От звуков этого голоса по спине Ривллима побежали мурашки. Страх обессиливающей волной накатил на него, превращая мускулы в кисель, умножая стократно вес зажатого в руке оружия, вырывая из горла невольный стон. Нет, только не туда. Что бы там ни было слева от двери, он умрёт, стоит ему только взглянуть в ту сторону.
Дробный перестук копыт и тени, роящиеся за окном. Стук стрел по черепичной крыше; сейчас полетят камни…
Опустив голову, прищурившись и прилагая немалые усилия, чтобы с визгом не броситься наутёк, воин шагнул в приоткрывшуюся дверь. Слева — грубая узкая деревянная кровать, что-то тяжело ворочается на ней, стонет, вздыхает и окликает по имени. Страх не просто накатывал грязными волнами: он заменил собой воздух в комнате; Ривллим вдыхал тошнотворный густой смрад этого места и желание спастись стремительно таяло. Вперёд. Он шагнул, ногие едва держали его.
“Ррривллллиииииммммммм…”
Голоса сзади. Грохот разлетающегося стекла и вспышки света. О боги, дайте мне сил…
“Ааааааааасссссссс…”
Едва слышное дыхание. Непонятно, кто это. Затылок сверлит чей-то взгляд; страшно хочется обернуться. Обернись, командует тело. Обернись и покончи со всем этим…
“Ссссссдеееессссссссь…”
Добрался. Три шага длились целую жизнь. Но прежде, чем воин протянул руку, дверь напротив с грохотом распахнулась; посиневшая, покрытая следами укусов каких-то мелких тварей, подняв на него остекленевшие глаза, перед ним стояла и довольно усмехалась…
Кто?
Ривллим проснулся от собственного вопля. Он вскочил, едва не полетев кубарем; жар то накатывал на него, то проходил прочь. Одежда взмокла, взмокла совершенно, хоть выжимай. Воды, подумал он, прислушиваясь к дробному стуку собственных зубов. Поднялся на ватных ногах и едва не вскрикнул вновь: с дальней стороны комнаты навстречу шагнул высокий, клубящийся и дрожащий силуэт.
Зеркало. Ривллим взглянул на собственное отражение и поспешно отвёл взгляд. Начинало казаться, что черты лица отражения идут волнами, время от времени напоминая то полуобъеденное тело, что стояло по ту сторону двери. Чьё это было тело? Ривллим не мог вспомнить, хотя твёрдо знал, что не так давно помнил. Он оступился, схватился за стену и опёрся ладонью о мирно висящий на стене Солнечный Лист.
Голоса и шум в голове тут же испарились; осталась только слабая головная боль да ощущение разбитости. И на том спасибо. Воин некоторое время стоял, обеими ладонями держась за ножны, и наслаждался спокойствием. Сходишь с ума, говорил он себе. Моё прошлое со мной, и оно мне мстит.
Небо уже светлело и Ривллим различал, сквозь гулкие удары в ушах, звуки музыки, голоса, звон и шаги. Приглушённые. Праздник вот-вот начнётся — вначале горожане уберут город. Очистят улицы от грязи, а помыслы — от скверны; вымоют свои дома, простят друг другу все обиды на переломе лета. После полудня, едва тень на больших солнечных часах начнёт удлиняться, начнётся собственно праздник — ритуалы и представления, пиршества и ярмарка. К вечеру праздник достигнет кульминации… О благосклонная Хранительница! Как можно было забыть?! Сегодня вечером за сайиром станут охотиться многочисленные юные охотницы… Самый древний и наиболее странный обычай. Годы у меня уже не те, подумал Ривллим устало, даже не усмехнувшись. Придётся прятаться.
Он гулко спустился по лестнице, добрался до столовой и там рухнул на стул, едва не ударившись об острый угол. Стоило отнять руки от Листа, как слабое эхо сновидения вернулось. Откуда это? Я должен вспомнить, кого видел во сне, подумал воин отрешённо.
Рука поставила перед ним кружку с прохладной, чистой, благословенной родниковой водой. Это настолько обрадовало Ривллима, что он не задумался, откуда она взялась. Некоторое время он пребывал в море блаженства, поместившемся в небольшой потрескавшейся кружке. Поняв, что кошмар растаял, поднял глаза. И увидел спокойно глядящую на него Фиар.
Она сменила одежду. Вместо тёмно-зелёного с золотом платья до пят, с широким поясом, на ней было другое, лёгкое, с чёрно-красным узором, спускавшееся чуть ниже колен. Фиар раздобыла где-то сандалии (очень напоминавшие те, что носил Вемкамтамаи). Никакого амулета на её шее не было, а браслеты, конечно же, были и матово светились в полутьме.
— Что ты здесь делаешь? — неожиданно озлился Ривллим, вскочив на ноги.
— Стою, — спокойно ответила она. В глубине её глаз загорелись красноватые огоньки. — Жду.
— Чего именно?
— Благодарности, — усмехнулась Фиар, и воин осёкся. Почувствовал, что краснеет. Хорошо ещё, что темно…
— Спасибо, — он тяжело опустился на стул и заметил, что Фиар усаживается рядом. — Вода была очень кстати. Откуда ты здесь?
— И он ещё упрекает меня в плохих манерах! — возмутилась девушка. — Не помнишь, о чём вчера беседовали?
— Я не… — начал Ривллим и вспомнил. Настолько хорошо вспомнил, что оставалось только спрятать глаза подальше. Он действительно согласился — хотя и не сразу — чтобы Фиар остановилась в том же доме. Проще было согласиться, чем придумать достаточно убедительный предлог отказать. Дом достаточно велик: можно жить, почти не замечая друг друга.
— Вижу, что вспомнил, — Фиар забрала кружку и удалилась. Вскоре вернулась и поставила её перед воином. Тот наклонил голову — вода. Да. Отлично.
— Я думала, тебя там убивают, — проговорила девушка вполголоса. — Приснилось что-нибудь?
— Да, — ответил воин неохотно. Говорить о своих сновидениях можно только с теми, кому безоговорочно доверяешь. Но у него почти не оставалось сил сопротивляться. — Началось возле Башен. С каждой ночью всё хуже.
Фиар извлекла зелёную веточку и вопросительно взглянула на Ривллима.
— Не поможет, — махнул он рукой. — Отыскалось одно средство, но… — он махнул рукой.
— Какое? — поинтересовалась Фиар, придвигаясь поближе.
— Меч, — Ривллим осознал , что совсем проснулся. О боги, ещё этот праздник! — Я прикоснулся к нему, и кошмар… начал проходить.
Фиар хмыкнула.
— Спишь, значит, в обнимку с мечом. Помнишь, что снилось?
— Помню, — признался Ривллим, испытывая всё большее беспокойство. — А ты не помнишь?
— Мне не снятся сны, — произнесла Фиар, откидывая голову. — Никогда.
— Счастливая, — проворчал воин и допил остатки воды. — Наступает Оль-Алиор. Чем будешь заниматься?
Фиар долгое время глядела ему в глаза, после чего улыбнулась.
— Нет, сайир , — она пригладила волосы. — Это не мой праздник. Мы с тобой слишком разные, чтобы отмечать его вместе.
— Оль-Алиор открыт для всех.
— Знаю, — девушка встала и сладко потянулась. — Но это ничего не меняет. Да и зачем искать тебя, сайир ? Ты сам ко мне придёшь.
И поднялась к себе в комнату, оставив Ривллима раздумывать над последними словами. Что тот и делал… некоторое время. Стоило ему сесть в кресло — старое, скрипучее, но удобное — как усталость взяла своё. Он задремал и проснулся по привычке, едва лишь солнце поднялось из-за кромки леса.
Никаких снов ему не снилось.
Он приготовил завтрак… но есть не хотелось. Совершенно. Настроение таинственным образом изменилось. Он ощущал себя бодрым и готовым на те невероятные усилия, которых требовал от сайира каждый Оль-Алиор. Если не отвалится рука, раздающая благословения; если не отсохнет язык, которым надлежит давать добрые пожелания; если желудок выдержит борьбу с яствами; если, если…
А я знаю, где мне спрятаться, подумал воин. Рядом с Камнем, если спуститься во впадину, со всех сторон окружённую лесом, есть небольшое озеро. Буду сидеть там на берегу и смотреть на два отражающихся в воде серпика…
Он вздрогнул. Два серпика. Проклятие, что-то вертелось в голове, вчера, совсем близко! Но воспоминания было уже не догнать; он махнул на всё это рукой и, приготовив побольше кипятка, принялся приводить дом в порядок. В соответствии с обычаем. В комнату Фиар стучаться не стал: пусть спит. Покончив с пылью и лёгким беспорядком, Ривллим занялся собой. Вот здесь было , на что тратить усилия… За семь дней щетина сделала его похожим на разбойника с большой дороги. Впрочем, и это оказалось не самым страшным испытанием.
Он поднялся ненадолго к себе, пристегнул оба меча (теперь долго не носить мирной одежды), надел лёгкую походную куртку… Готов. В кармане было достаточно монет, чтобы как следует повеселиться… Впрочем, сегодня ему всё предложат бесплатно.
Ривллим уже взялся за ручку двери, когда услышал за спиной слабый шорох. Оглянувшись, он увидел спускающуюся по лестнице Фиар. Глаза её были сонными. Она долгое время стояла напротив, молча глядя ему в глаза. После чего прикоснулась горячей ладонью к его запястью и произнесла:
— Sannth'Oll Alior, Sayyir — “Доброго праздника, сайир ”.
— Sanntia'Oll Alior, helaua .
Дверь бесшумно затворилась за его спиной.
XI
Ривллиму казалось, что вокруг собирались другие люди. Не те, которых он встречал здесь вчера и позавчера; не те, которые приветствовали их у северных ворот. Другие люди; сосредоточенные, старающиеся не пропустить ни единой мелочи, забыть о скопившемся вокруг напряжении. В Меорне праздников не так уж много. И если люди начинают радоваться жизни, тогда держись… Несколько тысячелетий назад (нет, не то… примерно в это время) жизнь здешняя не располагала к удовольствиям, но щедро раздавала многочисленные испытания. И праздники не могли не быть яркими, бурными, всепоглощающими.
Утром в Меорне скучно. Единственными людьми, которые не очень радовались Оль-Алиору — это мусорщики. Вот кому забот будет… Завтра им придётся заново приводить город в порядок.
Ривллим проследовал к дворцу градоправителя и остался там, сидя у фонтана и наслаждаясь одиночеством — которое сегодня долго не продлится.
Фиар вышла из дому вскоре после Ривллима; вопреки ожиданиям, спать до вечера ей не пришлось. Целитель знал своё дело: пожаловаться можно было бы разве что на зверский аппетит.
Вокруг было скучно, хотя пульс праздника уже ощущался. Об этих временах ей доводилось читать, хотя история её почти не интересует. Мир интересен сам по себе; не нужно углубляться в поросшее пылью прошлое, чтобы убедиться в этом. Однако волей случая прошлое стало настоящим… забавно.
Хотя браслеты и высасывали силы, не позволяя использовать мало-мальски сильную магию, Фиар сумела защитить себя от случайных взглядов. Так намного удобнее. Для окружающих — почти для всех — её словно не существовало.
Некоторое время Ривллим стоял, глядя в глубины фонтана. Вода не только годилась для питья, но и была целебной. Многочисленные монетки, что бросали в фонтан, не портили её. Ривллим посетил не очень много городов, и повсюду в фонтаны кидают монетки.
Быть сайиром — значит, потерять значительную часть свободы. Работа его по большей части малоинтересна — обязанности судьи, ведение записей в городском архиве; участие в некоторых религиозных обрядах и функции эмиссара Храма в окрестных селениях.
Вдобавок, сайир — это ещё и егерь, лесник, правая рука Хранительницы. Её оружие против бандитов и браконьеров…
Ривллим извлёк из кармана золотую монетку и бросил её в фонтан.
Тут случилось нечто странное.
Он вроде бы прекрасно помнил, какое желание хотел загадать. Но в тот миг, когда монетка, вращаясь и разбрызгивая солнечные зайчики, коснулась воды, память отшибло. Он не смог вспомнить, о чём только что думал. Это так потрясло его, что воин некоторое время стоял, озадаченно моргая и приоткрыв рот.
Вот так.
Пожав плечами, Ривллим оглядел ещё раз прекрасный парк, поправил куртку и направился к главной площади. Оттуда ближе всего к Храму, а народу ближе к полудню будет столько — не проскользнуть. В Меорн на праздник солнцестояния съезжались все окрестные поселения. Приезжали даже ольты из Венллена, где, казалось бы, умеют веселиться ничуть не хуже.
Когда Ривллим вступил на площадь, он порадовался, что не позавтракал. Все торопились угостить нового сайира , и отказываться означало выразить неблагосклонность богини. Так что — по щепотке, по кусочку — приходилось брать отовсюду. Заодно можно было поупражняться в красноречии.
Сотни глаз смотрели на него. Кто с восхищением, кто с надеждой, кто с завистью. Причины для этого много. Те, кому удалось упросить владельца легендарного меча хотя бы взглянуть на ножны, его хранящие — не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ним — считались самыми удачливыми. Не знать им горя и хлопот до следующего Оль-Алиора. При условии, что каждый будет знать своё место и выполнять, что положено.
К моменту, когда начались торжественные песнопения в Храме, Ривллим был в достаточной близости, чтобы вовремя занять своё место. То была вторая передышка: воздух в Храме был чист и прохладен, а внимания сайиру там уделяли не более чем росписям на стенах. И это было хорошо.
Когда закончилась служба, Ривллим с превеликим трудом протолкался к площади, на которой уже начинались всевозможные представления — на ней и в парке поблизости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59