– Да это когда было! Я уже не помню всех обстоятельств дела… а что вам, собственно, нужно?
– Я хочу очистить доброе имя уважаемого человека! – сурово произнесла Лена.
– Эка спохватились! – Уточкин рассмеялся, но этот смех звучал очень ненатурально. – Сколько воды утекло, а вы вдруг вспомнили!
– Для справедливости нет срока давности, неожиданно для себя выдала Лена прочитанную или услышанную где-то фразу.
– Ну от меня-то вы чего хотите?
– Я хочу, чтобы вы рассказали всю правду!
Хочу поглядеть вам в глаза.
– Ой, ну я вас умоляю! – презрительно протянул журналист. – А больше вам ничего не нужно?
Вы вообще кто такая?
– Лейтенант Синицына, – проговорила Лена по какому-то наитию, – и вам придется со мной поговорить!
Некоторое время в трубке молчали, наконец совершенно неузнаваемый голос произнес:
– Хорошо, приезжайте, я здесь до ночи…
Лена хотела спросить адрес, но в трубке уже звучали сигналы отбоя.
К счастью, адрес редакции она нашла на последней странице газеты, рядом с телефоном.
Через час Лена подходила к огромному серому зданию в центре города, в котором размещалась редакция газеты «Невский вестник».
Толкнув дверь, она все еще лихорадочно придумывала, как бы ей пройти через охрану, но единственный охранник, который имелся в поле зрения, была дряхлая старушка в меховой, несмотря на лето, безрукавке. Старушка с немыслимой скоростью работала спицами, создавая шерстяной носок примерно сорок восьмого размера, и одновременно препиралась с двумя грузчиками, которые тащили мимо нее металлический шкаф.
– Тута вот написано, – восклицала старуха, свободным концом спицы указывая в листок бумаги, – что картотека, а вы волокете шкаф!
– Бабка, да это ж и есть картотека! – внушал охраннице один из грузчиков. – Ты, что ж, не видишь?
– Я, слава богу, еще не ослепла! – возражала темпераментная старуха, поправляя круглые очки. – Я вижу, что тута написано картотека, а вы волокете натурально шкаф!
Не дожидаясь, чем закончится выяснение природы шкафа, Лена проскользнула за спинами грузчиков и взбежала по лестнице на два пролета.
Тут она застыла в растерянности, поскольку дальше лестница раздваивалась, и обе ее половинки вели в совершенно разные стороны.
Вообще, здание газеты изнутри представляло собой настоящий лабиринт, переплетение бесчисленных лестниц и лесенок.
Лена схватила за плечо пробегавшего мимо невысокого жизнерадостного парня с тремя фотоаппаратами на груди и умоляющим голосом обратилась к нему:
– Помогите мне найти Николая Уточкина!
– Это кто? – парень остановился и участливо посмотрел на нее.
– Журналист, – ответила девушка.
– Тут все журналисты! Я, правда, фотокор…
А в каком отделе он работает?
– Не знаю… – Лена пригорюнилась и на всякий случай добавила:
– Он еще Ложкин и Маслов.
– Ах, Маслов! – по лицу фотографа пробежала тень. – Ну, тогда нам частично по пути. Он работает в отделе политики, это на третьем этаже… – и парень устремился вверх по правой лестнице.
Лена старалась не отставать, однако довольно скоро она окликнула своего проводника:
– Эй, ты же сказал, что он на третьем этаже, а мы, по-моему, уже поднимаемся на пятый!
– Не бери в голову, – отмахнулся фотограф, тут такая планировка, что и старый сотрудник не сразу найдет нужную комнату, а свежему человеку – вообще гроб! Чтобы попасть на третий этаж, нужно сначала подняться на пятый, а потом спуститься на второй.
– Как это? – Лена пришла в замешательство.
– Ай, не бери в голову! Я же сказал, что нам почти по пути, так что иди за мной и запоминай дорогу, чтобы потом обратно вернуться!
Лена замолчала и послушно пошла за парнем.
Поднявшись на пятый этаж, они двинулись по длинному коридору, из окон которого был виден внутренний двор здания, украшенный изумительными водосточными трубами в форме драконов и других неизвестных науке животных.
– Здорово! – воскликнула Лена, догоняя своего проводника. – А что здесь раньше было?
– До революции этот дом принадлежал Марксу! – с явным удовольствием проговорил парень.
– Карлу Марксу? – поразилась Лена. – А я думала, он был бедный и жил в Германии…
– Да не тому Марксу, тундра! – фотограф расхохотался, – однофамильцу его! Книгоиздатель был в России знаменитый, Маркс, вот ему этот дом и принадлежал! Всем хорош дом, только уж больно запутанная планировка! Тут чего только нет… даже привидения свои имеются! Вот на шестом этаже комната есть – она вообще много лет назад замурована, а кто-то в ней работает…
– Как это?
– Как работает? Обыкновенно! Машинка стучит и время от времени мат раздается!
Тут фотограф подошел к очередной лестнице и махнул рукой:
– Вот сюда спускайся, до третьего этажа, потом налево, там и будет лягушатник…
– Что? – переспросила Лена, – какой лягушатник?
– А, увидишь, – отмахнулся фотограф и двинулся вперед по коридору, бросив через плечо, короче, там твой Маслов сидит…
– Эй, постой! – окликнула Лена удаляющуюся спину. – А что он вообще из себя представляет?
– Скользкий тип, – отозвался парень, не оборачиваясь. – Держи с ним ухо востро… ну, да ты сама увидишь…
Лена сбежала по лестнице до третьего этажа.
Несмотря на поздний час, в здании было шумно и многолюдно. Во все стороны пробегали с озабоченным видом молодые люди самого разного покроя, которых объединяло только общее для всех выражение крайней занятости.
Свернув, как напутствовал ее разговорчивый фотограф, налево по коридору третьего этажа.
Лена подошла к широко открытой двери, за которой находилась огромная комната. Она действительно сразу поняла, почему эту комнату называют лягушатником.
Видимо, прежде, при прежнем хозяине, однофамильце бородатого философа, в этой комнате была ванная. Во всяком случае, на стенах кое-где сохранилась старинная кафельная плитка, а потолок украшала замечательная тематическая роспись: поросшее осокой и камышами болото, по которому вышагивала с задумчивым видом красивая, изумительно выписанная цапля.
В бывшей ванной комнате стояло несколько изрядно потертых письменных столов, заваленных грудами разнообразных бумаг, номерами газет и прочей макулатурой, среди которой, как унылые ледоколы среди торосов, виднелись непременные компьютеры.
За двумя столами виднелись и сотрудники средних лет дядечка, лысый как колено, и рослый парень лет тридцати с безобразно всклокоченной пегой шевелюрой.
Причина его всклокоченности немедленно прояснилась: парень запустил в волосы пятерню, взлохматил их еще больше и жалобно воскликнул:
– Захарыч, наверно, у моего компьютера вирус! – С чего ты это взял, Петенька? – отозвался мужик, – ты же в сеть не выходишь… где он мог вирус подцепить?
– Да? А чего он мне слово «инцидент» подчеркивает?
– А ты его, наверное, с ошибкой пишешь.
– Да я уже по-всякому пробовал – и через «е», и через «ы»…
– А ты через «и» попробуй, – невозмутимо посоветовал лысый.
– Ой, правда! – парень обрадовался и повернулся к двери:
– Девушка, вы ко мне?
– Если вы – Н. Уточкин.
– Ну вот, – парень огорчился и по этому поводу снова разлохматил волосы, – как симпатичная девушка, так непременно к Кольке…
– А его, что, нет? – разочарованно проговорила Лена. – Я ему звонила час назад, он говорил, что будет здесь до самой ночи…
– Будет, будет, куда он денется! В бухгалтерию небось побежал, надеется аванс выклянчить… вы посидите, девушка, ему все равно ничего не дадут, и он скоро вернется.
Лена уселась за свободный стол и затихла.
Журналисты лихо стучали по клавишам компьютеров.
– Захарыч! – снова застонал молодой парень через несколько минут. – Ну точно говорю – вирус у моего компьютера!
– Что он на этот раз подчеркивает? – осведомился лысый.
– Урегулировать! Я уж и так пробовал, и этак…
– У-ре-гу-ли-ро-вать! – по слогам произнес старший товарищ и грустно вздохнул:
– Петенька, как же ты университет-то закончил?
– Как-как? – огрызнулся Петя. – Как все заканчивают! Молча! Ой, правда, так не подчеркивает!
На какое-то время в «лягушатнике» воцарилась тишина, нарушаемая только бойким стрекотом компьютерной клавиатуры.
Лена оглянулась на бравых представителей «второй древнейшей профессии». Лысый дядечка сосредоточенно читал на экране монитора какой-то, видимо увлекательный, текст, лохматый Петя упорно стучал по клавишам, время от времени на секунду приостанавливаясь, чтобы запустить пятерню в шевелюру. Обоим было явно не до нее.
Девушка осторожно, стараясь не шуметь, выдвинула верхний ящик рабочего стола.
Ничего интересного она не увидела, если не считать нескольких пачек презервативов, маленького кипятильника и пустой плоской бутылки из-под коньяка «Арагви».
Находки, конечно, характеризовали отсутствующего Уточкина, но никакой полезной информации Лена из них не извлекла.
Она задвинула ящик на место и выдвинула следующий.
Здесь она нашла еще несколько презервативов, черную книжку с названием «Словарь-справочник автора» и несколько бумажных лоскутков с неразборчивыми пометками.
Один из этих листков привлек ее внимание.
Лена достала его из ящика и всмотрелась в кривую торопливо бегущую наискосок запись: «Ольга Теодоровна Сербина».
Ниже был записан номер телефона.
Лена поразилась такому совпадению.
Ту самую женщину, которую она пыталась найти в центре «Вариант», ту женщину, из-за которой она приехала в Петербург, женщину, которая памятным вечером в зимнем саду отеля «Кедровая падь» разговаривала с Виктором Черепахиным за час до его смерти, женщину, с которой Лену связывали болезненные воспоминания шестилетней давности – ту женщину тоже звали Ольга Теодоровна. Она очень гордилась своим редким отчеством, считала его аристократическим и всегда подчеркивала, представляясь: «Не Федоровна, а Теодоровна, запомните, пожалуйста!»
Тем самым она выделяла себя из толпы, из массы, где тысячами суетятся вульгарные Федоровичи и Федоровны, а она, единственная в своем роде и неповторимая, не имеет к ним никакого отношения…
Правда, фамилия шесть лет назад у нее была другая. Шесть лет назад ее звали Ольга Ракитина.
Даже мысленно произнеся эту фамилию, Лена почувствовала, как земля завертелась под ней, а сердце забилось гулко и горячо. Она снова услышала ровный шум дождя за окном, почувствовала прикосновение сильных, горячих рук и пахнущих дождем волос… ее лицо запылало.
И тут в дверях «лягушатника» появился невысокий полноватый блондин с маленькими, глубоко посаженными глазками.
Лена торопливым инстинктивным движением спрятала в сумочку листок с именем и телефоном, незаметно коленом задвинула ящик стола и повернулась к вошедшему.
Разглядев его, Лена поняла, откуда взялась кличка Утконос, под которой журналист фигурировал в компьютере центра «Вариант»: у него действительно был вытянутый и расширявшийся к концу утиный нос, удивительно оправдывавший прозвище.
– Это вы – Николай Уточкин? – проговорила она как могла более официально.
– И Маслов, и Ложкин – тоже я. А это вы мне звонили? – отозвался тот, скользнув по ней взглядом.
Его взгляд, казалось, оставил на одежде девушки сальные пятна.
– Да, я, – Лена поднялась из-за стола, – я хотела задать вам несколько вопросов, касающихся вашей статьи…
– Да-да, – Николай осклабился, – как же, как же… «справедливость – мое ремесло»… только давайте поговорим не здесь, а то здесь уж очень шумно!
Лене не казалось, что в «лягушатнике» шумно, но она поняла, что Николай не хочет разговаривать при своих коллегах, и не стала спорить с ним.
Они вышли в коридор и направились к еще одной из бесчисленных лестниц.
– Тут у нас есть кафе, – проговорил журналист, с любопытством разглядывая Лену, – вот там мы и посидим.
Действительно, ниже этажом, несмотря на поздний час работало небольшое кафе. Николай усадил Лену в самый угол, подошел к буфетчице, бойкой веселой тетке лет пятидесяти, и через минуту принес две чашечки отвратительного кофе и две больших рюмки соответствующего коньяка.
Лена с удивлением посмотрела на коньяк и твердо проговорила:
– Я на работе не пью.
– А я пью, – отозвался Николай с сальной улыбкой и одним махом осушил свою рюмку.
Затем он придвинулся ближе к Лене и профессионально-задушевным голосом осведомился:
– И кто же ты такая, интересно?
– Я же вам сказала – лейтенант Синицына, ответила девушка без прежней уверенности, – и пожалуйста, обращайтесь ко мне на «вы».
– Тогда документик покажите, пожалуйста, насмешливо проговорил журналист, – или дома забыли документик? Девочка, кого ты хочешь обмануть? Да я старый газетный волк, я людей насквозь вижу! Что, я мента не узнаю? Мент, он и в юбке мент!
Лена на мгновение смешалась.
Николай повернулся к буфетчице и крикнул:
– Лерочка, сделай мне еще пятьдесят грамм!
Воспользовавшись этим мгновением, Лена выплеснула свой коньяк в стоявший рядом с ней аквариум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Я хочу очистить доброе имя уважаемого человека! – сурово произнесла Лена.
– Эка спохватились! – Уточкин рассмеялся, но этот смех звучал очень ненатурально. – Сколько воды утекло, а вы вдруг вспомнили!
– Для справедливости нет срока давности, неожиданно для себя выдала Лена прочитанную или услышанную где-то фразу.
– Ну от меня-то вы чего хотите?
– Я хочу, чтобы вы рассказали всю правду!
Хочу поглядеть вам в глаза.
– Ой, ну я вас умоляю! – презрительно протянул журналист. – А больше вам ничего не нужно?
Вы вообще кто такая?
– Лейтенант Синицына, – проговорила Лена по какому-то наитию, – и вам придется со мной поговорить!
Некоторое время в трубке молчали, наконец совершенно неузнаваемый голос произнес:
– Хорошо, приезжайте, я здесь до ночи…
Лена хотела спросить адрес, но в трубке уже звучали сигналы отбоя.
К счастью, адрес редакции она нашла на последней странице газеты, рядом с телефоном.
Через час Лена подходила к огромному серому зданию в центре города, в котором размещалась редакция газеты «Невский вестник».
Толкнув дверь, она все еще лихорадочно придумывала, как бы ей пройти через охрану, но единственный охранник, который имелся в поле зрения, была дряхлая старушка в меховой, несмотря на лето, безрукавке. Старушка с немыслимой скоростью работала спицами, создавая шерстяной носок примерно сорок восьмого размера, и одновременно препиралась с двумя грузчиками, которые тащили мимо нее металлический шкаф.
– Тута вот написано, – восклицала старуха, свободным концом спицы указывая в листок бумаги, – что картотека, а вы волокете шкаф!
– Бабка, да это ж и есть картотека! – внушал охраннице один из грузчиков. – Ты, что ж, не видишь?
– Я, слава богу, еще не ослепла! – возражала темпераментная старуха, поправляя круглые очки. – Я вижу, что тута написано картотека, а вы волокете натурально шкаф!
Не дожидаясь, чем закончится выяснение природы шкафа, Лена проскользнула за спинами грузчиков и взбежала по лестнице на два пролета.
Тут она застыла в растерянности, поскольку дальше лестница раздваивалась, и обе ее половинки вели в совершенно разные стороны.
Вообще, здание газеты изнутри представляло собой настоящий лабиринт, переплетение бесчисленных лестниц и лесенок.
Лена схватила за плечо пробегавшего мимо невысокого жизнерадостного парня с тремя фотоаппаратами на груди и умоляющим голосом обратилась к нему:
– Помогите мне найти Николая Уточкина!
– Это кто? – парень остановился и участливо посмотрел на нее.
– Журналист, – ответила девушка.
– Тут все журналисты! Я, правда, фотокор…
А в каком отделе он работает?
– Не знаю… – Лена пригорюнилась и на всякий случай добавила:
– Он еще Ложкин и Маслов.
– Ах, Маслов! – по лицу фотографа пробежала тень. – Ну, тогда нам частично по пути. Он работает в отделе политики, это на третьем этаже… – и парень устремился вверх по правой лестнице.
Лена старалась не отставать, однако довольно скоро она окликнула своего проводника:
– Эй, ты же сказал, что он на третьем этаже, а мы, по-моему, уже поднимаемся на пятый!
– Не бери в голову, – отмахнулся фотограф, тут такая планировка, что и старый сотрудник не сразу найдет нужную комнату, а свежему человеку – вообще гроб! Чтобы попасть на третий этаж, нужно сначала подняться на пятый, а потом спуститься на второй.
– Как это? – Лена пришла в замешательство.
– Ай, не бери в голову! Я же сказал, что нам почти по пути, так что иди за мной и запоминай дорогу, чтобы потом обратно вернуться!
Лена замолчала и послушно пошла за парнем.
Поднявшись на пятый этаж, они двинулись по длинному коридору, из окон которого был виден внутренний двор здания, украшенный изумительными водосточными трубами в форме драконов и других неизвестных науке животных.
– Здорово! – воскликнула Лена, догоняя своего проводника. – А что здесь раньше было?
– До революции этот дом принадлежал Марксу! – с явным удовольствием проговорил парень.
– Карлу Марксу? – поразилась Лена. – А я думала, он был бедный и жил в Германии…
– Да не тому Марксу, тундра! – фотограф расхохотался, – однофамильцу его! Книгоиздатель был в России знаменитый, Маркс, вот ему этот дом и принадлежал! Всем хорош дом, только уж больно запутанная планировка! Тут чего только нет… даже привидения свои имеются! Вот на шестом этаже комната есть – она вообще много лет назад замурована, а кто-то в ней работает…
– Как это?
– Как работает? Обыкновенно! Машинка стучит и время от времени мат раздается!
Тут фотограф подошел к очередной лестнице и махнул рукой:
– Вот сюда спускайся, до третьего этажа, потом налево, там и будет лягушатник…
– Что? – переспросила Лена, – какой лягушатник?
– А, увидишь, – отмахнулся фотограф и двинулся вперед по коридору, бросив через плечо, короче, там твой Маслов сидит…
– Эй, постой! – окликнула Лена удаляющуюся спину. – А что он вообще из себя представляет?
– Скользкий тип, – отозвался парень, не оборачиваясь. – Держи с ним ухо востро… ну, да ты сама увидишь…
Лена сбежала по лестнице до третьего этажа.
Несмотря на поздний час, в здании было шумно и многолюдно. Во все стороны пробегали с озабоченным видом молодые люди самого разного покроя, которых объединяло только общее для всех выражение крайней занятости.
Свернув, как напутствовал ее разговорчивый фотограф, налево по коридору третьего этажа.
Лена подошла к широко открытой двери, за которой находилась огромная комната. Она действительно сразу поняла, почему эту комнату называют лягушатником.
Видимо, прежде, при прежнем хозяине, однофамильце бородатого философа, в этой комнате была ванная. Во всяком случае, на стенах кое-где сохранилась старинная кафельная плитка, а потолок украшала замечательная тематическая роспись: поросшее осокой и камышами болото, по которому вышагивала с задумчивым видом красивая, изумительно выписанная цапля.
В бывшей ванной комнате стояло несколько изрядно потертых письменных столов, заваленных грудами разнообразных бумаг, номерами газет и прочей макулатурой, среди которой, как унылые ледоколы среди торосов, виднелись непременные компьютеры.
За двумя столами виднелись и сотрудники средних лет дядечка, лысый как колено, и рослый парень лет тридцати с безобразно всклокоченной пегой шевелюрой.
Причина его всклокоченности немедленно прояснилась: парень запустил в волосы пятерню, взлохматил их еще больше и жалобно воскликнул:
– Захарыч, наверно, у моего компьютера вирус! – С чего ты это взял, Петенька? – отозвался мужик, – ты же в сеть не выходишь… где он мог вирус подцепить?
– Да? А чего он мне слово «инцидент» подчеркивает?
– А ты его, наверное, с ошибкой пишешь.
– Да я уже по-всякому пробовал – и через «е», и через «ы»…
– А ты через «и» попробуй, – невозмутимо посоветовал лысый.
– Ой, правда! – парень обрадовался и повернулся к двери:
– Девушка, вы ко мне?
– Если вы – Н. Уточкин.
– Ну вот, – парень огорчился и по этому поводу снова разлохматил волосы, – как симпатичная девушка, так непременно к Кольке…
– А его, что, нет? – разочарованно проговорила Лена. – Я ему звонила час назад, он говорил, что будет здесь до самой ночи…
– Будет, будет, куда он денется! В бухгалтерию небось побежал, надеется аванс выклянчить… вы посидите, девушка, ему все равно ничего не дадут, и он скоро вернется.
Лена уселась за свободный стол и затихла.
Журналисты лихо стучали по клавишам компьютеров.
– Захарыч! – снова застонал молодой парень через несколько минут. – Ну точно говорю – вирус у моего компьютера!
– Что он на этот раз подчеркивает? – осведомился лысый.
– Урегулировать! Я уж и так пробовал, и этак…
– У-ре-гу-ли-ро-вать! – по слогам произнес старший товарищ и грустно вздохнул:
– Петенька, как же ты университет-то закончил?
– Как-как? – огрызнулся Петя. – Как все заканчивают! Молча! Ой, правда, так не подчеркивает!
На какое-то время в «лягушатнике» воцарилась тишина, нарушаемая только бойким стрекотом компьютерной клавиатуры.
Лена оглянулась на бравых представителей «второй древнейшей профессии». Лысый дядечка сосредоточенно читал на экране монитора какой-то, видимо увлекательный, текст, лохматый Петя упорно стучал по клавишам, время от времени на секунду приостанавливаясь, чтобы запустить пятерню в шевелюру. Обоим было явно не до нее.
Девушка осторожно, стараясь не шуметь, выдвинула верхний ящик рабочего стола.
Ничего интересного она не увидела, если не считать нескольких пачек презервативов, маленького кипятильника и пустой плоской бутылки из-под коньяка «Арагви».
Находки, конечно, характеризовали отсутствующего Уточкина, но никакой полезной информации Лена из них не извлекла.
Она задвинула ящик на место и выдвинула следующий.
Здесь она нашла еще несколько презервативов, черную книжку с названием «Словарь-справочник автора» и несколько бумажных лоскутков с неразборчивыми пометками.
Один из этих листков привлек ее внимание.
Лена достала его из ящика и всмотрелась в кривую торопливо бегущую наискосок запись: «Ольга Теодоровна Сербина».
Ниже был записан номер телефона.
Лена поразилась такому совпадению.
Ту самую женщину, которую она пыталась найти в центре «Вариант», ту женщину, из-за которой она приехала в Петербург, женщину, которая памятным вечером в зимнем саду отеля «Кедровая падь» разговаривала с Виктором Черепахиным за час до его смерти, женщину, с которой Лену связывали болезненные воспоминания шестилетней давности – ту женщину тоже звали Ольга Теодоровна. Она очень гордилась своим редким отчеством, считала его аристократическим и всегда подчеркивала, представляясь: «Не Федоровна, а Теодоровна, запомните, пожалуйста!»
Тем самым она выделяла себя из толпы, из массы, где тысячами суетятся вульгарные Федоровичи и Федоровны, а она, единственная в своем роде и неповторимая, не имеет к ним никакого отношения…
Правда, фамилия шесть лет назад у нее была другая. Шесть лет назад ее звали Ольга Ракитина.
Даже мысленно произнеся эту фамилию, Лена почувствовала, как земля завертелась под ней, а сердце забилось гулко и горячо. Она снова услышала ровный шум дождя за окном, почувствовала прикосновение сильных, горячих рук и пахнущих дождем волос… ее лицо запылало.
И тут в дверях «лягушатника» появился невысокий полноватый блондин с маленькими, глубоко посаженными глазками.
Лена торопливым инстинктивным движением спрятала в сумочку листок с именем и телефоном, незаметно коленом задвинула ящик стола и повернулась к вошедшему.
Разглядев его, Лена поняла, откуда взялась кличка Утконос, под которой журналист фигурировал в компьютере центра «Вариант»: у него действительно был вытянутый и расширявшийся к концу утиный нос, удивительно оправдывавший прозвище.
– Это вы – Николай Уточкин? – проговорила она как могла более официально.
– И Маслов, и Ложкин – тоже я. А это вы мне звонили? – отозвался тот, скользнув по ней взглядом.
Его взгляд, казалось, оставил на одежде девушки сальные пятна.
– Да, я, – Лена поднялась из-за стола, – я хотела задать вам несколько вопросов, касающихся вашей статьи…
– Да-да, – Николай осклабился, – как же, как же… «справедливость – мое ремесло»… только давайте поговорим не здесь, а то здесь уж очень шумно!
Лене не казалось, что в «лягушатнике» шумно, но она поняла, что Николай не хочет разговаривать при своих коллегах, и не стала спорить с ним.
Они вышли в коридор и направились к еще одной из бесчисленных лестниц.
– Тут у нас есть кафе, – проговорил журналист, с любопытством разглядывая Лену, – вот там мы и посидим.
Действительно, ниже этажом, несмотря на поздний час работало небольшое кафе. Николай усадил Лену в самый угол, подошел к буфетчице, бойкой веселой тетке лет пятидесяти, и через минуту принес две чашечки отвратительного кофе и две больших рюмки соответствующего коньяка.
Лена с удивлением посмотрела на коньяк и твердо проговорила:
– Я на работе не пью.
– А я пью, – отозвался Николай с сальной улыбкой и одним махом осушил свою рюмку.
Затем он придвинулся ближе к Лене и профессионально-задушевным голосом осведомился:
– И кто же ты такая, интересно?
– Я же вам сказала – лейтенант Синицына, ответила девушка без прежней уверенности, – и пожалуйста, обращайтесь ко мне на «вы».
– Тогда документик покажите, пожалуйста, насмешливо проговорил журналист, – или дома забыли документик? Девочка, кого ты хочешь обмануть? Да я старый газетный волк, я людей насквозь вижу! Что, я мента не узнаю? Мент, он и в юбке мент!
Лена на мгновение смешалась.
Николай повернулся к буфетчице и крикнул:
– Лерочка, сделай мне еще пятьдесят грамм!
Воспользовавшись этим мгновением, Лена выплеснула свой коньяк в стоявший рядом с ней аквариум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31