Любовался ее наготой — тугие маленькие груди, длинные ноги, светлый пушок на лобке — удостоверение натуральной блондинки.
Интересно было в увидеть ее беременной. Наверно, сказочное зрелище.
Странно, в последнее время в голову лезут мысли о детях. С той минуты, как он в пятницу смотрел в Центре на Джиа с больным СПИДом младенцем. В глазах светится бесконечная нежность, забота... Джиа прирожденная нянька. Достаточно взглянуть на нее с Вики. Фактически мать-одиночка, она дает Вики больше десятка родителей, вместе взятых.
Он услышал стук закрывшейся двери ванной, прислушался к шипению воды в трубах, когда открылись краны.
Закрыл глаза, вообразив Джиа с другим младенцем... их собственным. Представил, как старится рядом с Джиа, Вики, новым крошечным существом, в котором он с ней сплавился. От подобной картины в душе вспыхнуло солнышко.
Только, чтобы в ту картину попасть, надо менять образ жизни.
Джек вылез из постели, выдвинул нижний ящик старого дубового комода. Покопался в разнообразных париках, усах, очках, нашлепках на нос, прочих причиндалах, пока не отыскал окладистую бороду. Вытащил из застегнутого на «молнию» пакета, осмотрел. Довольно потрепанная. Скоро придется покупать другую.
Приложил к подбородку, взглянул в зеркало.
Не так чтобы очень. Впрочем, с другой прической, с пробором ближе к середине, прямоугольное лицо приобрело овальную форму, изменилось до неузнаваемости.
Ты только посмотри на себя. Чтобы выйти в город за рождественскими покупками, приходится цеплять бороду. Вечно оглядываться через плечо. Разве это жизнь?
Если бросить дело, можно отрастить настоящую бороду и ходить куда хочешь — за одну руку держится Джиа, за другую Вики, — наплевать, черт возьми, кто их видит.
Бросить дело...
В конце концов, почему бы и нет? Может быть, даже пора. Предупредительных звонков хватит на дюжину жизней, но он никогда не чувствовал серьезной неотступной угрозы. Предпочитал приписывать это своему вниманию к деталям, хотя, может быть, ему просто везет. Как быть дальше — ждать смерти, жестокого увечья? Какой смысл дергать черта за хвост?
Не валяй дурака, посоветовал внутренний голос. Бросай, пока ты наверху.
Как всегда, голос прав.
Как всегда, Джек не намерен следовать его советам.
Пока, во всяком случае.
Понедельник
1
Алисия в нерешительности стояла возле бара, щурилась в позднем утреннем свете, заглядывая внутрь сквозь забрызганное окно.
Здесь? Джек назначил встречу у Хулио, что и написано на вывеске над дверями, только очень уж убогое заведение. Она рассчитывала на какую-нибудь шикарную таверну в Верхнем Вестсайде, однако шнырявшие туда-сюда в дверь неопрятные мужчины решительно не похожи на яппи.
Хотела предложить ему зайти к ней в кабинет, но на этот раз он пригласил ее в свой кабинет. Ладно. Вполне справедливо. Хотя кто устраивает кабинет в баре для рабочих?
Разве хозяин не может время от времени вымыть окно? Сквозь грязь почти ничего не видно. А то, что видно внутри в сумраке, не сильно обнадеживает.
Видны в основном растения — паучники, аспарагусы, традесканции — все погибшие. Больше чем неживые. Хуже чем неживые. Немногочисленные еще державшиеся на стеблях коричневые свернувшиеся листья покрыты толстым слоем пыли. Что это — идеальное представление мумии о папоротниковом баре?
В космическом пространстве между засохшими растениями полный мрак. Даже звезды не светят.
Тем не менее, Джек дал этот адрес, велел прийти к Хулио...
Алисия отошла от окна, огляделась по улице. Приехала в такси, поэтому не имела особой возможности проследить, не идет ли за ней тот седан. Сейчас его на дороге не видно. Может, просто фантазия разыгралась.
Может, вообще не стоит связываться с этим самым Джеком. Не хочется еще раз описывать ситуацию, на цыпочках маневрируя между деталями, о которых допустимо и недопустимо рассказывать. А потом отвечать на вопросы... на неизбежные вопросы.
Каждому, кто не знает того, что известно Алисии, ее поведение кажется абсолютно иррациональным. Все факты знает единственный человек на всем белом свете — Томас, — причем даже он считает ее сумасшедшей.
На вопросы отвечать невозможно. Поэтому приходится мириться, что люди принимают ее за чокнутую.
Желательно добавлять к их числу «просто Джека»?
Фактически нет. С другой стороны, в данный момент совсем некуда обратиться, тогда как «просто Джек» способен, кажется, вникнуть в суть проблемы. Удалось раздобыть медицинское заключение насчет укравшего игрушки типа. Копы не преувеличили. Над ним очень старательно поработали... множественные повреждения, бесчисленные травмы. Это свидетельствует, что «просто Джек» не брезгует справедливым применением силы.
Учитывая происшествие с Лео Вайнштейном, может быть, именно он ей и нужен.
Смущает только мысль о возможности привести Джека к тому же концу, что и бедного Лео.
Перебрала другие варианты, но пока самым верным был «просто Джек». Ее уже смертельно тошнило от любого упоминания о завещании и о доме, и вчера она вдруг решила окончательно распутать кошмарный клубок. Такое дело адвокат не уладит. А для Джека задача наверняка подходящая.
Хватит ли духу к нему обратиться?
Алисия глубоко вдохнула, взяла в руки разгулявшиеся нервы, дернула дверную ручку, шагнула внутрь.
В ожидании, пока привыкнут глаза, услыхала, как гул голосов увял, вроде оконных растений.
Интерьер выплывал из тьмы медленно. Сначала возникли телеэкраны, похоже, канал И-эс-пи-эн или что-нибудь вроде того, потом над стойкой бара замерцала неоновая реклама пива — «Бад», «Роллинг рок», «Миллер», никакого «Басс эль» или «Зима», — отражаясь в строе бутылок на зеркальных полках. Потом табличка над стойкой с надписью темными, врезанными в светлое дерево буквами: «Бесплатное пиво завтра».
Потом завсегдатаи — пяток седеющих мужчин, облокотившихся на стойку бара, которые пили пиво, шумели между собой, все вдруг разом оглянулись и молча уставились на нее.
Что это? Гей-бар? Никогда здесь не видели женщину?
— Вы к Джеку, да?
Алисия оглянулась на крошечного мускулистого испанца, явившегося из темноты. Карандашные усики, волнистые, гладко зализанные черные волосы. Низкий голос, живые горящие темные глаза.
— Ммм... да. Он обещал прийти...
— В дальнем зале. Я — Хулио. Пойдемте со мной.
Она с облегчением направилась за ковылявшим Хулио мимо стойки бара в сгущавшуюся тьму. За спиной сразу возобновлялись беседы. Где-то у дальних столиков разглядела фигуру, прислонившуюся к стене. Фигура поднялась, Алисия узнала Джека.
Он протянул руку:
— Рад снова с вами встретиться, доктор.
У нее горло перехватило при воспоминании о вернувшихся вчера игрушках. Она обеими руками стиснула его ладонь:
— Даже не знаю, как вас благодарить. Как даже для начала отблагодарить за найденные подарки.
— Не надо никакой благодарности. Меня наняли на работу, я ее сделал.
Алисия почему-то засомневалась. Несмотря на сухой, сдержанный тон, она в пятницу видела его глаза, знала, как он расправился с вором. Станет разыгрывать столь рискованное и трудоемкое представление человек, просто «нанятый на работу»?
Он предложил кофе, она отказалась. Хулио долил белую потрескавшуюся кружку Джека, оставив их наедине.
— Все цело? — поинтересовался Джек, потягивая черный кофе.
Она опять обратила внимание на длинные ногти на больших пальцах. Может, потом можно будет спросить, почему он их не стрижет так же коротко, как остальные.
— Да, насколько можно судить. Персонал буквально обалдел от радости. Говорят, рождественское чудо. В газетах то же самое пишут.
— Видел. Ладно. Дело считаем закрытым. Кстати, как там стриженый малыш? Тот, которого стошнило после нашей встречи.
— Гектор? — переспросила она, удивляясь, что он помнит. — Да не очень-то хорошо.
— Ох, нет! Неужели что-то серьезное?
Как ни странно, в самом деле встревожился. Искренне.
— Последний рентгеновский снимок грудной клетки показывает пневмонию.
Инфильтраты в легких складываются в типичную картину пневмоцистоза, посевы свидетельствуют о присутствии болезнетворного микроорганизма. Не великий сюрприз. Pneumocystis carinii любит больных СПИДом.
Алисия начала с внутривенных вливаний бактрима. Его предписано принимать орально для профилактики, но далеко не все приемные родители считают необходимым ежедневно давать лекарство здоровым с виду детям.
— Он поправится?
— Обычно лечение, которое ему назначено, помогает.
Обычно.
— Чем я ему могу помочь? Прислать воздушный шарик, плюшевого мишку, еще чего-нибудь?
Хорошо бы маму, папу, а лучше всего — новую иммунную систему, подумала Алисия, но просто кивнула:
— Было бы замечательно. У него ничего нет. Наверняка всему будет рад.
— Ничего нет, — повторил Джек, качая головой, мрачно уставившись в чашку с кофе.
А когда поднял на нее глаза, стало ясно, что он силится найти слова, чтобы что-то сказать о безрадостной жизни, которую пытается себе представить.
Не старайся. Не выйдет.
— Я вас понимаю, — сказала она.
Он кивнул. И вздохнул.
— Хотите обсудить какое-то личное дело?
Да, мысленно подтвердила она. Перейдем к делу, которое ты можешь уладить.
— Во-первых, зовите меня Алисия. Только, прежде чем браться за дело, хочу спросить насчет мертвых растений в окне. Зачем они нужны?
Джек взглянул на окно. Неживые растения сидят там так давно, что он уже их перестал замечать.
— Для Хулио это тотемы. Отгоняют злых духов.
— Шутите? Каких злых духов?
— Тех, что заказывают тонкие вина вроде шардоне.
Алисия криво усмехнулась:
— А, понятно. Бар для мачо... в воздухе густо пахнет тестостероном.
— Я за Хулио не отвечаю, — пожал Джек плечами. — Он предпочитает публику определенного сорта, других старается отвадить. Иногда получается ровно наоборот. Растения привлекают нежелательных клиентов, придавая в их глазах заведению подлинную «оригинальность», что бы это ни значило. Ну, так что там у вас?
Она вздохнула, чувствуя нарастающее напряжение. Вот мы и дошли до сути.
— История долгая, сложная, не стану вам докучать всеми подробностями. В двух словах: два месяца назад некий Рональд Клейтон погиб в авиакатастрофе и оставил мне, черт возьми, все до последнего.
— Кто он такой?
— Мой родитель.
— Отец? Соболезную...
— Не соболезнуйте. У нас общие гены, и ничего больше. Как бы там ни было, когда мне позвонил адвокат, назначенный душеприказчиком, я ему заявила, что не нуждаюсь ни в какой движимости и недвижимости и вообще ни в чем, что связано с тем самым типом. Тогда он сообщил, что я единственная наследница.
Джек, сидевший напротив нее за столом, поднял брови:
— А ваша мать?
— Умерла двадцать с лишним лет назад, и по этому поводу, если угодно, можете выразить соболезнование.
Алисия едва помнила мать. Если бы не ее смерть... все было бы совсем по-другому...
— Ну, в любом случае, я была ошарашена. Лет десять с ним не разговаривала. Даже не вспоминала. — Не позволяла себе вспоминать. — Сказала поверенному, что не хочу иметь ничего общего с проклятым домом, и бросила трубку.
Джек молчал. Ждал, наверно, когда речь пойдет о «проблеме».
Не беспокойся. Сейчас.
— Потом позвонил мой сводный брат Томас и...
— Постойте, сводный брат?
— Да. На четыре года старше меня.
— С отцовской или с материнской стороны?
— Сын Ричарда Клейтона.
Джек склонил голову набок.
— Оставшийся с носом.
— Вот именно. Не получил ни гроша.
— Еще имеются какие-то сводные в семействе Клейтон?
— Нет. Один Томас. Вполне достаточно, спасибо. Ну так вот, позвонил и сказал, если мне дом не нужен, он его сам бы забрал. Я говорю, нет. Говорю, передумала, нужен. И правда передумала. Решила отдать СПИД-Центру под филиал. Забудь, говорю.
— Видно, с братом вы ладите не лучше, чем с отцом.
— Хуже, если такое возможно. Назавтра он опять позвонил, предложил за дом два миллиона.
Джек высоко вздернул брови:
— Где стоит этот дом?
— В Марри-Хилл.
— Давайте без шуток, — улыбнулся он. — Дешево для Марри-Хилл.
— Трехэтажный особняк. Стоит каждого пенни.
— Пока не понимаю, зачем я вам нужен. Берите деньги и смывайтесь.
Приближается щекотливый момент. Начинаются размышления о причине. Алисия избегала трудных вопросов — немыслимых — с бедным Лео Вайнштейном и с Джеком не намерена их обсуждать.
— Ни за что. Я его к черту послала.
— Знали, что ставка повысится.
— Ничего подобного! Впрочем, действительно. Томас вновь объявился, предложив четыре миллиона. Получил тот же самый ответ. После чего заявил, что устал сам с собой торговаться, потребовал, чтобы я сама назначила «распроклятую цену», по его выражению, а я снова бросила трубку.
— Еще раз его завернули... как бы выиграли в лотерею, а денег по билету не получили.
— Не совсем. Понимаете, у Томаса на счете нет практически ни гроша.
Джек подался вперед и уставился на нее. Теперь, кажется, заинтересовался.
— Точно знаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Интересно было в увидеть ее беременной. Наверно, сказочное зрелище.
Странно, в последнее время в голову лезут мысли о детях. С той минуты, как он в пятницу смотрел в Центре на Джиа с больным СПИДом младенцем. В глазах светится бесконечная нежность, забота... Джиа прирожденная нянька. Достаточно взглянуть на нее с Вики. Фактически мать-одиночка, она дает Вики больше десятка родителей, вместе взятых.
Он услышал стук закрывшейся двери ванной, прислушался к шипению воды в трубах, когда открылись краны.
Закрыл глаза, вообразив Джиа с другим младенцем... их собственным. Представил, как старится рядом с Джиа, Вики, новым крошечным существом, в котором он с ней сплавился. От подобной картины в душе вспыхнуло солнышко.
Только, чтобы в ту картину попасть, надо менять образ жизни.
Джек вылез из постели, выдвинул нижний ящик старого дубового комода. Покопался в разнообразных париках, усах, очках, нашлепках на нос, прочих причиндалах, пока не отыскал окладистую бороду. Вытащил из застегнутого на «молнию» пакета, осмотрел. Довольно потрепанная. Скоро придется покупать другую.
Приложил к подбородку, взглянул в зеркало.
Не так чтобы очень. Впрочем, с другой прической, с пробором ближе к середине, прямоугольное лицо приобрело овальную форму, изменилось до неузнаваемости.
Ты только посмотри на себя. Чтобы выйти в город за рождественскими покупками, приходится цеплять бороду. Вечно оглядываться через плечо. Разве это жизнь?
Если бросить дело, можно отрастить настоящую бороду и ходить куда хочешь — за одну руку держится Джиа, за другую Вики, — наплевать, черт возьми, кто их видит.
Бросить дело...
В конце концов, почему бы и нет? Может быть, даже пора. Предупредительных звонков хватит на дюжину жизней, но он никогда не чувствовал серьезной неотступной угрозы. Предпочитал приписывать это своему вниманию к деталям, хотя, может быть, ему просто везет. Как быть дальше — ждать смерти, жестокого увечья? Какой смысл дергать черта за хвост?
Не валяй дурака, посоветовал внутренний голос. Бросай, пока ты наверху.
Как всегда, голос прав.
Как всегда, Джек не намерен следовать его советам.
Пока, во всяком случае.
Понедельник
1
Алисия в нерешительности стояла возле бара, щурилась в позднем утреннем свете, заглядывая внутрь сквозь забрызганное окно.
Здесь? Джек назначил встречу у Хулио, что и написано на вывеске над дверями, только очень уж убогое заведение. Она рассчитывала на какую-нибудь шикарную таверну в Верхнем Вестсайде, однако шнырявшие туда-сюда в дверь неопрятные мужчины решительно не похожи на яппи.
Хотела предложить ему зайти к ней в кабинет, но на этот раз он пригласил ее в свой кабинет. Ладно. Вполне справедливо. Хотя кто устраивает кабинет в баре для рабочих?
Разве хозяин не может время от времени вымыть окно? Сквозь грязь почти ничего не видно. А то, что видно внутри в сумраке, не сильно обнадеживает.
Видны в основном растения — паучники, аспарагусы, традесканции — все погибшие. Больше чем неживые. Хуже чем неживые. Немногочисленные еще державшиеся на стеблях коричневые свернувшиеся листья покрыты толстым слоем пыли. Что это — идеальное представление мумии о папоротниковом баре?
В космическом пространстве между засохшими растениями полный мрак. Даже звезды не светят.
Тем не менее, Джек дал этот адрес, велел прийти к Хулио...
Алисия отошла от окна, огляделась по улице. Приехала в такси, поэтому не имела особой возможности проследить, не идет ли за ней тот седан. Сейчас его на дороге не видно. Может, просто фантазия разыгралась.
Может, вообще не стоит связываться с этим самым Джеком. Не хочется еще раз описывать ситуацию, на цыпочках маневрируя между деталями, о которых допустимо и недопустимо рассказывать. А потом отвечать на вопросы... на неизбежные вопросы.
Каждому, кто не знает того, что известно Алисии, ее поведение кажется абсолютно иррациональным. Все факты знает единственный человек на всем белом свете — Томас, — причем даже он считает ее сумасшедшей.
На вопросы отвечать невозможно. Поэтому приходится мириться, что люди принимают ее за чокнутую.
Желательно добавлять к их числу «просто Джека»?
Фактически нет. С другой стороны, в данный момент совсем некуда обратиться, тогда как «просто Джек» способен, кажется, вникнуть в суть проблемы. Удалось раздобыть медицинское заключение насчет укравшего игрушки типа. Копы не преувеличили. Над ним очень старательно поработали... множественные повреждения, бесчисленные травмы. Это свидетельствует, что «просто Джек» не брезгует справедливым применением силы.
Учитывая происшествие с Лео Вайнштейном, может быть, именно он ей и нужен.
Смущает только мысль о возможности привести Джека к тому же концу, что и бедного Лео.
Перебрала другие варианты, но пока самым верным был «просто Джек». Ее уже смертельно тошнило от любого упоминания о завещании и о доме, и вчера она вдруг решила окончательно распутать кошмарный клубок. Такое дело адвокат не уладит. А для Джека задача наверняка подходящая.
Хватит ли духу к нему обратиться?
Алисия глубоко вдохнула, взяла в руки разгулявшиеся нервы, дернула дверную ручку, шагнула внутрь.
В ожидании, пока привыкнут глаза, услыхала, как гул голосов увял, вроде оконных растений.
Интерьер выплывал из тьмы медленно. Сначала возникли телеэкраны, похоже, канал И-эс-пи-эн или что-нибудь вроде того, потом над стойкой бара замерцала неоновая реклама пива — «Бад», «Роллинг рок», «Миллер», никакого «Басс эль» или «Зима», — отражаясь в строе бутылок на зеркальных полках. Потом табличка над стойкой с надписью темными, врезанными в светлое дерево буквами: «Бесплатное пиво завтра».
Потом завсегдатаи — пяток седеющих мужчин, облокотившихся на стойку бара, которые пили пиво, шумели между собой, все вдруг разом оглянулись и молча уставились на нее.
Что это? Гей-бар? Никогда здесь не видели женщину?
— Вы к Джеку, да?
Алисия оглянулась на крошечного мускулистого испанца, явившегося из темноты. Карандашные усики, волнистые, гладко зализанные черные волосы. Низкий голос, живые горящие темные глаза.
— Ммм... да. Он обещал прийти...
— В дальнем зале. Я — Хулио. Пойдемте со мной.
Она с облегчением направилась за ковылявшим Хулио мимо стойки бара в сгущавшуюся тьму. За спиной сразу возобновлялись беседы. Где-то у дальних столиков разглядела фигуру, прислонившуюся к стене. Фигура поднялась, Алисия узнала Джека.
Он протянул руку:
— Рад снова с вами встретиться, доктор.
У нее горло перехватило при воспоминании о вернувшихся вчера игрушках. Она обеими руками стиснула его ладонь:
— Даже не знаю, как вас благодарить. Как даже для начала отблагодарить за найденные подарки.
— Не надо никакой благодарности. Меня наняли на работу, я ее сделал.
Алисия почему-то засомневалась. Несмотря на сухой, сдержанный тон, она в пятницу видела его глаза, знала, как он расправился с вором. Станет разыгрывать столь рискованное и трудоемкое представление человек, просто «нанятый на работу»?
Он предложил кофе, она отказалась. Хулио долил белую потрескавшуюся кружку Джека, оставив их наедине.
— Все цело? — поинтересовался Джек, потягивая черный кофе.
Она опять обратила внимание на длинные ногти на больших пальцах. Может, потом можно будет спросить, почему он их не стрижет так же коротко, как остальные.
— Да, насколько можно судить. Персонал буквально обалдел от радости. Говорят, рождественское чудо. В газетах то же самое пишут.
— Видел. Ладно. Дело считаем закрытым. Кстати, как там стриженый малыш? Тот, которого стошнило после нашей встречи.
— Гектор? — переспросила она, удивляясь, что он помнит. — Да не очень-то хорошо.
— Ох, нет! Неужели что-то серьезное?
Как ни странно, в самом деле встревожился. Искренне.
— Последний рентгеновский снимок грудной клетки показывает пневмонию.
Инфильтраты в легких складываются в типичную картину пневмоцистоза, посевы свидетельствуют о присутствии болезнетворного микроорганизма. Не великий сюрприз. Pneumocystis carinii любит больных СПИДом.
Алисия начала с внутривенных вливаний бактрима. Его предписано принимать орально для профилактики, но далеко не все приемные родители считают необходимым ежедневно давать лекарство здоровым с виду детям.
— Он поправится?
— Обычно лечение, которое ему назначено, помогает.
Обычно.
— Чем я ему могу помочь? Прислать воздушный шарик, плюшевого мишку, еще чего-нибудь?
Хорошо бы маму, папу, а лучше всего — новую иммунную систему, подумала Алисия, но просто кивнула:
— Было бы замечательно. У него ничего нет. Наверняка всему будет рад.
— Ничего нет, — повторил Джек, качая головой, мрачно уставившись в чашку с кофе.
А когда поднял на нее глаза, стало ясно, что он силится найти слова, чтобы что-то сказать о безрадостной жизни, которую пытается себе представить.
Не старайся. Не выйдет.
— Я вас понимаю, — сказала она.
Он кивнул. И вздохнул.
— Хотите обсудить какое-то личное дело?
Да, мысленно подтвердила она. Перейдем к делу, которое ты можешь уладить.
— Во-первых, зовите меня Алисия. Только, прежде чем браться за дело, хочу спросить насчет мертвых растений в окне. Зачем они нужны?
Джек взглянул на окно. Неживые растения сидят там так давно, что он уже их перестал замечать.
— Для Хулио это тотемы. Отгоняют злых духов.
— Шутите? Каких злых духов?
— Тех, что заказывают тонкие вина вроде шардоне.
Алисия криво усмехнулась:
— А, понятно. Бар для мачо... в воздухе густо пахнет тестостероном.
— Я за Хулио не отвечаю, — пожал Джек плечами. — Он предпочитает публику определенного сорта, других старается отвадить. Иногда получается ровно наоборот. Растения привлекают нежелательных клиентов, придавая в их глазах заведению подлинную «оригинальность», что бы это ни значило. Ну, так что там у вас?
Она вздохнула, чувствуя нарастающее напряжение. Вот мы и дошли до сути.
— История долгая, сложная, не стану вам докучать всеми подробностями. В двух словах: два месяца назад некий Рональд Клейтон погиб в авиакатастрофе и оставил мне, черт возьми, все до последнего.
— Кто он такой?
— Мой родитель.
— Отец? Соболезную...
— Не соболезнуйте. У нас общие гены, и ничего больше. Как бы там ни было, когда мне позвонил адвокат, назначенный душеприказчиком, я ему заявила, что не нуждаюсь ни в какой движимости и недвижимости и вообще ни в чем, что связано с тем самым типом. Тогда он сообщил, что я единственная наследница.
Джек, сидевший напротив нее за столом, поднял брови:
— А ваша мать?
— Умерла двадцать с лишним лет назад, и по этому поводу, если угодно, можете выразить соболезнование.
Алисия едва помнила мать. Если бы не ее смерть... все было бы совсем по-другому...
— Ну, в любом случае, я была ошарашена. Лет десять с ним не разговаривала. Даже не вспоминала. — Не позволяла себе вспоминать. — Сказала поверенному, что не хочу иметь ничего общего с проклятым домом, и бросила трубку.
Джек молчал. Ждал, наверно, когда речь пойдет о «проблеме».
Не беспокойся. Сейчас.
— Потом позвонил мой сводный брат Томас и...
— Постойте, сводный брат?
— Да. На четыре года старше меня.
— С отцовской или с материнской стороны?
— Сын Ричарда Клейтона.
Джек склонил голову набок.
— Оставшийся с носом.
— Вот именно. Не получил ни гроша.
— Еще имеются какие-то сводные в семействе Клейтон?
— Нет. Один Томас. Вполне достаточно, спасибо. Ну так вот, позвонил и сказал, если мне дом не нужен, он его сам бы забрал. Я говорю, нет. Говорю, передумала, нужен. И правда передумала. Решила отдать СПИД-Центру под филиал. Забудь, говорю.
— Видно, с братом вы ладите не лучше, чем с отцом.
— Хуже, если такое возможно. Назавтра он опять позвонил, предложил за дом два миллиона.
Джек высоко вздернул брови:
— Где стоит этот дом?
— В Марри-Хилл.
— Давайте без шуток, — улыбнулся он. — Дешево для Марри-Хилл.
— Трехэтажный особняк. Стоит каждого пенни.
— Пока не понимаю, зачем я вам нужен. Берите деньги и смывайтесь.
Приближается щекотливый момент. Начинаются размышления о причине. Алисия избегала трудных вопросов — немыслимых — с бедным Лео Вайнштейном и с Джеком не намерена их обсуждать.
— Ни за что. Я его к черту послала.
— Знали, что ставка повысится.
— Ничего подобного! Впрочем, действительно. Томас вновь объявился, предложив четыре миллиона. Получил тот же самый ответ. После чего заявил, что устал сам с собой торговаться, потребовал, чтобы я сама назначила «распроклятую цену», по его выражению, а я снова бросила трубку.
— Еще раз его завернули... как бы выиграли в лотерею, а денег по билету не получили.
— Не совсем. Понимаете, у Томаса на счете нет практически ни гроша.
Джек подался вперед и уставился на нее. Теперь, кажется, заинтересовался.
— Точно знаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49