Они не находят ничего лучшего, чем свистнуть оставленный капитаном милиции пистолет. Красиво, но невозможно. Посадочная площадь комнаты недостаточна для неопознанного летающего объекта.
Теория вторая. Стерва-соседка обладает способностью протискиваться сквозь стены. Ей требуется пистолет, чтобы заставить мужа отдать заначку. Пользуясь отсутствием хозяина, стерва, она же соседка, проникает на место преступления и совершает акт похищения.
Не менее красивая версия. Надо проверить.
Или вот! Душа дальнего родственника капитана, не в силах видеть, как гробится на службе потерпевший, решает собственными силами уволить несчастного, посредством невосполнимой кражи личного оружия.
— Товарищ майор! — заглядываю на кухню, где оперативная группа, во главе с незнакомым майором, проводит оперативное обсуждение происшествия. — А у капитана враги были?
На кухне никого нет. В блюдце дымится сигарета. На плите исходится паром чайник. Дохлая муха на подоконнике. Ходики отзванивают двенадцать часов.
— А преступление мне одному раскрывать? — обидно до чертиков. Ведь только нащупал ниточку. Кажется, потянуть чуть-чуть, и распутается весь клубок. Так, нет! Надо все испоганить и смыться на обед в самый неподходящий момент.
Возвращаюсь в комнату. Пока все обедают, надо тщательно осмотреть место преступления. Из теории знаю, что даже опытные сыщики часто пропускают мелочи, способные кардинально поменять ход расследования. Конечно, я не надеюсь найти паспорт преступника, но хоть что-то должно остаться?
Переступаю порог и краем глаза замечаю скользящую за окном тень. Голуби совсем обнаглели. Нет, чтобы как все нормальные птицы улетать в теплые края и там гадить на африканские памятники старины.
Загадка. Зимой и летом одним цветом? Засиженный голубями памятник. Или другая загадка….
Капитана в кресле нет.
За спиной гулко хлопает дверь.
Вздрагиваю.
Форточка, скрипнув, врезается шпингалетом в створку. Трескается стекло. Падают на пол осколки стекла. Редкие тараканы испуганно спешат к плинтусам. От кресла, в котором только что сидел капитан, отваливаются колесики. В плечо вонзаются чьи-то пальцы и давят, давят, давят….
— Лесик! Ты чего?
Выпускаю воздух. Теперь понимаю, отчего люди сходят с ума. Машка — шоковая терапия, лыбиться за спиной.
— Куда капитана дел, Лесик? Ты чего молчишь? И ребята где? Я соседей опросила. Как и следовало ожидать, ничего подозрительного. В гости к капитану никто не заходил. Жалоб на недостойное поведение не поступало. Соседка, правда, одна есть. Хуже чем я, стерва. Захлопнула дверь перед носом, пришлось дверь выламывать. Она в это время с ножом у мужа заначку выпрашивала. Еле заломила.
Красивую версию о соседке, умеющую проникать сквозь стены, придется вычеркнуть. Детали не сходятся. А вот куда смылся капитан, загадка. Ему же без пистолета на улице появляться нельзя. Нервы не выдержат. Да и не смог бы он пройти мимо меня. Вопросец! Пора приступать к оперативным действиям.
— Маш. Прикрой ! — валюсь на пол. Машка, выхватывая пистолеты, падает рядом.
— А что, уже стреляли?
Приходится объяснять, что на полу я не по причине стрельбы, а для сбора улик, которые мог оставить неизвестный похититель пистолета. О пропавшем капитане стараюсь не думать. Надеюсь, что с ним все в порядке.
Напарник понимающе кивает и залегает за диваном, как в наиболее приспособленном месте для веления огня по подвижным и не очень мишеням.
Ползком, тщательно просматривая каждый сантиметр пола, продвигаюсь от дверей в сторону окна.
Так. Надкусанное яблоко. Почти свежее. Вкусное. Четыре косточки и сухая ножка. Косточку и ножку в улики.
Фотография самого капитана в юном возрасте. Фотографию в карман. Потом Угробову за бутылку отдам.
А это что за бумажки? Почерк корявый, но отдельные слова разобрать можно. «Если вам дорога жизнь… ишак, недоделанный… тридцать тысяч… в полдень…». Не знал, что капитан балуется написанием детективных романчиков. Сколько в человеке таланта. Лет через двадцать продам рукопись на аукционе.
Сок томатный кто-то разлил. Не меньше трехлитровой банки. Теперь рубашку два дня отстирывать.
Использованный пакет молока. Жир, углеводы, хлопок. Если в пакете и оставалось молоко, то его давно подлизали тараканы. Странно только, с каких пор капитан милиции употребляет молоко? Необходимо срочно проверить медицинскую карточку. А если человеку необходима немедленная помощь?
А вот это уже интересно. Четкий отпечаток ноги на подоконнике. Нога босая, без плоскостопия. Размер не капитанский. Кто-то мыл окна? Значит, плохо мыл. Стекла грязные, в размывах и паутине. За такую работу руки выкручивать надо и на трое суток в КПЗ.
Опа! Мухтар взял след! Слава молодым лейтенантам, доблестно несущим нелегкую службу!
Вытаскиваю записную книжку и торопливо, не заботясь о знаках препинания, чиркаю: — «Улика номер один мною обнаружен старый ржавый гвоздь ранее служивший очевидно гвоздем для крепления сетки от кровососущих насекомых на гвозде невооруженным глазом виден подозрительный кусок черной материи размерами…»
— Маш? У тебя рулетка есть?
Напарник вытаскивает из-за пояса косметичку, роется в ней и швыряет через всю комнату трехметровую рулетку.
«… размерами один на два с половиной см края улики …».
— А лупа?
Машка, запасливая душа, швыряет увеличительное стекло, вытащенное из разобранного фотоувеличителя. Наш отдел самый технически оснащенный отдел в городе!
«… края улики имеют свежий надрыв что указывает на… на …на…»
На что указывает свежий надрыв, мне пока не известно. Машка потом разберется. Не она сама, так к криминалистам смотается. Или в швейную мастерскую. В общем, найдет куда сходить.
Теперь важно не потерять улику, занесенную в блокнот под первым номером. Ничего, придет время, и улик станет больше. Дайте только разработаться.
— Мария! Нужна помощь. Пинцет есть! А зажим! А мешок! А кроме как для мусора, других мешков нет? Ладно, пойдет.
Напарник, давно оставивший пост прикрытия, крутится рядом, пытаясь разглядеть содержимое черного мусорного мешка.
— Считай, Машка, что преступление это мы с тобой раскрыли, — прячу пакет за пазуху. — Свою саркастическую улыбку оставь майору. Скажу тебе так. Преступник, или преступники, а я уверен, что их было не более десятка, проникли в квартиру через форточку.
— Шестой этаж, без балконов, — напоминает прапорщик Баобабова, постукивая рукояткой пистолета по раме.
— Ерунда, — отмахиваюсь я. — Работали специалисты. Банда альпинистов. Кстати, их то мы первыми и проверим.
— Летом альпинисты по домам не ползают, — парирует Мария. И закатывает глаза, словно я ей говорю такую чушь, что слушать не хочется. Меня это не раздражает. В хорошем коллективе всегда должен быть тот, кто ставит под сомнения слова старшего по званию.
— А следы? Следы куда девать? — тыкаю пальцем в отпечаток ноги. — Если это не альпинисты, то я не сотрудник секретного отдела «Пи».
Мария отбирает увеличительное стекло и внимательно изучает предмет спора:
— А почему они босиком?
К такому повороту я не готов. Сложный вопрос. Про квартирных альпинистов я читал, а про босых не приходилось. Версия о спортсменах — форточниках разваливается на глазах. Окончательно уничтожает ее изумительную красоту прапорщик Баобабова:
— Леш, ну ты сам подумай. Капитан сообщил о пропаже через десять секунд после исчезновения. Уже через двадцать секунд дом был окружен омоновцами и прочесан от подвалов до кончика антенн. Через тридцать, в городе ввели план перехвата. Закрыли все вокзалы, вернули все самолеты, застопорили поезда, завалили железобетонными блоками автотрассы.
— А звериные тропинки? — сдаются без боя только трусы.
— А капканы? — парирует Машка, которая не понаслышке знает толк в секретных операциях. — Так что, Лешка, забудь о форточниках. Попробуй рассмотреть задачу с другой точки. Поговори с капитаном, может он тебе скажет что-то такое, что другим не рассказал. Вот, держи мой пистолет. Мозги с пятидесяти шагов вышибает. Только ладошкой прикройся, когда стрелять станешь. Запачкаешься. А я лучше я к тетке сбегаю. С уликой твоей. Она у меня до пенсии экспедитором на ткацкой фабрике работала.
Прапорщик Баобабова, запихивает пакет с уликой в такое место, о котором настоящие лейтенанты предпочитают не говорить в приличном обществе, поправляет бронежилет и, развернувшись на двадцатисантиметровых платформах, исчезает с песней из мексиканского сериала про девушку с кепкой.
Настоящий оперативник, желающий распутать трудное дело, должен представить себя преступником, понять его действия, мотивы. Повторить каждый шаг, вдохнуть, в конце концов, тот же самый воздух, который вдыхал преступник. И результаты не заставят ждать.
Предположим, я закоренелый преступник, посягнувший на самое святое, что есть у капитана. На его табельное оружие, так неблагоразумно оставленное хозяином на время посещения ванной комнаты. Что я делаю? Начало пропустим. Способ проникновения в квартиру пока не ясен. Если исключен взлом, не проходят альпинисты и соседка, то вопрос, как можно не оставив следов войти в квартиру российского опера, выясним, когда поймаем преступника.
Далее. Вот я, совершив кражу, на цыпочках крадусь к окну, разуваюсь, забираюсь на подоконник и стараюсь протиснуться в форточку. Именно так, по моему мнению, пистолет покинул место преступления.
Запрыгивая, больно ударяюсь макушкой головы об угол форточки. Несколько маленьких, но юрких звездочек, порхают перед глазами. Красивое зрелище. Хрусталики на пыльной люстре звякают, шустрые искорки исчезают и мозги возвращаются в нормальное состояние, позволяя продолжить эксперимент.
Форточка для головы молодого лейтенанта достаточно просторна. Осматриваю окрестности.
Оцепление у подъезда уже сняли. Не рановато? Пока не закончен весь комплекс мероприятий по поимке преступника начальство не имело права так поступать. Скорая тоже уехала. Скорее всего с капитаном. Прошмыгнул мимо меня и на носилки.
— Лейтенант Пономарев! Что вы там делаете? — капитан Угробов собственной персоной, неприлично застегивая штаны, стоит на пороге комнаты и, сурово наблюдает за моими попытками повторить маршрут преступного элемента. — Какого черта?
— Следственный эксперимент, — улыбаюсь я, спрыгивая с подоконника. — Хочу понять, каким образом….
— Как вы попали в мою квартиру? — хмурится капитан, шаря рукой по креслу. — И где мой родной пистолет, лейтенант. Потрудитесь объяснить, пока я вам всю морду не испортил.
У капитана Угробова предшоковое состояние. Мозги набекрень, одним словом. Потеря оружия пагубно отражается на мозги опера. Немедленная госпитализация, пока в себя не пришел.
— Товарищ капитан, — изображаю самое участливое выражение лица. — Все хорошо и все нормально. Успокойтесь. Сейчас вернутся медики. А вы присядьте, успокойтесь.
Капитан Угробов сопит, окончательно портя нервы себе и другим, рвет на груди рубашку и бросается на меня с растопыренными руками. Ни дать ни взять сумасшедший милиционер.
На полпути капитан спотыкается о молочный пакет, теряет капитанское равновесие и врезается со всего маху в пол. Лицом как раз в то место, где разлит томатный сок. Носом. Прекращает сопеть, но начинает почти по звериному рычать.
В голову мгновенно приходит ассоциация с раненым медведем, которому пришла в голову идея оторвать голову молодому лейтенанту. А так как в данную минуту в комнате кроме меня нет других молодых лейтенантов, приходится принимать меры против разбушевавшегося без своевременно медицинской помощи капитана.
Бросаюсь на капитана и ловко, пользуясь временной неподвижностью последнего, заворачиваю его руки за спину, и выдернутым из брюк ремнем перекручиваю запястья. А чтобы капитан зря не ругался и не мешал распутывать совершенное преступление, затыкаю его рот разорванной рубашкой. Все равно она уже ни на что непригодна.
— Вот так-то лучше, товарищ капитан, — усаживаю капитана Угробова в кресло. — В санаторий вам надо, товарищ капитан.
С улицы слышна завывающая сирена. Скорая помощь? Вовремя одумались.
Входная дверь срывается с петель, отлетает в сторону и в образовавшийся проход, пригибаясь к полу, вваливаются омоновцы с натянутыми на глаза лыжными шапочками. Только глазки сверкают.
— Всем на пол! — орет ближайший, и со всего маху врезает коротким прикладом в челюсть. Даже не успеваю достать удостоверение и показать, что меня, как лицо при исполнении, бить не рекомендуется. Тем более прикладом.
Теперь я понимаю, что российские приклады самые убойные приклады в мире. Не ко времени вспоминаю зеленого парня из тарелки, которого я вот также в свое время приласкал.
Отлетаю к окну, затылком об батарею и порхающие звездочки возвращаются с подружками. Все гнездовье притащили.
Ребята в шапочках не слишком вежливо делают из меня курицу-гриль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51