Ветки хлещут по лобовому стеклу. Тайга сурова. И скрытна. Не хочет пускать в свои владения. Так и норовит подсунуть под колеса булыжник покрупнее. Но отдел «Пи» не на отдыхе. Мы на работе. Поэтому наплевать нам по большему счету на камни и ветки. Главное, не завязнуть. И чтобы луна почаще выглядывала из-за темных туч. Все веселее.
— Ой!
Не успеваю сообразить, с каких таких радостей прапорщик Баобабова охает. Джип зависает на месте. Взвизгивает освободившимися колесами и стремительно летит вниз. Слышен треск ломающегося дерева. Врезаемся носом, пару секунд раздумываем в какую сторону рухнуть, валимся в стандартное положение. От удара двигатель глохнет, фары брызгают светом и гаснут.
Не уследил, раззява.
Ничего не видно. Даже выкалывание глаз не поможет. Что у меня, что у Баобабовой.
Слышу странные, карябающие звуки. Не могу определить, что это? Но звуки раскачивают джип из стороны в сторону резкими рывками.
Баобабова страшно ругается. Не конкретно на меня, но на всех зеленых оперов, которых не научили внимательно смотреть за дорогой. Хочу напомнить, что дороги, как таковой, не было совсем, но в это время вспыхивает карманный фонарик. Машка крутит единственным источником света по сторонам. От джипа в темноту бросаются неясные тени. Успеваю заметить, что тени имеют лица земляного цвета.
— Сволочи! — завершает ругательства Баобабова. Но теперь ясно видно, что завершение словесного потока относится не ко мне.
На джипе сняты все колеса, ободрано все железо. На месте двигателя зияющая дыра. Дверцы отсутствуют, панель приборов не прощупывается. Даже пепельница исчезла. Остался собственно сам каркас, руль в моих руках и два сиденья. Да и то, только потому, что мы на них сидим.
— Сволочи, — кажется, Мария смеется.
— Эт-то кт-то? — перенесенный шок оставил несвойственные молодым лейтенантам последствия.
— Да туристы-дикари, — улыбается прапорщик Баобабова, обследуя оставшуюся часть некогда прекрасно оборудованной машины. — Чисто сработано.
— Ты почему не стреляла? — проходит все. И даже последствия после шока.
— Эх, Лесик, — снисходительно лыбиться напарник, — Да если бы я только дернулась, меня, да и тебя, дорогуша, в клочья разорвали. Эти ребята посерьезнее, чем вся наша мафия вместе собранная. К тому же ребятам помочь надо было. Железо в тайге на вес золота. Скажи спасибо, что нас не обчистили.
Совестливые туристы пошли. Колеса сперли, а карманы не тронули. И кому жаловаться? На ближайшие сто верст мы с Марией единственные представители закона.
Выкарабкиваемся из остатков машины. То, что осталось от джипа валяется в неглубокой, но с душой вырытой яме. На дне ямы заостренные дрючки.
— На хозяина рыли, — на всякий случай Баобабова измеряет рулеткой размеры ямы и заносит данные в блокнот. В работе отдела «Пи» нет мелочей. Может и пригодится.
— А они снова не придут? — опасливо озираюсь, смутно ощущая чужие взгляды из черных кустов.
— Нет, — голос Марии тверд и уверен. Человек знает, что говорит. Опыт, есть опыт. — У нас в багажнике еды было на два месяца. Но лучше поскорее уйти с этого места. Одичавшие туристы не любят, когда по их территориям ходят чужаки.
Чужие здесь не ходят. Это точно. Кто зашел, тот пропал. Науке, как и обществу, не известно, сколько таких вот туристов блуждают по тайге. Тысячи? Миллионы? Может когда-нибудь через сотни лет мы к, наконец, узнаем, что глубоко в тундре, независимо от общества развивалось и росло свое, неизвестное никому, государство. Со своей малоразвитой культурой. Со сказками о далеких странах и вкусном мороженном.
— Долго топтаться собираешься?
Вздрагиваю. Мысль о диких туристах поглотила не ко времени. Перед тем, как поспешить за Марией, шарю в карманах и оставляю на камне единственную ценную вещь, которую не жалко оставить. Географический атлас без обложки. С прожженным пятном и карандашными стрелками. Народ, даже если он заблудший, должен развиваться.
Через десять шагов приходит мысль, что поступил я опрометчиво. Стрелки могут навести развивающее тундровое государство на неверные мысли. Хорошо, если они подскажут направления торговых маршрутов. А если атлас попадет в руки циничному, мечтающему о мировой славе туристу? Не миновать беды.
Разворачиваюсь, чтобы исправить историю. На камне ничего нет. Атлас, слишком нужная в хозяйстве вещь, чтобы без присмотра на камне лежать.
Вот она, раздавленная бабочка.
— Лешка, черт! — Баобабовой не терпится смыться. Никакой ответственности перед зарождающимся государством.
— Иду, иду, — бросаю последний, прощальный взгляд на место, в котором нашел последнее пристанище джип. И толи, кажется, толи чудится, у искореженного остова машины стоят одичавшие туристы и машут нам, уходящим в ночь, руками. Хорошо, что морду не набили.
Идти пешком по тундре гораздо неудобнее, нежели ехать. Вернусь на большую землю, обязательно донесу столь умное заключение до народа. Под ногами — то шуршащая трава, то мягкий мох, а то хлюпающая вода. Впереди маячит спина прапорщика Баобабовой. Сгибается под тяжестью железного ящика с пожитками. Позади империалистическая угроза человечеству. Над головой собирается ночной дождь. И быстро собирается. Миг, и мелкие крошки сопливого неба царапают лицо, заставляя поглубже в воротник втянуть шею. Мерзость-то какая.
— Мерзость какая, — соглашается Мария, роняя ящик на обросший мхом плоский камень. — И чего таскать такую тяжесть?
Опускаюсь на корточки, прислоняюсь спиной к камню. Костерчик бы сейчас. Согреться, обсохнуть. Но мало у нас времени, костры жечь. Если мои расчеты верны, до зоны километра три.
Мария со скрипом откидывает крышку ящика:
— Думаю, без оружия соваться на зону не стоит. И что там у меня есть? Ружье для подводной охоты. В такую погоду самое подходящее оружие. Возьмешь?
Отказываюсь. Не хватало еще, чтобы люди надо мной смеялись.
— Арбалет….
— Беру, — Баобабова она такая, как вещь хорошая, так и себе захапать может.
— Не выйдет, — Машка откидывает в сторону детскую игрушку и стрелы с присосками. — Это я племяшу в подарок купила. Только здесь он без надобности.
— Автомата нет? — пытаюсь протиснуться поближе к ящику, чтобы рассмотреть арсенал Машки оптом, но напарник старательно оттирает меня от камня.
— Угробов все огнестрельное оружие перед вылетом изъял, — жалуется она. — Сказал, что на территории зоны стрелять запрещено. А как нам с заданием справляться без оружия, не подсказал. Жлоб. Вот, Лесик. Это как раз то, что нам необходимо.
Прапорщик Баобабова достает с самого низа запасника два куска свинцовой трубы.
— Нормальные дубинки, чего куксишься? — замечает в моих глазах некоторое недоверие. — Вырубает с одного удара.
Мария коротко замахивается и резко опускает трубу на камень. Вековой массив трескается от основания до макушки.
— Видал? И не отказывайся. Бесшумно и, главное, безотказно. Раз Угробов приказал не стрелять, мы и не станем. А насчет свинцовых дубинок он ничего не говорил.
Жду, пока Баобабова закопает ящик. Тащиться с ним на задание глупо. Мария выкапывает яму в человеческий рост, укладывает багаж, засыпает и заваливает полученный холмик камнями.
— Чтобы дикие звери не раскопали, — поясняет она, устанавливая на макушке двухметрового каменного кургана шест из березы с привязанным красным флагом. Ориентир по научному.
Веду по ветру носом:
— Маш! Чувствуешь?
Мария настораживается, принюхивается:
— Жильем тянет. Думаешь зона?
— Полковник однозначно обещал отсутствие человеческого жилья в радиусе пятьсот километров.
— Не исключено, что туристы огоньком балуются.
— Если допускаешь, что они изобрели способ добычи огня из сырой древесины ….
— Значит зона?
— Однозначно.
Выстраиваемся в боевой порядок. Впереди Баобабова, как более опытный оперативный работник. Потом я. Как наиболее ценное имущество. Далее следует опять Баобабова, которой приказано обеспечивать тылы начальника отдела «Пи».
Удивляюсь, как Машка успевает быть в двух местах одновременно. Пробую экспериментировать. Сморю ей в спину, затем резко оборачиваюсь. Баобабова на месте.
Так и идем. Я с интересом кручу головой. Прапорщик Баобабова обеспечивает тылы и дозор. Только дышит тяжело.
Запах, потревоживший меня у камня с зарытым под ним ящиком, становится все явственней. Чем ближе подходим, тем тревожней на душе. Это не запах обжитого дома с душком прожаренной картошечки и пыльных книг. Есть в нем что-то неприятное. Незнакомое. И это пугает.
— Еще раз дернешь головой, зашибу, — хрипит Баобабова, еле переводя дыхание. Работать за двоих трудно. Если нет практики, можно загнуться.
Просьба напарника для меня закон. Да и что за спиной может случиться? Хотя… А вдруг?
Опа!
Баобабова на месте. Злая. Если бы поточнее прицелилась, наверняка попала. Но я верткий. Уклоняюсь в сторону.
— Впереди пойду я!
Верное решение, разом закрывающее все вопросы. Если я в дозоре, то Машке остается только выполнять только вторую часть своих обязательств. Прикрывать начальство.
Хрипы и стоны за спиной постепенно стихают. Мария потихоньку приходит в форму. А ведь мог бы погубить ни за что ни про что одного из лучших работников нашего секретного отдела «Пи».
Неподалеку гукает кукушка.
— Кукушка, кукушка! Сколько нам здесь торчать?
Несознательная птица заводит нескончаемую песню. После страуса кукушка самая немузыкальная, да к тому же и лживая птица.
На сто восьмидесятое куканье Баобабова не сдерживается, и камнем пытается нащупать распевшуюся птаху. Только такому сотруднику как Марии Баобабовой удается с первого раза в темноте попасть по цели. Кукушка закашливается и, громко хрустя обломанными ветками, сваливается с дерева.
— А чтоб лишнего зря не вякала, — оправдывается Мария на мое замечание о вреде нерасчетливого истребления ценных пород певчих птиц.
Натыкаемся на первую в этих глухих местах тропинку. Даже не тропинку, а так, еле заметно примятый мох от чьих-то ног. Баобабова опускается на колено, тщательно осматривает поверхность, щупает неясные следы. Жалуется, что из-за нечеткого отпечатка невозможно сделать слепок.
— Месяца три назад прошли, — заключает она. — Анализ остаточных данных позволяет заключить, что действовали два человека. Высокий и тяжелый мужчина белого цвета, и маленькая светлая женщина. Прошли вот сюда, постояли немного и ушли обратно.
В доказательство своих слов Мария предъявляет найденную под сосной облезлую фотографию. Все точно, и про высоту и про светлость. У Марии глаз алмаз, а мозги тоже ничего.
По протоптанной тропинке передвигаемся не спеша. Природа успела залечить нанесенную ей неосторожными и злыми людьми рану. Мох воспарял, трава проросла. Чтобы не заблудиться, заламываю по дороге ветки, а Машка вырывает с корнем кусты. Заблудиться в тайге проще простого.
Неожиданно натыкаемся на стену. Высота три метра. Чистейший бетон. Возможно с железом. Над стеной в три ряда колючая проволока. По проволоке бегают весело голубые искры высокого напряжения.
— Дошли, — облегченно шепчет Мария, прислоняясь к шершавой стене. Я тоже радуюсь. Признаться честно у меня некоторое время назад появилось сомнение в правильности нашего маршрута. Указатели в тайге, конечно, хорошо, но надежно ли, вот в чем вопрос.
Решаем дождаться стойкого рассвета. Искать вход в кромешной темноте не имеет никакого смысла. Напорешься, чего доброго, глазом на брошенную каким-нибудь нерадивым строителем арматуру, или, опять же, не дай бог последние штаны о гвоздь порвешь.
Кутаемся в прихваченный Баобабовой парашют. Прислушиваемся к звукам тайги.
Где-то воют бешеные волки, ломится сквозь бурелом лось, ворочается медведь в берлоге, проверяя на сочность лапу. И только за стеной тишина. Не тявкнет глупая собака, не вскрикнет человек. Не пройдет походным маршем воздушно-десантный полк.
Под одним парашютом темы для разговоров находятся на удивление быстро. Будь моя воля, повсюду таскал бы с собой упакованный купол. Лучший способ познакомится. Кто откажет в знакомстве человеку с парашютом?
За разговорами о тонкостях сыскного дела, о летающих тарелках и о цвете кожи зеленых человечков незаметно пролетает ночь. Тяжелеет парашют от нудного дождя и утренней росы. Заводят утреннюю песню дурные мошки. Ненастный день приходит в тайгу. Здесь не город. Не укрыться в ближайшей подворотне, не убежать под квартирные люстры. Не присесть у растопленной в гараже печке. Разве что молния сшибет дерево, да подпалит до первого ливня гектаров пятьсот.
Баобабова спит. Склонила голову на мое плечо и, изредка выкрикивая невнятные слова, дремлет в забытье. Наблюдаю, как по бритой лысине не торопясь, ползет спозаранку ленивый муравей. Будить напарника не хочется, но надо. Впереди много дел.
Долго выпутываемся из парашюта. Из складок на головы льется холодная вода. Ждет не дождется на улице непуганый гнус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51