Откуда-то потянуло запахом костра.
Натан снова позвал маму.
– Заткнис-ссь, маленький негодник, – пророкотал низкий голос.
Натан вытянул шею, чтобы выглянуть из металлического ящика, в котором его мчали под звездами. В темноте светились зеленые глаза Кошачьи глаза. Рыжие звезды отразились от длинных, острых, как бритва, клыков.
– Ты не взаправдашний, – прошептал Натан.
В тот же миг движение прекратилось, и его металлическая повозка – он понял, что это тачка, – лязгнула о землю. Зеленые глаза приблизились, и Натан смог разглядеть его по-настоящему: громадного саблезубого тигрочеловека, которого он всегда боялся в отцовских книжках. Только не умного и мягкого, как в этих книжках. Жестокого, а не умного. Грязного и свалявшегося, а не мягкого.
Натан закрыл глаза и закричал громче. Пусть это все исчезнет. Это не взаправду. Он знал, потому что папа всегда говорил ему так, давал честное слово, что в его книжках все не взаправду. Все выдуманное, для детей, для мальчиков и девочек, таких же, как он.
– Ссслыхал, Ссскалоголовый? – сказал Боб Долгозуб в темноте за зажмуренными веками Натана. – Этот негодник говорит, что мы не взаправдашшшние.
Длинная теплая меховая лапа легла на лицо Натана, и он захныкал и обмочил штанишки, а ведь он уже больше года не писался. Острый коготь расцарапал ему лицо, и он завизжал, принялся жутко кричать.
– Да этот пацан мертвого из могилы поднимет, – буркнул неподалеку негромкий голос, похожий на рокот грома.
Но Натан не слушал. Натан кричал. Он открыл глаза, дыхание вырывалось судорожными толчками; тачку снова подняли и покатили.
– У-у! – рявкнул Боб Долгозуб, и вопль Натана взвился на новую высоту. – Значит, мы не взаправдашние, а, сопляк?
И оба снова зашлись смехом, а Натан все визжал, пытаясь отвернуться в другую сторону от Боба Долгозуба. Теперь он видел Скалоголового, нечеловечески широкоплечего, уродливого мужчину, ниже ростом, чем мама Натана. Борода и волосы у него были длинные и грязные, голова над левым глазом раскололась, и из трещины поднимался зловонный дым.
В книжках Скалоголовый всегда был злым, но он был еще и глупым Глупость делала его забавным. Но Натан больше не считал его забавным. Мальчик всхлипывал, слезы струились по его лицу, и он продолжал вертеться в тачке, пока его ноги не оказались свисающими с той стороны, с которой ее толкал Боб Долгозуб. Он слегка выпрямился, его глаза забегали по сторонам, впитывая все, что видели.
Да, это был Обманный лес. Но не Обманный лес из папиных книг. Натан решил, что они на Путаном пути, магической дороге, которая вилась по всему Обманному лесу. А это, возможно наверно Большой Старый сад, в котором растут великанские яблони, на которые так здорово забираться и качаться на них. Их огромные яблоки краснее, чем лакрица, и такие сочные, как никаким другим яблокам и не снилось. Тут есть чем хвастаться в мире, где яблокам, вероятно, действительно что-то снится.
Но это был не Большой Старый сад. Не совсем. Он выглядел так, как если бы был им много лет назад. Но только не теперь. Деревья были корявые и темные, слишком страшные, чтобы на них забираться. Даже опасные. И яблок тоже больше не было, если не считать падалицы на земле по обеим сторонам Путаного пути.
Натан был еще совсем малыш, но он знал, как пахнут гнилые фрукты. И дерьмо. До него доносились оба эти запаха, хотя ветерок дул едва-едва и он изо всех сил старался не дышать носом.
Он утер слезы, все еще негромко всхлипывая где-то глубоко внутри себя и даже не осознавая этого. Но Долгозуб и Скалоголовый, похоже, не собирались делать ему ничего плохого, пока он сидел тихо. Впрочем, это вряд ли многое меняло; ему было слишком страшно, чтобы говорить что-то еще. Слишком страшно, чтобы заняться еще чем-нибудь, кроме как оглядываться по сторонам с ужасом и печалью.
Обманный лес как будто бы умер. Как будто бы кто-то убил его. Если они продолжат идти по Путаному пути, то в конце концов придут в край Колокольчиков и Свистулек, а потом к реке Вверх, и Натану не хотелось даже думать о том, что могло произойти со всеми теми людьми, которые жили в тех краях.
Разве что… В общем, всегда существовала возможность, что он найдет кого-нибудь, кто сможет спасти его от Боба и Скалоголового. Он с надеждой крутил головой, оглядывая разоренный сад в поисках какого-нибудь признака того, что помощь близка.
– Даже не думай об этом, сссынок, – прошипел Боб Долгозуб. – Теперь ты нашшш. У босссса болышпшие планы на тебя.
Натан старался не обращать на саблезубого тигрочеловека внимания, старался как мог, а мог он не особенно хорошо, принимая во внимание то, как сильно он боялся Боба. Он оглядывал лес, вслушивался в рыжезвездную ночь, надеясь увидеть знак, что помощь скоро подоспеет.
Именно тогда и начались крики. Справа, из глубины сухостоя Большого Старого сада, донесся жуткий, тоскливый вой. И Натан ощутил резкий и терпкий запах свежих апельсинов.
– Ой… – сказал он. – Ой, пожалуйста, не надо…
Скалоголовый с силой зажал ладонью рот Натана и приставил ему к горлу нож. Когда он заговорил, его грубый голос превратился в шепот, такой тихий, что Натан едва разбирал слова.
– Они не на нашей стороне, – прошептал Скалоголовый, и Натану захотелось завизжать еще сильнее. Существа, которые выли в чаще, и в самом деле могли прийти ему на помощь, спасти от этих, других.
– Они и не на твоей стороне, щенок, – тихо добавил Долгозуб; потом все молчали, пока запах апельсинов не исчез.
– Апельсиновые вопильцики в этом деле ни на чьей стороне, – согласился Скалоголовый. – Они просто кровожадные маленькие дикари, которые хорошо пахнут.
Секунду спустя Боб Долгозуб поднял тачку и покатил ее дальше. Они со Скалоголовым старались двигаться тихо-тихо, и Натана так и подмывало крикнуть еще раз, но он не стал. Ему не было еще и шести, но у него хватало ума бояться того, чего боялись сами страшилища.
Время от времени они поглядывали на него, и Натан только отводил взгляд. Ему было неприятно на них смотреть и не хотелось думать о том, где они и что случилось с этим местом. Он был большим мальчиком и понимал, что Обманный лес – не взаправдашний. Во всяком случае, так сказал ему папа, а папа никогда не врет. Но может быть, подумал он, может быть, папа просто сам не знает.
От этой мысли Натан снова заплакал; от нее и от запаха, который шел от мокрых штанишек: они уже начали подсыхать. Но если папа ничего не знает, значит, он не сможет прийти и отыскать его. Никогда в жизни.
– Какого черта он распустил нюни, Боб? – презрительно бросил Скалоголовый. – Так было хорошо, тихо, нет, мальчишке непременно надо все испортить. Вот сейчас расколю ему башку, как орех, и высосу мозги, как будто я на состязании по поеданию пирогов с цветной капустой.
– Босссу это не понравитссся, Скал, – проворчал Долгозуб. – Лучшшше не надо.
– Нет, все-таки ты зануда, – сказал Скалоголовый, но больше не заводил речь ни о том, чтобы съесть Натановы мозги, ни о пирогах с капустой.
Они говорили о нем так, как будто его здесь не было, и Натана это вполне устраивало. Он не хотел здесь находиться и старательно жмурился, надеясь, что проснется дома или телепортируется отсюда в какое-нибудь другое место, как это происходило почти во всех мультиках, которые он смотрел, за исключением разве что «Скуби-Ду».
Путаный путь сделал еще один поворот, и внезапно небо озарилось. На миг у него мелькнула надежда, что выглянет солнце, но потом он услышал потрескивание. Почуял запах едкого дыма. Где-то горел костер, и притом немаленький.
Он снова быстро перевернулся в тачке, и его затошнило при виде пламени, бушующего над крошечной деревенькой, которая когда-то была круглой и раскрашенной в яркие цвета. Огонь тоже был разноцветный, цвета домиков, и лавок, и людей… даже Музыкальная мельница горела, полыхала вместе с ее балкончиками, затейливыми железными и деревянными штучками.
Это был край Колокольчиков и Свистулек, и, если не считать рева пламени, он был объят мертвой тишиной.
– Ух ты! – прошептал Долгозуб, поглаживая усы и облизывая свои длинные клыки.
– Ой, обхохотаться можно! – восторженно воскликнул Скалоголовый.
Натан с гулко бухающим сердцем обнаружил, что парочка на миг совсем позабыла о нем. Надо было бежать, и он перекатился на правый бок и вывалился из тачки.
– Эй! – сердито завопил Скалоголовый, и его голос перешел в яростный рык.
Но Натан уже припустил во всю прыть своих пятилетних ног обратно по Путаному пути, туда, откуда они пришли. Он даже не помнил, что там находится, за исключением разве что логова Смычка, хижины Ворчуна и еще чьих-то жилищ. Но ему было достаточно, что это в противоположном направлении от того, куда Долгозуб со Скалоголовым его тащат.
– Поймал! – рыкнул Долгозуб, и Натан ощутил, как его ухватили сзади за пижамку.
Он рванулся вперед, услышал, как выругался у него за спиной Боб Долгозуб. Штанины его пижамы волочились по земле, слезы продолжали течь, но он не собирался останавливаться. Натан завизжал, громко и протяжно, как будто это могло его защитить.
– Щенок! – заорал Долгозуб.
– Я убью тебя за то, что устроил нам такую подлянку! – добавил Скалоголовый, и Натан чуть не замедлил бег, когда услышал этот жуткий раскатистый хохот.
Но он не остановился. Он побежал дальше. Завернул за поворот, молясь, чтобы ему встретился кто-нибудь. Он продолжал кричать, звать на помощь, звать отца, которому ни за что его здесь не найти, а если уж он не найдет, то не найдет никто.
В спину ему било жаркое дыхание саблезубого тигрочеловека, потом он услышал рев Боба Долгозуба, почувствовал, как когти ободрали спину, и Натан Рэнделл едва не грохнулся в обморок от боли и потрясения.
Натан лежал ничком на земле и просил Бога, чтобы сейчас появились мама и папа. Чтобы они пришли и забрали его домой. У них больше не было настоящего дома, настоящего общего дома, но его комната никуда не делась. Его комната, в которой он был в безопасности.
– Я… хочу… к… маме! – прорыдал он истерически между судорожными всхлипами.
– Уааа! – раздался над ним хриплый голос Скалоголового; он стоял чуть поодаль от того места, где лежал Натан, пригвожденный Долгозубом к земле, земле, вкус которой стоял у него во рту. – Бедный крошка хочет к мамочке! Давай-ка, Боб, подыми его.
Боб Долгозуб быстро поставил Натана на ноги, вцепившись когтями ему в кожу головы и щеку, и ткнул его лицом в ужасную, зловонную и дымящуюся голову Скалоголового. Тот придвинулся так, что его гнилой крючковатый нос оказался совсем близко от Натана, и он даже мог бы… мог бы лизнуть его, и снова расхохотался.
– Мы тоже хотим к твоей мамочке, щенок, – сказал Скалоголовый. – Если бы нам удалось добраться до этой твари – а сделать это не так легко, как сказать, – так вот, мы бы вырвали ее поганое сердце из груди и сожрали его, хотя для тебя это вряд ли что-то изменило бы. Она виновата во всем этом ничуть не меньше, чем все остальные.
Это стало последней каплей – у Натана началась истерика, так что он больше был не в состоянии думать. Он едва дышал. Слез уже не было, он только визжал и думал, что его сейчас вырвет, если он не перестанет – а перестать он не мог.
Потом на него пахнуло апельсинами.
– Отпустите мальчика, – сказал влажный и тягучий голос, раздавшийся у самого его уха, – Отпустите Натана и убирайтесь, мерзавцы. Это приказ.
Долгозуб бросил его на землю, и они со Скалоголовым уставились куда-то за спину Натана и вверх. Преодолевая боль – спина у него все еще кровоточила, – Натан перевернулся и посмотрел на утоптанную тропинку, Путаный путь, и увидел жуткую оплывшую фигуру, расползающиеся черты и тлеющие угольки глаз генерала Арахисовое Масло.
Генерал выглядел в точности как облаченный в форму солдат из прошлого, только облепленный арахисовым маслом и пчелами. Когда он раскрывал рот, между его губами, словно паутинки, протягивались липкие нити арахисового масла.
Вокруг его ног, вереща на чем свет стоит, сгрудились четверо или пятеро апельсиновых вопильщиков, маленьких злобных созданий, похожих на апельсин с ногами и огромными клыкастыми пастями. Пасти раскрылись, и вопильщики заголосили.
– Мы… он… он наша законная добыча, – смело выкрикнул Скалоголовый.
Вопильщики заголосили еще громче и двинулись по склону холма вниз.
– Этот мальчик, – раздался тягучий голос генерала, – мой.
– О господи, – сказал Томас, глядя на тельце своего единственного сына на больничной кровати; попискивание аппаратуры свидетельствовало о том, что его мальчик еще жив.
– Натан…
Санитар вкатил его в палату на каталке; его руки и ноги были раскинуты так, как будто последняя искра жизни в нем уже угасла. Медицинская сестра раздела Натана, облачила его в больничную пижаму. У нее не сразу получилось завязать верхнюю часть на спине, но в конце концов она все же справилась. Эмили с Томасом предложили свою помощь, но все, казалось, происходило помимо них, как будто они были какой-то досадной помехой, а не родителями похожего на тряпичную куклу безжизненного маленького мальчика, который лежал на этой кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45