Мы готовились к
соревнованиям и толкали штангу. Мимо проходил один солдат, совершенно не
причастный к спорту. Кто-то шутя предложил ему поднять штангу. Солдат взял
ее одной рукой и без усилий выжал. Мы вытаращили было глаза. Но потом
успокоились. Солдат сделал не по правилам.
Если бы в Ибанске были хотя бы ничтожные возможности для публикации
безобразных стихов и для непредвзятой публичной их оценки, на этой основе
могло бы сложиться интересное литературное направление. Но это не произошло,
как и многое другое в Ибанске. Официальная поэзия была крайне не
заинтересована в том, чтобы приобрести в лице безобразной поэзии опасного
конкурента. И у авторов безобразных стихов даже мысль не появлялась дерзнуть
сунуться в печать. Но главное препятствие было не в официальной поэзии и
даже же не в поэтической власти и цензуре. Главное -- слушатели и сами
авторы. Слушатели, получив удовольствие от безобразного стиха и пищу для
размышлений, не могли закрепить свое отношение к нему некоторым официально
признанным способом. И не хотели это делать. Кто такой, спрашивается, автор,
чтобы это делать? Свой парень. Такое же дерьмо, как и все мы. А может быть и
еще хуже. Пьет. А этот из сумасшедшего дома не вылазит. Стихи, конечно,
гениальные. Но это же наши, местные стихи. Кому они нужны? Может быть, они
пустяки, если пошире взглянуть?
Положение авторов в обществе не менялось от того, что их стихи вызывали
восхищение. Денег за стихи не платили. Званий и премий не давали.
Известность ограничивалась узким кругом знакомых или сослуживцев. А если до
начальства доходили слухи об авторах, так им же от этого хуже становилось. И
авторы отрекались от своих произведений. Не имея объективной оценки, авторы
не ценили свои сочинения. Многие даже не хранили их. И постепенно
безобразный стих где-то терялся и забывался. Лишь иногда в пьяной компании
вспомнит кто-нибудь две-три строчки. Повздыхают. Гениальный был поэт,
скажут. Хорошее было время, скажут. И тут же заговорят на более актуальные
темы -- о дачах, о машинах, об иконах, о Париже, о предстоящих выборах и
выдвижениях.
Среди авторов безобразных стихов были выдающиеся в своем роде таланты.
Один из них, довольно широко известный в кругах ибанской гуманитарной
интеллигенции, написал таких стихов на большую книгу. Если бы он последовал
примеру Правдеца, Певца и Двурушника и опубликовал свою книгу на Западе, он
за короткий срок приобрел бы мировую известность. Но он не решился.
Побоялся. Напечатает -- с работы выгонят. А то и похуже. И не было все той
же уверенности в общечеловеческой значимости написанного. А где ее взять без
публикации? А время идет. И кто знает, пройдут годы. Ибанский безобразный
стих однажды вдруг станет предметом заинтересованного внимания в мировой
культуре. И его бросятся собирать, как бросились собирать старые ибанские
иконы. И много ли от него к тому времени останется? Умрет в сумасшедшем доме
один выдающийся мастер этого стиха. Иссохнет в борьбе за улучшение жилищных
условий другой. Растратит свой необыкновенный дар на пошлую книжку по
официальной философии в соавторстве с каким-нибудь зубром ибанизма третий. И
никто не воскликнет: люди, опомнитесь, вас же обкрадывают! Поймите же, в
конце концов, каждый раздавленный талант в твоем соседе есть отмененный
праздник в твоей собственной жизни. Поймите же, в конце концов, для гибели
целого направления культуры достаточно бывает гибели нескольких ее
носителей. А чтобы не родилось новое направление в культуре, бывает
достаточно погубить одного единственного человека. Твоего соседа или
сослуживца, не получающего за свой гений признания и гонорара.
Безобразная поэзия тесно переплеталась с песнями. Многие песни Певца,
например, получившие широкое распространение, появились сначала как
безобразные стихи или были их переработкой.
О СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМАХ
Социальные системы, писал Учитель, относятся к числу эмпирических
систем. Это суть скопления большого числа эмпирических предметов. Они
локализованы в пространстве и достаточно долго существуют во времени.
Элементы их находятся во взаимной связи. Предметы и их связи, образующие
систему, более или менее однородны, регулярны и устойчивы.
В связи с эмпирическими системами надо различать два типа
исследовательских задач: 1) исследование самой системы как таковой, дающее
ответ на вопрос, что из себя представляет данная система; 2) решение
каких-либо проблем с учетом того, что приходится иметь дело с системой
такого-то рода. В первом случае устанавливается, из каких элементов состоит
система, каковы их связи, каково их число, каковы пространственные размеры
системы, какова ее иерархическая структура и т.п. Во втором случае
устанавливается, как сказывается на том или ином явлении тот факт, что оно
поставлено в зависимость от характера данной системы. Во втором случае речь
идет об эффекте системности.
Рассмотрим такой пример. Уровень состояния науки в стране определяется
(среди прочих показателей) числом кандидатов и докторов наук, числом
публикаций, научных конференций, журналов и т.п. Принимается решение
повысить уровень науки. В качестве меры, естественно, будет выступать
увеличение числа кандидатов и докторов наук, публикаций и т.п. И на это
отпускаются деньги. Но решение -- решением, а исполнение -- исполнением.
Если бы наше общество реально было таким, как его изображает официальная
пропаганда и как о нем думает (по крайней мере официально) руководство, то
проблема решалась бы просто: чисто количественное изменение указанных
параметров в определенном отношении означало бы улучшение ситуации в науке в
соответствующем отношении. А что происходит реально в силу особенностей
системы, в которой принято решение? Начинают с большей легкостью брать в
аспирантуру, присуждать степени, публиковать работы и т.д. Причем,
открывшимися возможностями, в первую очередь и главным образом, пользуются
посредственности, хапуги, карьеристы и прочие категории лиц, обладающих
наиболее высокой способностью укрывать куски от общественного пирога.
Конечно, кое-что перепадает и настоящим ученым. Но в относительном выражении
доля их в деле резко сокращается. Уровень науки может несколько повыситься.
Но далеко не в той пропорции, как это должно было бы быть с
начальственно-пропагандистской точки зрения. Здесь, может быть, найден
некоторый коэффициент системности, вносящий корректив в теоретически
ожидаемые результаты.
Продолжим пример. Обнаруживается, что ученые степени утратили прежнее
значение и превратились в липу для большинства их обладателей. Принимается
решение изменить систему оплаты научных работников. Вводится новая система,
учитывающая подлинную ценность научных исследований. Кто будет это делать?
Беспристрастные справедливые боги? Нет, те же самые доктора и кандидаты
наук, из-за которых весь сыр-бор загорелся. И они сделают все по-своему.
Почти ничто не изменится. Пострадают лишь самые незащищенные продуктивные и
талантливые ученые. Их мало. Но они -- душа и нерв науки. И последствия
того, что пострадает именно это нерв науки, еще скажутся роковым образом.
Этот -- пример качественного эффекта система. В таких случаях любые
преобразования сохраняют статус-кво, нанося ущерб лишь наиболее
высокоорганизованным явлениям системы. И если уж руководство действительно
хочет добра, оно должно стремиться к стабильности, а не к преобразованиям,
проводя политику протекционизма в отношении наиболее значительных деятелей
культуры вообще.
МЕРОПРИЯТИЯ ПО НАУКЕ
Наконец добрались до науки. Провели специальное заседание. Приняли
установочное решение повысить, улучшить и исправить. Разработали Конкретные
мероприятия: 1) увеличить число кандидатов и докторов наук; 2) повысить
качество подготовки научных работников и повысить научно-теоретический
уровень диссертаций; 3) увеличить число публикаций по актуальным проблемам
науки и т.д. Сказано -- сделано. Как говорится, заяц трепаться не любит. И
через полгода число кандидатов наук увеличилось в сто раз, а число докторов
-- в девяносто девять. Объем публикаций возрос до ста миллионов тонн. А что
мелочиться? Делать, так по-большому. И скоро Ибанск оказался битком набит
наукой. Один захудалый райончик, население которого перешло к изму сразу от
Дикости и лишь за год до этого получило свою письменность, которую еще не
успело освоить, по числу докторов наук превзошел Францию и Англию, вместе
взятые.
Воспользовавшись суматохой, в науку пробрались несколько настоящих
ученых и возомнили о себе. Когда этот недосмотр обнаружили, решили принять
неотложные меры. Началась антидокторская кампания. Велась она с таким
размахом, будто все ибанские доктора невежды и проходимцы, хотя все газеты в
один голос твердили, что все доктора в Ибанске хорошие, за исключением
некоторых, которых проглядели. Но все знали, что к чему. В частности, все
доктора упомянутого выше района Ибанска, превзошедшего Англию и Францию,
вместе взятые, защищали одну и ту же диссертацию, которую первый
защищающийся переписал из популярной брошюры для домашних хозяек. Он стал
Президентом Районной Академии Наук. В печати дали статью о
слесаре-водопроводчике, который превзошел докторов технических наук, и о
конюхе, который утер нос докторам гуманитарных наук. Стало ясно, что без
преобразований дальнейшее движение ибанской науки вперед будет убыстряться
не так быстро, как оно будет убыстряться после преобразований.
БЕЗОБРАЗНЫЙ СТИХ О ДОКТОРАХ
Кому -- красота. Выпадает судьба.
Города, Континенты. Дороги.
Ну а мне -- пустота. Ну а мне -- завсегда
В НИИ обивать пороги.
И в слякость, и в сушь. И в мороз, и в жару,
Пока я в могилу не слягу,
На всякую чушь штаны свои тру,
Наверх сочиняю бумагу.
Слов паутину бумажный паук
Годами плету я им, доктор наук.
Не раз я божился все это кончать,
Послать это к черту и к богу.
И спать я ложился с намереньем встать
И смело пуститься в дорогу.
Пустое волненье, по правде сказать,
Мне утром кажется странным:
Как можно дипломов штук пять потерять
И три языка иностранных?
Не зря же по горло наелся я мук,
Став доктором модных и нужных наук.
Семейство к тому же. Пара детей.
Им тоже лет двадцать учиться
И им тоже нужно с десятком статей
В каком-то НИИ очутиться.
К тому же отмерено раз навсегда
Паршивому антиллигенту:
В дорогу -- не велено, шиш -- города,
Под дых получай, континенты.
И чтоб ты не вздумал отбиться от рук,
Помалкивай, сукин сын, доктор наук.
Напрасно хлопочешь. Уйми свою страсть,
Ведь вас расплодилось безмерно.
Палкой захочешь в собаку попасть,
В доктора влепишь наверно.
Пора бы уж знать, есть порядок кругом.
Не суйся в чужую дорогу.
Осмелишься пикнуть о чем-то другом,
Останешься вмиг за порогом.
Хотя ты и доктор новейших наук,
На место твое таких несколько штук.
ЕДИНСТВО
Основная проблема нашей жизни, кричит Учитель, раскрепощение человека.
Да, да! Мы все рабы. Сверху донизу, все рабы. Посетители Павильона
переглядываются. Недоумение вызывает не то, о чем говорит подвыпивший
студент. Они сами говорят о вещах пострашнее. А то, что студент кричит об
этом вслух, и никто его не забирает. Посетители поглядывают на дверь, откуда
по идее должны были бы появиться привычные сотрудники в штатском. Но их нет.
Рушится привычный строй жизни, и посетителей охватывает тревога и страх. Все
это неспроста. Допустят, дадут проявиться, а потом ка-а-к долбанут! И с
отчаяния они сами начинают кричать. И крики Учителя им кажутся детским
лепетом не видавшего жизни мальчишки. В их криках слышатся страшные слова:
взяли, карцер, донос, вышка, палач, кретины, мерзавцы, голод... Попробуй,
перемени место работы, кричит Учитель. Или переехать из города в город.
Достать номер в гостинице. Высказать несогласие. Поехать за границу... Да
что ты мне толкуешь про этого долдона, кричит однорукий за соседним столиком
Нашел героя! Знаю я его. С начала войны. Знаешь, сколько этот мерзавец тысяч
людей угробил! Забавно, думает Крикун. Обо всем этом я знал и думал еще
мальчишкой. Когда-то я считал это своей великой тайной. Теперь об этом
говорят все. Я ушел вперед и открыл для себя бытовое закрепощение человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
соревнованиям и толкали штангу. Мимо проходил один солдат, совершенно не
причастный к спорту. Кто-то шутя предложил ему поднять штангу. Солдат взял
ее одной рукой и без усилий выжал. Мы вытаращили было глаза. Но потом
успокоились. Солдат сделал не по правилам.
Если бы в Ибанске были хотя бы ничтожные возможности для публикации
безобразных стихов и для непредвзятой публичной их оценки, на этой основе
могло бы сложиться интересное литературное направление. Но это не произошло,
как и многое другое в Ибанске. Официальная поэзия была крайне не
заинтересована в том, чтобы приобрести в лице безобразной поэзии опасного
конкурента. И у авторов безобразных стихов даже мысль не появлялась дерзнуть
сунуться в печать. Но главное препятствие было не в официальной поэзии и
даже же не в поэтической власти и цензуре. Главное -- слушатели и сами
авторы. Слушатели, получив удовольствие от безобразного стиха и пищу для
размышлений, не могли закрепить свое отношение к нему некоторым официально
признанным способом. И не хотели это делать. Кто такой, спрашивается, автор,
чтобы это делать? Свой парень. Такое же дерьмо, как и все мы. А может быть и
еще хуже. Пьет. А этот из сумасшедшего дома не вылазит. Стихи, конечно,
гениальные. Но это же наши, местные стихи. Кому они нужны? Может быть, они
пустяки, если пошире взглянуть?
Положение авторов в обществе не менялось от того, что их стихи вызывали
восхищение. Денег за стихи не платили. Званий и премий не давали.
Известность ограничивалась узким кругом знакомых или сослуживцев. А если до
начальства доходили слухи об авторах, так им же от этого хуже становилось. И
авторы отрекались от своих произведений. Не имея объективной оценки, авторы
не ценили свои сочинения. Многие даже не хранили их. И постепенно
безобразный стих где-то терялся и забывался. Лишь иногда в пьяной компании
вспомнит кто-нибудь две-три строчки. Повздыхают. Гениальный был поэт,
скажут. Хорошее было время, скажут. И тут же заговорят на более актуальные
темы -- о дачах, о машинах, об иконах, о Париже, о предстоящих выборах и
выдвижениях.
Среди авторов безобразных стихов были выдающиеся в своем роде таланты.
Один из них, довольно широко известный в кругах ибанской гуманитарной
интеллигенции, написал таких стихов на большую книгу. Если бы он последовал
примеру Правдеца, Певца и Двурушника и опубликовал свою книгу на Западе, он
за короткий срок приобрел бы мировую известность. Но он не решился.
Побоялся. Напечатает -- с работы выгонят. А то и похуже. И не было все той
же уверенности в общечеловеческой значимости написанного. А где ее взять без
публикации? А время идет. И кто знает, пройдут годы. Ибанский безобразный
стих однажды вдруг станет предметом заинтересованного внимания в мировой
культуре. И его бросятся собирать, как бросились собирать старые ибанские
иконы. И много ли от него к тому времени останется? Умрет в сумасшедшем доме
один выдающийся мастер этого стиха. Иссохнет в борьбе за улучшение жилищных
условий другой. Растратит свой необыкновенный дар на пошлую книжку по
официальной философии в соавторстве с каким-нибудь зубром ибанизма третий. И
никто не воскликнет: люди, опомнитесь, вас же обкрадывают! Поймите же, в
конце концов, каждый раздавленный талант в твоем соседе есть отмененный
праздник в твоей собственной жизни. Поймите же, в конце концов, для гибели
целого направления культуры достаточно бывает гибели нескольких ее
носителей. А чтобы не родилось новое направление в культуре, бывает
достаточно погубить одного единственного человека. Твоего соседа или
сослуживца, не получающего за свой гений признания и гонорара.
Безобразная поэзия тесно переплеталась с песнями. Многие песни Певца,
например, получившие широкое распространение, появились сначала как
безобразные стихи или были их переработкой.
О СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМАХ
Социальные системы, писал Учитель, относятся к числу эмпирических
систем. Это суть скопления большого числа эмпирических предметов. Они
локализованы в пространстве и достаточно долго существуют во времени.
Элементы их находятся во взаимной связи. Предметы и их связи, образующие
систему, более или менее однородны, регулярны и устойчивы.
В связи с эмпирическими системами надо различать два типа
исследовательских задач: 1) исследование самой системы как таковой, дающее
ответ на вопрос, что из себя представляет данная система; 2) решение
каких-либо проблем с учетом того, что приходится иметь дело с системой
такого-то рода. В первом случае устанавливается, из каких элементов состоит
система, каковы их связи, каково их число, каковы пространственные размеры
системы, какова ее иерархическая структура и т.п. Во втором случае
устанавливается, как сказывается на том или ином явлении тот факт, что оно
поставлено в зависимость от характера данной системы. Во втором случае речь
идет об эффекте системности.
Рассмотрим такой пример. Уровень состояния науки в стране определяется
(среди прочих показателей) числом кандидатов и докторов наук, числом
публикаций, научных конференций, журналов и т.п. Принимается решение
повысить уровень науки. В качестве меры, естественно, будет выступать
увеличение числа кандидатов и докторов наук, публикаций и т.п. И на это
отпускаются деньги. Но решение -- решением, а исполнение -- исполнением.
Если бы наше общество реально было таким, как его изображает официальная
пропаганда и как о нем думает (по крайней мере официально) руководство, то
проблема решалась бы просто: чисто количественное изменение указанных
параметров в определенном отношении означало бы улучшение ситуации в науке в
соответствующем отношении. А что происходит реально в силу особенностей
системы, в которой принято решение? Начинают с большей легкостью брать в
аспирантуру, присуждать степени, публиковать работы и т.д. Причем,
открывшимися возможностями, в первую очередь и главным образом, пользуются
посредственности, хапуги, карьеристы и прочие категории лиц, обладающих
наиболее высокой способностью укрывать куски от общественного пирога.
Конечно, кое-что перепадает и настоящим ученым. Но в относительном выражении
доля их в деле резко сокращается. Уровень науки может несколько повыситься.
Но далеко не в той пропорции, как это должно было бы быть с
начальственно-пропагандистской точки зрения. Здесь, может быть, найден
некоторый коэффициент системности, вносящий корректив в теоретически
ожидаемые результаты.
Продолжим пример. Обнаруживается, что ученые степени утратили прежнее
значение и превратились в липу для большинства их обладателей. Принимается
решение изменить систему оплаты научных работников. Вводится новая система,
учитывающая подлинную ценность научных исследований. Кто будет это делать?
Беспристрастные справедливые боги? Нет, те же самые доктора и кандидаты
наук, из-за которых весь сыр-бор загорелся. И они сделают все по-своему.
Почти ничто не изменится. Пострадают лишь самые незащищенные продуктивные и
талантливые ученые. Их мало. Но они -- душа и нерв науки. И последствия
того, что пострадает именно это нерв науки, еще скажутся роковым образом.
Этот -- пример качественного эффекта система. В таких случаях любые
преобразования сохраняют статус-кво, нанося ущерб лишь наиболее
высокоорганизованным явлениям системы. И если уж руководство действительно
хочет добра, оно должно стремиться к стабильности, а не к преобразованиям,
проводя политику протекционизма в отношении наиболее значительных деятелей
культуры вообще.
МЕРОПРИЯТИЯ ПО НАУКЕ
Наконец добрались до науки. Провели специальное заседание. Приняли
установочное решение повысить, улучшить и исправить. Разработали Конкретные
мероприятия: 1) увеличить число кандидатов и докторов наук; 2) повысить
качество подготовки научных работников и повысить научно-теоретический
уровень диссертаций; 3) увеличить число публикаций по актуальным проблемам
науки и т.д. Сказано -- сделано. Как говорится, заяц трепаться не любит. И
через полгода число кандидатов наук увеличилось в сто раз, а число докторов
-- в девяносто девять. Объем публикаций возрос до ста миллионов тонн. А что
мелочиться? Делать, так по-большому. И скоро Ибанск оказался битком набит
наукой. Один захудалый райончик, население которого перешло к изму сразу от
Дикости и лишь за год до этого получило свою письменность, которую еще не
успело освоить, по числу докторов наук превзошел Францию и Англию, вместе
взятые.
Воспользовавшись суматохой, в науку пробрались несколько настоящих
ученых и возомнили о себе. Когда этот недосмотр обнаружили, решили принять
неотложные меры. Началась антидокторская кампания. Велась она с таким
размахом, будто все ибанские доктора невежды и проходимцы, хотя все газеты в
один голос твердили, что все доктора в Ибанске хорошие, за исключением
некоторых, которых проглядели. Но все знали, что к чему. В частности, все
доктора упомянутого выше района Ибанска, превзошедшего Англию и Францию,
вместе взятые, защищали одну и ту же диссертацию, которую первый
защищающийся переписал из популярной брошюры для домашних хозяек. Он стал
Президентом Районной Академии Наук. В печати дали статью о
слесаре-водопроводчике, который превзошел докторов технических наук, и о
конюхе, который утер нос докторам гуманитарных наук. Стало ясно, что без
преобразований дальнейшее движение ибанской науки вперед будет убыстряться
не так быстро, как оно будет убыстряться после преобразований.
БЕЗОБРАЗНЫЙ СТИХ О ДОКТОРАХ
Кому -- красота. Выпадает судьба.
Города, Континенты. Дороги.
Ну а мне -- пустота. Ну а мне -- завсегда
В НИИ обивать пороги.
И в слякость, и в сушь. И в мороз, и в жару,
Пока я в могилу не слягу,
На всякую чушь штаны свои тру,
Наверх сочиняю бумагу.
Слов паутину бумажный паук
Годами плету я им, доктор наук.
Не раз я божился все это кончать,
Послать это к черту и к богу.
И спать я ложился с намереньем встать
И смело пуститься в дорогу.
Пустое волненье, по правде сказать,
Мне утром кажется странным:
Как можно дипломов штук пять потерять
И три языка иностранных?
Не зря же по горло наелся я мук,
Став доктором модных и нужных наук.
Семейство к тому же. Пара детей.
Им тоже лет двадцать учиться
И им тоже нужно с десятком статей
В каком-то НИИ очутиться.
К тому же отмерено раз навсегда
Паршивому антиллигенту:
В дорогу -- не велено, шиш -- города,
Под дых получай, континенты.
И чтоб ты не вздумал отбиться от рук,
Помалкивай, сукин сын, доктор наук.
Напрасно хлопочешь. Уйми свою страсть,
Ведь вас расплодилось безмерно.
Палкой захочешь в собаку попасть,
В доктора влепишь наверно.
Пора бы уж знать, есть порядок кругом.
Не суйся в чужую дорогу.
Осмелишься пикнуть о чем-то другом,
Останешься вмиг за порогом.
Хотя ты и доктор новейших наук,
На место твое таких несколько штук.
ЕДИНСТВО
Основная проблема нашей жизни, кричит Учитель, раскрепощение человека.
Да, да! Мы все рабы. Сверху донизу, все рабы. Посетители Павильона
переглядываются. Недоумение вызывает не то, о чем говорит подвыпивший
студент. Они сами говорят о вещах пострашнее. А то, что студент кричит об
этом вслух, и никто его не забирает. Посетители поглядывают на дверь, откуда
по идее должны были бы появиться привычные сотрудники в штатском. Но их нет.
Рушится привычный строй жизни, и посетителей охватывает тревога и страх. Все
это неспроста. Допустят, дадут проявиться, а потом ка-а-к долбанут! И с
отчаяния они сами начинают кричать. И крики Учителя им кажутся детским
лепетом не видавшего жизни мальчишки. В их криках слышатся страшные слова:
взяли, карцер, донос, вышка, палач, кретины, мерзавцы, голод... Попробуй,
перемени место работы, кричит Учитель. Или переехать из города в город.
Достать номер в гостинице. Высказать несогласие. Поехать за границу... Да
что ты мне толкуешь про этого долдона, кричит однорукий за соседним столиком
Нашел героя! Знаю я его. С начала войны. Знаешь, сколько этот мерзавец тысяч
людей угробил! Забавно, думает Крикун. Обо всем этом я знал и думал еще
мальчишкой. Когда-то я считал это своей великой тайной. Теперь об этом
говорят все. Я ушел вперед и открыл для себя бытовое закрепощение человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63