В силу принципов отбора,
говорит Неврастеник. Если в некоторое множество людей будет отбирать только
карликов, уродов, дебилов и т.п., сможете ли Вы в этом множестве обнаружить
хотя бы одного великана, красавца, умника? Когда среди них обнаруживается
индивид, близкий к среднему уровню, он нам кажется исполином и гением только
потому, что мы интуитивно не ожидаем от них ничего подобного. Изымите самого
способного из них из их социальной среды и поживите рядом с ним на обычном
уровне. Вы будете потрясены феноменальной серостью этого человека. Они при
этом производят впечатление только тем, что соприкасались с известными
именами, решениями и акциями, т.е. исключительно как абстракция от ранее
недоступной для общения реальности. Но принципы отбора можно изменить,
говорит Журналист. Попробуйте, говорит Неврастеник. Это ваша страна, вы и
пробуйте, говорит Журналист. Это ваша идея, а не моя, говорит Неврастеник. Я
как житель этой страны знаю, что эти принципы изменить нельзя. Они не во
власти ибанцев. Но есть же точка зрения, согласно которой любая тысяча людей
равноценна любой другой, говорит Журналист. Внутри множества людей одной
категории, говорит Неврастеник. Если не происходит искусственного отбора.
Действительно, любая тысяча начальников данного ранга равноценна любой
другой того же ранга. Но тут этот принцип неприменим. Тут речь идет об
искусственном отборе и эволюции людей при этом условии. У нас считается, что
все люди с интеллектуальной и психической точки зрения примерно одинаковы, и
что мозг с этой точки зрения не эволюционирует. А кто знает, как люди
различаются с этой точки зрения? Кто знает, к каким биологическим
последствиям в эволюции людей приведет систематический отбор в наиболее
привилегированные слои общества тупиц, бездарностей, подхалимов, доносчиков,
трусов и т.п.? Я лично убежден в том, что это не пройдет безнаказанно. Как
люди вроде бы внезапно оказались перед проблемой засорения окружающей среды
и оскудения природных ресурсов, так они однажды так же вроде бы внезапно
окажутся перед проблемой оскудения интеллектуальных и психических потенций
людей, причем -- в гигантских масштабах. И никаким образованием это не
компенсируешь. Если человечество опомнится, что маловероятно, то потребуется
может быть не одно столетие, чтобы вернуть утраченные потенции хотя бы
небольшой части людей путем искусственной их изоляции и охраны. Охранять,
разумеется, будут не их, а от них.
МЕЧТЫ
Если нам удастся удрать, говорил Двурушник, я сына своего устрою
учиться в какое-нибудь самое консервативное заведение. Чтобы никакими
передовыми идеями там не воняло. Отчего бы это? Я же потомок холопов и
крепостных. Просто мы обожрались революционностью, говорит Учитель, и нас от
нес тошнит. Мы на своей шкуре испытали, чем она в конечном итоге
оборачивается.
ЗАКОНЫ ПОЭЗИИ
И что бы там о нас ни говорили, мы, ибанцы, имеем неоспоримые
достоинства, говорит Она. Вот смотри... Не спорю, говорит Он. Мы --
прекрасный народ.
Умен народ ибанский,
Аж завидно, умен.
И стойкостью спартанской
Он в генах наделен.
По доброте душевной
Он учит всех, как жить.
В житухе повседневной
Что нужно есть и пить.
Какие людям книжки
Не велено читать,
Какие ребятишкам
Устои прививать.
Но гегемон-ибанец
Спасаемым на смех
Живет как голодранец
Почти что хуже всех.
Ты во всем найдешь теневую сторону, говорит Она. Не теневую сторону, а
то, что отбрасывает тень, говорит Он. Пусть так, говорит Она. Какая разница?
Разница есть, говорит Он. Ты знаешь, что не отбрасывает тени? Что,
спрашивает Она. Призраки, говорит Он.
В том, что ты импровизируешь, говорит Она, я всегда чувствую что-то
ужасно знакомое. Ничего удивительного, говорит Он. Об этом говорят и пишут
многие, А в поэзии есть свои законы. Задай тему, настроение и тип человека,
и все напишут примерно одно и то же. А я не поэт. Я же просто так. Я не
стараюсь отличиться от всех, и выдумываю самую суть дела, т.е. то, что
придумывают все остальные. Задай мне какую-нибудь тему. Я не знаю, что
придумаю. Но наверняка придумаю что-то такое, что тебе покажется знакомым.
Верный признак того, что я не поэт. Или очень плохой поэт. Или, что одно и
то же, гений. Хорошо, говорит она. Вот тебе тема: лохмотья нищего и
прекрасное в искусстве. Тема банальная, говорит Он. Но изволь, раз уж такое
дело.
Мнить красоту в лохмотье?
Зрить ее в этакой грязи?
Изощряться в такой заботе?
Нет, не буду! Ни в коем разе.
В деле этом пока еще вольно
Вещи чувствовать, кажется, разно.
Лохмотья -- это все-таки больно.
А то, что больно, то безобразно.
Постой, постой, говорит Она. Знаешь, у кого я это уже читала? Не знаю,
говорит Он. Попробуй, произнеси фразу, которую до тебя не произносил бы
никто другой! Разве в этом дело? И потом, я могу ведь и не сочинять.
ЧАС ОДИННАДЦАТЫЙ
Штопор считается фигурой высшего пилотажа. А между тем это -- самое
примитивное упражнение для начинающего летчика. Как только курсант научится
самостоятельно взлетать и сажать машину, его тащат в зону (специально
отведенный для тренировок кусок неба) и учат сваливать машину в штопор и
выводить из него. Делается это очень просто. Убирается газ, чтобы потерять
скорость. Руль глубины берется на себя и одновременно до отказа вперед
дается какая-то нога. После нескольких попыток самый тупой курсант научается
это делать. Обычно машина охотно входит в штопор. Но не всегда охотно
выходит. Это не значит, что складывается драматическая ситуация, о которой
надо писать книги и снимать кино. Это значит, что надо еще проделать
какие-то манипуляции, о которых даже говорить не стоит. Если машина не
выходит из штопора, то значит произошло какое-то обычное житейское событие:
либо в машине, либо в пилоте что-то сломалось.
Был в полку один летчик. Настоящий. Единственный в полку настоящий
летчик. Остальные были летчиками по должности и по званию. На худой конец --
по профессии или стечению обстоятельств. А этот делал на машине своей такое,
что никто кроме него не мог делать во всей авиации. Командир дивизии в
припадке откровенности говорил иногда, что такие летчики рождаются один на
сто тысяч. Говорить Летчик считал пустым занятием. Жил он только в полете.
Остальное время пил и спал. Иногда ни с того ни с сего откалывал номера,
из-за которых его отставляли от очередных наград. Пока была война, командир
дивизии любил говорить: пусть дерьмо на земле, лишь бы в воздухе был ас. И
приводил в пример Летчика. Кончилась война, и все переменилось. И тот же
командир дивизии сказал однажды: теперь пусть Дерьмо в воздухе, лишь бы на
земле был ас. И влепил пять суток Летчику за пьянку. Летать почти перестали.
Так, тренировочные пятиминутки на всякий случай. Летчик затосковал и жутко
запил. Потому его не направили в школу летчиков-испытателей. Отправили
одного отличника боевой и политической подготовки, прибывшего в полк уже
после окончания войны. Однажды в понедельник после крупной воскресной
попойки Летчик не вывел машину из штопора. Никто не знает, что с ним
произошло. Машина врезалась в землю, и от Летчика не осталось ничего.
Хоронили парашютную сумку, набитую окровавленными комьями земли.
Пока сбивали нас, пока была война,
Была на нас совсем не та цена.
Свой в доску парень -- генерал не раз
Шутил, журя за перепои нас:
Пусть на земле ты дрянь, зато будь в небе ас!
Теперь же все пошло наоборот.
Забыт-перезабыт давно порядок тот.
Случись чуть что -- велят построить нас
И строевой велят потопать битый час.
А генерал долбит: пусть в небе дрянь, тут на земле будь ас!
Ас на земле? Так это же мура!
Не может асом стать, что было дрянь вчера.
И если трезво наперед взглянуть,
К чертям собачьим эту вашу муть!
Раз на земле ты дрянь, зачем тогда тянуть!
Как нас учили, надо газ убрать,
Руль на себя и до отказа ногу дать,
Минуту-две спокойно подождать,
Скрепя зубами: бляди, вашу мать!
И пусть тебя потом попробуют собрать!
На другой день Крикун подал рапорт о демобилизации. Не изучает опыт
войны, не работает с подчиненными, замечен в контактах с местным населением
и т.п., написали ему в характеристике. Характеристику писал приятель. Не
обижайся, сказал он. Тут же все правда. Правда, сказал Крикун. Если не
считать пустяков. Опыт войны устарел еще до ее окончания. Он пошел на свалку
вместе с нашими устаревшими машинами. Подчиненных у меня нет, и ты сам помог
мне в этом. Ты сам виноват, сказал Приятель. Не надо было пить. Не надо
было, сказал Крикун. Ты мне подсунул неразбавленный спирт. Закусить даже не
дал. И не сказал, что меня вызывают к генералу. Вернее, сказал, когда я уже
выпил. Ты знаешь, как это называется? И ты думаешь, добился этим
чего-нибудь? Полк все равно расформируют, помяни мое слово. И тебе все
придется начинать сначала. Подонок ты! Много лет спустя они случайно
встретились на улице, но не узнали друг друга.
Бывает, застынешь вдруг.
Навстречу, глаза тая,
Проходит твой бывший друг,
Былая любовь твоя.
ИНТЕРВЬЮ ПРАВДЕЦА
Я возмущен поведением Двурушника, сказал Правдец. Ни один ибанец не
должен добровольно покидать свою родину. Каждый ибанский интеллигент обязан
думать о благе своего народа. Ибанский народ болен. Преступно покидать
больного, не пытаясь ему помочь. Каждый... Долг... Обязанность...
МНЕНИЕ ЖУРНАЛИСТА
Позиция Правдеца кажется по меньшей мере странной и вызывает досадное
разочарование.
МНЕНИЕ НЕВРАСТЕНИКА
Не надо его осуждать. Поймите его положение. Формируется человек в
одиночку. Пишет так, чтобы никто об этом не догадывался. Если критика --
пристрастный несправедливый погром. Если сочувствие -- пристрастные
некритичные дифирамбы. Образец для сравнения -- официальная апологетическая
лживая и бездарная литература. Западная культура почти неизвестна. Более
того, она чужда и даже враждебна. Никаких элементов научного анализа
ситуации. А без этого в наше время немыслима серьезная литература. Никаких
контактов с молодежью. Продолжать? Правдец есть жертва обстоятельств, хотя и
играет роль пророка. Потому и претендует на роль наставника и судьи.
ДУМЫ
Почвоед думал и о другом. Закончу работу и представлю Заведующему,
думал он. Заведующий не глуп. Поймет, что тут можно кое-чем поживиться и
заработать на бессмертие. По идее он должен приблизить меня. Не с этими же
кретинами -- заместителями делать дело. Они спят и видят, как бы его
спихнуть и занять его место. А что, если... Надо все обдумать как следует.
Не торопись. Спешка нужна только при ловле блох. Заместитель номер пять
имеет, конечно, хорошие шансы. Дело идет к тому... Это более или менее ясно.
Предложить ему? Этот уцепился бы руками и ногами. А рискнет ли на такое?
Если Заведующий клюнет, я имею шансы в Заместители выйти. Почти наверняка. А
там... Учитель слишком острые формулировки дает. Надо сгладить. Посмотрим,
что он тут начеркал.
ОДИНОЧЕСТВО
Мы должны расстаться, говорит Она. Хорошо, говорит Он. Я тебя люблю, но
у меня все-таки семья, говорит Она. Я тебя не виню, говорит Он. Муж знает,
говорит Она. Сейчас все интеллигентные женщины имеют любовников, а мужчины
-- любовниц, говорит Он. Твой муж знает это не хуже тебя. Он знает, что это
-- ты, говорит Она. Он говорит, кто угодно, только чтобы не этот шизофреник
и авантюрист. И стукач, говорит Он. И стукач, говорит Она. Чем я хуже
других, спрашивает Он. Он считает, что ты меня доведешь до решетки, говорит
Она. И не хочет носить мне передачи. И не хочет, чтобы ребенок рос без
матери. Резонно, говорит Он. Ты жалеешь, что мы расстаемся, спрашивает Она.
Нет, говорит Он. Вот все вы так, говорит Она. И плачет. Не надо, говорит Он.
Иди.
Ты опять один, говорит Он. Это хорошо. Это хорошо. Спокойно. Спокойно.
Спокойно. Все правильно. Не надо ни на кого обижаться. Не нужно злобы. Не
нужно зависти. Не нужно признательности. Все в отношении тебя справедливы.
Время промчится, не заметишь. Еще миг -- и ничто. Главное -- данная минута.
Береги ее. Цени. Живи ею. Главное -- сознание того, что ты делаешь свое
дело. То, что хочешь делать и что считаешь нужным делать. Что об этом думают
другие -- наплевать. Не имеет значения.
Учитель хочет ввести понятие степени исполняемости решения. Зачем это
ему нужно? Впрочем, это его дело. Он что-то затеял. Пусть. Это его дело. Тут
возможны разные способы измерения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
говорит Неврастеник. Если в некоторое множество людей будет отбирать только
карликов, уродов, дебилов и т.п., сможете ли Вы в этом множестве обнаружить
хотя бы одного великана, красавца, умника? Когда среди них обнаруживается
индивид, близкий к среднему уровню, он нам кажется исполином и гением только
потому, что мы интуитивно не ожидаем от них ничего подобного. Изымите самого
способного из них из их социальной среды и поживите рядом с ним на обычном
уровне. Вы будете потрясены феноменальной серостью этого человека. Они при
этом производят впечатление только тем, что соприкасались с известными
именами, решениями и акциями, т.е. исключительно как абстракция от ранее
недоступной для общения реальности. Но принципы отбора можно изменить,
говорит Журналист. Попробуйте, говорит Неврастеник. Это ваша страна, вы и
пробуйте, говорит Журналист. Это ваша идея, а не моя, говорит Неврастеник. Я
как житель этой страны знаю, что эти принципы изменить нельзя. Они не во
власти ибанцев. Но есть же точка зрения, согласно которой любая тысяча людей
равноценна любой другой, говорит Журналист. Внутри множества людей одной
категории, говорит Неврастеник. Если не происходит искусственного отбора.
Действительно, любая тысяча начальников данного ранга равноценна любой
другой того же ранга. Но тут этот принцип неприменим. Тут речь идет об
искусственном отборе и эволюции людей при этом условии. У нас считается, что
все люди с интеллектуальной и психической точки зрения примерно одинаковы, и
что мозг с этой точки зрения не эволюционирует. А кто знает, как люди
различаются с этой точки зрения? Кто знает, к каким биологическим
последствиям в эволюции людей приведет систематический отбор в наиболее
привилегированные слои общества тупиц, бездарностей, подхалимов, доносчиков,
трусов и т.п.? Я лично убежден в том, что это не пройдет безнаказанно. Как
люди вроде бы внезапно оказались перед проблемой засорения окружающей среды
и оскудения природных ресурсов, так они однажды так же вроде бы внезапно
окажутся перед проблемой оскудения интеллектуальных и психических потенций
людей, причем -- в гигантских масштабах. И никаким образованием это не
компенсируешь. Если человечество опомнится, что маловероятно, то потребуется
может быть не одно столетие, чтобы вернуть утраченные потенции хотя бы
небольшой части людей путем искусственной их изоляции и охраны. Охранять,
разумеется, будут не их, а от них.
МЕЧТЫ
Если нам удастся удрать, говорил Двурушник, я сына своего устрою
учиться в какое-нибудь самое консервативное заведение. Чтобы никакими
передовыми идеями там не воняло. Отчего бы это? Я же потомок холопов и
крепостных. Просто мы обожрались революционностью, говорит Учитель, и нас от
нес тошнит. Мы на своей шкуре испытали, чем она в конечном итоге
оборачивается.
ЗАКОНЫ ПОЭЗИИ
И что бы там о нас ни говорили, мы, ибанцы, имеем неоспоримые
достоинства, говорит Она. Вот смотри... Не спорю, говорит Он. Мы --
прекрасный народ.
Умен народ ибанский,
Аж завидно, умен.
И стойкостью спартанской
Он в генах наделен.
По доброте душевной
Он учит всех, как жить.
В житухе повседневной
Что нужно есть и пить.
Какие людям книжки
Не велено читать,
Какие ребятишкам
Устои прививать.
Но гегемон-ибанец
Спасаемым на смех
Живет как голодранец
Почти что хуже всех.
Ты во всем найдешь теневую сторону, говорит Она. Не теневую сторону, а
то, что отбрасывает тень, говорит Он. Пусть так, говорит Она. Какая разница?
Разница есть, говорит Он. Ты знаешь, что не отбрасывает тени? Что,
спрашивает Она. Призраки, говорит Он.
В том, что ты импровизируешь, говорит Она, я всегда чувствую что-то
ужасно знакомое. Ничего удивительного, говорит Он. Об этом говорят и пишут
многие, А в поэзии есть свои законы. Задай тему, настроение и тип человека,
и все напишут примерно одно и то же. А я не поэт. Я же просто так. Я не
стараюсь отличиться от всех, и выдумываю самую суть дела, т.е. то, что
придумывают все остальные. Задай мне какую-нибудь тему. Я не знаю, что
придумаю. Но наверняка придумаю что-то такое, что тебе покажется знакомым.
Верный признак того, что я не поэт. Или очень плохой поэт. Или, что одно и
то же, гений. Хорошо, говорит она. Вот тебе тема: лохмотья нищего и
прекрасное в искусстве. Тема банальная, говорит Он. Но изволь, раз уж такое
дело.
Мнить красоту в лохмотье?
Зрить ее в этакой грязи?
Изощряться в такой заботе?
Нет, не буду! Ни в коем разе.
В деле этом пока еще вольно
Вещи чувствовать, кажется, разно.
Лохмотья -- это все-таки больно.
А то, что больно, то безобразно.
Постой, постой, говорит Она. Знаешь, у кого я это уже читала? Не знаю,
говорит Он. Попробуй, произнеси фразу, которую до тебя не произносил бы
никто другой! Разве в этом дело? И потом, я могу ведь и не сочинять.
ЧАС ОДИННАДЦАТЫЙ
Штопор считается фигурой высшего пилотажа. А между тем это -- самое
примитивное упражнение для начинающего летчика. Как только курсант научится
самостоятельно взлетать и сажать машину, его тащат в зону (специально
отведенный для тренировок кусок неба) и учат сваливать машину в штопор и
выводить из него. Делается это очень просто. Убирается газ, чтобы потерять
скорость. Руль глубины берется на себя и одновременно до отказа вперед
дается какая-то нога. После нескольких попыток самый тупой курсант научается
это делать. Обычно машина охотно входит в штопор. Но не всегда охотно
выходит. Это не значит, что складывается драматическая ситуация, о которой
надо писать книги и снимать кино. Это значит, что надо еще проделать
какие-то манипуляции, о которых даже говорить не стоит. Если машина не
выходит из штопора, то значит произошло какое-то обычное житейское событие:
либо в машине, либо в пилоте что-то сломалось.
Был в полку один летчик. Настоящий. Единственный в полку настоящий
летчик. Остальные были летчиками по должности и по званию. На худой конец --
по профессии или стечению обстоятельств. А этот делал на машине своей такое,
что никто кроме него не мог делать во всей авиации. Командир дивизии в
припадке откровенности говорил иногда, что такие летчики рождаются один на
сто тысяч. Говорить Летчик считал пустым занятием. Жил он только в полете.
Остальное время пил и спал. Иногда ни с того ни с сего откалывал номера,
из-за которых его отставляли от очередных наград. Пока была война, командир
дивизии любил говорить: пусть дерьмо на земле, лишь бы в воздухе был ас. И
приводил в пример Летчика. Кончилась война, и все переменилось. И тот же
командир дивизии сказал однажды: теперь пусть Дерьмо в воздухе, лишь бы на
земле был ас. И влепил пять суток Летчику за пьянку. Летать почти перестали.
Так, тренировочные пятиминутки на всякий случай. Летчик затосковал и жутко
запил. Потому его не направили в школу летчиков-испытателей. Отправили
одного отличника боевой и политической подготовки, прибывшего в полк уже
после окончания войны. Однажды в понедельник после крупной воскресной
попойки Летчик не вывел машину из штопора. Никто не знает, что с ним
произошло. Машина врезалась в землю, и от Летчика не осталось ничего.
Хоронили парашютную сумку, набитую окровавленными комьями земли.
Пока сбивали нас, пока была война,
Была на нас совсем не та цена.
Свой в доску парень -- генерал не раз
Шутил, журя за перепои нас:
Пусть на земле ты дрянь, зато будь в небе ас!
Теперь же все пошло наоборот.
Забыт-перезабыт давно порядок тот.
Случись чуть что -- велят построить нас
И строевой велят потопать битый час.
А генерал долбит: пусть в небе дрянь, тут на земле будь ас!
Ас на земле? Так это же мура!
Не может асом стать, что было дрянь вчера.
И если трезво наперед взглянуть,
К чертям собачьим эту вашу муть!
Раз на земле ты дрянь, зачем тогда тянуть!
Как нас учили, надо газ убрать,
Руль на себя и до отказа ногу дать,
Минуту-две спокойно подождать,
Скрепя зубами: бляди, вашу мать!
И пусть тебя потом попробуют собрать!
На другой день Крикун подал рапорт о демобилизации. Не изучает опыт
войны, не работает с подчиненными, замечен в контактах с местным населением
и т.п., написали ему в характеристике. Характеристику писал приятель. Не
обижайся, сказал он. Тут же все правда. Правда, сказал Крикун. Если не
считать пустяков. Опыт войны устарел еще до ее окончания. Он пошел на свалку
вместе с нашими устаревшими машинами. Подчиненных у меня нет, и ты сам помог
мне в этом. Ты сам виноват, сказал Приятель. Не надо было пить. Не надо
было, сказал Крикун. Ты мне подсунул неразбавленный спирт. Закусить даже не
дал. И не сказал, что меня вызывают к генералу. Вернее, сказал, когда я уже
выпил. Ты знаешь, как это называется? И ты думаешь, добился этим
чего-нибудь? Полк все равно расформируют, помяни мое слово. И тебе все
придется начинать сначала. Подонок ты! Много лет спустя они случайно
встретились на улице, но не узнали друг друга.
Бывает, застынешь вдруг.
Навстречу, глаза тая,
Проходит твой бывший друг,
Былая любовь твоя.
ИНТЕРВЬЮ ПРАВДЕЦА
Я возмущен поведением Двурушника, сказал Правдец. Ни один ибанец не
должен добровольно покидать свою родину. Каждый ибанский интеллигент обязан
думать о благе своего народа. Ибанский народ болен. Преступно покидать
больного, не пытаясь ему помочь. Каждый... Долг... Обязанность...
МНЕНИЕ ЖУРНАЛИСТА
Позиция Правдеца кажется по меньшей мере странной и вызывает досадное
разочарование.
МНЕНИЕ НЕВРАСТЕНИКА
Не надо его осуждать. Поймите его положение. Формируется человек в
одиночку. Пишет так, чтобы никто об этом не догадывался. Если критика --
пристрастный несправедливый погром. Если сочувствие -- пристрастные
некритичные дифирамбы. Образец для сравнения -- официальная апологетическая
лживая и бездарная литература. Западная культура почти неизвестна. Более
того, она чужда и даже враждебна. Никаких элементов научного анализа
ситуации. А без этого в наше время немыслима серьезная литература. Никаких
контактов с молодежью. Продолжать? Правдец есть жертва обстоятельств, хотя и
играет роль пророка. Потому и претендует на роль наставника и судьи.
ДУМЫ
Почвоед думал и о другом. Закончу работу и представлю Заведующему,
думал он. Заведующий не глуп. Поймет, что тут можно кое-чем поживиться и
заработать на бессмертие. По идее он должен приблизить меня. Не с этими же
кретинами -- заместителями делать дело. Они спят и видят, как бы его
спихнуть и занять его место. А что, если... Надо все обдумать как следует.
Не торопись. Спешка нужна только при ловле блох. Заместитель номер пять
имеет, конечно, хорошие шансы. Дело идет к тому... Это более или менее ясно.
Предложить ему? Этот уцепился бы руками и ногами. А рискнет ли на такое?
Если Заведующий клюнет, я имею шансы в Заместители выйти. Почти наверняка. А
там... Учитель слишком острые формулировки дает. Надо сгладить. Посмотрим,
что он тут начеркал.
ОДИНОЧЕСТВО
Мы должны расстаться, говорит Она. Хорошо, говорит Он. Я тебя люблю, но
у меня все-таки семья, говорит Она. Я тебя не виню, говорит Он. Муж знает,
говорит Она. Сейчас все интеллигентные женщины имеют любовников, а мужчины
-- любовниц, говорит Он. Твой муж знает это не хуже тебя. Он знает, что это
-- ты, говорит Она. Он говорит, кто угодно, только чтобы не этот шизофреник
и авантюрист. И стукач, говорит Он. И стукач, говорит Она. Чем я хуже
других, спрашивает Он. Он считает, что ты меня доведешь до решетки, говорит
Она. И не хочет носить мне передачи. И не хочет, чтобы ребенок рос без
матери. Резонно, говорит Он. Ты жалеешь, что мы расстаемся, спрашивает Она.
Нет, говорит Он. Вот все вы так, говорит Она. И плачет. Не надо, говорит Он.
Иди.
Ты опять один, говорит Он. Это хорошо. Это хорошо. Спокойно. Спокойно.
Спокойно. Все правильно. Не надо ни на кого обижаться. Не нужно злобы. Не
нужно зависти. Не нужно признательности. Все в отношении тебя справедливы.
Время промчится, не заметишь. Еще миг -- и ничто. Главное -- данная минута.
Береги ее. Цени. Живи ею. Главное -- сознание того, что ты делаешь свое
дело. То, что хочешь делать и что считаешь нужным делать. Что об этом думают
другие -- наплевать. Не имеет значения.
Учитель хочет ввести понятие степени исполняемости решения. Зачем это
ему нужно? Впрочем, это его дело. Он что-то затеял. Пусть. Это его дело. Тут
возможны разные способы измерения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63