изменилось?
– Пока нет, но если Темпоронный Мозг будет создан, изменится многое. Весь мир, каким мы его знаем или не знаем, может измениться. Последствия будут известны только тому, кто владеет Темпоронным Мозгом.
– Вы рисуете апокалипсис времен создания ядерного оружия.
– Темпоронный Мозг намного страшнее ядерного оружия. Я убежден, нашим миром правят числа. Кто владеет числами, то владеет миром. Конечно, квантовый хаос представляемся по-прежнему непобедимым, но в тех случаях, когда им можно пренебречь, победителем станет хозяин Темпоронного Мозга. Задача выглядела безнадежной – абсолютно безнадежной. Темпоронные системы не когерентизируемы, это ясно как божий день… – трясущейся рукой Цанс указал на пустой стакан на прикроватном столике. Я наполнил его водой из холодильника. Когда я подавал стакан, рука у меня затряслась. Я понюхал воду. Она была без запаха.
– Теперь вы уверены в обратном, – подсказал я, передав воду.
– Нет, нет, все равно не верю… То есть, возможно… есть один путь, если Бенедикт был прав, и если я правильно понял их рассказ, но… черт побери… все слишком невероятно… – горячился он.
Я стал настаивать:
– Профессор, извините, но я ничего не понимаю. В чем был прав Бенедикт и чей рассказа вы правильно поняли? псевдо-моролингов?
– Они не псевдо-моролинги, – возразил он неожиданно. – Они настоящие моролинги!
– Комедианты!
– Нет. То есть, действительно, они отличные актеры. Поэтому вы поверили, что они не моролинги. Моролинги ждали одного Брубера, а нас пришло четверо. Как еще они могли заставить вас поверить, что они не те, кто есть на самом деле.
– Но, как мне кажется, Брубер не принял их за настоящих моролингов.
– Принял, конечно, принял! Это для нас он сделал вид, что не принял…
– И вы, – подхватил я, – за это не стали развивать его идею о том, что моролинги воспринимают темпороны.
– Да, его скрытность мне не понравилась.
– По-вашему, рассказанная моролингами легенда имеет какой-то смысл?
– Безусловно! Вообще-то все, что с нами происходит имеет какой-то смысл. Любая, самая безумная гипотеза имеет смысл хотя бы потому, что родилась на свет. Но смысл проявляется, если такие гипотезы рассматривать не по отдельности, а как части… части игры!
– Виртуальной?! – изумился я.
– Нет, господи, какой виртуальной, – замахал он руками. – Той единственной реальной игры, в которой все мы участвуем. Бог не играет в кости, он играет в шахматы!
– А конкретней? – я попросил уточнить, поскольку на мой взгляд шахматы – игра виртуальней некуда.
– Смотрите, культ предков возник у первобытных племен, из-за того что им снились их умершие прародители… или просто родители… С моролингами ничего подобного, видимо, не происходит. Но что же с ними происходит? И до меня дошло… Гипноз! Исследование их мозга, усыпленного гипнозом. Облучение мозга, встроенного в вычислительный контур, потоком темпоронов. Надо заставить мозг работать по внешнему сценарию, вызвать квантовые перестройки в тубулинах, изучить их и тогда решится вопрос – как когерентизировать темпоронные системы. Вот что делал Рунд! Вот почему они так продвинулись!
Его взгляд сосредоточился на какой-то точке в полуметре справа от меня. В той точке ничего интересного не было.
– Профессор, – я помахал ладонью. – Я не успеваю следить. Поберегите мой разум, он нам еще пригодится. Что конкретно сообщили вам моролинги? Не думаю, что про когерентизацию тубулинов или как их там…
Цанс вздрогнул.
– Да-да, моролинги… Простите, я действительно заговорился. Смысл их рассказа очень прост: над ними проводили опыты, подсоединяя их мозг к вычислительным контурам и облучая темпоронами. В результате, те моролинги, кто подвергался экспериментам, начали встречать чужие души. В гипнотическом сне им являлись не их души, а чужие, вы понимаете? Обряд ворчу нарушился, подопытные моролинги дезориентированы, но, по их представлениям, не сами они изменились, а их души перестали узнавать своих носителей и утратили способность давать правильные советы. Вождь сказал, что больше не позволит производить опыты над своими соплеменниками. Экспериментам Рунда конец!
– Я ему самому устрою конец, – разозлился я. – Спасибо, профессор, вы мне очень помогли. Постарайтесь сделать так, чтобы Рунд не узнал о ваших догадках… И будьте осторожны.
– Постараюсь…
Несколько минут мы молчали. Цанс копался в комлоге, я разглядывал зеркальные часы, перенесенные в спальню. Закончив просматривать почту, Цанс снова заговорил:
– Знаете, какая самая важная тайна, самый большой секрет в деле создания какой-либо новой технологии?
Я сказал, что не знаю. Он продолжил:
– Не чертежи, не формулы, не имена ученых, ведущих разработку новой технологии. Самая большая тайна – это то, что такая технология возможна!
Замечая мое недоумение, он пояснил:
– Соперники не обращают внимание на твои разработки пока верят, что они ни к чему полезному не приведут. Но как только им становится известно, что ты на пороге успеха, они начинают двигаться в выбранном тобою направлении и, в конце концов, догоняют. Поэтому, если вы найдете подтверждение того, что Темпоронный Мозг был создан, берегите информацию, как зеницу ока. Она будет стоить очень дорого…
Лежа на кровати я предавался размышлениям.
Подтверждения существования Темпоронного Мозга имелись в избытке. Во-первых игра «ШДТ» и выигравший в нее Счастливчик. Во-вторых Евклид, обладавший даром предвидения и ненавидевший ауранцев. Оба они располагали Темпоронным Мозгом, и им же располагал доктор Рунд. С другой стороны, к чему Рунду выдавать Т-Мозг, играя и выигрывая в компьютерные игры? И к чему ему устраивать покушение на правительство, которое финансировало его исследования? Ну, например для того, чтобы им не достался Т-Мозг. Потерпев в этом деле неудачу, он уничтожил второй корпус Центра Радиокосмичесикх Наблюдений, дабы Т-Мозг не достался никому. Сколько человек там погибло? И еще Корно, который догадался, кто и как выиграл в «ШДТ»… И еще Бенедикт… Виттенгер безусловно прав: все, на что мы способны, это пристрелить Рунда, пока он в пределах досягаемости, и смыться с Ауры.
Поток грустных мыслей был прерван звонком интеркома.
– Есть новости, – если со слухом у меня все в порядке, то инспектор сказал это утвердительно.
– Какие? – спросил я без энтузиазма, поскольку важные новости не доверяют интеркому.
– Зайди.
Следовательно, все-таки что-то важное.
Нижняя гостиная превратили в оперативный штаб. На дверях висела табличка: «Только для участников конференции по планетологии». Ничего умнее Виттенгер не придумал. С жадностью поглядывая на табличку, возле гостиной прохаживалась парочка журналистов. Когда меня пропускали внутрь, они посмотрели на меня с нескрываемой завистью.
Виттенгер сидел один, если не считать охранника у дверей.
– Вот, – сказал он, протягивая мне пакет с помятой и довольно грязной банкой, точной копией той, что была найдена в номере Бенедикта.
Я приоткрыл пакет и понюхал отверстие в банке. Сквозь обычный помоичный запах ясно различался запах горького миндаля.
– Где нашли?
– В мусоросборнике. Я запретил вывозить мусор. Убийца на это явно не рассчитывал.
– Следы?
– Частично совпали со следами, найденными на банке из номера. Методом исключения, отпечатки принадлежат охраннику, сторожившему Бенедикта. Его зовут Нильс, и он работает на Рунда.
– Прекрасная работа, инспектор!
– Это моя обычная работа, – скромно возразил инспектор и с горечью добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Вкратце, хронология событий выглядела так:
20:00 – я, Брубер, Цанс и Вейлитнг вылетаем к моролингам.
20:15 – Рунд бросается в погоню, Виттенгер вылетает следом за ним.
20:30 – Бенедикту привозят ужин.
21:00 – Рунд и Виттенгер возвращаются на турбазу.
22:00 – через камеру наблюдения охранники видят Бенедикта якобы спящим.
22:15 – они заходят и убеждаются, что тот мертв.
00:30 – мы возвращаемся на турбазу.
Формально, на подозрении оставались охранники, Шишка и еще две сотни туристов, которые, теоретически, могли подбросить яд в открытую банку, пока биоробот вез ужин из ресторана в номер Бенедикта.
– Если не спишь, зайди, покажу кое-что.
Инспектор говорил через интерком, голос у него был уставшим. Время – пять утра.
Всю ночь я составлял отчет для Шефа. Ответив инспектору, что не сплю, я отослал отчет и спустился к нему.
На белой кафельной стене чернели печатные буквы:
я не знаю кто это сделал но не я
Роботы научились писать помногу слов за раз, но на знаках препинания по-прежнему экономили. Я молча стер надпись.
Сколько банок сока ты заказала для Бенедикта?
– написал я на том же месте.
– Правильный вопрос, – одобрил Виттенгер. – А почему она не звонит?
– Не ее стиль… Если хотите поскорее получить ответ, поспите в другом номере.
– Да какой тут сон, – отмахнулся инспектор. – Пойду, посижу в нижней гостиной. Хочу обдумать еще один вариант: один из охранников подменил отравленную банку на ту, которую мы нашли.
Я вернулся к себе.
29
Постояльцы пребывали в состоянии легкой нервозности. Слухи об убийстве еще не распространились, но вчерашняя эпопея с поиском моролинга и ночное шебаршение на третьем этаже и возле медпункта ввело туристов в некий транс, в котором люди уже не восприняли бы убийство, как нечто из ряда вон. Тем не менее, убийство от них тщательно скрывали.
Репортеры, приехавшие вчера днем, сначала дежурили на крыше, потом устали и оккупировали ресторан. Я перекинулся с ними парой словечек, но вскоре пришлось дать деру – узнав, что я – их коллега-журналист, они решили, будто мне что-то известно о гипотетическом моролинге. Они норовили угостить меня дешевым виски и то и дело тянули руки к моему комлогу. Отбиваться было бесполезно, поскольку их было больше.
Виттенгер сообщил о смерти Бенедикта Цансу, Бруберу и Вейлингу. Они бы все равно узнали, сказал он мне. Двое последних дали клятву никому не рассказывать. Цанса довели до номера под руки. Говорить он не мог. Врач дал ему что-то от шока.
Катя была вся на нервах. Успокоительные таблетки она запила водкой, но, по-моему, не сильно успокоилась. Убийство на вверенной ей турбазе она воспринимала как личную трагедию и предрекала крах своей карьеры. Я сказал, что если постояльцам станет известно об убийстве, мы пустим слух, что убийца – моролинг, которого и так все ждут вторые сутки. Народ на Ауру прилетает рисковый, поэтому нападение моролингов только подогреет интерес. Катя залилась слезами. «Я этого не переживу», – всхлипнула она.
Рунд выглядел озабоченным, расследованию не мешал, однако настойчиво советовал дождаться следователей из Амазонии. Виттенгер подозревал, что Рунд прячет что-то из вещей, взятых у Бенедикта на энергостанции, в частности – комлог. Рунд уверял, что во время задержания Бенедикт был без комлога. Для связи Бенедикт использовал браслет-коммуникатор. Все номера из его памяти Бенедикт успел стереть до задержания.
После обеда до меня дошел слух, что Цанс проснулся и смог выпить стакан сока. По интеркому я попросил разрешения ненадолго зайти.
За несколько шагов до двери в его номер, я услышал щелчок замка. Вошел в номер, увидел пустую гостиную и приоткрытую дверь в спальню. Профессор лежал на кровати, подсунув под голову две тощие подушки. Одеяло тропической расцветки он натянул до подбородка. Когда я входил в комнату, он нажал на кнопку пульта, защелкнувшую замок на входной двери.
– Имя убийцы еще не известно? – спросил он, шевеля губами, словно пережевывая вязкие, неприятные слова.
– Нет.
– О чем вы хотели спросить?
– Профессор, у меня нет сомнений, что смерть Бенедикта, как и смерть Чарльза Корно, связаны с созданием здесь, на Ауре, Темпоронного Мозга. Доктор Рунд существование Темпоронного Мозга отрицает, и глупо требовать от него иного. Профессор, два человека уже умерли. Мы с вами чудом избежали смерти во время перелета к моролингам. Чего нам еще ожидать? Насколько я понял, Темпоронный Мозг – это просто очень мощный компьютер. Пусть даже супермощный. С его помощью можно, например, выигрывать в компьютерные игры. Технологии постоянно развиваются, и год от года нейросимуляторы становятся все мощнее и мощнее. Но никого не убивают, во всяком случае – из-за нейросимуляторов. Если бы при каждом технологическом прорыве убивали нескольких специалистов, то специалисты давно бы иссякли, и не было бы никаких прорывов. Возможно, кто-то об этом мечтает, но мы столкнулись не с пустым мечтателем. Стоит ли Темпоронный Мозг того, чтобы из-за него убить двух человек и покушаться на жизнь еще четверых?
Ответ дался ему с трудом:
– Он стоит большего, – сказал он тихо. – Он стоит бесконечно много, – добавил он охрипшим от волнения голосом.
– Вы всегда были против слова «бесконечность». Что-то изменилось?
– Пока нет, но если Темпоронный Мозг будет создан, изменится многое. Весь мир, каким мы его знаем или не знаем, может измениться. Последствия будут известны только тому, кто владеет Темпоронным Мозгом.
– Вы рисуете апокалипсис времен создания ядерного оружия.
– Темпоронный Мозг намного страшнее ядерного оружия. Я убежден, нашим миром правят числа. Кто владеет числами, то владеет миром. Конечно, квантовый хаос представляемся по-прежнему непобедимым, но в тех случаях, когда им можно пренебречь, победителем станет хозяин Темпоронного Мозга. Задача выглядела безнадежной – абсолютно безнадежной. Темпоронные системы не когерентизируемы, это ясно как божий день… – трясущейся рукой Цанс указал на пустой стакан на прикроватном столике. Я наполнил его водой из холодильника. Когда я подавал стакан, рука у меня затряслась. Я понюхал воду. Она была без запаха.
– Теперь вы уверены в обратном, – подсказал я, передав воду.
– Нет, нет, все равно не верю… То есть, возможно… есть один путь, если Бенедикт был прав, и если я правильно понял их рассказ, но… черт побери… все слишком невероятно… – горячился он.
Я стал настаивать:
– Профессор, извините, но я ничего не понимаю. В чем был прав Бенедикт и чей рассказа вы правильно поняли? псевдо-моролингов?
– Они не псевдо-моролинги, – возразил он неожиданно. – Они настоящие моролинги!
– Комедианты!
– Нет. То есть, действительно, они отличные актеры. Поэтому вы поверили, что они не моролинги. Моролинги ждали одного Брубера, а нас пришло четверо. Как еще они могли заставить вас поверить, что они не те, кто есть на самом деле.
– Но, как мне кажется, Брубер не принял их за настоящих моролингов.
– Принял, конечно, принял! Это для нас он сделал вид, что не принял…
– И вы, – подхватил я, – за это не стали развивать его идею о том, что моролинги воспринимают темпороны.
– Да, его скрытность мне не понравилась.
– По-вашему, рассказанная моролингами легенда имеет какой-то смысл?
– Безусловно! Вообще-то все, что с нами происходит имеет какой-то смысл. Любая, самая безумная гипотеза имеет смысл хотя бы потому, что родилась на свет. Но смысл проявляется, если такие гипотезы рассматривать не по отдельности, а как части… части игры!
– Виртуальной?! – изумился я.
– Нет, господи, какой виртуальной, – замахал он руками. – Той единственной реальной игры, в которой все мы участвуем. Бог не играет в кости, он играет в шахматы!
– А конкретней? – я попросил уточнить, поскольку на мой взгляд шахматы – игра виртуальней некуда.
– Смотрите, культ предков возник у первобытных племен, из-за того что им снились их умершие прародители… или просто родители… С моролингами ничего подобного, видимо, не происходит. Но что же с ними происходит? И до меня дошло… Гипноз! Исследование их мозга, усыпленного гипнозом. Облучение мозга, встроенного в вычислительный контур, потоком темпоронов. Надо заставить мозг работать по внешнему сценарию, вызвать квантовые перестройки в тубулинах, изучить их и тогда решится вопрос – как когерентизировать темпоронные системы. Вот что делал Рунд! Вот почему они так продвинулись!
Его взгляд сосредоточился на какой-то точке в полуметре справа от меня. В той точке ничего интересного не было.
– Профессор, – я помахал ладонью. – Я не успеваю следить. Поберегите мой разум, он нам еще пригодится. Что конкретно сообщили вам моролинги? Не думаю, что про когерентизацию тубулинов или как их там…
Цанс вздрогнул.
– Да-да, моролинги… Простите, я действительно заговорился. Смысл их рассказа очень прост: над ними проводили опыты, подсоединяя их мозг к вычислительным контурам и облучая темпоронами. В результате, те моролинги, кто подвергался экспериментам, начали встречать чужие души. В гипнотическом сне им являлись не их души, а чужие, вы понимаете? Обряд ворчу нарушился, подопытные моролинги дезориентированы, но, по их представлениям, не сами они изменились, а их души перестали узнавать своих носителей и утратили способность давать правильные советы. Вождь сказал, что больше не позволит производить опыты над своими соплеменниками. Экспериментам Рунда конец!
– Я ему самому устрою конец, – разозлился я. – Спасибо, профессор, вы мне очень помогли. Постарайтесь сделать так, чтобы Рунд не узнал о ваших догадках… И будьте осторожны.
– Постараюсь…
Несколько минут мы молчали. Цанс копался в комлоге, я разглядывал зеркальные часы, перенесенные в спальню. Закончив просматривать почту, Цанс снова заговорил:
– Знаете, какая самая важная тайна, самый большой секрет в деле создания какой-либо новой технологии?
Я сказал, что не знаю. Он продолжил:
– Не чертежи, не формулы, не имена ученых, ведущих разработку новой технологии. Самая большая тайна – это то, что такая технология возможна!
Замечая мое недоумение, он пояснил:
– Соперники не обращают внимание на твои разработки пока верят, что они ни к чему полезному не приведут. Но как только им становится известно, что ты на пороге успеха, они начинают двигаться в выбранном тобою направлении и, в конце концов, догоняют. Поэтому, если вы найдете подтверждение того, что Темпоронный Мозг был создан, берегите информацию, как зеницу ока. Она будет стоить очень дорого…
Лежа на кровати я предавался размышлениям.
Подтверждения существования Темпоронного Мозга имелись в избытке. Во-первых игра «ШДТ» и выигравший в нее Счастливчик. Во-вторых Евклид, обладавший даром предвидения и ненавидевший ауранцев. Оба они располагали Темпоронным Мозгом, и им же располагал доктор Рунд. С другой стороны, к чему Рунду выдавать Т-Мозг, играя и выигрывая в компьютерные игры? И к чему ему устраивать покушение на правительство, которое финансировало его исследования? Ну, например для того, чтобы им не достался Т-Мозг. Потерпев в этом деле неудачу, он уничтожил второй корпус Центра Радиокосмичесикх Наблюдений, дабы Т-Мозг не достался никому. Сколько человек там погибло? И еще Корно, который догадался, кто и как выиграл в «ШДТ»… И еще Бенедикт… Виттенгер безусловно прав: все, на что мы способны, это пристрелить Рунда, пока он в пределах досягаемости, и смыться с Ауры.
Поток грустных мыслей был прерван звонком интеркома.
– Есть новости, – если со слухом у меня все в порядке, то инспектор сказал это утвердительно.
– Какие? – спросил я без энтузиазма, поскольку важные новости не доверяют интеркому.
– Зайди.
Следовательно, все-таки что-то важное.
Нижняя гостиная превратили в оперативный штаб. На дверях висела табличка: «Только для участников конференции по планетологии». Ничего умнее Виттенгер не придумал. С жадностью поглядывая на табличку, возле гостиной прохаживалась парочка журналистов. Когда меня пропускали внутрь, они посмотрели на меня с нескрываемой завистью.
Виттенгер сидел один, если не считать охранника у дверей.
– Вот, – сказал он, протягивая мне пакет с помятой и довольно грязной банкой, точной копией той, что была найдена в номере Бенедикта.
Я приоткрыл пакет и понюхал отверстие в банке. Сквозь обычный помоичный запах ясно различался запах горького миндаля.
– Где нашли?
– В мусоросборнике. Я запретил вывозить мусор. Убийца на это явно не рассчитывал.
– Следы?
– Частично совпали со следами, найденными на банке из номера. Методом исключения, отпечатки принадлежат охраннику, сторожившему Бенедикта. Его зовут Нильс, и он работает на Рунда.
– Прекрасная работа, инспектор!
– Это моя обычная работа, – скромно возразил инспектор и с горечью добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53