А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Именно то, что ей нужно. Люди, с которыми можно поговорить, снова почувствовать себя нужной. Прошло всего десять дней с тех пор, как она в последний раз была на работе, – возможно, они пока не так уж и сильно заметили ее отсутствие, – но трагедии последней недели заставили ее почувствовать себя никчемной и бесполезной. А в последнее время она начала чувствовать себя еще и уязвимой.
Этого Эмили не хотелось. Мама учила ее никогда не сдаваться.
– Давай пообедаем вместе? – возбужденно спросила Лорена. – Я уверена, Сандра и Эллис тоже обрадуются, что ты вернулась.
– Ничего, если мы отложим это до пятницы? Просто мне бы хотелось немного посидеть за столом, разобраться с бумагами, заново акклиматизироваться. Ну и так далее.
Лорена улыбнулась:
– Конечно.
Она поцеловала Эмили в щеку и вернулась за свой стол, оставив начальницу заново привыкать к жизни за стенами больницы.
Улыбнувшись в ответ, Эмили вошла в свой кабинет, такой успокоительно и ошеломляюще знакомый. Вон жестянка с леденцами, которые она всегда держит у себя на столе. Календарь с цветами, который она раз в год заказывала у одной итальянской компании-импортера в Бостоне. Огромный паучник в кадке, который в ее отсутствие – совершенно очевидно – поливала Лорена.
После непродолжительного осмотра кабинета она уселась в кожаное кресло за столом. Более часа она разбирала бумаги, проглядывала резюме, перезванивала людям, с которыми Лорена не могла разобраться. Было уже больше половины одиннадцатого, когда Эмили откинулась на спинку кресла, слегка повернула его и выглянула в окно, чтобы полюбоваться видом леса.
И завизжала.
Из-за дверей кабинета донесся крик Лорены и грохот телефонной трубки, упавшей на стол или на стул. Эмили в ужасе смотрела в окно, когда в ее кабинет вбежала Лорена.
– Боже, Эмили, что…
– За окном. На краю стоянки, у самых деревьев… видишь? – пробормотала Эмили с таким ощущением, как будто заговаривается.
Лорена встала у окна рядом с ней и выглянула на улицу. Сердце у Эмили бешено колотилось. На мгновение она испугалась, что все это ей чудится. Что Лорена ничего не увидит.
Потом заместитель сказала:
– Господи, а это что за придурок?
Ну вот, она его увидела.
От этого почему-то было еще страшнее.
Хохотун стоял в тени деревьев и смотрел вверх, на окно кабинета Эмили Рэнделл. У него было превосходное зрение, и он кружил возле здания, заглядывая в окна, пока не заметил ее – минут через двадцать после того, как она вошла внутрь.
А теперь она заметила его.
Он дико захохотал. Ему было никак не сдержаться, честное слово. Ведь Хохотун был гиеной, по крайней мере, какая-то часть его была. На самом деле это был даже не смех, скорее нервный, гортанный выкрик, который он не мог сдержать. И он определенно нервничал. Постоянно нервничал, с тех самых пор, как только покинул Обманный лес, вышел тропкой-царапкой в мир, из которого явился Наш Мальчик. Ему дали задание, а он не знал, с какой стороны за него взяться. Они хотели, чтобы он поговорил с ней, заставил ее поверить. Хохотун не был даже по-настоящему уверен, что понимает, почему это так важно, просто Смычок и все остальные так сказали.
Для того чтобы малыш Натан вернулся назад и чтобы Наш Мальчик одержал победу, она должна поверить.
Но Хохотун все испортил. Сначала он напугал ее, да и вообще, с чего они решили, будто она не испугается? Им надо было послать крошку Тилибома, или пускай бы шел сам Смычок. Но колокольчик был немного не в себе, так сказал дракон. А Брауни и Смычок нужны были в Обманном лесу.
Пришлось идти Хохотуну.
Но он напугал ее. А она завизжала и ударила его, и он порезался, когда вылетел из ее окна.
Теперь он снова ее напугал. Даже сейчас, когда она смотрела на него из окна кабинета. Он поступил опрометчиво, слишком отдалившись от деревьев, и теперь в окне уже маячили две женщины.
Залившись гортанным смехом, он отступил в заросли деревьев и зашагал по лесу обратно. Он вернется к ее дому. К дому – или, может быть, к больнице. Там он просто дождется, когда сумеет снова подобраться к ней близко, и тогда он сцапает ее и скажет ей. Объяснит. Он заставит ее поверить.
Его охватила дрожь.
Теперь Хохотун не просто нервничал. Он немного боялся. Время уходило слишком быстро. Они велели ему поторопиться, но уже прошло несколько дней. Он начал понимать, что ему придется во что бы то ни стало подобраться к ней настолько близко, чтобы заставить ее слушать. Может, Хохотун немного и «недалекий», как всегда говорит Брауни, но он не дурак. Он понимал, что по доброй воле женщина не станет слушать.
Придется ее заставить.
– Это поразительно, – сказал генерал Арахисовое Масло с широко раскрытыми глазами в липких нитях.
Он остановился рядом с Томасом; на плече у него снова восседал Смычок. Брауни и Тилибом как вкопанные остановились за ними, и колокольчик громко дзынькнул. Генерал ломал себе голову, нельзя ли что-нибудь с этим сделать, не прибегая к убийству бедняги. Беспокоился он и о том, не станет ли Тилибом обузой для них и во многом другом. Было совершенно очевидно (во всяком случае, генералу), что Тилибом не вполне в своем уме. Ему уже доводилось видеть такое прежде – это жуткое выражение в глазах солдата, который повидал слишком многое.
Они так легко надламывались.
Это война. Они не могут себе позволить, чтобы Тилибом своим звоном возвестил об их прибытии или совершенно съехал с катушек в самый неподходящий момент. Это был один из множества вопросов, которые им с Томасом предстояло обсудить перед штурмом. Но пока что еще только надвигался закат, и штурм приходилось отложить до утра. Им еще предстояло немало пройти, прежде чем они окажутся у подножия Плешивых гор. Именно там они собирались расположиться лагерем на ночлег.
И все же он не мог пройти мимо этого зрелища и не остановиться хотя бы на миг, чтобы полюбоваться им.
– Он был здесь еще до того, как я впервые попал сюда, – сказал Томас.
– Это… – Генерал поискал слово, слово, которое не употреблял так давно. И он нашел его. – Это прекрасно, – сказал он.
И впрямь. Огромный фонтан, бьющий в воздух из небольшого озерца, был истоком реки Вверх. Отсюда поток взбегал в гору и огибал весь Обманный лес, пока не забредал в западную оконечность леса и не был вынужден подниматься ввысь, все больше забирая в горы, откуда в конце концов срывался в Туманное ничто.
– Думаю, вода уходит в Ничто, а потом снова появляется здесь, – объяснил Томас. – Просто часть цикла.
– Ну да, – согласился генерал, разглядывая стофутовый фонтан. – И если это было не так до твоего первого появления, то стало так, когда ты начал писать.
Томас вздрогнул, как от пощечины. На лице его отразилось раскаяние – выражение, которое генерал хорошо помнил с детства сына.
– Неужели это действует таким образом? – спросил Томас.
– Уж кто бы спрашивал, – сказал генерал с дружелюбной улыбкой. Он протянул руку и взъерошил сыну волосы. – Это же ты привел меня сюда, помнишь?
Но это не помогло. Томас лишь помрачнел еще больше.
– Папа, я уже говорил тебе, я…
– Я не это имел в виду, Ти-Джей, – перебил его генерал. – Поверь мне, я никогда не верил, что бывает что-то… после. Я никогда не был особенно религиозен, как, уверен, ты помнишь. Когда ты впервые попал сюда…
Теперь настал черед генерала мрачнеть, ведь он не мог не вспомнить обстоятельства, при которых Томас попал в аварию.
Его взгляд снова вернулся к фонтану. Все остальные держались в нескольких футах поодаль, так что один Смычок оказался свидетелем этого разговора. Но дракон изо всех сил старался не слушать. Генерал взглянул на него, протянул руку и липкими пальцами погладил кожистые зеленые крылышки. Смычок кивнул.
– Когда ты впервые попал сюда, – начал он снова, – врачи были убеждены, что ты умрешь. Пожалуй, я всегда предполагал, что Обманный лес каким-то образом подлатал тебя – примерно так же, как это дурацкое арахисовое масло залечивает мои раны.
С тех самых пор он стал частью тебя, так что ваши судьбы не могут не переплетаться. А потом, когда ты начал писать о нем, в общем, это все переменило.
Томас оглянулся, поймал взгляд Брауни. Тилибом ни на кого не смотрел, но его глаза шныряли вокруг, и он, казалось, что-то бормотал себе под нос. Он беспокоил генерала все больше и больше.
– Я рад, что оказался здесь, Томас, – проговорил генерал некоторое время спустя. – В каком-то смысле ты спас меня. Хотя я знаю, что у тебя не было никаких на то причин. Я был не слишком хорошим отцом.
Какая-то часть его отчаянно хотела, чтобы Томас возразил ему, но на самом деле он на это не рассчитывал. И не напрасно. Томас хранил молчание, глядя на струю воды. Генерал не был глупцом. Он знал, что их с сыном связывала любовь. Но эта любовь не значила, что Томас пойдет на ложь, чтобы облегчить бремя его вины.
Некоторое время они молча стояли рядом.
– Прости, что все так получилось, – сказал наконец генерал. – Мы вернем Натана, Ти-Джей. Жаль только, что у меня не хватило проницательности понять, что затевается. Я мог бы все это предотвратить.
Томас покачал головой.
– Это моя вина, – возразил он. – Наверное, я совсем забыл об Обманном лесе. Через некоторое время он стал для меня просто сном, и в конце концов я начал воспринимать эти сны как данность. Когда родился Натан, все это просто перестало казаться важным.
Мне никогда не приходило в голову, что я могу… причинить кому-то зло.
Внезапно Смычок затрепыхал крылышками. Генерал поморщился от громкой музыки прямо у него под ухом; отец с сыном вскинули брови и взглянули на дракона. В этот миг Томас как никогда был похож на своего отца, и генерал еле заметно улыбнулся.
– Смычок? – спросил Томас.
– Ты ничего не сделал, Наш Мальчик, – серьезно сказал Смычок. – Мы могли бы обойтись без тебя. По пути генерал многое объяснил мне – то, что я, наверное, всегда знал, но никогда не понимал. Мы были здесь до тебя. И, может быть, некоторые из нас перестанут существовать или все ужасно изменится, но я думаю, что мы будем здесь и после тебя. Но даже если бы это и было не так, то, что сделал Фонарь, – зло. Твой Натан ничем не провинился. Но все же это он расплачивается за наши страхи.
Томас хмуро кивнул. Генерал Арахисовое Масло потянулся и положил руку сыну на плечо, крепко сжав его. Подошел Брауни – он, казалось, тоже расслышал последнюю часть разговора.
– Тогда идем, – сказал он. – Сегодня вечером мы доберемся до подножия, а завтра утром спасем малыша Натана.
– Завтра утром, – с веселым безумием проговорил Тилибом, – шакал Фонарь умрет.
Несколько часов спустя они продрались сквозь заросли деревьев и обнаружили, что пейзаж стал более суровым. Чахлая трава уступила место камням и голой земле, а впереди вздымались к небу горы. Прямо перед ними была самая высокая из Плешивых гор.
– Ну, вот мы и пришли, – сказал Брауни.
– И где же стражи? – спросил Томас. – Похоже, Краснолист нас подвел.
Лес за спиной у них ожил, послышалась тяжелая поступь, ветви зашептались, полетели листья, затрещали корни. Томас стремительно обернулся и увидел, как шесть деревьев отделились от зарослей и двинулись вперед. Краснолист был среди них. И Козодой и Чернокорый тоже. Возглавлял их капитан Толстосук, который выступил вперед и поднял ветви в подобии салюта.
– Ты недооцениваешь нас, Наш Мальчик, – сказал Толстосук. – Многие в наших рядах погибли в огне, но мы с тобой. Шакала Фонаря нужно остановить, не просто из-за того, что он представляет угрозу для всего леса, но и из-за того зла, которое он уже натворил.
Томас едва не задыхался от волнения. Облегчение, уважение, страх, надежда и множество других чувств бушевали у него в душе.
– Спасибо, капитан, – сказал он. – Вы даете мне веру.
В ту ночь они спокойно спали под ветвями хранителей леса.
Близился рассвет.
Огонь факелов дрожал на сырых стенах зала для аудиенций шакала Фонаря. Тот на четвереньках мерил шагами каменный пол, пламя внутри его выдолбленной из тыквы головы горело ярче обычного. Негромкий рык вырвался из его пасти.
То было сердце крепости. Убежище, где он уединялся от леса, от мира. Здесь до него нельзя было добраться, никогда. Или, во всяком случае, он верил в это до того, как Наш Мальчик отвернулся от Обманного леса и все начало разваливаться. Фонарь был королем страха, но внезапно страх начал одолевать его самого, это и было причиной тому, что он похитил ребенка, рассчитывая силой привлечь внимание Нашего Мальчика.
Но сейчас в самом сердце своей крепости шакал Фонарь чувствовал себя уязвимым как никогда. Он убьет мальчишку, если придется, если Наш Мальчик не прислушается к доводам разума Если лес для него так мало значит, пусть тогда хотя бы передаст свою власть старине Шаку. Логично. По крайней мере, на взгляд старины Шака.
– Ммм, – промычал Фонарь, ощерив зазубренную тыквенную пасть; и по стенам разбежались гротескные тени от огня в его голове, отражения жутких грез его сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов